В озерке водилась местная рыба, но она была на вкус "сильно не очень". Однако я зазубрил список "съедобных и условно-съедобных видов живого на Перне". Сейчас пришло время воспользоваться этим знанием.

Файры, поев, снова забрались мне на плечи и заснули. Прогнать их не было возможности — они очень жалобно просили их оставить "на месте". Видимо, за этим их качеством скрывалась какая-то особенность жизни молодого пополнения диких стай. Пришлось ходить вместе с ними.

Я нашёл начавшие созревать съедобные ягоды местного колючего кустарника. Вроде он даже был плотоядным растением, способным "насадить на колючки" мелкое животное. Но сейчас ветви этого растения, не были активными. Даже когда я их трогал. Видимо сезон "охоты" был позади. На вкус ягоды были ничего так, пресноватые, с твёрдыми семечками, о которые можно было сломать зуб при неосторожности, и мясистыми оболочками ягод. Чем-то похожие на ягоды боярышника.

Да и само растение походило на боярышник. Разве что форма листьев другая, и иглы полые внутри.

Набрав полную сумку этих ягод я вернулся к себе — тучи уже заполнили небо и вдали была видна быстро приближающаяся ко мне стена дождя.

Я успел разжечь огонь, когда по крыше моего жилища забарабанили первые капли дождя.

Разводил его при помощи лучковой дрели, тем же способом, какой я показывал ребятам. Нужно было убедиться, "для себя", что этот метод действительно годен для реальных условий робинзонады.

Повышенное содержание кислорода в воздухе планеты приводило к любопытным отличиям пламени. Костёр совсем не давал дыма. И чтобы его вызвать, нужно было ложить мокрые ветки. Да и получившийся дым был "весьма жидким", и совсем не был похож на "дымовухи" из свежих хвойных иголок в памяти Ивана.

Другой особенностью было то, что огонь жадно пожирал топливо, и костёр быстро прогорал.

— Да, запалить аналог "нодьи" здесь будет непросто, — прокомментировал Макаров быстроту, с которой два свежесрубленных ствола перегорали в огне. Надо поэкспериментировать с ограничением доступа воздуха...

Чем я и занимался пару часов. В конце концов, обложив и брёвна камнями, так чтобы пламя оказалось в "колодце" из них, мне удалось снизить скорость горения до приемлемой. Теперь можно было надеяться, что двух толстых бревен, которые я с трудом дотащил до своего шалаша, хватит, чтобы провести ночь в тепле.

Ночи здесь, на этой высоко расположенной в горах долине, бывали довольно холодными.

Я закончил возиться с костром, и мне решительно нечем было заняться. Файры спали, дождь монотонно барабанил по крыше, стихнув до мороси, что размеренно сеялась с пасмурного неба, и я, залез в гамак и решил посвятить время "приведению в порядок информационного мусора в моей крыше"!

"Переключившись" на личность Ивана, я погрузился в воспоминания.

Бешеная драка "за свободу" с "коммунарским пси-агрегатом". Тот парень, телом которого решил завладеть самонадеянный и ещё "толком не битый аборигенами" Иван, очень быстро сообразил, что "болен чердаком". И сразу же обратился к своим товарищам. Пресечь это Иван не успел, "задавленный" неслабой силой воли этого парня.

А затем! У коммунаров оказалась довольно "продвинутая пси-техника". Этакий аналог томографа. Только функционирующий на "других принципах"!

И началось! "Выпилили" самочинного гостя из безтолковки Макса довольно быстро. А дальше "пила" продиагностировала наличие аж двух пришлых сознаний! Что очень сильно удивило самого Ивана, который ощущал, что происходит вокруг. А потом понял, что к нему "прицепилась вагончиком" личность Тойво. Того самого "утомлённого людена", тон которого с самого начала не понравился Ивану.

Впервые Иван почувствовал, что Люден боиться! Причём страх того был особый, не похожий на страх обычного человека!

Скорее так мог реагировать "внутри себя" опасный хищник, типа тигра или леопарда, "загнанный в угол". Бешеная ярость, сменяющаяся не менее бешеной активностью.

Но коммунары Кучера оправдали звание "парней со стальными яйцами". И техника их тоже оказалась достойной.

Люден оказался болваном! В той части деятельности, которая здесь была нужна! Его потуги освободиться провалились, он наоборот, выдал свои возможности! И давление на Тойво усилили, вплоть до полного паралича сознания того.

Когда Люден "окаменел", на короткий миг Иван увидел, с кем имел дело. Это был даже не совсем человек. Некая Тварь, в буквальном смысле, пришедшая из глубин Космоса или Времени. Куда более опытный "гильбронавт" чем сам Иван. Самым же ценным было видение целей этого "космопроходца". Или космопроходимца. Масса занятных стремлений. Умений. Опыта.

Бежать Иван даже и не думал. Когда дошла очередь до него, прямо выложил "правду-матку"! И... добился-таки некоторого уважения. Вот только "в голову" его никто пускать не стал, предложили сделать бота, куда поместили бы сознание Ивана, но подумав, Макаров отказался.

Чинить препятствия к "отправке домой" тоже не стали.

Вот только вернуться домой не удалось. Нет, к себе в мир Иван попал. Но... его тело не проявляло признаков жизни! Завладев сознанием соседа, Иван смог увидеть его глазами, проникнув в квартиру, что произошло. Очевидно, его старое тело умерло. Как позже удалось выяснить, из-за кровоизлияния в мозг.

Манипулируя соседом, Иван "подтёр следы", уничтожив информацию на компьютерах. Чтобы не вышло "чего-нибудь". Слишком серьёзный "инструмент" у него получился.

Была мысль "вернуться в прошлое" и "родиться заново". Но как-то не захотелось.

А потом сказалось "пребывание вне тела". Возвращаться в реальность стало трудно, и сознание плавно соскользнуло в "междумирье".

Постепенно гаснущее сознание ясно указало на дальнейшую судьбу — разрушение. И Макаров, из последних сил попытался сохранить себя.

Но "сильно сдавшее сознание" уже не позволяло захватывать тела живых людей. А больные были не нужны. И опасался Иван к ним приближаться.

Когда стало "совсем плохо", Макарову удалось вспомнить о такой вещи, как крионика. И особенно, гибернация, — сохранение тела человека с минимальной жизненной активностью и пониженной температурой. И вспомнился почему-то именно мир первоколонистов Перна.

Перемещение в эту точку Бытия прошло на удивление "гладко". Тела спящих исскуственным летаргическим сном выделялись очень хорошо, как едва активные сознания. Иван просматривал их до тех пор, пока не нашёл парня, очень похожего по базовым психическим свойствам на него самого, молодого. И попытался слить своё сознание с сознанием этого парня. И медленно "провалился" в глубокий сон без сновидений.

— Вот оно как было. Так кто же я теперь — Ив или Иван? А впрочем, какая разница! Главное — я мыслю, и неплохо, значит, существую! И по крайней мере я человек!

С этими мыслями я затащил два мокрых толстых бревна в костёр, организовав "нодью", и убедившись, что огонь горит правильно, заснул. Стемнело, и спать захотелось отчаянно.

Утро началось с грандиозного ора, устроенного моими питомцами.

А причиной послужило вторжение здешнего "повелителя небес" — вейрии, которая воспользовавшись тем, что "нодья" за ночь прогорела, попыталась "обследовать" шалаш.

Но Крепыш и Серый, хорошо выспавшись, были "на стороже". Во всяком случае, попытку непрошенного гостя забраться в шалаш они пресекли решительно и твёрдо.

Когда я, спросонья ещё не понимая, что происходит, "вывалился" из гамака и выскочил из шалаша, то увидел, как мои питомцы кружат вокруг довольно большого, больше орла беркута раза в два, местного летучего аборигена. Странного "птицезверя", с пернатыми крыльями и... ЧЕТЫРЬМЯ НОГАМИ! Этакий "незаконнорожденный" монстрик "Курфюста Курляндии"!

Эта "птица", бегала на своих четырёх конечностях, истошно каркая подобно вороне, широко разевая свой клюв с зубами внутри! Хвост у этого причудливого создания был не как у "уважающей себя птицы", из перьев, а как у ящера или динозавра — длинный, на конце с "веером перьев". Которые этот нелепый монстр периодически "распушал" пугая моих файров.

Крепыш и Серый оказались "не робкого десятка". Пока Серый отвлекал внимание вейрии, а это была она, я узнал монстрика, вспомнив рисунок из "Определителя фауны П.Е.Р.Н.", Крепыш пытался атаковать ту сзади, хватая монстра за ноги и хвост.

Это вейрии активно не нравилось, и она каркая, отступала, а потом, преследуемая файрами, полетела прочь.

Возбуждённые файры вернулись ко мне, не став преследовать противника, и яростно вращая глазами, уселись мне на плечи. И стали просить еды.

— Ну уж нет, малыши. Пора вам переходит на "самообеспечение", выдал я им твёрдую мысль. Вот Крепыш, как самый крепкий, и слетает в столовую!

Крепыш попытался возражать, но моему "ментальному натиску" противиться не смог и покорно ушёл в Промежуток на разведку.

Появившись в плохо освещённом уголке обеденного зала, файр запомнил обстановку и вернулся.

Я "просмотрев" его воспоминания, убедился, что пока в обеденном зале нет посетителей. Зато есть подносы с завтраком, и даже "горки" сдобных булочек.

Проинструктировав Крепыша и Серого, что брать в столовой, я отправил файров в "налёт" на заведение общепита.

И буквально через пару секунд мои файры вернулись, "лучась" удовольствием. В лапах и пасти они держали добытую еду.

Забрав свою долю, я сел есть.

Насытившись, я приступил к своему основному занятию на этот день — перемещению при помощи файров к своему схрону и сборке револьвера!

Помня об истощении, а еду они уже умяли, которое преследовало моих питомцев, я заранее вколол им витамины несмотря на вялые протесты файров против уколов, и чётко представив место "назначения", не забыв ввести поправку на положение Солнца, стартовал!

На этот раз проблем не было. Когда я синхронизировал свой коммуникатор с поселковой сетью, она сюда доставала, я убедился, что перемещения во времени не произошло.

Выключив и вытащив батарею из коммуникатора, я приступил к разборке камней на схроне.

Кейс с частями нагана оказались на месте! Как и предположил Иван.

Файры таки, несмотря на уколы витаминов, после "прыжка" присмирели. Более не летали вокруг меня, а сидели "на своих местах". Но в отличие от первого раза, истощение у них не ощущалось. Небольшая усталость, и всё!

С сидящими на плечах файрами, взяв в руку кейс, я отправился к себе на озеро. Идти пешком с этой точки было километров восемь-двенадцать, и крайнюю часть пути — по горам. Но я рассчитывал, что за час файры отдохнут. Так и получилось.

Мой маршрут пролегал по покрытой щебнем холмистой равнине, что предваряла собой подножия гор. Изредка попадались чахлые кустики местной растительности. И именно здесь я нашёл целое "гнездовье" файров! Два гнезда зелёных самок и одно — золотой!

Хозяйки жилищ встретили меня громким ором, собирая своих "воздыхателей" для атаки. Но. Мои файры обратившись к своим родичам, смутили их и расстроили "боевую решимость".

Вместо того, чтобы атаковать меня, дикие файры стали летать вокруг, заглядывая мне в лицо, и что-то пронзительно чирикая.

Из потока "сумбурных" образов возникшей стаи, где-то из тридцати пяти файров, я понял, что "дикие" не верят моим, что я мол, не опасен! И настойчиво пытаются склонить тех дезертировать!

Это мне активно не понравилось, и я, соединив своё сознание с сознаниями Крепыша и Серого, "начал ругать" "невежливых Диких". Те пришли в возбуждение, словно бы сильно удивившись. Но "прессинг" моих питомцев прекратили. А "облёты" продолжили, хотя и с меньшим энтузиазмом.

Мне удалось разглядеть яйца в гнёздах, и даже сосчитать их количество. В общей сложности, пятнадцать штук!

Запомнив время и место, покинул "плато Фурий", как я назвал это место. Теперь у меня был запас "наград" для моих учеников. И каких НАГРАД! Судя по всему, сейчас как раз был сезон размножения файров, точнее они уже заканчивали "высиживать яйца".

Через примерно, два часа, когда я стоял у склона горы, безпомощно разглядывая, как на неё карабкаться, мои питомцы полностью восстановились. И без труда телепортировали меня через оставшееся расстояние к шалашу!

Причём на этот раз, то ли по причине крайне малого расстояния, то ли уже "освоившись" с мои весом, файры не выказывали признаков усталости!

Отпустив Крепыша и Серого охотиться, я приступил к сборке нагана и снаряжению сменных барабанов зарядами.

Калибр моего самодельного револьвера был ровно восемь миллиметров. Пуля изготавливалась из свинца, в центре которой был железный сердечник из гвоздя.

Стволов я изготовил два, нарезных. Один "тренировочный", другой — боевой. Стволы благодаря моим изменениям, внесённым в "классику", можно было менять. Я сделал такие улучшения револьвера:

— Чуть больший калибр. Надвижной барабан, насаживающийся на ствол фигурным вырезом в ячейке с пулей. Рукоять с батареей внутри. Батарея от "погибшего коптера". И калильный боёк, из платиновой проволоки, накаляющийся при нажатии курка и бьющий в камору через запальное отверстие в казённике ствольной коробки.

Такие изменения в конструкции позволяли мне, как я надеялся, обойтись без капсюлей и всего с ними связанного, а также без изготовления бездымного пороха.

Состав которого я выяснил благодаря Макарову, но вот где найти ингридиенты — коллодий и камфору, решительно не знал. Как не знал и Иван, где на Перне взять эти вещества.

Поэтому вместо баллистита я использовал обыкновенную нитрованную вату — смесь три-, ди— и мононитратов целлюлозы или хитина.

Подобрав такой режим нитрования, чтобы вата при поджигании не взрывалась, а просто быстро сгорала, я посчитал, что получил искомый "бездымник"!

Снарядив каморы барабанов пулями и кусочками "пороховой ваты", всего у меня получилось восемьдесят зарядов, я приступил к испытанию оружия.

Мои ожидания оправдались — раскалённый платиновый боёк исправно поджигал в каморе "порох", а тот с оглушительным хлопком исправно выталкивал пулю из ствола, несмотря на её чуть больший диаметр и нарезы в стволе.

Первый раз я выстрелил уперев руку, держащую наган, в камень. И довольно уверенно попал в валун напротив — от него отскочил рикошет. С искрами, пуля оставила на каменной стенке хорошо видную выбоину.

Я потренировался стрелять лёжа, обеими руками.

Пристреляв револьвер, я стал уверенно попадать в булыжник величиной с мой кулак, лежащий на вершине валуна в двадцати шагах от меня. При условии, что мои руки, держа револьвер, лежали на твёрдой поверхности.

Расстреляв половину всех заготовленных зарядов, я приступил ко второй стадии тренировок — стрельбе с рук. Без их опоры на что-либо.

Расстреляв все барабаны, что зарядил, я уселся в недоумении. Неужели я такой мазила?! Пули летели куда угодно, но только не в Цель! Почему? Я ведь, из положения лёжа, довольно быстро наловчился попадать! И не важно, в какой руке я держал наган, — в четырёх случаях из пяти я попадал!

А вот с рук "навесом" научиться точно стрелять не выходило!