Принцип отражения

Тело Гнева еще падало в пыль и песок, а текхент уже бежала дальше, отыскивая нового противника.

Игорь с сожалением понял, что времени любоваться скупыми выверенными движениями Сины, у него больше нет. Пустота тянула из него последние силы, намекая, что если Ионов хочет успеть все завершить, он должен оторвать взгляд от серповидных лезвий. Тем более, что парень уже почувствовал отголоски силы Воронцова совсем близко.

Игорь успел вовремя. Данте невозмутимо шел на Александра, не замечая попадающих в него темных сгустков силы. Попадая в инквизитора, они даже не вредили его идеально-выглаженной рубашке. Однако Денис Алексеевич не видел, как сзади к нему осторожно приближается Лад.

Еще совсем немного, и он подойдет на расстояние удара!

— Обернитесь! — закричал Игорь и бросился вниз, на Воронцова.

Данте, к счастью, его услышал и внял совету. Инквизитор, нахмурившись, посмотрел на Лада, видимо, не понимая, с чего бы он пытался подкрасться; тот ответил ему немного виноватой улыбкой и развел руками. Что между этими двумя случилось дальше, Игорь уже не видел. Александр легко разорвал лозы пустоты и, схватив парня за затрещавшую ткань рубашки, поднял его, словно бы Ионов не весил ничего.

— Значит, ты так решил? — тихо и яростно уточнил Ворон и отшвырнул Игоря в сторону.

Видимо, он собрался разобраться с неудавшимся экспериментом подальше от Данте, который мог в любой момент закончить с Ладом и вспомнить про Воронцова. Чужая сила вжала Ионова в песок и стеклянную крошку. Она проникала куда-то в его разум, подчиняя себе тело Игоря, не позволяя ему шевелиться. Даже возможность дышать и видеть, еще остающаяся у парня, сейчас принадлежала Александру.

— Неужели тебе неинтересно?

— Интересно, — не стал спорить Ионов, раздумывая, как быстро Воронцов его прикончит или окончательно лишит воли. Неплохим вариантом было бы его сейчас заговорить. Тогда точно либо Данте успеет, либо закончится время Игоря. — Но не такой ценой.

Воронцов посмотрел на него как-то странно. Может быть, хотел спросить, с какого перепуга Ионова вдруг стали волновать жизни чужих ему людей, а потом в глазах Александра появилась понимание.

— Семья?

Игорь кивнул, говорить было уже сложно.

Нерил покачал головой.

— Этот дефект может компенсировать только время. Я уже давно не могу вспомнить лица матери и отца. Твои родные тоже рано или поздно умрут. Только во втором случае им придется прожить долгую и сложную жизнь, не раз проклиная небо и мироздание.

Александр еще одно долгое мгновение вглядывался в лицо Игоря, будто бы надеялся, что после этих слов парень переменит свое решение. Но тот хранил упрямое молчание, в уме быстро перебирая оставшиеся варианты решения проблемы.

— Что ж, на этом мы расстанемся. Только я заберу твою силу, чтобы не тратить много времени на создание нового образца. Мне жаль...

Создав в ладони тонкое, ослепительно-белое лезвие, Воронцов наклонился над Игорем, потянувшись к его горлу. Отсчитывая про себя секунды, парень дождался, когда обжигающая сила коснется его, делая первый разрез и проникая глубже, а Александр полностью сосредоточится на процессе. И в этот момент Ионов отпустил пустоту, поддерживающую в нем крохи жизни.

Десятки тонких и острых лоз пронзили тело Воронцова, растворяясь в нем, разъедая его изнутри, превращая в абсолютное ничто. Вместе с этим Игорь чувствовал, как освобождается от контроля. Он знал, что теперь может пошевелиться или даже встать... только вот сил уже не осталось и на такие простые действия. Даже сделать новый вздох оказалось непосильной задачей.

Александр выглядел удивленным. Он провел рукой по лицу, стирая выступившую на губах кровь, дотронулся до пробитой груди, и на его лице появилось какое-то обиженно-испуганное выражение. Так в детстве смотрела Настя в глубину темной комнаты, где, будто бы глаза чудовищ, горели огоньки телевизора, часов и удлинителя.

Наверное, для того, что кто прожил не одно тысячелетие, умирать оказалось страшнее, чем для любого простого человека, который готовился к смерти с самого своего рождения. Игорь понимал его.

Ему тоже было страшно.

Воронцов посмотрел на свой неудавшийся эксперимент, остановив взгляд на слабой улыбке Ионова. Он еще держался, хотя парень видел, как Александр просто исчезает, стираясь из Нереальности. За ним уже можно было рассмотреть разрушенное Крыло Ворона и вспышки чьи-то данумов.

— Найди Творца, — то ли попросил, то ли приказал Воронцов и, наклонившись, провел ладонью по лицу Игоря.

Он словно бы впечатывал свою волю в сознание Ионова и тот, понимая, что сделать уже ничего не может, только упрямо мотнул головой. Окровавленные пальцы мазнули по его губам, а затем Воронцов исчез, не оставив после себя даже горсти песка и пыли.

Хорошо.

Теперь можно было отправляться следом за Александром. Вряд ли в ближайший век найдется еще один такой безумец, который захочет отправить мир на свалку. Так что Настя получила возможность прожить нормальную полноценную жизнь. Может быть, она даже будет изредка вспоминать о старшем брате...

Игорь закрыл глаза, покачиваясь на теплых и ласковых волнах забытья.

— Нет, вы посмотрите на этого героя-любителя, — раздался совсем близко знакомый звонкий голос. Кажется, это была Сина. — Он действительно собрался пафосно откинуть коньки?

— У него есть на это все основания, — спокойно заметил Данте.

— Считаешь, нам надо просто развернуться и уйти? — неужели это Лад? Что он наврал Денису Алексеевичу?! Нужно же предупредить!

Видимо, заметив, как дернулся Ионов, нерил насмешливо отозвался.

— Спокойствие, я играю за правильную команду. Моя вылазка в стан противника была санкционирована начальством. Я же спас тебя в лабиринте! И, между прочим, мальчишка, из-за которого ты так казнился — жив. Лично его до дома отволок. Могу к нему хоть завтра отвести, чтобы убедился.

Если это правда, Ионов клянется, что никогда больше не усомнится в Ладе.

— Игорь?

— Эй, друг ты там жив?

Олегу Ионов был рад, а вот голос Олеси сначала даже не узнал.

Так она жива?

— Парень, — текхент легко его прочитала, — такие повреждения я могу залечивать, не отрываясь от "Мертвого космоса" и попивая клубничную "Маргариту". Сейчас и тебя на ноги поставим. Данте, поможешь?

— Я готов. Игорь, придется потерпеть. Блок будет весьма болезненным.

А что ему еще делать? Только терпеть.

Ионов и без того ощущал себя крайне плохо, так что вряд ли блок сильно ухудшит его состояние. Особенно сильно хотелось пить, поэтому Игорь кивнул, немного нервно облизав пересохшие губы, и с удивлением ощутил соленый вкус крови.

Кажется, это было единственное, что еще оставалось от Воронцова.

Черная дыра внутри, где совсем недавно была сила, медленно затягивалась, скрываясь за прочными ограничителями. Сердце, дрогнув от острой боли, неохотно и с натугой вновь забилось.

Столько лет Ионов жил, не зная ничего о нерилах и мервях? Большую часть жизни.

Первое время придется, конечно, тяжело, но в итоге все придет в норму.

Правда, несмотря на то, что Нер не принес ему ничего хорошего, Игорю было жаль, что он никогда больше не увидит этот пыльный серый мир — странное отражение их реальности.

Творец, наверное, наблюдая за ними, хорошо повеселился.

Часть II

Глава 1

Наблюдатель

Совесть: внутренний голос, предупреждающий,

что кто-то, может быть, наблюдает за нами.

Генри Луис Менкен

Привычно попрощавшись с Олегом и Олесей и продремав полтора часа в продуваемой ветром электричке, Игорь брел в сторону дачного дома. Изредка он от всей души пинал пустую банку из-под газировки. Та отлетала на пару десятков метров и покорно замирала, дожидаясь, когда парень, ссутулившись и шаркая, сократит расстояние, чтобы прицельным ударом снова отправить ее в полет.

Вечер осторожно пробирался в небольшой дачный кооператив, растягивая тени и сгущая сумерки по углам улицы, и шел за Игорем след в след. Впереди над крышами домов еще разливался оранжевый цвет, смешиваясь с густыми синими и фиолетовыми оттенками, а конец улицы уже обесцветился, укутанный душной серостью.

Игорю совершенно не хотелось на дачу. Именно поэтому он медленно переставлял ноги, игрался с банкой, а иногда просто замирал на месте и смотрел перед собой. Между лопаток неприятно зудело — знакомая реакция на чей-то внимательный взгляд, упирающийся в спину. Ионов еще раз пнул банку и обернулся, не стесняясь показать, что знает о наблюдателе, который за последние полтора года достал его до мигрени и тошноты.

Улица осталась тиха и безлюдна. Не зашуршало листвой раскидистое дерево на другой стороне, не скрипнули доски ограждения, не забеспокоились тени. Разве что зуд на пару мгновений исчез, будто бы наблюдатель неловко отвел взгляд, но после снова посмотрел на Игоря. Как бы он ни старался последнее время найти хоть какие-то доказательства, что за ним действительно следят, ничего не получалось. И проблему можно было бы списать на обострившуюся паранойю, если бы Ионов не был одним из немногих людей, которые точно знали простую истину.

Если вы не можете что-то увидеть, то не значит, что этого не существует.

Оставалось только понять: кому стало настолько скучно, что он не нашел интереснее занятия, чем наблюдать за Ионовым, сейчас лишенным даже намека на какие-либо силы и способности.

Сина или Бриан, да кто угодно — хоть из Отдела, хоть из инквизиции, могли бы просто зайти в гости. Как вариант, конечно, друзья решили (естественно, с подачи Данте) приставить к нему охрану, попросив не светиться во избежание заявлений: "Нянька мне не требуется!", а таковые обязательно бы последовали со стороны Игоря. Однако если дела обстояли именно так, то ему досталась самая хреновая охрана во всем мире. Наверняка, даже пришлось проводить конкурс "Худший нерил столетия" — по-другому объяснить странности в слежке за собой у Ионова не получалось. Иногда ощущение тяжелого взгляда не отпускало даже во сне, будто бы кто-то сидел у его кровати и, не мигая, наблюдал за спящим парнем. А иногда зуд пропадал на несколько недель или месяцев. Так что забывать про Отдел и инквизицию, конечно, не стоило, но все-таки Игорь склонен был считать, что нерилы не имели к слежке никакого отношения.

Но если не они, то кто тогда?

Если бы наблюдатель был настроен по отношению к Ионову враждебно — давно бы расправился с ним. Кулаки неплохо срабатывали против местной шпаны, но в остальном Игорь знал, что сейчас беспомощнее котенка. И поэтому, не имея возможности получить ответы и узнать личность наблюдателя, Ионов злился, без повода срывался на друзьях, которые до сих пор считали это переживаниями о потерянных возможностях, и тихо-тихо сатанел.

Зуд все не прекращался. Игорь, постояв на месте еще немного и осознав, что солнце уже село, а небо почернело, будто на него плеснули чернил, продолжил пинать банку в сторону дачи. Прохладный ветер, налетевший из-за спины, быстро выдул из головы Ионова тревожные мысли, оставив только какую-то мелочь из дел, запланированных на завтра, обрывков дневных разговоров и легкого дискомфорта.

В какой-то момент внутри все сжалось от острого чувства опасности, но тут же отпустило. Игорь только покачал головой, останавливаясь у калитки и выравнивая дыхание. Все-таки было бы гораздо проще жить, если бы ему удалось убедить себя в том, что это действительно самая обычная паранойя.

— Я приехал!

Увернувшись от матери, когда та с ворчанием: "Ты опоздал!" — попыталась растрепать ему волосы, и, огорчив Настю тем, что есть Игорю абсолютно не хочется, парень поднялся в свою комнату, швырнул сумку в угол и с облегчением растянулся на кровати.

Мышцы привычно ныли — сегодня он опять дрался. В этот раз, защищал какого-то тощего ботаника, который чем-то не понравился районной шпане. Отделался сбитыми костяшками и, судя по ощущениям, парочкой синяков.

После того, как Данте заблокировал данум Ионова, у того неожиданно появилась жажда драки, зачастую преобладающая над инстинктом самосохранения. И, более того, с каждым разом она становилась сильнее, перерождаясь в какую-то новую, болезненную форму, и требовала постоянно доказывать самому себе, что он еще не стал окончательно бесполезным для этого мира. Так что дрался Ионов теперь даже чаще, чем до перехода в Нереальность. И также чаще попадал в медицинский кабинет, забывая, что ускоренная регенерация осталась в прошлом.

Игорь отчаянно зевнул, подумав, что еще чуть-чуть, и он заснет прямо так, даже не попытавшись подготовиться к завтрашнему экзамену, хотя именно ради этого он и приехал к матери и сестре, в место, где нет сети и друзей, готовых все старания пустить на ветер одной фразой: "Ладно тебе, как-нибудь сдадим!".

Вслух обрисовав свое состояние парочкой идиоматических выражений, Ионов кое-как заставил себя подняться с постели, включить свет и даже достать прихваченный из квартиры учебник. Однако подготовка не заладилась. Прочитав пару абзацев, Игорь посмотрел за окно, где уже хозяйничала ночь, и прислушался к резким порывам усиливающегося ветра, который нападал на молоденькие деревца у самого забора, словно пытался переломить их. Затем Ионов снова перевел взгляд на страницу, с досадой отметив, что не может вспомнить ничего из прочитанного, и совершенно неожиданно даже для самого себя, отложив учебник, распахнул крайнюю створку окна и тихо позвал:

— Сегодня обещали похолодание и дождь. Если пообещаешь не делать глупостей, можешь посидеть у меня, — Игорь посторонился, словно освобождая проход для невидимого наблюдателя, и подождал пару минут, ежась от прохладного воздуха.

Конечно же, снова ничего не произошло.

Ничего из того, что Игорь смог бы увидеть, если, конечно, было чему происходить.

Но в какой-то момент у самого сердца стало чуть теплее, словно вспыхнула крошечная искра, и Ионов, привыкший доверять своим ощущениям гораздо больше, чем зрению, спокойно закрыл окно, вернувшись к подготовке.

— Мне завтра рано в универ. К сожалению, даже за спасение мира нерилов не освобождают от экзаменов. Несправедливо, да? Если я вдруг просплю — разбудишь, — развеселившись, хмыкнул он, думая, что так недолго и до расстройства личности осталось.

...Саломея не знала, как ей удалось выжить.

В какое-то мгновение ее просто дернуло из теплой и уютной темноты, выбросив в Нереальность. Боль дезориентировала Саломею. Казалось, что она вместе со всеми песками, пылью и осколками Нера падает в бесцветное небо, сама становится песком, тут же возвращается в агонизирующее тело и никак не может, наконец, упасть.

Хуже того, даже через заполнившую сознание муть, Саломея не понимала, зачем продолжает цепляться за жизнь, если та лишилась всякого смысла. Она проиграла мальчишке, которого совсем недавно считала ничтожеством.

Господин Воронцов не простит ее...

Мир снова перевернулся, и теперь Нереальность опрокинулась на Саломею, засыпая режуще-холодными осколками. Она закрыла глаза, надеясь снова провалиться в темноту и больше никогда не приходить в себя.