Высота

От увиденной картины Булавина аж передернуло. Точно так же он сам пять лет назад сидел на больничной койке, обложившись газетами и фотографиями из невозвратимого прошлого. Прощаться и отпускать всегда больно, а уж старику всю жизнь посвятившему своим воспитанникам...

Глеб аккуратно поставил на ноги Карину и прислушался к шуму наверху. Там женский крик постепенно перерастал в противный визг с проклятиями и звоном металла.

— Девица наверное Лешкины кубки запускает, — неожиданно ожил Кузьмич. — С утра у него в комнате просидела.

— Дела... — задумчиво протянул босс.

Через минуту наверху громко хлопнула дверь. Видимо мирно разойтись у молодежи не вышло. Ферзь медленно спускался по лестнице, потирая ушибленную ногу. Кто ж знал, что дамочка лягается как настоящий кенгуру.

"И зачем только позвал ее утром?" — возник неожиданный вопрос. Раньше он об этом не задумывался, какие там "зачем" или "надо ли". Симпатичные перворазницы сменяли друг друга на удобной широкой кровати с такой периодичностью, что он даже имена не запоминал. "Зайки" всех мастей сами падали к ногам красавца-спортсмена, пока душа отчаянно рвалась к одной единственной.

Все закончилось. Навсегда.

Больше не нужно прятаться от собственных желаний между стройных ножек одноразовых подружек, не нужно изображать племенного жеребца. Только как же больно, как дорого стоило подобное освобождение.

Молодой мужчина тихо опустился на диван возле инструктора и закрыл лицо руками. На душе было паршиво.

Карина, не долго думая, уселась рядом. Все равно работать пока не способна, а моральная поддержка еще никому не помешала. Сегодня можно, сегодня она еще помощник шефа и полноценный член коллектива. А завтрашнее будет завтра.

Так незаметно погрузились каждый в свои мысли обитатели просторной гостиной. И не было ничего хорошего в этом молчании, лишь отчаяние, горечь потери да ожидание скорой разлуки. Никто даже не обратил внимания, как в комнату вошел, позабытый и позаброшенный всеми, хмурый бульдог.

Дольф осмотрел присутствующих и, словно ощутив их эмоции, печально завыл в голос.

От собачьего воя вздрогнули все, Кузьмич машинально перекрестился, а Булавин, поплевав через левое плечо, поднялся с места. Особенно долго раздумывать он не стал. Гнетущую атмосферу нужно было как-то разряжать, дать выход эмоциям и боли.

— Так, Кузьмич! — с самым серьезным видом обратился он к старому другу. — Где твой знаменитый самогон. Кажись, настал его черед.

Тот в ответ лишь сглотнул. Впервые он не хотел напиваться, но глянув на убитого горем Ферзя, покряхтывая поднялся с места.

— Сейчас принесу. Вы пока с Кариночкой хоть огурцы какие порежьте.

Девушка тут же кивнула и направилась к холодильнику. Столовая столовой, но и в здании администрации всегда был собственный провиант.

К приходу Кузьмича на маленьком журнальном столе гостиной уже красовались тарелочки с овощной и мясной нарезкой, а вместо рюмок — маленькие кофейные чашечки из неприкосновенного начальского сервиза. Булавин, не желая светиться в общей столовой с пластиковыми стаканчиками, сам притащил из бара фарфоровый комплект.

Когда на стол опустилась трехлитровая банка с мутноватой жидкостью, все четверо не сговариваясь вздохнули.

"Только ради Лешки!" — подумал Булавин.

"Должно хватить" — бросив быстрый взгляд на закуску и друзей, решил Кузьмич.

"Прощай здоровье" — печально посмотрела на сомнительный напиток девушка.

Ферзь не думал ничего, просто забрал банку и разлил по первой.

Про градус старый инструктор не соврал. Крепкий, обжигающий напиток пронесся огненной волной по пищеводу, заставляя задыхаться и кашлять.

* * *

Разукрасив на прощанье в красно-фиолетовый цвет облака, за лес закатилось солнце. Над полем пуховым одеялом расстелился туман. Опустела гостевая парковка. Фары отъезжающих авто недолго освещали узкую дорогу от клуба до трассы, и вскоре лишь огоньки в окнах комнат спортсменов да работников горели в темноте.

За низким журнальным столиком просторной гостиной сидели четверо.

Часть 2

Выпито было немало, но тоска так крепко въелась в мысли, что алкоголь действовал слабее чем обычно. Немолодой усатый мужчина в который раз пересматривал старый фотоальбом.

Здесь были все его ученики от совсем еще молодого Булавина, восторженно глядящего в небо, до рыжих балбесов-близнецов.

Лешка подсел поближе. Он тоже не раз рассматривал эти фото, вспоминая свои первые прыжки, победы и поражения. Еще до нынешнего частного клуба, в обычном ДОСААФе, с завистью наблюдая за победами Глеба, так отчаянно хотел стать лучше, утереть нос чемпиону, и доказать инструктору, что он не хуже. Семнадцатилетний сопляк с амбициями — вот кем он был, но время шло, приходило мастерство, опыт. А после катастрофы с Булавиным, достойных соперников в клубе не осталось.

Рита появилась неожиданно. Отчаянная, молодая, она за раз навсегда заболела небом. Один прыжок под круглым, почти неуправляемым десантным парашютом, как укол героина, завладел и душой и сердцем девушки. Воздушная стихия ответила ей взаимностью.

Кузьмич не мог нарадоваться двум подающим надежды спортсменам. Теперь у него был и свой Ферзь и своя Ладья.

Лешка перевернул очередную страницу альбома и присмотрелся. Рита всегда умудрялась выглядеть ослепительно, никакой вингсьют не мог скрыть соблазнительную фигурку. Красивая, юная, привлекательная. На каждом фото в обнимку с очередным ухажером... И только на пьедестале рядом с ним.

— Как думаешь, Кузьмич, — не выдержал парень. — Она хоть кого-нибудь из них любила?

Инструктор сразу отвечать не стал. Он знал девчонку не хуже Лешки, видел и в радости и в слезах. А еще он замечал пронзительный, горящий взгляд, которым она смотрела только на одного мужчину.

Любила ли она своего Ферзя?

Если можно называть любовью те отчаянные, безумные чувства, что отражались в девичьих глазах, то да...

— Молчишь? — Ферзь не закусывая осушил очередную порцию самогонки. — Когда-то я думал, что меня она по-настоящему любит. Замуж звал...

Парень до боли сдавил в руке вилку, вспоминая как все было. К тому времени они уже потрепали друг другу нервы изменами и разлукой. Казалось, пресытились таким видом адреналина... Наивные. На утро после его предложения девушка укатила куда подальше, не оставив даже записки.

— Может, любви и не бывает? — Лешка повернулся к Булавину. — Что скажешь, шеф?

— Нашел, у кого спрашивать! — встрял Кузьмич. — Лучше, вон, у Кариночки спроси! Она помоложе, тараканов еще в голове нету.

Но ответить девушке не дали. Глеб ловко подхватил трехлитровку и разлил по новой порции. Сейчас вот только еще разговоров о любви не хватает. С инстинктами б разобраться! Вон, мелькают на коврике босые женские ножки, житья не дают.

— Викторович, а ты с каких пор в бутылку от серьезных разговоров лезешь? — хитро прищурившись, спросил инструктор.

Он еще с утра заметил, что между шефом и помощницей что-то не так. Уж никак не походили они на ту самую парочку, что еще неделю назад спать ему ночью не дала. Неужто Глебушка успел обидеть девчонку?

— Иван Кузьмич, — осмелев от выпитого, Карина решила не молчать. — Мне тоже очень даже интересно узнать мнение Глеба Викторовича по поводу любви! Прямо-таки чувствую острую необходимость просветиться в этом вопросе.

— Вот! Дама просит, — поддержал Кузьмич. — А уж эта дама, мне кажется, имеет право знать.

Булавин так грохнул кулаком по столу, что чашечки с тарелками подпрыгнули. На секунду даже Лешка отвлекся от разглядывания очередной фотографии и удивленно посмотрел на начальника. Но тот уже встал с дивана и за руку тянул свою юную помощницу в коридор.

— Что это с шефом? — спросил инструктора парень.

— Подозреваю, что кое-кто и без парашюта допрыгался...

Когда за ушедшими закрылась дверь, двое оставшихся мужчин дружно уткнулись в альбом.

— Чего ж так больно? — Ферзь пальцем нежно погладил глянцевую поверхность фотографии. — Зачем она это сделала?

— Потому, Лешенька, что любовь ее такая. Как болезнь...

— Смертельная, — закончил вместо инструктора парень.

— Да!

— А у Глеба с девчонкой что? — бросил взгляд на закрытую дверь. — Я раньше не замечал, а вот сейчас... Шефа не узнать. Может, пропал как я?

— А ты на Викторовича не ровняйся, — хохотнул Кузьмич. — У него тараканы в голове другой масти, да и Карина... Мне про папку ее рассказывали, дядька вменяемый. Такой дурочку не вырастит.

Лешка только криво улыбнулся. Вот оказывается, кто занял сердце красавицы!

— В чувстве прекрасного Булавину не откажешь. Но морду я дорогому шефу все-таки набью, если обидит ее.

— В очередь! — прокряхтел Кузьмич. — За мной будешь!

* * *

— И куда мы так спешим? — пыталась притормозить шефа Карина.

— Туфли искать! — не останавливаясь, кинул Булавин.

Ему и в правду уже надоело отводить взгляд от маленьких пальчиков и розовых пяток. Они постоянно мелькали из-под стола, сводя с ума пикантными воспоминаниями недельной давности. Казалось бы, обычные чуть бледные пальчики, ровные, изящные, а он, как голодный кот, увидавший мясо, не может отвести глаз, хочет коснуться...

Осталось только возбудиться и все — прощай здравый смысл!

— Может, утром поищем? — печально взглянув за порог, протянула девушка. — Там мокро и холодно.

Глеб замер, как вкопанный. Сквозь легкий хмельной дурман до него медленно доходила абсурдность ситуации. Как назло, других девушек, у которых можно было бы одолжить обувь, в здании администрации не было, а к незадачливой подружке Ферзя даже соваться не хотелось.

— Ладно, я сам поищу. Где ты их могла оставить?

Карина зарылась пальцами в свои густые волнистые волосы, словно это помогало думать, и по-детски закусила губу. Простой жест, но мужчине пришлось изрядно напрячься, чтобы сдержать отчаянный стон. Ну, разве можно быть такой? Пьяные глаза лихорадочно блестят, волосы растрепанны, а распухшие губы так и просят неприятностей.

— Сейчас же прекрати кривляться! — не выдержав, грозно скомандовал шеф.

— Кто кривляется? — округлила глаза девушка.

— Ты, кто ж еще! И руки от волос тоже убери!

— Господин начальник, а не оборзели ли вы? — девушка привалилась плечиком к дверному косяку и нахально долгим изучающим взглядом уставилась на шефа. — По ночам я не работаю, так что и приказам вашим не подчиняюсь.

— Я помню: не слушаешь, не убегаешь...

— Хватит! — резко прервала. — Спасибо за науку! Урок искусства быть послушной от вас, мэтр, я уже получила. Доходчиво!

Слова вылетели, как пули, ни одна не промахнулась. От остроты ощущений Булавину резко захотелось что-нибудь сломать, сорваться. Ну почему он не остановился тогда, не вышел из ее комнаты, ведь знал, что так будет...

— Карина, я знаю, что поступил как последний подонок. На моем месте глупо будет говорить, что не хотел сделать тебе больно.

Глеб оперся спиной о противоположный дверной косяк и прикрыл глаза. Алкоголь подействовал слабо, а ведь так хотелось напиться, расслабиться и не о чем не думать. Слишком сладкая мечта, наивная. Напротив, отвернув лицо к улице, стояла девушка. Что высматривала она там, в кромешной темноте? О чем задумалась? Может о страстной ночи, что объединила их на короткий срок, а может о своем телефонном звонке. Мужчина устало провел рукой по лицу. Теперь уже не получится расстаться без лишних слов. Вот она, рядом, требует ответов, а ему и сказать нечего.

Разве может он сейчас, после всего сознаться, что до сих пор хочет, бредит ею даже в объятиях другой, что как магнитом тянет обнять, согреть крохотные пальчики на ногах? Он уже наступил на горло собственной песне, сделал все, чтобы отпугнуть, уберечь от отношений, которые ни к чему хорошему не приведут обоих. Но не вышло. Какая же она упрямая! Еще там в больнице одним своим присутствием умудрилась разрушить все привычные границы, все стереотипы, а сейчас...

Сейчас безумно хотелось стереть из прошлого ночь с Ириной. Пугающее желание. Еще бы немного времени. Хотя бы неделю-две чтобы понять происходящее с собой...

— Карина... — позвал шепотом.

Она сделала вид, что не слышит. Стояла, погруженная в свои мысли. Ноги замерзали, но терпела. Сейчас, зная Глеба получше, не стоило ни на что жаловаться. Этот удивительный мужчина руководствовался непостижимой логикой. Растоптав без жалости все самые нежные чувства, он не позволит замерзнуть или устать. Носить на руках, согревать, заботиться — это легко, но впустить в сердце...

-Я бросила туфли где-то возле крыльца... — размыкая кольцо собственных мыслей, сказала Карина.

Избавленный от необходимости вести ненужный никому, выматывающий разговор, Булавин кивнул и тут же растворился во мраке.

С пару минут девушка простояла одна в кромешной темноте. И куда только он мог запропаститься на крохотном пятачке земли? Ощущая себя полной дурой, шагнула за порог. Она сама отыщет обувь и вернется к коллегам.

Карина аккуратно спустилась по лесенке. Вокруг, хоть глаз выколи, ничего не было видно. Как же не вовремя перегорела лампочка в уличном фонаре.

Когда босые ноги коснулись неприятно-влажной травы, она уже и сама пожалела, что не дождалась босса.

Неприятный озноб прошел по всему телу, заставил вздрогнуть. Вдруг кто-то очутился рядом и без спроса подхватил ее на руки. Эти объятия она узнает из тысячи.

— А ну отпусти меня! — возмутилась девушка. — Накаталась сегодня у тебя на ручках. Хватит!

— Сдурела что ли? Простынешь ведь! — Глеб за пару шагов преодолел расстояние до крыльца и поставил свою ношу на деревянные ступени.

— О, да ты опять возомнил себя спасителем!

— Карина, не надо...

— Что не надо? Не надо говорить правду? — глаза девушки уже сверкали от непролитых слез, держать в себе обиду не удавалось. — Спас несчастную влюбленную дурочку, лихо развеяв иллюзии! Прожевал и выплюнул. Браво!

— Черт! — Глеб не выдержал. — Да не умею я иначе. Разучился.

— Ох, как тебе нравится роль этакого чудища!

— Да, чудища, идиота, мерзавца. Можешь называть как угодно, знаю — заслужил. Я уже сотни раз проклял себя за ту слабость. Стоило бежать от тебя без оглядки.

— Ты так и сделал, но потом.

От злости Карина готова была наброситься не него с кулаками. Никакого фонаря не нужно было, чтобы почувствовать яростный блеск в зеленых глазах. Давно Глеб не припоминал такой свою помощницу. В голове как переклинило: "Не отпусти!". Повинуясь внезапному порыву, он пошел ва-банк. Или сейчас, или никогда, а ее нужно задержать.

— А чем ты лучше? — выпалил на одном дыхании. — Нелепая интрижка на работе легко выбила тебя из обоймы.

— Интрижка? — Карина готова была рвать и метать. — Для тебя это просто интрижка?

— Конечно, а что еще? — Глеб хитро потер подбородок. Роль последнего сукиного сына давалась с трудом, но, судя по гневному взгляду девчонки, все шло как надо. — Мы оба получили удовольствие, при этом никаких обещаний не было.

— Ах, ты подлец! — и первая туфелька полетела в дорогого шефа.