Высота

— Лучше не надо, — шепнул ей на ухо Булавин. — Там... люди...

Теща выразительно округлила глаза, поняв намек. Вот оно что оказывается... Люди!

— Маринка, пойдите с Женечкой, прогуляйтесь. Ивана Кузьмича поищите, ты ведь помнишь инструктора Глеба? Усатый такой!

Марина попыталась было возразить, Кузьмича она на дух не переносила, как и он ее, но дочь уже изо всех сил тянула мать в сторону самого высокого дома.

Как только они скрылись из виду, Анастасия Павловна перешла в наступление.

— Глеб, а что та женщина делает в твоей комнате? — с суровейшим видом спросила теща.

Булавин хотел махнуть рукой, но острая боль прострелила плечо, и жест вышел скомканный.

— Эх, ты! — тяжело вздохнула женщина. — Герой-любовник! Карина ее видела?

Он молча кивнул.

— Так ты за ней гнался сейчас?

Снова кивок.

— М-да... Неловкая ситуация...

— Не то слово, — почесал затылок Глеб.

— А девчонка для тебя хоть что-то значит? — задала теща давно мучивший вопрос.

Ответ и в этот раз не понадобился. Сама прочла по светящимся отчаяньем глазам, по сутулым плечам и сжатым губам. Вот это новость! Сам, небось, еще до конца не понял, но попал.

— Глебушка! — всплеснула руками Анастасия Павловна. — Да неужели? Мама-мия...

— Настасья, не трави душу. И без того тошно, — потер шею, будто что-то душило.

— Ничего-ничего, такое тебе на пользу! Душа должна болеть, как иначе узнать, что она жива? — она, как непутевого сына, нежно обняла его, потрепала по голове. — Карина — девочка не глупая. Поймет, если сказать не побоишься.

— Настасья... — Глеб устало посмотрел ей в глаза. — Я уже таких дров наломал, что, боюсь, она даже слушать не захочет. И будет права.

— Захочет — не захочет, а сказать надо!

— Знаю... Но не сейчас. Пусть немного остынет.

— Как знаешь... — пожала плечами теща.

Уж она лучше других знала, чего он боится на самом деле. Страшнее слова "Нет" для любого мужчины не сыскать. Вот только оттягивать разговор нельзя. Карина очень эмоциональная и волевая. Такая, если решит уйти, потом не нейдешь.

— Пойду-ка я воздухом подышу, — будто обращаясь сама к себе, многозначительно сказала Анастасия Павловна.

— Воздухом лучше дышать в ангаре, — Булавин вымученно улыбнулся женщине. Все-таки дочь и теща у него были лучшими. Ради них и Марину можно потерпеть.

Пожилая женщина кокетливо поправила и без того аккуратную прическу и неспешно направилась в нужном направлении. Спасение утопающих, может, и дело рук самих утопающих, но кругом спасательным иногда получить по голове не лишнее!

* * *

Как раненный зверек, Карина забилась в самый темный угол ангара. Среди коробок, стремянок и вороха мешков, вряд ли кто-то заметит сжавшуюся на деревянном ящике фигурку девушки. А она никого видеть не хотела. Насмотрелась.

Какой же лживой может быть мужская сущность! И пусть ей сколько угодно твердят про инстинкты, тестостерон или знаменитое "другое отношение мужчин к верности". Как можно утром целовать до умопомрачения одну, а вечером принимать ласки другой? Да, никто никому ничего не обещал и не клялся, но чтобы вот так легко играть с ней, как с бездушной куклой...

Из глаз катились соленые слезы, но не смахивала их со щек. Пусть текут! Пусть отольются поскорей, высушат все нутро.

А ведь она почти поверила... Почти простила... Дура! Наивная, глупая дура! Зачем просил поцеловать, зачем смотрел так отчаянно? Много было этих "зачем". Повелась, влюбленная девчонка, легко повелась на приманку опытного хищника. Новая интрижка, коротенькая, как раз до приезда более опытной любовницы. А эта другая хороша... Даже в коленопреклоненной позе смотрелась гордо и красиво. Карина сжалась, будто хотела превратиться в маленькую незаметную точку. Куда ей, неопытной простушке до роскошных любовниц Глеба.

Слезы душили все сильнее, вырывались из груди с горьким стоном.

— Ого! — раздался поблизости знакомый женский голос. — Это ж надо так себя извести. Глаза как у красноглазого лемура, распухли будто сливы.

Карина отвернулась и заплакала еще сильнее. Теперь мало того, что больно, так еще и стыдно.

— Жалеешь себя? — Анастасия Павловна присела рядом, не боясь оставить затяжки от грубого ящика на юбке. — Не отвечай. Знаю, что жалеешь. Мы, женщины все так: нас обидят, а мы вначале по себе воем, и только потом думаем о мести.

— Я не хочу никакой мести, — всхлипнула Карина. — Хочу, чтобы все поскорее прекратилось.

— Что прекратилось? Ответь мне, девочка, что?

— Не хочу... — устало прошептала девушка.

— Нет, я требую, — тоном безжалостного инквизитора повторила Анастасия Павловна. — Скажи это словами. Поверь, потом легче станет.

— Я влюбилась в него, как последняя дура. Первый раз в жизни, так сильно и так глупо, — выкрикнула девушка, словно проклятия. — А он...

Женщина подсела еще ближе и обняла дрожащую от рыданий девушку. Когда-то, давным-давно, она сама была в подобной ситуации. Только ее бывший муж на самом деле оказался лживым подонком. Глеб с ним ничего общего не имеет, жаль, что Карина пока это понять не в состоянии.

— А может все не так, как ты думаешь? — с надеждой спросила она. — Может, он не виноват?

— Ха! — горько всхлипнула девушка. — Он никогда не виноват. Все только секс, только интрижки... Со мной или с другими... Конечно!

От удивления Анастасия Павловна чуть рот не открыла. Оказывается, дело зашло куда дальше, чем она скромно предполагала. Однако же, а Булавин умеет удивлять... Ой, и получит он от нее. Никогда никого не била, а его отлупит, как последнего преступника.

— Деточка, я не ищу Глебу оправданий. Пусть сам их находит! — погладила девушку по спине, успокаивая. — Я видела его сейчас. Жалкое зрелище, так что ему не легче...

— Лицемерный лжец! — стукнула ладошкой о стену. — Скотина самовлюбленная! Если ему сейчас не легче, пусть предъявляет претензии к любовнице за плохой минет. Я здесь не причем!

Анастасия Павловна присвистнула бы, если б умела. Эх, зря не расспросила Глеба о подробностях встречи любовницы с Кариной. Неужели Булавину приперло пошалить именно сейчас? Вряд ли... Не похоже на Глеба... Но и девочку расспрашивать о деталях не стоит, ей и так досталось.

— Эх, милая... Иногда в жизни такое бывает, что и в романах не пишут. Поверь мне, старой перечнице! — тетушка грустно улыбнулась одними губами. — Порой жизнь под откос может пустить сущая безделица.

— Все уже не важно... — Карина упрямо тряхнула головой. Компот из жалости к себе и обиды на Булавина все еще отравлял душу, но слезы облегчили боль. — Завтра на первом же автобусе я уеду отсюда.

— А сегодня?

— Что сегодня? — не поняла девушка.

— Сегодня, что делать будешь? — по слогам произнесла женщина. — Только не говори, что закроешься у себя и будешь выть.

— Именно так и планировала, — с робкой улыбкой ответила девушка.

— О, нет! Карина! — Анастасия Павловна возмущенно стукнула ножкой. — И ты позволишь всем запомнить тебя этакой унылой плаксой? Нет! Женщина обязана сохранять лицо, даже при плохой игре!

— Тетя Настя, неделю назад я уже поддалась на одну такую провокацию. Видите, чем все закончилась? — развела руками девушка. — Не старайтесь даже.

Та беспомощно вздохнула. Сделать больше ничего нельзя. Оставалось надеяться, что Глеб в состоянии не упустить свое счастье.

— Девочка, делай, как считаешь правильным, но не закрывай сердце до конца. Глеб, конечно, наделал в своей жизни немало ошибок, но алмаз от фальшивки уже отличит... — она с обидой вспомнила собственную дочь. — Другой такой, как ты, ему не найти.

— Анастасия Павловна, идите к гостям. Ваша семья там, не надо тратить на меня время, — Карина утерла последнюю слезу и встала. — Со мной все будет хорошо... Со временем.

— Верю, — поднялась женщина. — Ты сильная девочка. Это и хорошо и плохо, только не закрывай сердце... Еще раз прошу. Мы сильные женщины это слишком хорошо умеем.

Девушка, ничего не обещая, кивнула и направилась к выходу. Хотелось умыться, закрыть наглухо шторы и спать. На смену слезам и самобичеванию пришло опустошение. Решение принято и сейчас можно жить по наитию, неспешно пережидая час за часом.

* * *

Тем временем в самом здании администрации полным ходом шло приготовление к празднику. Коллектив и редкие гости за неделю траура так соскучились по веселым анекдотам, шуткам и розыгрышам, что, забыв зачем на самом деле собрались, бойко развлекали друг друга. Сервирование стола обернулось развеселой игрой, а Дольф, как, единственный серьезный парень, был нарасхват. Глебу с дочерью пришлось немало постараться, чтобы отвлечь внимание пса от вездесущей бабы Нюры. Какими только деликатесами кухарка завоевала такую преданность?

Предоставленная сама себе, Марина решила прогуляться по дому. Дочь была здесь неоднократно и подробно рассказала, в каких условиях за городом живет отец, но такого она не предполагала! Целая спортивная деревня, комфортабельные коттеджи, где даже отделка выполнена из дорогостоящих натуральных материалов. Маленькая парашютная Швейцария.

Комнату бывшего мужа Марина нашла быстро. Да и кому еще могла принадлежать комната с массивной двухстворчатой дверью в конце коридора? Глеб никогда не преемлил узких проходов и хлипких преград. Свободолюбивый и требовательный во всем — таков ее бывший.

Ирина уже заждалась своего любовника. Он так неожиданно и быстро сбежал, не объяснив ничего. Когда послышались шаги, она обрадовалась, но в комнату вместо Глеба вошла незнакомая женщина. Высокая стройная блондинка в дорогом брючном костюме с легкой полупрозрачной блузкой. Такие женщины созданы украшать обложки глянцевых журналов или виллы миллиардеров.

— Бонжур, — хищно улыбнувшись, поздоровалась незнакомка. И тут Ирину как током ударило. Она узнала ее.

— Здравствуйте. Вы, я так понимаю, Марина? — Ирина старалась сохранить за собой позицию хозяйки ситуации, но пронзительный взгляд женщины напротив не оставлял никаких сомнений: она вернулась не просто так.

— А вы, наверное, какая-нибудь знакомая моего мужа?

— Вашего бывшего мужа, — поправила Ирина.

— О, бросьте! У нас общий ребенок, который связывает гораздо прочнее любого брака.

— Я наслышана, как ценны для вас супружеские узы.

— Неужели? — блондинка тряхнула роскошными волосами и гордо приподняла подбородок. — Неужели вы думаете, что он будет говорить правду о наших отношениях каждой своей... подружке?

— Мы давно встречаемся, я бы поняла! — Ирина не верила ни единому слову этой дамочки.

— Поймите же: одно дело секс, а другое — настоящая душевная связь, когда люди думают друг о друге даже на расстоянии, заботятся, переживают один об одном!

Соперницы обменивались разящими ледяными взглядами, не сдавая позиций. Состоятельный Булавин был слишком ценным трофеем для обеих. Ирину же он интересовал еще и как любовник, очень хороший любовник. За такого не грех выпустить коготки в противницу.

— Милочка, — Марина пошла в наступление. Просчитывать подобных дамочек она научилась давно, Париж не терпит слабовольных. — Мне вас жаль разочаровывать, но больше мой муж в ваших услугах не нуждается.

Элегантная дамская сумочка по-хозяйски разместилась на прикроватном столике, мгновенно вписавшись в интерьер. А ее владелица, как ни в чем не бывало, подошла к кровати и отвернула покрывало. Секунда, и из-под подушки были извлечены на свет старенькие обшарпанные чётки. Такие продаются обычно в церквях или монастырях. Никакой лишней мишуры, только можжевеловые бусины да маленькие деревянные крестики.

— Мой подарок, — тонкий наманикюренный пальчик прошелся по полированным деревянным шарикам, не касаясь крестов. — До сих пор спит с ними под подушкой... А с виду такой суровый...

Марина аккуратно вернула вещицу на место, заправила покрывало. Она уже знала, какую реакцию произведет такой жест и не ошиблась. Не прошло и минуты, как за соперницей захлопнулась дверь.

Ирина ей не ровня. И дело не в самоуверенности или гордости. Сколько таких любовниц было у ее француза, и где они? Растворялись при первой же встречи с ней, законной женой. Не обанкроться Шарль, и сейчас не пришлось бы ручки марать об эту... Руки...

После прикосновения к чёткам безумно захотелось помыть руки. Хорошо, что мать не изменила себе и положила их у изголовья. Дурацкое воспоминание, которое все никак не удавалось забыть, сейчас сыграло в ее пользу. Маменькин подарок зятю-калеке, как раз перед ее отъездом. Анастасия Павловна тогда всадила нож в спину собственной дочери, обвинив во всех грехах.

Она до сих пор помнила каждое слово: "Марина — ты мне не дочь, ты чудовище, алчное и холодное. У Глеба нет ничего кроме надежды и дочери! Женю, как и имущество, ты украла, а надежда... Теперь осталась надежда только на Бога!".

Высокая элегантная блондинка открыла кран, но холодная вода не могла остудить ладони. Она все лилась по холеным рукам, украшенным золотыми кольцами, текла сквозь пальцы.

В отчаянии женщина опустилась на пол. Время... Потребуется день или два, и мучающая ее совесть замолкнет. Всегда замолкала. В этот раз исключения не будет.

* * *

Единственным человеком, которого не коснулась праздничная суета, был Ферзь. Он еще во время прыжков поздравил шефа и отпросился с попойки. Пока не хотелось ни праздника, ни алкоголя. Рита все еще снилась каждую ночь, заставляя вздрагивать всем телом. Вода поутру смывала холодный пот, но мысли по-прежнему оставались туманны.

Прыгал на автомате, уверенно, четко, но без особой жажды, ел мало. Прежняя общительность куда-то исчезла, а из собеседников наилучшим казался Дольф, да и то, когда у пса не было игривого настроения.

Правда, сегодня одно событие начисто выбило Лешку из неспешного жизненного ритма — полуодетый Булавин, бегущий за помощницей. Он смотрел на эту сцену из своего окна на втором этаже и улыбался дурацкой мальчишеской улыбкой.

Потом проснулось любопытство.

Кузьмич довольно похлопал его по плечу, указывая на свободное место за столом. Попоек без Ферзя старый инструктор не любил. И поругаться не с кем, и глупость какую-нибудь учудить... Лешка сел, ожидая интересное представление.

Часть 3.

Постепенно почти все места за небольшим праздничным столом заполнились. Парашютисты, редкие гости из числа клиентов и спонсоров, обслуживающий персонал и члены семьи — скромный праздник обернулся настоящим застольем. Марину усадили подальше от именинника, к тем самым спонсорам, а уж тещу и дочь — возле Глеба. Прогнав шустрого пилота, Кузьмич довольно присел подле Анастасии Павловны. Женщина сделала вид, что не заметила, но румянец выдавал ее с головой.

Под звон бокалов и рюмок начался праздник. Гости улыбались, шутили и засыпали юбиляра едкими, но искренними пожеланиями. От хохота и хлопанья в ладоши стол ходил ходуном, нервируя бабу Нюру и Дольфа, который у ног кухарки аппетитно уничтожал мясную нарезку.

Из всех присутствующих только Булавин был невесел. Кусок в горло не лез, а от алкоголя тошнило. Рядом, перекрикивая гвалт, с энтузиазмом что-то рассказывала дочка. К сожалению, ее отец нынче способен был лишь кивать да изредка поддакивать, но истосковавшийся ребенок этого не замечал. Через полчаса папаше вкратце была изложена история их с матерью жизни в Париже за последние полгода, включая мамин развод с отчимом.