Высота

Высота

Содержание:

 Пролог

 Глава 1

 Глава 2. Феодал. Часть 1.

 Глава 2. Часть 2.

 Глава 3. Личный состав. Часть 1.

 Глава 3. Часть 2

 Глава 3. Часть 3

 Глава 4. Начало противостояния. Ферзь. Часть 1.

 Глава 4. Часть 2

 Глава 5. Небо, высота, жажда. Часть 1.

 Глава 5. Часть 2.

 Глава 5. Часть 3

 Глава 6. Проверка на прочность. Часть 1.

 Глава 6. Часть 2

 Глава 7. Буги начинаются. Часть 1.

 Глава 7. Часть 2

 Глава 7. Часть 3.

 Глава 8. Искушение. Часть 1.

 Глава 8. Часть 2

 Глава 9. Все грани страсти. Часть 1.

 Глава 9. Часть 2

 Глава 10. На круги своя

 Глава 11. Без масок. Часть 1.

 Глава 11. Часть 2.

 Глава 11. Часть 3.

 Глава 12. Другое начало. Часть 1.

 Глава 12. Часть 2

 Глава 13. Битва характеров. Часть 1.

 Глава 13. Часть 2

 Глава 13. Часть 3

 Глава 14. День рождения шефа. Часть 1.

 Глава 14. Часть 2.

 Глава 15. Прошлое, настоящее VS будущее. Часть 1.

 Глава 15. Часть 2.

 Глава 15. Часть 3

 Глава 16. Откровение. Часть 1.

 Глава 16. Часть 2.

 Глава 17. Марина

 Глава 18. Совместная жизнь. Часть 1

 Глава 18. Часть 2

 Глава 19. Чемпионат. Часть 1

 Глава 19. Часть 2.

 Глава 19. Часть 3

 Глава 20. Одиночество. Часть 1. Он.

 Глава 20. Часть 2. Она.

 Глава 21. Никогда не говори "никогда". Часть 1

 Глава 21. Часть 2

 Глава 21. Часть 3

 Глава 22. Навстречу друг другу. Часть 1.

 Глава 22. Часть 2.

 Глава 23. Получить от судьбы шанс. Часть 1.

 Глава 23. Часть 2

 ЭПИЛОГ 1

 ЭПИЛОГ 2

Жанр: Современный любовный роман. Профессиональный спорт (парашютизм).

Автор: Коваленко Марья.

Рейтинг: +18.

Аннотация: Высота манит отчаянных, перекручивает их души и судьбы, калечит здоровье и убивает любовь. Как выстоять? Как удержаться на краю, не потеряв самое ценное. Сотни метров под куполом парашюта, сотни метров настоящей жизни, адреналина — чего они стоят?

* * *

Пролог

Когда-нибудь замедлить бег

И, уже не спеша,

Увидеть, как берет разбег

Душа...

"Веретено"

гр.АлисА

Адреналин — сильнейший наркотик для экстремалов и яд — для страдающих паническими расстройствами. Последних больше, но об этом принято молчать. Две стороны одной медали, так похожи и так обманчивы.

Лишь адреналин и воля удерживают безумцев на границе между жизнью и смертью.

Чем ближе к этой границе, тем сильнее пьянящий восторг, смертельный экстаз. Другой жажде нет места. Земные удовольствия теряют краски, цвет и вкус.

Отказаться невозможно, зависимость гарантирована! Черная бездна не знает пощады, перемалывая в своих жерновах жизнь, здоровье, богатство, любовь... Она не выпустит жертв из острых когтей.

Есть только небо, только пропасть и свободный полет.

Один шаг за борт самолета, и игра началась, жизнь разделилась на "до" и "после".

Глава 1

Не надо думать, что всё обойдётся,

Не напрягайся, не думай об этом,

Всё будет круто, всё перевернётся,

А-а-а-а-а-а-а-а....

"Все что тебя касается"

гр. "Звери"

Карина медленно открыла глаза. Понедельник.

Когда там больше всего суицидов? Наверняка в понедельник. Как жаль, что нельзя отмотать пару дней назад, что бы была пятница. В пятницу даже дышится легче. Дышится свободой.

Наверное, если бы изобрели машину времени, большинство людей постоянно крутились бы от пятницы до понедельника. Этакий челночный бег от утомительного прошлого и напряженного будущего.

Девушка одним волевым движением скинула с себя одеяло и села. На большее силы воли пока не хватало. Когда уже изобретут будильник с функцией кофемашины? Сейчас бы кружечку... Черный, как земля, горький, как лекарство, эспрессо — вот она живая вода современной реальности!

Один глоток и притяжение кровати ослабло бы. А тут еще погода...

За окном творилось не понять что. И какой идиот придумал песню про то, что у природы нет плохой погоды? Вон она! Серо, ветрено и не ясно: брать зонт или нет.

Карина уныло вздохнула. Надо бы хоть ноги с кровати спустить, авось дальше проще будет. Две минуты усиленной борьбы с собой, и левая нога касается коврика. Медаль в студию!

Но самое большое испытание впереди. Сегодня должно состояться важнейшее за месяц собеседование. Анастасия Павловна, хорошая знакомая матери и лучший в городе рекрутер, заранее предупредила девушку, что понравиться этому нанимателю и пройти мясорубку собеседования не так просто, но работа того стоит.

По слухам загадочный Глеб Викторович Булавин держит своих "крепостных" в ежовых рукавицах, денно и ночно, заставляя трудиться на себя любимого. За два года уже пять помощников сбежало от этого изувера. И зачем только тетя Настя ее туда рекомендовала?

Наверняка старая ведьма решила поквитаться за детские проступки... Так с мыслями о мясорубке, собеседовании, вредном нанимателе и понедельнике надо вытягивать себя из мягкой кровати. Немыслимое дело! Эх, почему она только не приняла предложение декана? Осталась бы при кафедре. Аспирантура, свободный график и никаких самодуров-начальников. Но менять что-либо слишком поздно.

— Надо, Федя, надо... — пробубнила себе под нос Карина, отрывая попу от кровати.

Дальше отработанный алгоритм: музыку погромче, кофе покрепче и контрастный душ.

Через полчаса на нее из зеркала смотрела вполне бодрая молодая особа. Русые волнистые волосы до талии, по-кошачьи зеленые глаза, грудь и попа, как по ГОСТу. Еще бы росту побольше, и можно было б податься в фотомодели. Но против генов не попрешь, благо на количество воздыхателей это не влияло.

Тем временем настенные часы немилостиво намекали на возможное опоздание. Карина с головой залезла в огромный бабушкин шкаф. Где-то в его недрах был тот самый костюм, в котором она еще диплом защищала. Вполне приличная серая юбочка до колена и такой же мышиный пиджачок. Наверняка именно такое обмундирование предполагается для личного помощника директора. Оделась.

Девушка вымученно осмотрела себя в зеркало. Если низ костюма сел отлично, обтягивая аккуратную попку, то пиджак на груди так и не застегнулся. Карина с удивление рассматривала свою грудь, недоумевая с чего бы это ее "краса и гордость" прибавила в объеме. Не иначе как мамины пончики осели в самом неожиданном месте. В другое время она бы порадовалась переходу с В на C, но сейчас делать нечего, до собеседования всего час, а надо еще добраться.

Всунув ножки в туфли-лодочки, прихватила папин старый зонтик и выскочила на улицу. Будь что будет, тетя Настя обещала хорошую протекцию у этого "феодала". На улице царила не по-весеннему серая погода. Дождь еще не хлынул, но лужи после вчерашнего мирового потопа превратили тротуар в сплошную полосу препятствий.

Перескакивая с одного островка на другой, она добралась до заветного перекрестка. Издали уже был виден нужный автобус. Только Карина ступила на пешеходный переход, как из-за угла выскочил черный BMW. Водитель даже не подумал притормозить или пропустить пешехода. Как несся, так и пролетел, обдав незадачливую девушку фонтаном брызг из лужи.

Этого Карина выдержать не смогла, выкрикивая на всю улицу ругательства, быстро швырнула в удаляющуюся машину свой зонт. И тут, то ли ветер был попутный, то ли регулярные походы в боулинг сыграли на руку, но тяжелый мужской зонт со стуком ударился о багажник автомобиля.

— Ты что, дура? — заорал, выпрыгивая из машины водитель. — Совсем с катушек съехала? Да если я хоть одну царапину найду...

Он бросил авто прямо посредине проезжай части и, прихрамывая, двинулся к девушке. Карина нервно отряхнула заляпанную юбку и приготовилась к взбучке. Вот ведь чувствовала, что этот день ничего хорошего не преподнесет. Пусть только этот напыщенный индюк подойдет! Она ему все выскажет!

Мужчина крепко схватил девушку за плечо и развернул к себе.

— Ты хоть соображаешь, что творишь? — злые синие глаза готовы были прожечь в ней дыру.

— Руки убери! — ледяным тоном окатила его девица. — Тебя, твою мать, тормозить не учили? Совсем обалдел! Я по твоей милости смотри, во что превратилась.

Она резко крутанулась и вырвалась из сильных рук. Мужчина на секунду опешил. Только сейчас он заметил, что девушка промокла до нитки и явно не без его участия.

— Ну что, насмотрелся? Водяной хренов! — пнула локтем в широкую грудь. — Ты мне, может, карьеру сломал!

— Извини... — только и выдавил из себя владелец иномарки, жадно разглядывая неожиданную картину. Пиджак на груди девушки был расстегнут, а сквозь тонкую намокшую ткань блузки эротично просвечивалось кружевное белье. Руки так и тянулись потрогать соблазнительные полушария.

К счастью, девушка внезапного интереса мужчины не заметила.

— Зонтика жалко... — хлюпнув носом, сказала она и, не прощаясь, поплелась в сторону дома. Не идти же на собеседование в образе мокрой курицы.

Все произошло слишком быстро. Мужчина еще немного постоял на месте, обдумывая сложившуюся ситуацию, а потом развернулся и похромал к машине.

"Хорошенькое начало дня!" — подумал Глеб Викторович Булавин, заводя мотор. Он сожалел, что обрызгал девчонку, да еще и наорал... Перед глазами упрямо стояла картинка с аппетитной грудью. Надо сегодня же навестить новую пассию Ирину и хорошенько спустить пар, не хватало еще на прохожих девочек кидаться.

* * *

Анастасия Павловна внимательно выслушала сбивчивый рассказ Карины, но мнение свое не изменила. На собеседование все же стоило идти. Пусть с опозданием, пусть не в самой подходящей одежде, но Булавин все равно ее примет. Никакие протесты или ссылки на "плохую примету" тетю Настю не волновали. Одна договоренность о собеседовании чего стоила, пусть только "феодал" попробует не принять ее девочку!

Карина отключила телефон и начала переодеваться. Особых надежд на успех она уже не питала, потому натянула любимые джинсы, зеленый удобный свитер под горло и собрала волосы в хвост. Ну все, сейчас ей не то что двадцать три, даже двадцати никто не даст. Ну и пусть! Это все мудак на пижонской бэхе виноват! Знал бы где в машине педаль тормоза, не стоял бы перед ней, ловя челюсть.

Хотя, если признаться, мудак был очень даже недурен. Явно за тридцатник, подтянутый: ни пуза, ни второго подбородка... И костюмчик не фраерский, а вполне деловой, за большие деньги купленный. Правда больше всего запомнились пронзительные синие глаза. И ведь бывают же такие в природе...

Девушка сама не заметила, как вышла из дома, добралась до остановки и даже села в нужный автобус. Понедельник раскрутил маховик событий с такой скоростью, что секундные стрелки на часах, казалось, крутились юлой. Автобус скакал по колдобинам на прошлогоднем асфальте, вереницей проносились остановки. С опозданием на целый час, Карина добралась до нужного адреса.

В просторном фойе офиса ее встретила немолодая дама, явно секретарь того самого Булавина. И зачем ему, спрашивается, нужен помощник, когда есть секретарь? Дамочка строго оглядела девицу и только потом спросила, с какой целью та пожаловала к драгоценному боссу.

Карине пришлось рассказать всю историю с лужей, машиной и переодеванием. Дамочка охала и кивала, но особого сочувствия не выказывала.

— Я не уверена, что Глеб Викторович вас примет... — подытожила диалог почтенная дама, но все же нажала кнопу вызова на телефоне. — Он сегодня в отвратительном настроении.

К удивлению обоих дам, "феодал" и "рабовладелец" Булавин соблаговолил дать соискательнице шанс. Карина только сейчас поняла, что вся надежда на опоздание не сработала. Впереди уже маячила огромная двухстворчатая дверь. Сразу вспомнилось, как родители в детстве отчитывали ее за шалости, или преподаватели в вузе — за неправильные ответы. Сейчас этот монстр явно устроит настоящий эшафот.

— Ну, что ж... — протянула девушка. — Помирать, так с музыкой!

И гордо задрав подбородок, вошла в огромный кабинет. Успокаивала мысль о том, что если этот скажет хоть одно оскорбительное слово, она развернется и, с чувством выполненного долга, вернется домой.

Тете Насте она свое мнение высказала заранее.

Босс стоял к ней спиной, разговаривал по телефону и что-то рассматривал в огромном окне. Девушка бесшумно проскользнула в кресло для посетителей и стала дожидаться.

Офис производил сильное впечатление. С десяток сертификатов на стене, красивые художественные фотографии неба и много пустого пространства. Хозяин явно не любил загромождать рабочую площадь. Только широкий стол, удобный стул и одинокое кресло для посетителей.

— Все, считаю нам больше нечего обсуждать! Завтра буду у вас, разберемся на месте! — с этими словами Глеб Викторович Булавин повернулся к вошедшей.

Поначалу Карина подумала, что это какая-то глупая шутка, но удивление на лице потенциального нанимателя развеяло всякие сомнения. Это был тот самый водитель, что утром устроил ей душ прямо на улице.

— Вы? — на выдохе произнес Булавин.

— Угу... — покачала головой девушка. — Уж извините за опоздание. Форс-мажор!

Он нервно провел рукой по густым черным волосам и уселся в кресло. И зачем только пообещал бывшей теще Анастасии Павловне принять эту девочку... Да и история утренняя... Как теперь быть?

Ему вообще в помощники девчонки не годятся, тем более такие смазливые. Сто процентов парни такую малышку в койку затянут еще до начала соревнований. Экстремалы, что с них взять? В парашютном спорте других нет...

Глава 2. Феодал. Ч

Одинокая птица ты летишь высоко

В антрацитовом небе безлунных ночей,

Повергая в смятенье бродяг и собак

Красотой и размахом крылатых плечей.

У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда.

Тебя манит незримая миру звезда.

А в глазах у тебя неземная печаль.

Ты сильная птица, но мне тебя жаль.

"Одинокая птица"

гр. "Наутилус Помпилиус"

Часть 1.

— Ну что же, давайте знакомиться. Вы, я так понимаю, та самая Карина Смагина, протеже дражайшей Анастасии Павловны? — то ли спросил, то ли обозначил "феодал". — Чем вы ей так насолили, признайтесь?

— Вы про это собеседование?

— Ага. Худшего места для начала карьеры даже представить трудно. Постоянные командировки, ночевки чуть ли не под открытым небом, редкие выходные и сомнительная компания. Вы ведь осознаете, что придется иметь дело с напичканными до отказа тестостероном молодыми парнями?

— Да, меня предупредили. Не волнуйтесь! Все устраивает, — стояла на своем девушка.

Тетя Настя ей честно описала картину предстоящей работы. И высокую зарплату, и неоценимый опыт, и... нелегкие условия.

Трудности не пугали, а вот возможность, наконец, пожить своей жизнью, подальше от родителей, опеки и контроля — делали предложение Булавина самым привлекательным.

У этого рабовладельца нет никаких шансов отпугнуть ее своими причудами. Двадцать три года жизни с отцом-военным и матерью-учителем кого угодно закалят психически.

— А вы отчаянная! — синие глаза загадочно блеснули. — Быть моим помощником не так просто. На вас будет вся бумажная волокита и хозяйственное обеспечение. У меня нет ни минуты времени даже на походы по магазинам. Все, от покупки продуктов до выгула собаки — на вас.

— А секретарь Вам зачем тогда? — не выдержала Карина.

— Любовь Михайловна — секретарь основной моей компании. Она никак не связана с авиаклубом, спортом и прочей львиной долей проектов. Можете не рассчитывать на ее помощь. Там, где вам предстоит трудиться, ее не будет.

— То есть мне полагается круглый год жить вдали от города? — на такую удачу она даже не надеялась.

— Не совсем. Сейчас начинаются сборы. Больше недели усиленных тренировок совместно с военными. Потом переезд на собственную базу. Там в честь пятилетия клуба будут буги. Реклама по радио уже пошла.

Карина с удивлением посмотрела на своего нанимателя. Кажется, пора покупать словарь-переводчик с парашютного на человеческий.

— А что такое буги?

— О! — феодал сделал серьезный вид и шепотом ответил. — Это такое коварное испытание на прочность помощника шефа, когда неделю мои охламоны устраивают показательные выступления для глупых девиц и прочей публики. Двое из твоих предшественниц именно на этом этапе сошли с дистанции.

— Вы меня специально пугаете? — с сомнением приподняла одну бровь девушка. До папеньки этому "феодалу" еще, ой, как далеко!

— Нет, милочка! Я тебе настоятельно рекомендую катапультироваться прямо сейчас! — он откинулся в кресле и тяжело вздохнул. — У меня не будет потом времени искать замену. Так что сделай одолжение: скажи Анастасии Павловне, что я деспот и ты не согласна на такие условия.

Девушка демонстративно сложила руки на груди. С минуту оба сверлили друг друга взглядами.

Отступать никто не думал. Булавин еще раз тяжело вздохнул и отбросил ручку.

— Ладно, продержишься буги — удвою зарплату!

— Значит, я принята? — радостно воскликнула девушка, поднимаясь со своего места.

Рабовладелец лишь кивнул. Решение далось не так уж легко. Времени в обрез, а без помощника на сборах действительно трудно. Вот ведь теща удружила.

Неужели нельзя было парня найти или страшилку какую?

Вспомнилась утренняя картина с мокрой блузкой. Ух...

— И... — нехотя выдавил последнее напутствие. — Одежду подбери поприличнее. Никаких кружавчиков, голых коленок или прочих дамских штучек. Там не подиум!

— О, вот об этом можете не беспокоиться. Мой лучший костюм вы самолично сегодня испортили.

— М-да, еще раз извини...

На этом разговор был исчерпан. Девушка закрыла за собой тяжелую дверь кабинета, оставив Булавина наедине со своими сомнениями.

Какое-то нехорошее предчувствие все время не отпускало его.

Глеб еще немного подумал и набрал номер тещи.

Может она одумается и припугнет строптивую девочку.

Анастасия Павловна долго не брала трубку, он уже отчаялся дозвониться, когда абонент ответил.

— Дорогой мой, я очень занята, — шепотом произнес знакомый голос. — Заскочи лучше ко мне вечером. Кое-что обсудить нужно.

— Хорошо... — только и успел ответить Глеб, как в телефоне послышались гудки.

Вот всегда с ней непросто.

Да, тещи бывшими не бывают, и развестись с ними невозможно! Особенно, если теща любит тебя больше родной дочери. Повезло, так повезло!

Встречу со знойной красоткой Ириной пришлось перенести на неопределенный срок. И это перед сборами...

Хоть вой от отчаяния.

Еще одна причина отделаться от Карины! Не хватало ему самому начать "портить" личных помощников!

Часть 2.

Рабочий день пролетал незаметно. Секретарь только и успевала готовить все новые и новые письма, приказы. Нужно было позаботиться обо всем заранее. На сборах у него, конечно, будет и ноутбук, и мобильный модем. Военные обещали предоставить хоть связь с космосом.

Еще бы, за те деньги, что он вкладывает!

В этот раз его авиаклубу даже выделили приличный блок в общежитии. Не придется брать в аренду дома на колесах, организовывать походную кухню, пристраивать ассистентку на постой в соседнее село.

Мысль об ассистентке снова заставила напрячься. В джинсах и свитере девушка казалась совершенно беспомощной и юной. Неужели одна из этих искательниц приключений на свою пятую точку? Надо будет перед началом работы постращать ее хорошенько, а то ведь спортсмены точно тотализатор устроят.

Последних троих в койку затаскивал Ферзь. Совершенно беспринципный тип, если бы не очевидное превосходство над другими парашютистами, Глеб давно бы слил его военным. Там таких быстро дисциплине учат! С него станется и на эту малышку целую зарплату поставить.

Ольга, Светлана, Катерина... или Валентина? Булавин уже даже не помнил имена своих последних помощниц. Так быстро они увольнялись. И каждый раз ему приходилось выслушивать гневные упреки, утирать слезы и вручать конверты с деньгами кинутым дамочкам. Будто это не они по первому зову прыгали в койку к красавцам-спортсменам, а директор лично их подкладывал, как агнцев на заклание.

Даже вспоминать противно!

А ведь все эти горе-помощницы даже красавицами не были. Он сам отбирал!

С новенькой явно придется помучиться... Тут одна грудь чего стоит, про зад он старался даже не вспоминать. Надо бы сказать, что бы джинсы эти тоже не носила. И зачем только модельеры рабские тряпки превратили в такое?

Так в мыслях и делах неожиданно наступил конец рабочего дня. Подписав последний документ, мужчина поднялся из своего кресла, размял затекшие мышцы. Надо бы в спортзал наведаться или пару часов качественного секса... Совсем спина ни к черту стала. Такими темпами он скатится до состояния годичной давности.

К сожалению оба варианта придется отложить. Времени в обрез. Дома ждал голодный английский бульдог Дольф, единственное, что осталось после развода с женой. Да и к теще заехать обещал.

Хорошо хоть та покормит, от ресторанных деликатесов желудок уже болит.

Распрощавшись с секретаршей, Булавин Глеб Викторович покинул офис.

* * *

Вечером, в начале девятого, черный BMW припарковался на узкой улочке в старом районе города. Анастасия Павловна жила здесь уже не один десяток лет, и никакими уговорами на переезд не соглашалась. Глеб медленно поднялся по лестнице на четвертый этаж, нажал на кнопку звонка.

— Глебушка, входи! Открыто! — послышалось с той стороны. Хозяйка явно была чем-то занята.

Не дожидаясь повторного приглашения, он толкнул дверь.

— Дорогая теща, ты двери вообще закрывать перестала? Забыла, как в прошлом году обокрали?

— Ой, голубчик, так у меня больше красть нечего, кто ж полезет?

— Так может у меня поживешь, хоть полторы недели?

— Глебушка, если ты опять решил таким образом пристроить мне Дольфа, то зря! Я с твоим монстром ни за что не останусь! — Анастасия Павловна наконец отвлеклась от духовки и обняла бывшего зятя. — Присаживайся сейчас кормить буду, ты ж явно голодный. По глазам вижу!

Булавин только улыбнулся. Они знали друг друга слишком давно, что бы понимать без лишних слов.

На столе было уже накрыто. Забывший, что такое домашняя еда, Булавин в который раз поблагодарил Бога за тещу.

После сытного ужина, переместились в просторную гостиную. Здесь ничего не менялось уже много лет, пожелтевшие фотографии с его свадьбы, маленькое фото внучки, парочка дипломов и удобный угловой диван с оттоманкой.

Глеб закинул ноги на оттоманку, так меньше ныли суставы. Пришла пора серьезно поговорить.

— Настасьюшка Павловна, вот скажи ты мне, как на духу, зачем девочку подослала?

Немолодая дама хитро улыбнулась, но уходить от ответа не стала.

— Жалко мне тебя, Глебушка. Я ведь знаю, как ты трудишься, пока эти бездари под облаками свои винты крутят. Карина не такая глупая, как может тебе и показалась. Кремень-девка!

— Ой, ли? — не согласился Булавин. — Ты ее хоть в глаза видела?

— Видела-видела, — хмыкнула теща. — Не баись, так просто ее твои охламоны не обработают! У нее папка военный, с детства по гарнизонам мотается. Анекдот про слоников знаешь? Явно с нее списан!

— А ну, просвети! — зять заинтересованно откинулся на диване.

— Говорит отцу маленькая девочка: "Папа, пусть слоники ещё побегают!", а он и отвечает: "Доченька, они устали!", та снова: "Папа, ну ещё раз!". Тогда разворачивается отец и командует: "Так, солдаты, одели противогазы, и ещё круг!".

— Хороший анекдот, только мои орлы не военные, ими не покомандуешь.

— Глеб, дай девочке шанс! — тяжело вздохнула теща. — А вообще, сам то ты как? Спина сильно болит?

Тот попытался отмахнуться. Думать о спине не хотелось.

— Глеб? Я вопрос задала!

— Анастасия! Забудь ты о моих болячках, лучше расскажи, какие новости у Женьки, мне Марина совсем звонить перестала, и трубку не берет.

— Женечка растет, в этом году уже семь лет. Дочь обещала привести ее на пару недель, так что, папаша, готовь кошелек и много-много денег! — улыбнулась теща. — У Марины с мужем ее французским какие-то проблемы, вот и на нервах вся. Совсем обалдела дочка. Даже странно, что с тобой не разговаривает...

— Я уже привык, — хмуро ответил Глеб. — После того случая, ничему не удивляюсь.

— Ты не простил ее еще?

— Бог ей судья, Анастасия Павловна. Я сам выкарабкался и из болезни, и из нищеты. Вам спасибо.

Теща поджала губы, но больше ничего не сказала. Ей не в чем было винить Булавина. Пять лет назад, когда произошла та катастрофа, мужчину списали даже лучшие врачи. Странно, как вообще выжил.

Две недели между жизнью и смертью, куча операций и самые худшие прогнозы... Она тогда сама поседела. Переживали все, только каждый о своем. Марина, ее единственная дочь, умница и красавица, во всей этой ситуации переживала только за себя. Глеб только в инвалидную коляску садиться самостоятельно научился, как она собрала вещи и подала на развод.

Это был тяжелый удар для молодого мужчины. Жизнь шла под откос с сумасшедшей скоростью. Через пару месяцев он остался на улице, один и без денег. Бывшая жена шустро продала квартиру, забрала дочь и укатила во Францию. Там уже ждал новый ухажер, блестящее будущее.

Возиться с калекой она не хотела. Оставила только бульдога и старый парашют, как издевку над несбыточным.

Глеба с псом забрала к себе экс-теща. Так в борьбе с собственным телом, гордостью и отчаянием, он делал первые шаги в опасном мире бизнеса. Старые знакомые помогали, чем могли. Кто деньгами, кто связями, кто личным временем. Так за пять лет он поднялся на ноги во всех смыслах.

— Что врачи говорят? — прервала временное молчание теща. — Когда тебя уже в небо пустят?

— Да что мне врачи? — отмахнулся Глеб. — По их прикидкам мое место давно на кладбище или в доме инвалидов.

— Значит, пока не пускают...

— Нет, — вздохнул собеседник. — Даже в собственном клубе. Но это дело времени. Тренировки у меня регулярные, так что к середине сезона должен успеть.

— Сумасшедший ты! — закатила глаза женщина. Никогда она не понимала этой тяги. — Только не спеши! И Каринку не гони, я чувствую — толк из нее будет!

— Твои слова, да Богу в уши!

— Дура моя дочь, такая дура...

Глеб только усмехнулся. Что-что, а с этим не поспоришь. Жаль только, что его дочурка так далеко. Пока восстанавливался — было не до нее, а сейчас, вроде и время есть, а возможности нет.

— Ладно, — хлопнул по дивану. — Мне спешить надо. Вещи еще не собраны, и Дольф явно заждался.

— Беги, разве ж я тебя держу, — Анастасия Павловна поднялась со своего места. — Чудовищу мордастому привет передавай, ну и... Каринке.

Они обнялись на прощание, как самые близкие люди.

Как только пожилая женщина закрыла дверь за бывшим зятем, стало грустно. Она любила его как сына, больше родной дочери, но помочь ничем не могла.

Его образ жизни, одиночество, изнурительная работа и спорт год за годом все больше вели в тупик. Сам Глеб отказывался даже слушать, слишком дорого ему обошелся первый брак. Лезть еще раз в это болото, строить серьезные отношения он не желал. А годы потихоньку шли. В этом году будет тридцать пять.

— Глебушка, что ж ты с собой делаешь? — тяжело вздохнула женщина, глядя в закрытую дверь.

Глава 3. Личный состав.

Как жаль, что в жизни нет спроса

с тех, кто может летать.

Как жаль, что нет запроса

на тех, кто умеет ждать.

"Быть может"

гр. "Сурганова и Оркестр"

Часть 1.

Машина съехала с основной дороги на старую гравейку. Вдали, сквозь редкий лес, уже показались крылья самолетов, невысокие здания и вышка.

Карина бросила короткий взгляд на водителя — сосредоточен и напряжен. Булавин будто бы и не замечал ее. Ерзает кто-то по заднему сиденью, ну и пусть ерзает. В непрекращающихся разговорах по телефону прошло два часа совместной поездки. Только короткое ЦУ возле офиса и все. Хорошо, хоть другой пассажир оказался более общительным.

Взрослый английский бульдог смотрел на новенькую с интересом и каким-то азартом. Огромная клыкастая пасть с вываленным языком постоянно мелькала перед лицом девушки. Псу было скучно, редкие завывания чередовались периодами подлизывания. Увернуться от теплого шершавого языка удавалось с трудом.

Хозяин монстра изредка кидал взгляды в зеркало заднего вида на непрекращающиеся баталии и лукаво ухмылялся.

Булавин уже представлял, какая реакция будет у команды, если даже собственный гордый пес готов облизать новую помощницу с ног до головы. Хорошо, что они уже приехали, а то пришлось бы пересаживать Дольфа в багажник. Обольститель криволапый!

Авто резко затормозил у наблюдательной вышки. Водитель первым вышел из машины. Спина и плечи жестоко затекли, хорошо хоть обезболивающее с собой прихватил.

Карина вывела пса и осмотрелась.

— Ну что, детка, добро пожаловать в ад, — Глеб развел руками, указывая на необъятную площадку с самолетами, вертолетами, домиками, огромными ангарами и прочей постройкой. — Запоминай основные требования: одеваешь юбку — ты уволена, туфли на каблуках — тоже уволена, глубокое... хм, любое декольте — опять же увольнение.

— Может мне и спать прикажите в бабушкиной фланелевой пижаме? — недовольно буркнула девушка.

— Пижама это хорошо... И вот еще: можешь сразу вешать на трусы амбарный замок, а ключ высылать маме, ну, или той же Анастасии Павловне. Она у нас известный моралист.

— Давайте вам в сейф под роспись сдам?

— Нет! Мне не надо! — хмыкнул мужчина. — Самый ненадежный вариант. Может я на ногу и хромаю, но в остальном никто не жаловался...

Карина обалдело посмотрела на шефа. Это что сейчас было? Вот он и серьезный феодал Булавин...

Кошмар! Куда она попала?

Глеб Викторович внимательно посмотрел на девушку и с трудом сдержал улыбку. Послали же на его голову такую наивную. Ну, пусть бы хоть страшненькая была, так нет.

Не сигнализацию же на нее ставить...

— Ступай уже! — махнул он в сторону ближайшего домика. — Ключи от номера у вахтера. Быстро переодевайся, обживайся! Через час знакомство с личным составом.

— Ага! — согласилась девушка и тут же повернула в нужном направлении.

— Задом не виляй! — послышалось последнее наставление вослед.

Карина не выдержала и залилась хохотом. Такие условия труда даже в контракте не пропишешь! Удружила тетя Настя, так удружила! Интересно, а паранджу у них не выдают?

Часть 2

Старенькая вахтерша даже не оторвала взгляда от книги, подавая Карине ключи. Прихватив удобней увесистую сумку, девушка двинулась по узкой лестнице на второй этаж. Здесь в конце коридора был тот самый номер, в котором предстоит провести почти неделю сборов.

И дом, и офис и убежище.

Небольшая кровать, стол, шкаф да кресло — вот и вся обстановка. Даже приличных занавесок на окнах не было, лишь легкая тюль времен Владимира Ильича. Скорей, это все-таки убежище...

Дав себе четкую установку не расстраиваться, Карина переоделась в удобные джинсы и мягкую рубашку. Потом забросила в шкаф вещи и направилась на поиски душевой. Вряд ли в этой дали нет хотя бы простейших благ цивилизации.

Та самая вахтерша всем своим видом показала, что не желает отвлекаться от чтения ради каких-то постояльцев. Пришлось искать самой. Благо, во времена детства она с родителями пожила в подобных общежитиях. Здесь все было однотипное и неизменное: и недовольные работники, и истертый линолеум, и душевая комната на несколько человек в подвале.

Душевая оказалась именно там, где и предполагалась. Вот только никакого разделения на мальчиков и девочек даже в помине не было. Если учесть, что львиная доля проживающих — мужчины, тот как же ей мыться?

Придется нанимателю, как миленькому, караул нести!

Эх, главное, чтобы спинку не предложил потереть, а то ведь отказаться будет сложно...

Булавин, словно прочитав ее мысли, вдруг материализовался в подвале. За отведенное время он тоже успел переодеться, и вместо привычного костюма на феодале были потертые джинсы и простая серая майка. Облик изменился грандиозно...

— Ну что, осмотрела дворец? — начальство было явно чем-то недовольно.— Давай выбирайся, наши уже в самолете, а мне еще тебя Кузьмичу вручить.

— Не надо меня никому вручать... — хмуро возразила девушка. Вот ведь такие фантазии разрушил... — Я не трофей и даже не золотая медаль!

— Пошли уже, горе.

Глеб крепко взял девушку за руку и повел по темной лестнице наверх. В фойе заметно прибавилось народу.

— Это первая смена на отдых пришла, — пояснил Булавин и ускорил шаг.

Здесь, то ли от смены обстановки, то ли из-за быстрой ходьбы, его хромота так не бросалась в глаза. Карина сама не заметила, как они преодолели добрую сотню метров. Впереди уже виднелась площадка для приземления с удобными черными матами и двумя наблюдающими: пожилой мужчина и молодой парень.

К первому из них Булавин подвел девушку.

— Кузьмич, это мой новый помощник, Карина. Сегодня отдаю ее тебе на обучение.

Тот самый Кузьмич, аж присвистнул.

— Глеб, а где моя дубинка? — уставился на шефа с самым серьезным видом.

— Зачем? — не понял Булавин.

— Как зачем, а охламонов я как отгонять буду от такой красоты? — Кузьмич указал на новую помощницу и расплылся в улыбке.

Оба мужчины повернулись к Карине, осмотрели с ног до головы и синхронно вздохнули.

— Я в штаб, оттуда посмотрю, как они сейчас крутят фигуры, а вы тут — нули считайте!

Кузьмич прошелся рукой по шикарным седым усам и сел на раскладной стул. Даже странно, что это был инструктор. Маленький, кругленький, с добродушным лицом и веселыми глазами. Полная противоположность Глебу Викторовичу.

— Да ты, Каринка, не стесняйся, — обнадежил новый знакомый. — Сейчас команда приземлится, станет веселее!

Девушка подняла голову вверх. Самолет был очень высоко. Одиночные точки парашютистов один за одним стали отделяться от борта.

— А что они там делают? — заинтересованно спросила Карина у Кузьмича.

— Они сейчас с двух километров пошли — это значит акробатику. Ты в ТЗК посмотри, впечатляющее зрелище! — он указал рукой на странное приспособление недалеко от матов.

Железный монстр, явно оптического предназначения, с трудом поддавался управлению. Девушка напряженно пыталась поймать в поле зрения крошечные фигурки спортсменов, но ничего не выходило.

— Погодь, сейчас я тебе помогу! — Кузьмич поднялся со своего места и принялся настраивать устройство. — Во, гляди, сейчас как раз Ферзь прыгать будет.

— Леха крутит, как Бог! — подал восторженный голос с галерки щуплый парень. — Никто так не умеет.

— Да, Ферзь такие связки выдает за короткое время... — согласился Кузьмич. — Лучше только Булавин делал.

— Лучше Ферзя? — не поверил парень.— Не, заливаешь, Кузьмич! Даже военные лучше не крутят, это всем известно.

— А ты, сопляк, не возникай. Твоей дубраве еще колоситься и колоситься! Если я сказал, что Викторович был лучше, значит, так и было! Он на мастера выполнился, когда тебя у мамки с папкой и в планах не было. А Ферзюшка наш только девок портить мастак. К его бы таланту извилин в голове побольше...

Карина никого не слушала. От стремительной точности элементов, которые крутил парень, голова шла кругом. И как только человеку под силу вытворять подобное под небесами? Идеально выверенные развороты во всех плоскостях — и ни одной задержки!

— Впечатляет? — Кузьмич с гордостью наблюдал за раскрытием парашюта Ферзя. — Сейчас прилетит наш родимый. А-ну, все с мата! Этот точно на блинчик приземлится.

— Да, Леха ноль выдаст! — юный фанат упрямо верил в своего кумира.

— Гляди, что бы на нашу красавицу не сел! Этот может! — хмыкнул Кузьмич. Он Ферзя давно знал. Таких отчаянных еще поискать!

Огромный белоснежный парашют с драконом, символ Булавинского клуба, уже приближался к матам. Парашютист был крайне сосредоточен, шлем прочно укрывал глаза, а губы сжались в линию.

Казалось, еще несколько секунд назад он был маленькой точкой... Сейчас, резко гася скорость, Ферзь камнем пикировал на ноль. Ни сантиметра в сторону!

Новая помощница директора от волнения даже задержала дыхание.

— Ноль! — радостно заорал мальчишка!

— А у тебя были сомнения? — вдруг произнес низкий бархатный голос.

Карина даже присела. Теперь было понятно, почему ее все так старательно предупреждали о Ферзе. Молодой мужчина отстегнул шлем и парашют, перебросился парой слов с Кузьмичом, а потом развернулся к ней.

"Вау! Такую внешность следовало запретить законом!" — пронеслось в мыслях девушки. Широкие плечи, длинные ноги, натруженные мускулистые руки. Никакой костюм не мог спрятать это упругое тренированное тело. До кучи парень был чертовски красив.

Наглые карие глаза не стесняясь рассматривали ее из под ресниц. На губах играла улыбка хищника.

— А это что за прекрасный ангел посетил наш дрянной коллектив? — Ферзь не сводил глаз с девушки. — Хромой решил сорвать сборы?

— Леха, отстань от девчонки! — вмешался инструктор. — Глеб тебе уши оторвет.

— В данном случае ушами можно и пожертвовать, — мужчина обошел девушку и довольно взлохматил свои короткие каштановые волосы. — Главное, что бы больше ничего не оторвал...

Пока Карина приходила в себя от такой встречи, на мат приземлилась следующая спортсменка. Девушка резко стянула с головы шлем и тряхнула короткими черными волосами.

— Ритка, ты хоть бы парашют отцепила, — посоветовал смекалистый Кузьмич. — А то и до Ферзя не доберешься, и сама в стропах запутаешься.

— Что, шефа, на молоденьких потянуло? — ехидно поинтересовалась девушка, рассматривая Карину. — Для себя или всей команде можно пользоваться?

— Не обращай внимания, красавица, — Ферзь присел на корточки возле Карины и взял ее замерзшие пальцы в свои. Мгновенно стало жарко. — Ладья видимо опять попой на блинчик приземлилась, вот и бесится.

— Я смотрю, наш король Джулиан уже перышки распушил! — не унималась брюнетка.

— Ладья, на самом деле, какой бес в тебя вселился? — не выдержал инструктор.

Тем временем над матами делали круги сразу два парашютиста. Обо всем, происходящем на земле, было забыто.

Кузьмич быстро схватил рупор, и отборный мат огласил окрестность. На этот рев из штаба пулей выскочил Булавин.

Глебу достаточно было глянуть вверх, как ситуация мгновенно прояснилась. Схватив флажки, он стал что-то быстро показывать незадачливым парашютистам.

— Опять наши близнецы вместе на посадку идут, — пояснил Ферзь. — Сейчас хромой им станцует танец черлидеров и разлетятся по точкам.

Карина уже не слушала. Все внимание было приковано к Глебу и двум парням Еще недавно они чуть было не столкнулись, а сейчас один летел к матам, а другой садился в поле.

— Кузьмич, ты куда глядел? — взревел тут же шеф. — Хрен с ним, с выпускающим. Он с самолета скинул и свободен, а ты на что? Штаны просиживать?

Инструктор только пожал плечами, но даже с места не встал. Достали его эти близнецы. Говорил ведь выпускающему, что бы скидывал их с хорошим промежутком, так нет... Он принципиальный, по весу всех небось на борту расставил. Тьфу! Профессионалы нашлись.

Через пару минут приземлилось еще двое парней и одна девушку, но под жестким контролем Булавина даже слова никто не проронил.

Часть 3

Карусель прыжков, приземлений, укладки парашютов и снова подъема не прекращалась ни минуты. Булавин нагрузил Карину поручениями, и даже голову поднять времени не было. Какие-то журналы, ведомости, бланки нескончаемой чередой мелькали перед глазами.

Рядом был только Кузьмич. Пару раз подходил Ферзь, но всевидящее око босса не дремало.

Так в суете, непонятной речи и криках прошел день. Заполняя бумаги, Карина узнала основную информацию о личном составе. Их небольшой клуб был действительно лучшим, среди частных. Из семи спортсменов основного звена двое (Ферзь и Ладья) уже выполнили нормативы на мастера спорта. Обоим было по двадцать семь лет, и спортивная карьера предвещала сложиться удачно.

Еще один спортсмен их возрастной группы — Федор в этом году тоже начал сезон успешно, так что Кузьмич готовился замачивать третьего мастера среди воспитанников.

Самые нестабильные результаты были у близнецов. "Юрик и Толик", как назвал их инструктор, были "талантливыми рыжими балбесами". По одному они показывали результаты не хуже Ферзя, но если выпускающий ставил их вместе, то хоть сразу караул кричи.

Парни, вопреки всем писанным и неписанным правилам, раскрывали парашюты на одной высоте с небольшой разбежкой и, как кот и мышь в мультике, гоняли друг за другом на маневренных крыльях под облаками.

Чтобы избежать катастрофы, Булавин категорически запрещал сажать их в один самолет, но на сборах с военными, в состоянии постоянной спешки, отследить это было невозможно.

После последнего прыжка Кузьмич велел помощнице отдыхать. Для первого дня впечатлений и так было предостаточно. Девушка с трудом поднялась со своего места. Голова болела, плечи затекли, шея не поворачивалась. Давненько так много бумаг она не заполняла.

Сзади кто-то бесшумно подошел, теплые грубые руки легли на плечи и принялись вполне профессионально разминать напряженные мышцы.

Карина еле сдерживалась, чтобы не застонать от удовольствия. Даже не важно, кто ее спаситель. Его пальцы явно знали свое дело, принося и боль, и расслабление.

— Только не усни, — прошептал над ухом знакомый голос начальника. — Тебе еще Дольфа выгуливать и вечернее построение пережить.

Карина не слушала. Разве может нормальную девушку интересовать пес или какая-то команда, когда мужские пальцы мнут плечи, шею, заставляя все тело млеть от восторга.

Кузьмич украдкой наблюдал за парочкой и хитро улыбался. В этот раз Ферзю будет не просто соблазнить помощницу шефа.

Когда массаж был закончен, Булавин протянул Карине ключи.

— Ну все, теперь очередь Дольфа получать удовольствие. Это ключи от моей комнаты, она недалеко от твоей, — шеф загадочно улыбнулся одним краешком губ. — Пес уже ждет, только держи его крепко! Это еще тот бульдозер. К самолетам не подпускай, мои охламоны давно спят и видят с ним в тандеме прыгнуть.

— Летающий бульдог — это зрелище не для слабонервных, — девушка живо представила себе картину. — Разрешите идти?

— Бегом, марш! — подтолкнул в спину Глеб.

Руки так и чесались шлепнуть по попе, еле удержал себя. Опять негодница одела эти джинсы...

* * *

Дольф мирно дрых прямо на кровати хозяина. Здесь было попросторнее, чем в ее комнатушке, как никак аж два жильца! Разбудить пса оказалось не просто. Он упрямо положил лапу на морду, прикрыв глаза, и ни в какую не сходил с места. Девушка уже и за поводок тягала, и пинала толстый зад — дохлый номер.

Со стороны коридора послышались шаги, и скоро в дверном проеме показался Ферзь. Молодой мужчина весело засмеялся в ответ на ее удрученный вид.

— Красавица, булавинского монстра ты уговорами не поднимешь. Он у нас весь в хозяина — упрямый тюлень, — Ферзь подошел поближе и стянул полотенце с шеи, демонстрируя идеальный рельефный пресс. — Ты скажи, что военные подружку ему привезли.

Пес тут же поднял голову и внимательно посмотрел на говорящего.

— Вот! Действует!

Мужчина рассмеялся. Сексуальные ямочки заиграли на щеках. Карина быстро сглотнула и развернулась к собаке. На него смотреть безопаснее.

— Ладно, я пошел. Если что-то понадобится — зови!

— Угу, — вздохнула девушка, пытаясь припомнить, что там тетя Настя рассказывала об этом типе.

"Самоуверенный, красивый и чертовски опасный" — да, все правда! Пожалуй, безопаснее будет обойтись без его помощи. Да и Булавина в гневе она уже видела, незабываемая первая встреча получилась...

Не хотелось бы еще раз испытать на себе этот яростный взгляд синих глаз.

* * *

Выгуливать Дольфа оказалось делом несложным. Криволапый монстр большую часть времени простоял у невысокой проволочной ограды, наблюдая за молодой игривой овчаркой военных.

— Дольфище, ты ж до нее даже не достанешь, — печально произнесла девушка.

Бульдог развернулся и глухо гавкнул. У него, видимо, было иное мнение.

— То есть, ты считаешь, что шансы приятно провести время с этой юной девицей есть?

— А вы думаете, что раз Дольф кряжистый бульдог, то длинноногие красотки ему не светят? — раздалось сзади.

Это мог быть только один человек.

Скрестив руки на груди, рядом стоял Булавин. Он довольно улыбался. Впервые девушка видела улыбку шефа.

Суровые черты лица смягчились, сделав мужчину моложе и красивее. Ради такого она готова была лично привести к Дольфу ту самую овчарку.

— Вам надо чаще улыбаться! — не удержалась она от признания.

— Я чувствую, с тобой не улыбаться будет сложно, — неожиданно добродушно произнес босс. — А сейчас ступай в столовую. Перед построением лучше набраться сил.

— Там хоть заполнять никаких бумажек не понадобится?

— Нет, я планирую вас познакомить, а потом будет обычный разбор полетов.

— Ну, тогда я пошла...

Булавин забрал поводок и объяснил, как найти трапезную. Карина как-то совсем забыла, что с утра ничего не ела, потому спорить с феодалом не стала. Ишь, как заботится о крепостных.

* * *

После сытного и, на удивление, вкусного ужина состоялось то самое построение.

Пятеро парней и две девушки стояли без всякого порядка в подобии шеренги возле матов. Прыжки у всех давно закончились, и в свете фонарей, площадка с техникой больше походила на обычное колхозное поле.

Впервые Карина видела всю команду без шлемов, в простой одежде. Ферзь и Ладья расположились в центре. Судя по яростным взглядам друг на друга, между ним разгорался конфликт. Рядом невозмутимо переминался с ноги на ногу тот самый Федор. Он был на пару лет младше, но серьезные, даже грубые, черты лица и короткий ежик светлых волос говорили о сдержанной, взрослой натуре.

Близнецы оказались именно такими, как и описывал Кузьмич: молодые, бесшабашные и рыжие. Даже сейчас они не могли устоять на месте и задирались то с Федором, то с Ладьей. Девушка отмахивалась от них без злости, как от докучливых мух, Федор раздавал пинки.

Рядом, не обращая ни на кого внимания, целовалась последняя пара спортсменов — Настя и Стас.

При появлении Глеба все стихли.

Дольф с важным видом обнюхал всех членов команды и бухнулся у ног Ферзя.

— Леша, у тебя новый поклонник? — не удержалась Ладья.

— Нет, Ритуля. Кобели это по твоей части, а у меня с этим мудрым псом — взаимопонимание.

Карина улыбнулась, вспомнив, как Ферзь разбудил бульдога рассказом об овчарке военных. Вот уж действительно — взаимопонимание.

— Ну что, охламоны, давайте знакомиться, — нехотя начал шеф. — Это Карина, мой ассистент. Прошу любить и жаловать.

Близнецы тут же сделали шаг вперед.

— Что вам? — рыкнул Булавин.

— Любить и жаловать готовы. Разрешите приступать?

Все загоготали, даже Кузьмич по-гусарски подкрутил усы и весело хмыкнул. Ферзь и Булавин дружно выдали затрещины оригиналам и вернули в строй.

— Ладно, олухи. Дальше представляйтесь сами, а то я боюсь не сдержаться.

Команда переглянулась, Ферзь, как главный начал.

— Ну, мы, собственно, уже немного знакомы... — потом словил гневный взгляд босса и начал "по протоколу". — Капитан сборной. Отзываюсь на Ферзя, Лешку, милый, солнышко и любимый. Три последних варианта предпочтительно.

Карина протянула руку для рукопожатия, но парень буквально рухнул на колено и нежно поцеловал тонкую ладошку. Близнецы устроили свист. Нечто подобное все и ожидали. Прерывая неловкий момент, вперед выступила Ладья.

— Рита, мастер спорта. Ни на что никому не отзываюсь и лишний раз прошу не беспокоить.

Руку девушка не протянула. Карине оставалось только молча кивнуть и идти дальше. Следующим был Федор.

— Федор, единственный приличный человек в этом балагане. Рад познакомиться.

Булавин закатил глаза.

Ишь Федька от Ферзя набрался наглости. Видимо и этого парня пора пришла обломать. Надо бы дать Кузьмичу спец-задание по перевоспитанию подрастающего поколения.

Знакомство, тем временем, продолжалось.

— Юра! Анатолий! — хором выпалили близнецы и так же хором продолжили. — Но ты не отличишь!

— Не сомневаюсь... — тяжело вздохнула девушка и пожала обе протянутые руки.

Близнецы в момент превратили рукопожатие в тройное объятие. Карина пыталась увернуться, но цепкие мальчишки крепко словили девушки в свою сеть. Снова Ферзю пришлось выписывать подзатыльники.

Глеб и Кузьмич переглянулись. И откуда только у молодежи силы берутся на такие выходки после такого напряженного дня?

Последними представилась та самая парочка, что недавно прилюдно обжималась. Оба не выказали никакого интереса к помощнице шефа. Они вообще ни к кому не выказывали интереса, а терпеливо дожидались конца построения, что бы продолжить начатое.

Но у руководства были свои планы. Булавин по очереди с инструктором вычитывал каждого и за точность, и за плохую акробатику. Кроме двух мастеров и Федора все напрочь позабыли, как держать равновесие в воздухе.

А это для представителей частного клуба недопустимо. Впереди настоящие соревнования, без хороших показателей их могут не допустить даже к квалификации. Деньгами там не поможешь...

Спортсмены мужественно выслушивали все упреки, возмущения и нравоучения. Как бы каждый из них ни относился к руководству, а профессионализм Глеба и Кузьмича был признан на самом высоком уровне. Не зря оба раньше выступали в сборной страны и даже приносили медали.

Полчаса разноса закончились очень быстро. Булавин разогнал всех по комнатам и обещал через час удостовериться в соблюдении режима. Сомневаться в этом не приходилось, так что молодежь, не тратя лишнее время, направилась по номерам. Карину тоже отпустили, правила для всех были общие.

На невысокой лавочки остались двое. Пожилой инструктор вытащил трубку и принялся неторопливо раскуривать. Булавин же просто смотрел на звезды и думал о своем.

Покоя не было только для Дольфа. Бульдог беспокойно ходит туда-сюда возле ограды, и даже пробовал делать подкоп. Овчарка за заборчиком равнодушно взирала на потуги невысокого кавалера.

— Дольф! — с укором произнес хозяин. — Мы с тобой уже не молодые кобели, что бы за такими вертихвостками гоняться. Уймись!

— Викторович, наговариваешь ты на себя, — крякнул рядом Кузьмич. — Неужели помощница новая не заинтересовала?

Глеб с минуту раздумывал. Конечно, девушка была ему интересна. Молодая, неглупая, красивая. Вон как весь мужской состав команды слюнки глотал на официальном представлении...

Но затаскивать в койку таких опасно. Это не та категория женщин. Махнуть на прощанье бриллиантовыми серьгами, или каким другим подарком, не получится. А в любовь он давно не играет.

— Сейчас мне нужнее ассистентка в работе, а не симпатичная малышка в койке. С кем спустить пар, найти гораздо проще...

Кузьмич хитро прищурился. Что-то шеф не договаривал... Сам смотрит на крошку и чуть ли не облизывается, а вслух ерунду какую-то несет.

— Ну, так она в помощницах недолго пробудет... — инструктор довольно затянулся ароматным дымом. — Парни наверняка уже ставки сделали, кто первый отведает твою малышку.

— Прибью... — зло выдохнул Глеб. — Лично без парашюта вышвырну за борт.

Дольф рядом тихонько завыл, видимо он представил хозяина в гневе, а Кузьмич довольно засмеялся. Ферзя или Федьку, конечно, жалко, но кому-то из них точно предстоит лететь без крыла.

В прошлые разы за предшественниц Карины шеф мстить и не помышлял, а это уже кое-что да значит...

Глава 4. Начало противостояния. Ферзь.

Скажи, откуда ты взялась и опоздать не испугалась,

Моя неведомая страсть, моя нечаянная радость.

Нарушив мой земной покой, ты от какой отбилась стаи,

И что мне делать с тобой такой, я не знаю.

"Моя любовь".

И.Тальков

Часть 1.

Пока руководство предавалось любованием природой, Карина продумывала, с кем бы пойти в душевую. Никаких раздельных кабинок там не было. Одна голая комната на четыре места, да еще и без двери.

В довершение ко всему, в узком коридорчике, между помывочной и лестницей, не горела лампочка.

Настя ушла в обнимку со Стасом. А больше из девушек кроме нее и Ладьи среди спортсменов никого не было. Хорошо, хоть та недалеко отошла. Догнать спортсменку оказалось нелегко, она как ошпаренная неслась в сторону общежития.

— Рита, постой! — прокричала Карина.

Девушка нехотя остановилась. Вот только общения с новой юбкой шефа не хватало. И без нее в последнее время все складывалось из рук вон...

— Рита, — Карина была уже рядом. — Ты ведь в душ сейчас? Можно, я с тобой, одной там никак...

— Я иду сейчас, с Ферзем и Федором, можешь присоединяться, хотя.. — девушка надменно хмыкнула. — Это не твоя весовая категория, лучше дожидайся близнецов. А то старшенькие могут спинкой не ограничиться. Натрут еще что-нибудь.

— Рита, я не понимаю. С какой стати ты на меня так взъелась? — Карина действительно не могла понять причину обиды. — Все из-за Ферзя? Между вами что-то есть?

-Ишь какая шустрая, уже прощупываешь почву! — девушка на миг замолчала, словно обдумывала что-то. — А признайся, ты ведь спишь с Глебом?

— Что? — Карина широко раскрыла глаза.

— Все понятно. Челюсть подними. Хорошо работающий рот тебе еще понадобится, — Ритка бросила взгляд на далекую лавочку, где осталось руководство. — Булавин любит, когда и этот инструмент способен доставлять удовольствие.

— Ты и Глеб Викторович?..

— А чему ты удивляешься. Когда Ферзюшка по койкам скачет, шеф не такая уж и плохая замена. Старый конь борозды не портит!

— Это ты сейчас нарочно меня провоцируешь?

— Надо мне... — фыркнула девушка. — Даже странно, что Глебушка на молодую девчонку позарился, ему и взрослая любовница не всегда угодить может. Наверное, Ферзь потребовал...

Карине больше не хотелось слушать Ладью. Какое-то грязное и мерзкое ощущение не покидало. Не ожидала она, что грозный феодал спит со своими спортсменками, да еще и "подбирает крошки" после Ферзя...

Парашютистка поняла, что попала в цель и с довольным видом продолжила свой путь.

Пусть молоденькая помощница поубавит пыл.

Та осталась стоять посреди поля, переваривая новости. То Булавин ей ни с того, ни с сего массаж устраивает, то эти откровения... Да еще и первый рабочий день, который никак не хотел заканчиваться.

Наверняка придется прождать не один час, пока все в общежитии примут душ...

Мимо проходили уставшие парни в гражданской одежде, офицеры в военной форме. Для них сборы были частью обычной жизни. Интенсивные тренировки, постоянная нагрузка и драгоценные часы для отдыха. Их хватало только на сон.

Через час даже дневные дежурные вернулись в казармы.

Девушка еще немного понаблюдала за звездами и пошла в свою комнату.

В коридоре царила тишина. Только из номера босса раздавался громкий ровный храп, вряд ли Булавину было по силам выдавать такое. Наверняка старается Дольф. Сегодня бульдогу всю ночь должна сниться та самая длинноногая овчарка. Ах, как он на нее смотрел...

Вспоминая любовные терзания пса, девушка добралась до мрачной лестницы в подвал. Там царила абсолютная тишина. Свет не горел.

Пробираясь вдоль стеночки вниз, Карина судорожно вспоминала, где же находился выключатель. В следующий раз надо обязательно взять с собой мобильный телефон или фонарик.

Влажные стены, выложенные много лет назад дешевой плиткой, неприятно холодили пальцы. Вверху, возле лестницы, хлопнула дверь, и кто-то вышел в коридор.

Девушка затаила дыхание и стала ждать. Компания ей здесь не нужна. И так атмосфера была пугающей. Спустя пару минут шаркающие шаги стихли, а руки нащупали рубильник.

Единственная лампочка, без плафона, резко зажглась прямо над головой, и глаза защипало от яркого света.

Не тратя ни единой минуты попусту, Карина повесила на вешалку свой теплый спортивный костюм, полотенце, и в одних резиновых шлепках направилась к ближайшему крану.

Скользкая плитка на полу с небольшими лужицами воды так живо напомнила далекое прошлое в маленьких военных городках, что руки сами потянулись к крану с холодной водой. Это было верным решением, и мощный поток теплой, даже горячей воды, полил из душевой лейки под потолком.

На душе стало радостно. Девушка с головой окунулась под упругие струи, чуть ли не повизгивая от удовольствия. Вода смывала напряжение, успокаивала. Даже холодная сырая комната перестала пугать своим заброшенным видом.

От радости хотелось петь. Старательно намыливая голову пенным шампунем, она и не заметила мелькнувшую в проеме двери тень.

От жесткой воды волосы превратились в паклю. Карина протянула руку за ополаскивателем, но его на месте не оказалось.

Странно, она ведь хорошо помнила, как ставила тюбик на полочку, рядом с шампунем... Пришлось подставлять лицо под дождик, что бы смыть мыльную пену с глаз.

Внезапно чьи-то широкие ладони легли ей на бедра. Леденящий ужас сковал все тело.

— Сладенькая, ты наверное меня дожидалась? — произнес прямо над ухом незнакомый мужской голос.

Мозолистые грубые пальцы жестко мяли нежную кожу, а горячее дыхание в затылок заставляло сердце трепетать от ужаса.

Карина кинулась в сторону, но незнакомец слишком крепко держал свою жертву. Она не успела даже крикнуть, как он пригвоздил ее своим обнаженным мускулистым телом к стене и закрыл ладонью рот.

— А ты новенькая, да? — мужчина жадно осмотрел совершенно голую девушку и еще крепче вжал в холодную стену. — А ты ничего. Одни сиськи чего стоят... Как это я тебя раньше не замечал?

Девушка попыталась освободиться, но это еще больше распалило напавшего.

— О, хочешь поиграть? — довольно потерся о ее живот возбужденным членом. — Нравится?

В этот раз Карина не выдержала. Его отвратительные прикосновения, голодный взгляд, полный примитивной похоти и возбуждения — все вызывало отвращение. Никто не может так унижать женщину и издеваться. Уже не заботясь ни о каких пределах самообороны, она изо всей силы пнула острым локтем в солнечное сплетение и сделала подсечку.

Мужчина чуть не задохнулся от резкого болезненного удара и вниз головой рухнул на пол.

— Получай, скотина! — ударила ногой в ребра. Даже шлепок с ноги слетел. — Вот так меня папа учил играть с такими, как ты!

Мужчина не отвечал, лишь судорожно глотал воздух открытым ртом. Из разбитой о плитку брови тонкой струйкой текла кровь.

— Еще раз попробуешь меня тронуть — почки отобью! — от адреналина голос сорвался на крик. — Ты меня понял?

— Что здесь происходит? — послышалось с коридора.

Карина резко развернулась и столкнулась лицом к лицу с полуголым Ферзем. Судя по кроссовкам, он явно прибежал сюда не мыться.

Девушка метнулась в сторону полотенца, Лешка не мешал. Картина и без того красноречиво рассказывала о случившемся. Не раздумывая, он схватил одежду горе-насильника и швырнул ему в лицо.

— Одевайся быстро! — зло рявкнул. — Не люблю бить голых.

— Лешка, не надо! — девушка тут же повернулась. — Ни тебе, ни мне неприятности не надо, он из военных... Вышвырни его отсюда, видеть не могу!

Исполнить просьбу было нелегко. И плевать на последствия.

— Считай что тебе повезло... Поднимайся! — он навис над суетящимся мужчиной. — И что бы духу твоего здесь не было! Попадешься мне на глаза, и ты покойник!

Потом схватил парня за ухо и заставил подняться. Тот пытался сопротивляться, но противостоять разъярённому Ферзю казалось крайне опасно. От злости вены на руках и шее вздулись, а глаза налились кровью.

— Подонок, ты все понял? — сквозь зубы прошептал ему на ухо.

Тот только кивнул головой и постарался как можно скорее смыться из комнаты с одеждой в охапке.

Лешка выждал немного времени и лишь потом повернулся к девушке.

Карина, завернувшись в большое махровое полотенце, ошарашенно смотрела на него.

— Черт, — сплюнул на пол. — Меня-то хоть не бойся. Ты как?

— Н...нормально, — от шока язык немного заплетался. — Что ты здесь делаешь?

— У меня комната на первом этаже. Как услышал странные звуки, так и сорвался, — он нервно потер шею, осматривая следы крови на полу. — А нехило ты его отделала! Откуда только силы взялись у такой хрупкой крошки!

— Крошку с детства родной отец тренировал, как в спецназе, — вздохнула девушка. — Правда, еще ни разу не приходилось так бить...

— Испугалась, маленькая? — ласково спросил Лешка.

— Очень...

Карина только сейчас до конца поняла, что ей грозило. На глаза навернулись непрошенные слезы.

Парень тихонько подошел к ней и обнял.

Больше всего Ферзю хотелось догнать того мерзавца и избить до бесчувствия. Наверняка Булавин за мордобой вышвырнет его из команды, ну и пусть.

Девчонка тихо вздрагивала в руках, а у него сердце обливалось кровью. Руки зудели от жажды все крушить и ломать. Сейчас бы в самолет, да хотя бы на тысячу...

— Давай, поплачь. Легче станет! — теплые сильные пальцы медленно гладили по голове и спине, успокаивая. — Что бы больше в душ одна ни ногой! Поняла?

Она молча кивнула.

— Девчонки у нас бестолковые, так что зови меня, если надо. Покараулю на лесенке, — он поднял ее заплаканное лицо и ласково прошептал. — Карина, правда, ты не будешь одна сюда больше ходить?

В дверях раздалось дипломатичное покашливание.

— Вы все успели или мне еще погулять?

Глеб хладнокровно скрестил руки на груди, но яростный блеск в глазах выдавал его с головой.

На скулах заиграли желваки. Он с трудом сдерживал свой гнев.

Часть 2.

Карина мигом отскочила от Ферзя, чуть не поскользнувшись на мокрой плитке босой ногой. Это надо ж было так попасться, да еще и в первый рабочий день. После всех предупреждений...

Шеф был очень зол. Взгляды, которыми обменивались мужчины, ничего хорошего не обещали.

"Где же вы все были еще несколько минут назад, когда мне нужна была помощь" — в отчаянии подумала девушка.

— Глеб Викторович, давайте я все объясню... — попробовала вступиться она.

— А мне и так неплохо видно! Насмотрелся уже на твоих предшественниц, но так быстро... Это уже чересчур! — Глеб презрительно рыкнул. От напряжения даже сжатые кулаки побелели. — Ферзь, какая в этот раз была ставка?

— Не твое дело! — огрызнулся парень.

— Надеюсь, тебе хватит. В моей сборной ты больше не прыгаешь!

— А ты, хромой, сдурел! — Ферзь был в бешенстве. Злость, которую не смог сорвать на предыдущем сопернике, готова была выхлестнуться на собственного шефа.

Булавина долго уговаривать не пришлось. Стоило Лешке повернуться в его сторону, как тот в один прыжок, стремительно, настиг противника и за грудки пригвоздил к влажной холодной стене.

Ферзь такого не ожидал, даже сгруппироваться не успел.

— Ну что, сопляк, тебе еще весело?

Босс словно сквозь зубы выплевывал каждое слово. Руки превратились в железные клещи. Если бы Ферзь попробовал рыпнуться, он сломал бы его, как прутик. А ведь внешне они были из одной весовой категории, только Булавин шире в спине, а парень — выше. Двое непримиримых противников, двое закипающих от тестостерона мужчин.

В любую секунду могла пролиться кровь. Девушка в ужасе наблюдала за происходящим. К такому ее даже отец не готовил. На тонком волоске висело здоровье или даже жизнь.

— А ну посмотрите на меня! — громко максимально спокойным тоном произнесла девушка. Это должно было хоть немного сбить накал. — Глеб Викторович, вы все неверно поняли!

Булавин повернул к ней голову, но вместо лица взгляд зацепился за небольшое кровавое пятно на полу. Глаза округлились, а руки еще сильнее придавили соперника к стене.

Раздумывал он недолго. Ферзь с трудом увернулся от сокрушительного удара в челюсть.

— Ты что совсем охренел? — ревел босс.

— Черт, шеф! — спортсмен понял, что напрасно играл с огнем. — Все не так...

— О, я сейчас устрою, как надо! — прервал его тот.

Только Глеб отвел руку для замаха, как Карина крепко обхватила его за спину, оттягивая на себя.

— Что вы творите! Меня только что чуть не изнасиловали, а Алексей спас! — на одном выдохе выпалила девушка.

Булавин словно окаменел в ее объятиях. Каждая мышца была напряжена до предела. Сознание никак не могло воспринять эту новость.

— Что? — хрипло переспросил.

— На меня в душе напали, и если бы не Ферзь... — сдавленно произнесла Карина, не выпуская спину шефа из рук.

— Это так? — Глеб посмотрел в упор на спортсмена.

— Почти... — нервно сглотнул Ферзь. — На самом деле, когда я влетел сюда, тот козел уже валялся на полу. Наша крошка — грозный противник.

Булавин по-прежнему не мог справиться с собой. Напряжение не отпускало. Карина упрямо тянула его на себя, а Лешка медленно поднял руки вверх, в знак капитуляции.

— Шеф, простите, я действительно не при чем...

Глеб тяжело вздохнул и ослабил хватку. В голове все переворачивалось. На его помощницу напали... Пытались изнасиловать...

Карина убрала руки и сделала шаг назад. Все тело горело от прикосновения к железной спине начальника, а махровое полотенце так и норовило свалиться с груди.

— Кто это был? — собранным, ледяным тоном спросили Булавин, но потом, заметив испуганный взгляд девушки, поморщился и махнул рукой. — Иди, Ферзь, я позже к тебе зайду.

Тот не стал спорить. За сегодняшний вечер он лично убедился, что мирный и всегда разумный шеф способен превратиться за долю секунды в бешеного монстра.

— Ну, я пошел, — парень отряхнул джинсы и посмотрел на девушку. — Мое предложение в силе. Если надо — зови.

— Иди уже, спаситель хренов! — подтолкнул в спину шеф.

Как только на лестнице стихли шаги Ферзя, Глеб повернулся к Карине. Во взгляде мужчины больше не было гнева и напряжения, скорее — усталость и вина.

Только что он чуть собственноручно не отделал капитана своей команды, да еще прилюдно. Но и это не так уж важно. Хуже было другое — он не проследил, не обеспечил безопасность этой, совсем еще молодой, девушки.

Одинокая лампочка под потолком тускло освещала комнату, а женская фигурка в углу больше напоминала привидение. Маленькое, испуганное привидение.

Сердце предательски дрогнуло.

— Карина, я очень сожалею... — слова давались с трудом. — Скажи, он не успел навредить тебе?

Девушка поплотнее укуталась в полотенце. Находиться здесь без одежды наедине с Булавиным становилось все волнительнее, и этот его отчаянный вид...

— Нет, Глеб Викторович. Все хорошо, — она старалась говорить как можно спокойнее. — Я хорошо умею за себя постоять. Испугалась немножко и все...

Глеб еле удержался, чтобы не обнять ее.

Но переступать эту границу нельзя, слишком велик соблазн утешить иначе... Голые коленки, хрупкие плечи, влажные волосы — кровь по венам побежала быстрее.

— Если ты закончила с ванными процедурами, то одевайся. Я подожду на лестнице, а потом проведу наверх.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел.

Как только начальник скрылся за стенкой, Карина расслабленно выдохнула.

Она и не заметила, что в последние минуты почти не дышала, словно от любого вдоха помещение могло воспламениться. Еще никогда и никто не действовал на нее с такой силой: одна секунда до желания и столько же — до страха.

Скинув мокрое полотенце, девушка быстро натянула удобные спортивные брючки и теплую мягкую кофту на замке. Больше, она не будет чувствовать себя полностью раздетой под пронзительным взглядом синих глаз.

В темном дальнем углу нашелся и второй утерянный шлепок. Он слетел с ноги еще во время стычки.

Еще раз осмотрев мрачную комнату, Карина собрала волю в кулак и двинулась к лестнице. Теперь возвращаться сюда будет не просто.

* * *

Глеб сидел на ступеньках, подперев голову руками. Карина бы много отдала за то, чтобы знать мысли, проносящиеся в этой голове. Почему-то казалось, что это важно и для нее.

В тусклом свете лица видно не было, только широкие сильные плечи и пальцы. Именно пальцы больше всего бросались в глаза.

Длинные, ровные, словно музыкальные, без колец и каких-либо следов от них.

— У вас музыкальные пальцы, — удивляясь собственной храбрости, произнесла девушка.

— Забавно... — мужчина поднял глаза и посмотрел на собственные руки. — Неужели до сих пор заметно? Раньше никто не замечал...

— Что не замечал?

— Я когда-то неплохо играл на рояле. В далекой-далекой юности, еще до парашютов, — Глеб усмехнулся, как будто это было чем-то нереальным. — Я и рояль... Несовместимые понятия.

Девушка с интересом взглянула в его лицо, попавшее под тусклый свет. Складки гнева уже разгладились, а глаза горели спокойствием и загадкой.

"Да уж, досталось мне начальство... Какие еще тайны прячет этот железный человек?" — подумалось ей.

— Чего улыбаешься, гроза всех маньяков? Пошли уже по комнатам. Спать давно пора, завтра с восьми утра начало, — он протянул руку и по-хозяйски взял холодную ладошку девушки. — В душ одна больше не пойдешь. Если я занят — бери Дольфа. Он может кусаться и не умеет, но грозный вид изобразить вполне способен.

— Слушаюсь!

— Молодец, что слушаешься. Может и выйдет из тебя толк... — глубокомысленно закончил Булавин.

В комнаты они добрались быстро. Начальник проследил, что бы девушка закрылась на замок изнутри, и только потом отправился искать Ферзя.

* * *

Уставший и злой, как черт, Ферзь толкнул ногой свою дверь. Кто-то уже успел открыть замок. И кому же в такую темень приперло заглянуть в гости.

У окна стояла девушка. Луна слабо освещала контуры ее фигуры в легком спортивном костюме.

— Ритка? — недоумевая, рыкнул он.

— А кого ты ожидал увидеть? Новую шлюшку шефа? — хмыкнула Ладья и подошла поближе.

— Что ты здесь делаешь?

— Догадайся. Ты же у нас догадливый!

Девушка резка расстегнула кофточку и скинула на пол. Обнаженная грудь мелькнула в желтом свете луны, заманчиво и сладко. Ферзь сжал кулаки, сдерживать себя было не легко.

— А... развлечься решила! — сделал шаг вперед, пододвигая ее к кровати.

— Да...

Мужчина больше не ждал, толкнул Риту на покрывало, а сам на вытянутых руках навис сверху. — Что, Федора трахать скучно? А? С какой стати ты решила, что я заинтересуюсь твоим предложением?

— Скотина ты, Лешка, — она протянула руки и без спроса расстегнула такую до боли знакомую молнию на джинсах. — Красивый, но скотина!

Он громко засмеялся и тут же прихватил зубами острый от возбуждения сосок.

— Попроси! — потребовал, прервав на секунду грубую ласку. — Давай, ты знаешь правила!

Девушка опрокинула любовника на спину и, молча отогнула в сторону край джинсов.

Он всегда возбуждался за секунды, сегодня не исключение. Стоило лишь спуститься пониже и взять член в рот — очень простые правила. Сопротивляться сложно, очень сложно, особенно когда ненависть и жажда подогревают кровь.

Ферзь зарылся рукой в черные длинные волосы девушки, заставляя "просить" поглубже, старательнее. Вылизывать каждый миллиметр бархатной кожи. Задыхаться, но не останавливаться.

Когда первый пункт правил был выполнен, джинсы и кроссовки полетели в угол. Настал ее черед получать отработанное.

Заламывая девичьи руки повыше, чтобы не мешала, он резко, одним толчком вошел до упора во влажное тело.

— Этого ты хотела! — зло выдохнул над ухом.

— Да... — простонала девушка.

— Когда уже Федька научится тебя трахать, как надо! — прорычал в ответ, срываясь с катушек.

Это было полное безумие.

С силой вбиваясь в нежное тело, нещадно, до боли сжимая в объятиях, Ферзь все больше ненавидел и проклинал себя.

* * *

Ранние утренние лучи солнца пробивались сквозь прозрачные занавески в окнах, немилостиво указывая на начало дня. Солнцу было глубоко наплевать на короткий тревожный сон, на бессонную ночь в борьбе с собой, на слезы в подушку и на полное отчаяние.

Один за одним просыпались люди, бежали к умывальниками и в столовую.

Суетились в ангарах и на пропускном пункте дневные дежурные. Жизнь понемногу возвращалась в привычное русло.

Кузьмич с самого утра беспокойно носился между пилотами и руководством базы, согласовывая график тренировок, высоту и интенсивность полетов. Рядом за ноутбуком с таким же сосредоточенным видом работал Булавин. На фирме за один день его отсутствия скопилось слишком много вопросов, а разрешать все днем — некогда. Только сейчас, пока спортсмены приводят в себя в порядок и кушают, можно было заняться делом.

Кузьмич устало повалился в кресло и достал трубку.

— Сегодня больше будут прыгать на акробатику, — прокряхтел инструктор. — Пилоты зарядили по две тысячи двести высоты. Нашим должно хватить и открутить программу и блинчик поплющить. Лешка вчера неплохо ноль выдавал, жаль, что Ритка растеряла весь свой талант. Как я их в двоеборье выставлять буду....

— А что с ней? — не отрываясь от монитора, спросил Глеб.

— Да, не знаю. Может с мужем опять поругалась... Надо Федьку спросить, они вроде как сейчас что-то крутят.

— И откуда ты все знаешь...

— Ха, ты лучше скажи, чего у тебя костяшки на кулаках сбиты? — лукаво поинтересовался Кузьмич. Он еще в столовой заприметил, что босс как-то сильнее, чем обычно, хромает и пальцы в ссадинах.

— Что? — Булавин был так занят очередной проблемой, что не сразу понял, о чем его спрашивают. — Костяшки... С Дольфом подрался... за подушку.

Пес тут же поднял голову и непонимающе уставился на хозяина. И как это он пропустил такое мероприятие?

Булавин больше ничего не сказал. Некоторые вещи даже Кузьмичу лучше не знать.

Напряженный рабочий день только начинался.

Глава 5. Небо, высота, жажда.

Ты — мое противоречие.

Кто может, тот должен летать.

Рожденной летать трудно дышится —

ей должно летать.

"Ты — мое дыхание"

гр. "Сурганова и Оркестр"

Часть 1.

Без десяти восемь вся команда, выстроившись в шеренгу, стояла перед инструктором в полном снаряжении. Доктор был пройден заранее, в считанные минуты.

Давление, пульс, даже температура тела тренированных спортсменов выравнивалась до любой нормы ради заветного допуска в небо.

Никакая бессонная ночь или головная боль не могли хотя бы на секунду поколебать жажду высоты.

Булавин с завистью смотрел на команду. Он уже давно был уверен в своей форме, и если бы ни бюрократы-врачи, стоял бы сейчас среди этих парней и девушек.

— Сегодня крутите крест. Если кто забыл, что это такое, — он вплотную подошел к Ладье. — Напомню: спираль левая, правая, сальто. Потом спираль правая, левая, сальто. Понятно, Рита?

Спортсменка поджала губы, еле сдерживаясь от гнева. Шеф никогда не прощал ошибок в воздухе, а ее нынешние — тем более.

Она сама осознавала, что перестала вкладываться в норму, перестала четко контролировать себя в воздухе. Ни акробатика, ни точность не шли...

У других спортсменов все получалось, и короткий период межсезонья не ухудшил показатели. Даже Федор, вечный второй номер, отстающий и слабо талантливый — и тот умудрился приблизиться к минимуму на мастера.

Следовало взять себя в руки, забыть об извечной занозе, что не давала зажить душе. Он над ней не властен! Он — прошлое, которое лучше бы вычеркнуть из всех закоулков памяти, вырвать с кровью из самого сердца !

Дома, несмотря ни на что, ждет добрый, ласковый муж. Он не заслужил такого...

Только ноги упрямо ведут в пропасть, руки требуют его плена, тело горит от неутолимого желания близости. Даже Федька... Молодой, сильный, горячий — он тоже оказался не способен утолить эту жажду.

Две двести метров над землей — только на них надежда. Выход из самолета, торможение, разгон, группировка, ориентир на землю и не задумываться... Руки и ноги отточенными сотни раз движениями рассекут воздух в спиралях и сальто. Тело знает свое предназначение, так же как и жгучую тоску по одному единственному человеку.

За что они так друг с другом?

Все ведь могло бы быть иначе, как в сказке про долгую жизнь и совместную старость.

Как жаль, что иначе она не умеет...

Ферзь стоял рядом и упорно пытался настроиться на прыжки. "Уход в спираль, ориентир, тормоз. Уход в сальто, ориентир, тормоз..." — мысли постоянно сбивались. До "выдоха и раскрытия парашюта" он так и не дошел.

Назойливая картинка с девушкой, закусывающей губу от острого, мучительно-сладкого наслаждения, упрямо сметала все мысли.

Только ее пальцы, отчаянно впивающиеся в мужские плечи, стройные ноги, обнимающие его, только блестящие от слез омуты глаз... Ритка... Стерва.

Она сама придумала все правила, она бросала и приходила, когда вздумается. Только в ее психически нездоровом мозгу могла родиться такая любовь. Лучше на электрический стул или инъекцию с ядом, но разве ж он мог выбирать.

За столько лет она выпотрошила всю его сущность, покалечила каждый нерв, заигралась до боли, до презрения, до ненависти.

Даже Федора размазало в безликое пятно жерновами такой страсти. Дурачок, он небось думал, что Ритка в него влюбилась. Трахал ее чуть ли не на глазах у Ферзя, уверенный в своем превосходстве, выставлял напоказ свои шашни с чужой женой. Да, не высоко он поднялся, только на межсезонье и хватило...

Ревность? Нет... Какая тут, к черту, ревность. Да он сам Федьку на руках готов был носить за каждую минуту, проведенную без нее. Как жаль, что парень сошел с дистанции...

Пол года свободы псу под хвост. Пол года надежды на иное будущее...

Нужно было прекратить все давно. Взять себя в руки, и хоть раз выкинуть ее вон из своей жизни, как когда-то перворазницей выкинул из самолета.

Достала!

Взгляд упал на Карину. Девушка сосредоточенно заполняла журналы. Светло-русые волосы растрепал ветер, но она не обращала внимания.

Руки писали цифру за цифрой, букву за буквой. Ни следа от пережитого накануне страха, ни намека на бессонницу.

Лишь на минуту подняла уставшие глаза посмотреть на небо. Спокойно, уверенно. Улыбнулась каким-то своим мыслям. Чистый ангел... Небо над ней не имело власти, а высота, как пустой звук.

У Лешки перехватило дыхание. Как же хотелось вот так... Независимо и хладнокровно взирать на все со стороны. Переживать за ночь любые неурядицы и забывать.

Может Карина — это и есть его ключ, единственный выход из собственной тюрьмы? Очень хотелось верить. Ради этого он готов был побороться за девушку.

Она не безумная Ритка и не те противные мымры, которых вечно притаскивал Булавин. Хрупкая, женственная, красивая, но со стальным стержнем внутри.

Ишь как парня в душе отделала... Мысли постепенно усмиряли свой бег, дыхание выравнивалось.

Может шанс есть?..

Ни Рита, ни Алексей не слушали наставлений инструктора, не замечали хмурого взгляда Булавина. Даже серые, совсем не по-весеннему, тучи сегодня не зачаровывали бездонным величием.

Скорей бы в самолет. Свободное падение и тишина — лучшее лекарство от любой боли. А потом — будь, что будет!

Часть 2.

Первые самолеты уже набирали высоту, описывая круги над полем. Две тысячи двести метров — вот она заветная высота небесных акробатов.

Здесь царила полная тишина. Нескончаемый и привычный шум с земли или рев самолета, что пока еще оглушал, скоро останутся далеко.

Самолеты поднимались все выше.

Вот-вот прозвучат две коротких сирены, и первая сверхдоза адреналина попадет в кровь.

Время подтянуть ремни, проверить готовность, произнести молитвы или проклятия — каждому свое.

Короткая отмашка выпускающего, и вторая доза в кровь. Давление в норме, но обычного человека больше нет.

Бескрылое существо, дерзнувшее бросить вызов законам природы и покорившее высоту.

Все теряет смыслы по последнему, самому длинному, сигналу сирены. Левая нога на срезе двери, правая — позади.

Толчок, и реальность меняется навсегда.

Булавин надолго прилип к окуляру трубы. Сегодня его команда прыгает в общем порядке с остальными спортсменами, только близнецов удалось разделить по гарантированно разным потокам. Настя со Стасом ушли первые, для них это первые сборы такого уровня. Ребята волновались, но тщательно это скрывали за маской безразличия.

Глеб хмыкнул, в девятнадцать он тоже был такой. Высота быстро лечит неуверенность, мигнув в неожиданный момент смертельной опасностью.

Федор ушел следом.

Сегодня Ритка не хватала его под руку, не тянула за собой, как буксир. Девушка была сама не своя. Огонек сознания лишь на миг показался в серых глазах, когда он лично перед командой указал на ее промахи. Хорошо хоть сдержалась. Сейчас было не до вычитывания зарвавшихся девчонок. Одна лукавая ухмылка Ферзя в сторону собственной ассистентки чего стоила. Эх, Карина-Карина... Гроза маньяков и такая аппетитная приманка для...

"Так, стоп!" — Булавин резко притормозил собственные мысли.

На точность приземлялся Федор и Толик. После неудачной акробатики первый шел на посадку с заметным отклонением. Очень странно для железно выдержанного парня. Хорошо хоть близнец открутил комплекс за рекордные девять секунд. Без брата он так и до мастерских восемь и две накрутит...

— Федя, что случилось? — поинтересовался Кузьмич после приземления спортсмена.

— Не собрался, — отмахнулся тот.

— Ладно, жди остальных, с Ферзем на следующий заход пойдешь, — продумал за всех инструктор. — Лешка сегодня в ударе. Крест открутил за восемь секунд! Вот ведь способный сукин сын!

Кузьмича переполняла гордость за спортсмена, а Федор только бессильно сжимал кулаки. Он слишком хорошо знал причину сегодняшней успешности Ферзя. Причина тоже шла на посадку. Правая нога немного подвернута, как у косолапого мишки. Вспомнила-таки Ладья свой коронный номер! Леха, видимо, всю ночь ей ноги выворачивал, уж очень прицельно шла.

— Ноль! — закричал осчастливленный Кузьмич и кинулся обнимать девушку. — Ну, Ритуля, порадовала старика! И акробатика за девять секунд, гладко так, четко. А уж за этот нолик... Умница, девочка!

Довольная Ладья проигнорировала гневный взгляд прошлого любовника. Он больше не нужен, слишком слабая замена. Да и прошедшая ночь... Все эти проклятия, которыми осыпал, целуя ее, Лешка, все они говорили об одном — он все еще не порвал цепь. Ее верный пес, погибель и единственное счастье.

Ферзь подсекал парашют, гася скорость. Первый прыжок за сегодня, как долгожданная рюмка водки для алкоголика — резко и окончательно ставила все на место, возвращала мозги в норму. Все стало предельно ясно — пусть Ладья ложится под кого хочет!

Там высоко в небе, после сложной, но красивой программы, он как никогда четко понял, что не хочет больше изматывающих отношений, нервотрепки и животного, от долгого воздержания, секса. Пусть красотка идет на все четыре стороны.

Карина восторженно следила за триумфальным приземлением капитана.

Парень, недолго думая, скинул шлем, отстегнул парашют и направился к девушке. Она даже не успела ничего сообразить, как горячие губы страстно и нежно прижались к ее губам в легком, но откровенном поцелуе.

Только она подумала отпихнуть нахала, как он сам отскочил и, насвистывая под нос веселенькую мелодию, направился выслушивать от Кузьмича подробный разбор комплекса.

Рядом, потирая сбитые кулаки, стоял Булавин. Видимо сегодня еще кое-кому придется надрать задницу. Хорошо хоть с прежним он справился рано утром без шума, больше Карину никто не потревожит, но Ферзь...

Часть 3.

После того, как приземлились близнецы и Стас с Настей, Кузьмич объявил небольшой перерыв. Самолет дозаправлялся, и можно было заняться анализом первой попытки в акробатике. Традиционно Настю и Ладью он отправил проветриться. При всей своей внешней грубости и прямолинейности материться при дамах ветеран парашютного спорта себе не позволял.

Настя, не желая оставаться один на один с Ладьей, выбрала из двух зол Карину. Вряд ли Кузьмич вложится в обещанные пять минут, уж очень плохо открутили элементы что Стас, что недавний герой "дядя Федор".

Заметив приближающуюся Настю, Карина даже удивилась, обе парашютистки раньше старательно игнорировали само ее присутствие, а Ладья так даже наговорила гадостей.

Почему-то после событий вечера, даже мысли о каких-то отношениях между спортсменками и боссом казались смешными. Булавин и грубая, острая на язык Рита... Нет, слишком сомнительно. Скорее всего девушка лгала.

Настя кинула на соседний стул свой рюкзак и присела на лавку рядом с помощницей босса. На свой кандидатский она сегодня выполнилась, настроение было отличным, да и ожидать разгромной критики не стоило. За несколько свободных минут в обществе очередной ассистентки Булавина конец света не наступит.

— Ну, как тебе на нашем курорте? — поинтересовалась спортсменка. — Такое количество красивых кобелей на нескольких метрах квадратных мало где найдешь!

Карина внимательно присмотрелась к девушке. Нет, она не была похожа на Ладью, и даже манера выражаться, несмотря на кажущееся сходство, отличалась. В глазах не было гнева, а губы сложились во вполне приветливую улыбку.

— Я как-то не обращала внимания на местный бомонд, — как же шутливо ответила Карина.

— Верю, Глебыч, небось, дальше трех метров от себя не отпускает? — хохотнула девушка. — Да не обижайся. У нас к помощницам шефа уже давно сложилось специфическое отношение.

— Почему?

— Не приживаются они.

— А все-таки почему? — не унималась Карина. Одно дело услышать версию босса, а другое — коллектива.

Настя минуту думала, стоило ли говорить новенькой правду, а потом плюнула на все. Все равно в этот раз все не так.

— Парни развлекались, спорили на деньги, кто быстрее их поимеет. Федька так последние разы немало денег Ферзю проспорил, — девушка пожала плечами. — Жестоко, конечно, но те дуры сами ноги раздвигали. Никто не принуждал.

— А сейчас как? — Карине было не до смеха. — На меня уже ставки сделали?

— Ааа, — Настя засмеялась. — Федя утром пробовал предложить Лехе пари, так тот послал его... Ну, очень далеко... Считай, что ты на особом положении!

Карина удивленно посмотрела в сторону мужчин. Неужели события в душе так странно сказались на отношении к ней Алексея? Что ж... Может и удастся без лишних сложностей выполнять свою работу и дождаться повышения зарплаты...

Уговор с Булавиным и его недоверие она не забыла. Слишком велика была обида, ведь она не из тех девушек, что так просто прыгают из койки в койку. Собственно, и опытом в этом деле она не гордилась. При отце военном и матери педагоге относиться легко к ничего необязывающим связям не получалось.

Лишь один единственный раз позволила себе увлечься. И сейчас об этом вспоминать не хотелось.

Тем временем мужчины сосредоточенно обсуждали чью-то ошибку. Федор размахивал руками, показывая какие-то движения, прямо перед носом Ферзя. Тот даже не моргал, когда кулак коллеги раз за разом проносился возле его лица.

Булавин всех крыл матом, а Кузьмич раскуривал трубку.

— Вон! Посмотри, какие орлы! Один другого лучше, — усмехнулась Настя. — Вспыхивают без огня, но хороши! Одни задницы чего стоят.

Обе непроизвольно уставились на филейные части, обращенных к ним спиной Булавина, Федора и Ферзя. Зрелище действительно впечатляло.

— Тебе чей зад больше нравится? — Настя уселась поудобнее.

Об этом она могла говорить бесконечно. Ее любимый Стасик был, к сожалению, обладателем совсем не привлекательной плоской попы. Потому взор приходилось радовать лишь так, издали, тайно.

Карина весело засмеялась, кажется, эта молодая спортсменка начинает ей нравиться. А уж что касается поп... Она давно уже отдала свое предпочтение одному представителю мужского пола и каждый раз краснела, как девочка, когда ловила себя на мысли, что не может отвести взгляда от этой упругой, подтянутой задницы.

— Ну, что ты, как монашка, ни разу мужчины не видавшая! Колись давай, кто твой фаворит: наш длинноногий мастер спорта, худощавый, жилистый Федька или мистер крутой босс, — девушка на минуту замолчала и присмотрелась к собственному начальнику. — Черт! А Глебыч то в форме! Хм...

Карина закусила губу, что бы сдержать предательскую улыбку. Она то, как раз, идеальные формы того самого начальства рассмотрела уже давно.

Будь оно неладно это начальство, с его красивыми музыкальными пальцами, синими глазами и фантастической упругой задницей...

— Наверное, свое предпочтение я отдам Ферзю... — без зазрения совести солгала ассистентка.

— Да, у Лешки есть на что посмотреть, — Настя подсела поближе и на ушко шепнула. — Мы ведь моемся часто вместе, так без всех этих шмоток, зрелище еще более впечатляющее!

— Вы ходите в душ вместе? — Карина себе даже вообразить такого не могла. — Всей сборной?

— Ну, на соревнованиях или буги часто иначе невозможно. Редко, где условия позволяют уединиться, а режим нарушать нельзя. Если в десять отбой — значит отбой, а успел ли ты умыться или нет — проблема исключительно спортсмена.

— Неужели и Булавин с вами?

Вместо ответа Настя залилась смехом.

— Ой, ну ты как скажешь! Шеф предпочитает одиночные процедуры. Куда нам, смертным, до него! — и, похлопав Карину по плечу, добавила. — Помощниц спинку потереть, насколько я знаю, он не зовет. Так что расслабься!

Ответить Карина не успела, Булавин развернулся к ней, будто почуял, о ком идет речь, и потребовал подойти.

Краснея от собственных мыслей, девушка выполнила приказ. Попы попами, а деньги ей платят за другое.

Вскоре по громкой связи объявили о начале загрузки их подгруппы. Короткий перерыв закончился очень быстро. После первого пристрелочного полета было решено начать усиленную тренировку, а значит: до позднего вечера один за одним самолеты будут подниматься на заданную высоту.

Опытные спортсмены уже предчувствовали, как к окончанию дня будут падать без сил в кровати. Этим сборы и отличались от других мероприятий: удовольствия от полета по минимуму, напряжения — по максимуму. Но любое физическое истощение того стоило, ведь в итоге будет известно, кто станет представлять страну на соревнованиях самого высокого уровня.

Ферзь послал помощнице воздушный поцелуй и самым первым побежал к старту. Ладья двинулась следом, пытаясь догнать. Девушка делала широкие шаги и нервно размахивала руками. На душе скребли кошки от неожиданного поведения любовника. Не так он должен был себя вести после прошлой безумной ночи. Все эти поцелуи и внимание к новой девке шефа... Что за игру он затеял?

Рита все ускоряла шаги. Им было о чем поговорить, пока самолет не заведет свой громкий двигатель. И пусть только этот кобель попробует преподнести неприятный сюрприз... В этот раз цена прощения будет еще выше...

Следом плелись остальные.

Булавин, как обычно, занял место у ТЗК, что бы наблюдать за акробатикой, Кузьмич — у матов.

Самолеты по два-три взлетали над полем в строгой очередности и рассеивали под облаками далекие точки спортсменов. Икары поднебесья выписывали сложнейшие акробатические фигуры, раскрашивали куполами небо во все цвета радуги, смело вспарывали воздушные потоки, и заходили на маленькие пяточки для посадки.

Люди на земле напряженно контролировали каждое раскрытие, фиксировали результаты приземлений, производили корректировку и направляли парашютистов на новые старты.

Прыжковый день выгорал, как короткая спичка.

Глава 6. Проверка на прочность

Я наяву вижу то, что многим даже не снилось,

Не являлось под кайфом,

Не стучалось в стекло,

Мое сердце остановилось,

Отдышалось немного и снова пошло.

"Мое сердце"

гр. "Сплин"

Часть 1.

Спортсмены не знали отдыха. Только несколько минут относительного покоя, пока самолет набирает высоту. Прыжки следовали за прыжками. Булавин ушел с поля и большую часть времени проводил на вышке, где находилось оборудование для наблюдения и основная часть командного состава. Здесь решалась судьба сборной страны, и выбить хотя бы два места для своего клуба он считал делом первостепенной важности.

К бывшему чемпиону прислушивались даже самые опытные полковники. Его понимали и принимали за своего.

К вечеру, выжатый, как лимон, от непрекращающихся споров и разбора действий каждого парашютиста, Глеб с трудом нашел силы добраться до спортзала. Пока другие получали удовольствие от заслуженного отдыха, он упорно трудился, напрягая все мышцы, выжимая из организма последние остатки энергии.

Пульс не сбивался, давление оставалось в норме, боль в травмированной спине уже не ощущалась. То ли от ежедневных нагрузок, то ли действительно он уже восстановился, но лечащему врачу с каждым разом все труднее и труднее было найти повод, что бы не допустить Булавина к прыжками.

А он бредил небом.

Во сне, наяву, наблюдая за красочными крыльями своих ребят или в видео повторе. Даже кошмары, в которых он беспомощно падал на землю, перестали являться. Только небо, только свободный полет — в каждом вздохе, в каждой мысли.

Потому он не мог простить ошибок, глупых помарок, лени и небрежности команде. Ферзь, Ладья, близнецы, Федор, Настя, Стас и остальные ребята, оставшиеся дома — все они ежедневно были прямым напоминанием его давней, стремительной жизни.

Мужчина уже давно научился бороться с отчаянием, перестал повсюду возить с собой свой парашют, в слепой надежде обойти правила. Их всегда можно обойти, только для бывшего чемпиона такое нарушение фатально. В федерации нарушителей не прощают.

Вместо этого каждый вечер, в любой свободный час он приходил в зал и испытывал тело на прочность. Только так, вместе с потом и болью покидал страх. Тот самый страх, что пять лет назад сковывал разум в беспомощном, парализованном теле.

Сейчас только грубые шрамы на спине и хромота могли рассказать о давней трагедии. Но шрамы на теле — ничто, по сравнению с душевными. Их всегда и от всех надежно укрывала одежда, а душа... Душу он больше не откроет никому! Редкие встречи с любимой дочкой, безликая череда любовниц и небо. Высота, которая звала и обещала рай. Шестьсот метров над землей, под куполом парашюта, в полной тишине и одиночестве, без права на ошибку, без помощи и надежды — вот он рай, вот она единственная доступная страсть.

Марина, бывшая жена, каленым железом навсегда выжгла любые мысли об иной жизни. И он не горевал, боролся, поднимал себя из инвалидного кресла, создавал собственный клуб, трудился, как проклятый. И все ради одного — снова подняться в бездонную высоту.

Сегодня он преуспел. Трудный день и выматывающая тренировка, а он в норме. Дыхание ровное, пульс — лучше чем в молодости, давление — хоть в космос.

За окном сияли звезды, когда покинул спортзал и направился в общежитие. Хорошо хоть Дольфа есть кому выгулять. Заботиться о бульдоге, в последние дни не было времени.

Странно, но пса в комнате не оказалось. Булавин еще раз проверил под кроватью и в шкафу. Ни туда, ни туда толстозадый увалень и не полез бы, но мало ль...

Об ответственном задании питомца он вспомнил лишь через несколько минут.

— Карина...— губы сами сложились в улыбку.

Девчонка сегодня здорово потрудилась, придирчивый Кузьмич, и тот ее хвалил. А уж с каким пылом она отбивалась от попыток Ферзя украсть поцелуй... Парень после каждого приземления порывался добраться до пухлых, недовольных губ, но девушка ловко уворачивалась или пряталась за спиной инструктора.

И с чего это Ферзь выдумал, что ее поцелуй приносит ему удачу? Он и без него неплохо приземлялся на ноль и крутил элементы на крепкий мастерский уровень. С проходимцем надо что-то делать...

Глеб сам не заметил, как добрался до той самой лестницы в подвал.

Внизу горела лампочка и шумела вода, вот только бульдога нигде не было видно. Скорее всего, он ошибся, и девушка с собакой сейчас где-то прогуливаются, наслаждаясь тишиной и долгожданным покоем. Что ж, это даже к лучшему, сам он после спортзала промок до нитки и без душа обойтись никак нельзя.

Недолго думая, мужчина скинул с плеч полотенце, влажную майку и вошел в душевую.

В тусклом свете единственной лампочки прямо посредине мокрой душевой комнаты сидел его собственный пес, который раньше никогда не любил воду, и спокойно пялился на вошедшего. Рядом, боком ко входу, под упругими струями воды, намыливая длинные волосы, стояла девушка.

Глеб резко остановился, не в силах сдвинуться с места или отвести глаза.

Белая пена медленно стекала по шее, узкой талии, бедрам. Карина мурлыкала себе под нос какую-то песенку и нежными, ласкающими движениями гладила хрупкие плечи, высокую округлую грудь с заостренными от холода сосками.

Дольф с самым серьезным видом сторожил свою новую подопечную и никак не реагировал на появление хозяина. И почему, спрашивается, не оставить пса в коридоре? Какой смысл в такой охране?

Булавин резко провел рукой по волосам, пытаясь собрать мысли в кучу. Ничего не выходило. Сердце стучало все громче, перегоняя кровь к паху. Там уже было очень неудобно и больно. Завелся до отказа на "раз-два", а ведь не пацан...

Эти плавные изгибы в пенной воде. Руки так и тянулись дотронуться, притянуть к себе, сжать. Да кому он врет! "Притянуть...", какое там — закинуть эти стройные ноги себе на талию и взять прямо у этой серой, унылой стенки, что бы только брызги летели. А потом внимательно смотреть в широко раскрытые глаза, и ощущать, как внутри от оргазма сжимаются мышцы... Голова кружилась от сильнейшего желания.

"Черт! Я сейчас один в один, как тот подонок, что напал на нее вчера" — подумалось.

Следовало срочно убираться вон из душа, пока не наломал дров. Дольф с довольной мордой смотрел на хозяина, радостно помахивая коротким обрубком хвоста. Но стоило Глебу развернуться к выходу, как в комнате раздалось глухое, но четкое "Гав!".

Мужчина замер, как вкопанный. Бульдога захотелось придушить за эту неожиданную инициативу.

За спиной в испуге вскрикнула Карина. Неужели сегодня ее ждет повторение давешней истории. Сердце девушки бешено заколотилось в груди. Слабая лампочка под потолком освещала только широкую спину, сильную шею и затылок. Неожиданный гость не предпринимал никаких попыток сблизиться. Бездвижно стоял, опустив голову на грудь.

Страх резко прошел. Она еще не знала наверняка, но почувствовала... Эта шея, отросшие, слегка завивающиеся волосы с сединой, знакомое темно-синее спортивное трико, что свободно сидело на бедрах, самая красивая мужская задница сборной... Вот только спина... Кривые страшные шрамы на плечах и ниже. То, что всегда было надежно сокрыто под слоями одежды, словно раненная душа.

— Карина, прошу прощения, — послышался предательски хриплый голос Булавина. — Я не знал, что ты здесь.

Он не двигался, лишь напряженные мышцы выдавали, как непросто ему стоять вот так, оголенному по пояс, наедине с ней.

Девушка нервно сглотнула.

— Это все Дольф. Он наотрез отказался оставаться в темном коридорчике.

— Бесполезный охранник, — согласился босс.

— Глеб Викторович, я сейчас закончу. Может, подождете на лесенке...

Официальный тон девушки вмиг охладил безумные мысли. Давно нужно было выйти, а он тут стоит пнем перед ней, не скрывая собственного уродства...

Пальцы сами сжались в кулаки. Схватил в коридоре свои влажные шмотки, натянул майку и, не разбирая ступеней, вылетел из влажного подвала.

Карина осталась стоять. Теплая вода стекала по телу, но покоя не приносила. Перед глазами все еще стоял образ напряженного Булавина, эта обнаженная спина...

"Господи, что же он тогда перенес, что за катастрофа оставила столько следов на красивом мужском теле?" — ответов не было.

Дольф тихо-тихо завыл, глядя своими печальными глазами в сторону выхода.

— Пошли отсюда, сторож! — позвала девушка. — Не вышло из тебя толку.

Пес не стал возражать, а тихо взбирался по высоким ступеням, высунув от напряжения язык. Булавина в номере не оказалось. Потому, открыв своим ключом дверь, Карина впустила пса и ушла к себе.

На душе было не спокойно, еще раз встречаться с Глебом сегодня не хотелось. Сцена в душевой непостижимо изменила что-то в ее отношении к боссу. Но вот что и как... Лучше даже не задумываться и не искушаться понапрасну. Железный феодал никогда не давал повода усомниться в своем равнодушии. Обслуживающий персонал, ассистентка, помощник — вот кто она, так что — ручки прочь от чужих шрамов.

Уснуть долго не удавалось. Несмотря на прохладу в комнате, Карине было жарко. А память вместо дерзких поцелуев Ферзя предательски напоминала совершенно другого мужчину.

* * *

Глеб полчаса просидел на деревянной скамейке у вышки. В общежитиях погасли почти все огни, и только звезды да луна освещали окрестность бледными лучами. Мокрая одежда неприятно холодила кожу, но сейчас это было ему на руку. И как он умудрился так влипнуть?

Совсем еще молодая девушка, наверняка, доверчивая, наивная...

— Фух! — громко выдохнул. — Правду говорят: и на старуху бывает проруха...

Давненько он так не заводился. Надо бы держать девочку подальше. Сегодня еле удержался, но в другой раз... Даже думать об этом нельзя.

Как только закончатся сборы надо срочно тащить Ирину в кровать, и выбить из головы крамольные мысли.

В одном единственном окне на втором этаже еще горел свет. Крепко сжимая подушку в побелевших от напряжения пальцах, на узкой кровати сидела девушка. Ни единой слезинки не пролилось из ее глаз, ни единого стона отчаяния не вырвалось из груди. Только сдавленное дыхание, в каждом вдохе — злость, в каждом выдохе — боль.

Короткие черные волосы укрывали серые глаза и искусанные в кровь губы. Девушка поджала под себя ноги и еще сильнее обхватила подушку, словно хотела выжать из нее силы. Те силы, которых сегодня лишилась сама.

Жизнь непоправимо шла под откос. Такое случалось и раньше, но этот раз отличался. В голове неумолимо звучала лишь одна фраза, выжигая надежды, мечты, желания.

— Леша... — прошептали губы любимое имя, как молитву. — Зачем так...

Рита сидела так уже час. Долгий, мучительный час после встречи с Ним. Ее болезнь и счастье — он был всем и всегда, но в этот вечер что-то переломилось... Только незнакомый взгляд,только сбивчивая речь в самолете, только холодное "Нет!" через запертую дверь. Отвергнута без объяснения, выброшена, как ненужная вещь.

А любимый научился бить больно, ее уроки не прошли зря... Лучше бы ладонью наотмашь по щекам, но нет. Это слишком слабо, после всех ее выходок.

Девушка резко подняла голову вверх, глаза неотрывно смотрели на лампочку, до боли, до черных кругов. Нужно поплакать, хотя бы так...

Без слез уснуть будет сложно, а сон нужен. Высота не покоряется слабым.

На глазах заблестели первые соленые капли. Еще-еще!!! Она умоляла ослепительный свет бить больнее, вынуждала упрямое тело освободить от напряжения.

Завтра будет небо, полет и тишина. Неважно как дальше все сложится. Возвратиться к мужу? Нет, не того она хотела, не для того собирала тот треклятый чемодан у него на глазах. Глупый, хлопал своими длинными ресницами и не верил. А что ей было делать? Каждую ночь в его объятиях загибаться от отвращения, предательства, ненависти. А потом нестись в клуб, что бы только увидеть другого.

— Леша... — с долгожданным всхлипом вырвалось из самой души.

Сама во всем виновата, знала, что заплатит, но все равно мучила, изменяла, убегала. Ее цепной пес... Сегодня разорвал свою длинную цепь. А как дальше — никто из них не знал, не умел.

Только час спустя сон сморил измученную девушку. Сквозь открытую форточку в комнату залетел прохладный ночной ветерок, остужая горячее лицо. Пальцы даже во сне мяли тонкое одеяло, будто плечи любимого, волосы разметались по подушке. Утром все будет иначе... там, на высоте.

Часть 2.

Утро настало неотвратимо. Проблемы и открытия вечера слегка притупились, отошли на второй план. Расклеиваться и оплакивать свою долю, времени не было. Завтрак, разминка, инструктаж — все шло по четкому плану. Третий день сборов самое сложное время — ошибки отработаны, алгоритм налажен. Спортсмены работали уже на результат.

Но сегодня все осложнялось еще и погодой. Серым низким тучам не было видно ни конца, ни края. За одну ночь летные условия лихо изменились, и синоптики неутешительно предвещали грозу. Булавин не вылазил из штаба.

В то время как большая часть военных настаивала на продолжении сборов при любой погоде, он гнул совсем другую линию. Ветер, холод, даже дождь — это не повод для перерыва, но вот гроза... Нет, своих ребят в грозу он не выпустит, и пусть сборная катится к черту!

В одну из таких гроз, пять лет назад, он чуть не потерял жизнь. Так что вояки с их планами и бюджетами ему не указ. Лишь один из подполковников, бывший спортсмен, перешел на сторону Глеба. Другие были неумолимы: "Прыжкам продолжаться, какие бы хляби небесные ни разверзлись на аэродроме!"

Но военные военными, а своей команде на утреннем построении он дал иную установку. Под страхом исключения из клуба, никто не должен был садиться в самолет в случае грозы. Зная печальный опыт шефа, даже отчаянный Ферзь согласился с поставленным условием.

Самолеты под первые капли дождя отрывались от земли. Шасси слабо поскальзывались на влажной траве, но опытные пилоты таких трудностей не пугались. На соревнованиях бывало и не такое.

Спортсмены внутри весело перекрикивались под оглушающий вой двигателя. Прохладный весенний дождь согнал с них последние следы сонливости.

Настя и Стас волновались больше других. Они, в отличие от близнецов, не были парашютными вундеркиндами, а в клубе Булавин при непогоде полеты запрещал. Ферзь собственноручно проверил у пары рюкзаки и, как мог, успокоил. За всеми этими хлопотами он даже не заметил направленного на себя взгляда стальных женских глаз.

Ладья столько раз порывалась отвернуться или переключиться на Федора, но эта близость сильнее магнита приковывала к мужчине. Его спокойствие, собранность, ответственность за младших, готовность ко всему, в то время, когда за бортом усиливается проклятый дождь...

Гордость, зависть, восхищение любимым? Рита ощущала все это одновременно. Фантастическая особенность Ферзя даже в полной заднице выглядеть, как на курорте, проявилась в полную силу. И это после вчерашнего...

С каждым кругом самолета, с каждой сотней метров над землей, с каждой минутой поблизости Рита сгорала. Рассвет не изменил ничего... В воспаленном мозгу молнией пронеслась мысль: "А сложно ли разбиться в такую погоду?.."

Лешка словно почувствовал, резко повернулся и больно сдавил ее плечо.

— Только посмей выкинуть одну из твоих штучек! — холодный жестокий взгляд не предвещал ничего хорошего. — Делай свое дело.

Девушка резко отвернула лицо, не желая отвечать. Так отрезвлять умел только он. В миг все встало на места.

Высота набрана, и в салоне самолета раздалась первая сирена, сметая даже воспоминания о глупых мыслях.

Булавин, как только начались полеты, отправил Кузьмича на вышку. Пусть инструктор сегодня поработает "паникером". Ситуация оттуда видна лучше, а вот решения принимать удобнее с земли.

С этим дождем сердце у него было не на месте. Приходилось постоянно прогонять из головы картинки давней трагедии и работать. Хорошо хоть новая помощница не пасовала перед стихией. Они оба сделали вид, что вчерашний эпизод в душе забыт и готовились к приземлению первого парашютиста.

Глеб где-то раздобыл для Карины зонтик и огромный плащ. Девушка пыталась вернуть боссу хоть что-то, но он только махнул рукой и направился к матам.

— Не сахарный, не растаю! — послышалось вслед.

Дождь усилился, и за короткую минуту он промок до нитки. К счастью, ветер пока был слабый, да и температура комфортная. Если регулярно отогреваться чаем, не заболеешь. Так промокать бывшему чемпиону было не впервой. Главное, чтобы не началась гроза...

Карина запахнула поплотнее плащ, накинула просторный капюшон. Сразу стало тепло и уютно, как в маленькой палатке. Раскрытый зонтик остался на переносном столике, защищая от капель рацию и документы. Лучше бы его забрал с собой Булавин. Целлофановые пакеты, в которые заранее завернули все ценное, защищали и без зонта, но шеф был неумолим.

По-майски, ярко-зеленое с бурыми проплешинами, поле блестело от дождя. Под упругими струями трава прибилась к земле, укутав ее плотным ковром из осоки, одуванчика, клевера.

Небо беспроглядно серело тучами до самого горизонта. Вдали все казалось расплывчатым, туманным. Лишь круглые бока легких самолетов и черные точки парашютистов мелькали в высоте.

Карина вздрогнула, представив каково им там крутить все эти сложные элементы, натягивать мокрые стропы парашютов и медленно планировать под холодным, хлёстким дождем...

Огромный солдатский плащ тянулся по земле, когда она шла к Булавину. Нечего ему там одному стоять, фиксирование результатов — это ее работа.

Ноги поскальзывались на невысоких кочках мокрого дерна, но девушка упрямо шла к площадке из матов.

Лешка, а за ним Федор, уже кружили над точкой приземления, пытаясь через забрызганные очки рассмотреть тот самый блинчик. Это слабо удавалось, да еще и крыло дергалось, снося в сторону при каждом порыве ветра. Только вояки из-за экономии бюджета могли решить продолжать сборы при таких условиях.

Булавин на земле махал отбой. Не хватало еще, что бы их геройство привело к переломам. Никакая точность того не стоила! Акробатику открутили, и хватит.

Федор после первой же отмашки заложил плавный круг, гася скорость, и сел в поле. С Ферзем босс на такую роскошь и не рассчитывал. Упрямый спортсмен до последнего целился на ноль и, как только ветер на минуту унялся, четко спикировал на заветный блинчик.

Глебу оставалось только громко материться, засчитывать очередной ноль и надеяться, что пример окажется не заразным.

Рядом, на соседней площадке по очереди садились ребята из других клубов и военные. На точность уже никто не целился, слишком сложно было рассмотреть маленькую точку, а вот хорошенько покалечиться — легко.

Только Ладье на остальных было начхать. Она с высоты хорошо видела посадку Ферзя. Ни крики Кузьмича по громкоговорителю, ни бурная жестикуляция взбешённого шефа ее не волновали. Показаться слабее, чем Лешка... Да никогда!

Девушка немного подвернула ногу, чтобы удобней было целиться, и заложила последний круг. Глеб сразу понял, что она затеяла. Эта гордячка совсем голову потеряла в своей жажде победы.

— Она же может покалечиться... — в ужасе прошептала Карина. — Надо что-то делать!

Глеб на секунду прервал свои крики и с удивлением взглянул на помощницу. И чего ей только не сидится под зонтом...

Но девушка уже не раздумывала, пускай потом ругают, но смотреть на подобное "спортивное" безумие она не могла. Путаясь в длинных полах плаща, залезла на промокшие маты и подхватила блинчик. Пускай Ритка садится, куда хочет!

Булавина, несмотря на опасную ситуацию, разобрал смех. Вот чего-чего, а такой прыти от своей юной помощницы он не ожидал. Оставалось надеяться, что обидчивая Ритка, не заклюет ее после смелой выходки. Девчонка, возможно, жизнь ей спасла.

Подхватив на руки неуклюжую женскую фигурку в плаще, он аккуратно снял Карину с высоких матов. И вовремя успел, Ладья завершила свой круг и садилась.

Не успела разъяренная девушка отстегнуть парашют, как еще более злой Ферзь налетел на нее коршуном. Лешка орал, угрожал, сыпал проклятиями, но она не слушала. Руки дрожали от еле сдерживаемого гнева и напряженной посадки. Как только эта начальская девка посмела утащить у нее из под носа круг? Как она вообще смеет вмешиваться в ее жизнь...

Рита за несколько секунд вырвалась из цепкой хватки Ферзя и настигла Карину. Даже Булавин не успел среагировать, когда она занесла руку для пощечины.

— Получай, сучка! — выкрикнула свою ярость прямо в лицо удивленной девушке.

Руки Карины сработали на автомате. Она на лету перехватила ладонь и тут же заломила ей за спину.

— Никогда не смей поднимать на меня руку, — отчетливо проговорила она сквозь зубы.

— А-ну, отпусти меня! — Рита чуть не плакала от злости и бессилия. — Да кто ты такая? Жалкая подстилка, сучка! Он нагуляется с тобой и бросит, как бросал остальных!

— Что ты несешь? — не понимала Карина.

— Вот только не надо ломать тут комедию! Ты знаешь о ком я! Он, таких как ты, пачками пользует, доступное мясо — вот ты кто!

Глеб не выдержал первым и, схватив Ладью, как шкодливого котенка, потянул в сторону. Сам-то он смутно догадывался о ком идет речь, так что Лешке тоже сегодня лучше бы на глаза ему не появляться.

Рита вырывалась, кричала, но Булавин был неумолим, подталкивая ее к серому зданию общежития. Холодный дождь безжалостно лупил по обоим, вода затекала за шиворот, текла по разгоряченным лицам.

Лешка еле догнал их.

— Шеф, возвращайтесь в поле, там близнецы уже садятся, — запыхавшись проговорил парень. — С ней я сам поговорю...

— Лешка, я вас обоих закопаю живьем, если нечто подобное повторится.

— Я понял, шеф!

— Рита, — Глеб повернулся к девушке. — На сегодня ты отстранена! Иди к себе в комнату, и что бы я о тебе даже не слышал. Перед Кариной вечером не забудь извиниться. Проконтролирую!

Девушка ничего не ответила. Подставила лицо дождю и покорно ждала ухода Булавина. Вот бы и Ферзя с собой забрал...

Стоило Глебу скрыться из вида, как Лешка схватил девушку за плечи и резко развернул к себе.

— Смотри мне в глаза! — выпалил, как приказ. — Ты с ума сошла?

— Да пошел ты! — Ладья упрямо смотрела в серое хмурое небо и беззвучно плакала. Слезы смешивались с дождем и стекали ручейками по щекам.

— Рита, ну зачем тебе это было делать? Вначале рискнула жизнью, потом на девчонку напала.

— Лёшенька, оставь меня в покое, — бесцветным голосом прошептала девушка.

— Черт! — Ферзь изо всей силы ударил в стену здания, разбивая костяшки в кровь. — Я как проклятый все эти годы с тобой! Сколько можно? Еще вчера перед взлетом я все тебе четко сказал, так нет... Вечером пришла... Хватит, Рита, давай как-то учиться жить нормально!

— А что для тебя нормально? — впервые она взглянула в его лицо. — Как это, нормально?

— Рит...

— Ну, давай, скажи что-нибудь типа "нарожай мужу детей", "стань приличной женой". Так?

— Да хоть бы и так... — Лешка резко отвернул голову, будто дышать не мог под ее взглядом. — Я устал, Рита. Очень устал. Устал скакать по чужим постелям, пока ты играешь в настоящий брак, устал называть других твоим именем и получать по морде, устал ждать и просить милости.

Вместо ответа, задыхаясь от слез, девушка медленно осела по стеночке на землю. Какая ирония судьбы: уйти от мужа, перечеркнуть целый период своей жизни и так попасться...

— Леш, ты иди, — она уже пришла в себя, выхода все равно не было. — Тебе еще прыгать сегодня. Я нормально, в комнатке отсижусь, и все будет хорошо.

— Ты точно глупостей больше делать не будешь?

— Точно. Глупости я и так уже наделала.

— Ладно... И на Карину ты зря набросилась. Она не при чем.

— Уже поняла, — махнула головой девушка. — Позже извинюсь. Иди!

Мужчина еще немного постоял, но самолет уже заходил на посадку. Медлить дальше нельзя.

Нехотя, понуро, еле передвигая ноги, будто к ним привязаны гири, Ферзь направился к старту. Еще одна точка появилась в их долгом, мучительном романе. Очень хотелось верить, что в этот раз точно будет конец.

* * *

Булавин с трудом успевал разводить близнецов на посадку. Выпускающий снова сделал "доброе" дело и отправил эту парочку вместе. Дождь совершенно испортил видимость, но парни, сквозь запотевшие очки, старались высмотреть заветный блинчик на почерневших от влаги матах.

Карина, под руководством начальника, по рации держала связь с Кузьмичом, и тот, щедро разбавляя речь матом, по громкой связи диктовал новые вводные.

Когда после близнецов, им удалось развести на точки еще и Настю со Стасом, оба чуть не падали от напряжения.

Сдав пилотам на новый подъем свою команду, Глеб устало рухнул на промокший тряпичный стул. Карина уселась на соседний.

— Ну, как тебе работа, не жалеешь, что ввязалась? — стирая рукой мокрые капли с лица, спросил Глеб.

— Подобного я, конечно, не ожидала, но ничего. Пока в дезертиры не тянет.

— Мда... — хмыкнул мужчина. — А ты гораздо крепче предшественниц...

— Ага, а какой у меня хук правой или захват!

Глеб развернулся к помощнице и, сквозь мелкий дождь, всмотрелся в лицо. Спокойная, даже улыбается, и это после всего произошедшего. Другая бы скандалила, хныкала, требовала расчета, а эта — сидит в нелепом плаще, под дождем, после такой стычки и напряженной работы...

И где только любимая теща ее выкопала?

— С Ритой я поговорил, она попросит прощения. Вспылила, не подумав, не знаю, что на нее нашло.

— То, что у вас тут все вспыхивают без огня, я уже поняла, — тяжело вздохнула девушка.

— Но ты тоже, оказывается, не из робкого десятка! — весело заметил босс. — Ритку не каждая так может осадить, даже мне порой трудно бывает.

— Это потому что вы мужчина.

Булавин чуть не закашлялся. Уж о том что он мужчина с этой крошкой лучше не вспоминать. Вчера сам достоверно убедился. Полчаса просидел, пока возбуждение полностью отпустило. И это только от одного вида... Сегодня он даже благодарен дождю, ведь аккуратная попка в обтягивающих джинсах была надежно укрыта непромокаемым балахоном.

Пусть бы дождь теперь шел каждый день.

Тем временем тучи на небе сгущались, и вдалеке прогремел первый гром. По громкой связи объявили об отмене взлета второй и третьей группы, но первый самолет был уже высоко. Глеб весь напрягся. Не зря он с самого утра ощущал беспокойство. Предчувствия его некогда не подводили. Даже тогда, пять лет назад, он знал, что что-то случится, но адреналин, кураж и жажда победы застилала глаза, как сейчас этот проливной дождь.

— Вот говорил же. Нельзя сегодня летать... — прорычал босс и ринулся в сторону командного штаба.

Еще не высоко, пусть сбрасывает ребят на восьмистах метрах. Даже новичку хватит, что бы безопасно сесть до грозы. Забыв про хромоту, он бежал по скользкой траве. "Только бы эти чурбаны послушались, только бы прекратили подъем" — тревожно повторялось в голове.

Карина с волнением смотрела вдаль. Там, за горизонтом, уже видны были ослепительные молнии, рассекающие небо яркими вспышками. Гром гремел все сильнее, нарастал, приближался.

Маленький самолетик казался хрупкой мошкой перед опасной, непредсказуемой стихией. Высоко в небе, никакое мастерство не способно победить силу природы, никакое быстрое крыло не унесет жертву из горячих щупалец грозы. Ферзь, Федор, близнецы, Настя, Стас — все они с каждой минутой, с каждый метром все ближе приближались к опасной черте.

Булавина не было долго. Самолет сделал еще один круг над полем, словно пилот не признавал опасности. На сердце у девушки волнение сменилось настоящей тревогой.

Дождь резко, с порывом ветра, превратился в ливень, и темноту на окраине поля осветила первая молния.

— Они не успевают ничего сделать! — прокричал сквозь шум дождя и грома Глеб. Карина даже не заметила, как он появился. — Будут сбрасывать ребят сейчас, на полутора тысячах. Если раскроются попозже, то может и успеют спланировать чисто.

Он поднял лицо вверх и простонал. Хоть бы ничего не случилось. В противном случае, он себе это никогда не простит.

Один за одним, самолет стали покидать парашютисты. Отделение прошло гладко, но ветер тут же снес их слишком далеко.

— Придется маневрировать, ребятки. Ну, давайте же.. — как заклинание произнес себе под нос Глеб.

Происходящее больше напоминало кадры их фильма-катастрофы. Молнии вспыхивали то тут, то там. Парашюты с трудом успевали уворачиваться от горячих разрядов. Разобрать, кто их ребят, где летит не выходило. Сквозь плотную завесу воды были видны лишь неразличимые силуэты под белыми куполами. Кого-то сносило к лесу, кто-то набрал слишком большую скорость и чуть ли не падал на землю.

Булавин схватился за рацию и потребовал на поле бригаду медиков. Лучше перестраховаться. Он хорошо запомнил, как сам лежал еле живой, полчаса ожидая, когда до него доберется первый санитар. Своей команде он такого не желал.

Карина тоже не сидела, сложа руки. После предыдущего приземления она хорошо запомнила, как важно контролировать "разбежку" спортсменов в воздухе. Сейчас, в пелене дождя, на нервах от опасного приземления, они могли не уследить расстояние между собой. И чем ближе к земле, тем это было опасней.

С земли тут слабо поможешь, но аптечка, флажки и рупор могут пригодиться.

Первый парашют уже приближался к земле. Булавин бросился к нему, направив Карину в противоположную сторону, туда как раз летел второй спортсмен. Сейчас каждая секунда дорога. Всех нужно было сразу осмотреть и, в случае необходимости, сообщить медикам.

Девушка сбросила неудобный длинный плащ и кинулась помогать. Садившийся наверняка был парнем, уж очень ловко он осадил крыло и приземлялся. Скорость, к сожалению, была слишком велика. Чтобы не рисковать, спортсмен сгруппировался и с перекатом на бок кувыркнулся по земле.

В испачканном грязью, но довольном лице Карина быстро узнала Ферзя.

— Ты в норме? — прокричала она ему сквозь шум дождя.

— Да, красавица! — спортсмен уже поднимался. — А ты волновалась за меня?

— Ноги, руки целы? — не унималась помощница. Вблизи снижался еще один парашютист, и время стоило слишком дорого. — Говори быстро!

— Все, что тебя может заинтересовать, цело и не подведет!

— Иди ты... — она махнула рукой и бросилась встречать следующего. Булавин был слишком далеко от того места.

За короткие несколько минут под раскаты грома и вспышки молний они приняли почти всю команду. Рядом носились военные, собирая своих. Когда на посадку шла последняя пара, близнецы, сил бежать уже не оставалось. Каждый метр давался с трудом. Ноги постоянно вязли в размокшей земле, дождь промочил насквозь даже нижнее белье, но выхода не было.

Один из близнецов уже садился недалеко от Булавина, когда резкий порыв ветра сильно дернул парашют.

— На себя! — изо всей силы закричал Глеб.

Парень в ужасе потянул стропу, но не успел. Мокрый ковер из травы пронесся перед глазами и он, зажмурившись, рухнул на землю.

Рядом, как на мягкую перину, сел второй близнец.

— Скорую, срочно! — вызывал по рации босс.

Все завертелось еще быстрее. Все, кто был поблизости, сломя голову, неслись к месту падения. Глеб успел первым и буквально упал на землю возле парня. Юрик был в шоке и ничего не соображал.

— Где болит? — перекрикивал грохот Булавин. — Давай же, парень, приходи в себя!

Тот не отвечал, ошарашенно наблюдая за буйством стихии и круговертью людей над ним.

— Юрик, бить буду! — вмешался, неизвестно как очутившийся здесь, Кузьмич. — Говори, подлец, где болит!

Парень понемногу пришел в себя, и сквозь шок тут же проступила резкая боль.

— Нога! — жалобно завопил он.

— Ну, слава Богу! — перекрестился инструктор. — Нога не голова, заживет.

Рядом уже притормаживала машина скорой помощи.

Дальше все было, как в бреду.

Врачи споро делали свое дело, Кузьмич разгонял зевак, громко материл военных и природу. Ферзь с Федором подгоняли молодежь собирать парашюты.

Время летело, как выпущенная стрела.

Только через пол часа уставшие и замученные Булавин с Кариной оказались под хлипким навесом штабной беседки.

-Ты как, малышка? — растирая затекшую от напряжения девичью спину, хрипло спросил Глеб. — Не сильно испугалась?

Девушки отрицательно помахала головой. Признаваться, что на самом деле она чуть в обморок от страха не падала, когда молнии били у самых ног, не хотелось.

— Умница, я тобой горжусь.

Потом плюнул на все, притянул ее к себе и обнял. Так было гораздо приятнее.

Глава 7. Буги начинаются.

Когда ты робко меня целуешь,

Малыш, ты меня волнуешь,

Но не могу, не могу

Извини, не могу.

"Малыш, ты меня волнуешь"

Гр. "Мумий Тролль"

Часть 1.

Оставшиеся четыре дня сборов пролетели незаметно. После весенней грозы стало заметно теплее. Солнце уже не пряталось за тучи, а по-летнему припекало. Поле, щедро политое дождем, покрылось еще более плотным ковром травы, так что даже ноги заплетались.

Спортсмены парились в своих закрытых комбинезонах, но никто не роптал. Гроза еще не забылась.

Взлеты и посадки следовали друг за другом с раннего утра до позднего вечера. Ночью во всем общежитии был слышен только храп Дольфа, на подвиги и развлечения никого не тянуло.

Без брата, Толик вплотную приблизился к результатам Федора, что несказанно радовало Кузьмича. Ладья вела себя тихо. Каждый день что Ферзь, что Булавин ожидали от нее подвоха, но ничего не происходило. Девушка упорно тренировалась, а на ночь запиралась у себя в комнате и ни с кем не общалась.

После окончания сборов, она загрузила в свой маленький Мини Купер огромный чемодан с вещами и уехала. Беспечный Толик еще успел поинтересоваться, с каких это пор Ладья при целом гардеробе на сборы катается, но был послан, далеко и нецензурно. Однако, парень не обиделся, уж на что, а на доброту от гордой Ритки никто не рассчитывал.

Ребята разъезжались один за другим. Впереди была неделя отдыха перед целым месяцем регулярных тренировок и показательных выступлений в клубе. Сборная-сборной, а деньги зарабатывались совсем другим способом. Там, на небольшом аэродроме под городом их уже ждал до боли знакомый самолет, уютные домики и спортзал. Днями там снова будут толпиться стайки перворазников с ошалевшими глазами, опытные состоятельные дядьки с собственными парашютами и строгая дисциплина Кузьмича.

Близнецы уехали на старом, но просторном джипе с Федором, а влюбленная молодая парочка, оставив напоследок только короткую записку, словно растворилась в воздухе. Им слишком не терпелось вернуться в свою маленькую съемную квартирку и заняться "полетами" совершенно иного плана.

Впрочем, Булавин их понимал. После нескольких дней бок о бок с молодой помощницей, сменившей джинсы и рубашку на короткие шорты с топом, он все чаще ловил себя на совершенно развратных мыслях. Да тут еще и предательство Кузьмича, возомнившего, что на вышке от него пользы больше.

Наутро, после выселения из общежития, Карина только успела вынести сумку с вещами на улицу, как ее встретил Ферзь.

— Красавица, ты ведь не собираешься укатить с бала на фраерской бэхе нашего угрюмого шефа? — окликнул он девушку и подхватил сумку с ее небогатым скарбом.

— Ой, Леша, не надо, — попыталась возразить девушка. — Глеб Викторович обещал меня отвезти.

— Не, ну это же тоска смертная, — не сдавал позиций парень. — Да вы за пару часов доберетесь до города.

— А ты что предлагаешь? — Карина прищурилась, ожидая очередной бесшабашной выходки. За последние дни Ферзь только и делал, что напропалую заигрывал с ней, не боясь даже грозного начальского ока.

— А я... — Лешка развернулся и гордо похлопал по капоту своего старого двухдверного фиата. — Поехали со мной! Эта старушка наверняка по дороге заглохнет не меньше трех раз, и у нас будет вдоволь времени приятно пообщаться.

— Леш, — девушка залилась смехом — Это конечно заманчивое предложение...

Договорить ей не дали. Рядом резко затормозил черный BMW, и распахнулась пассажирская дверь.

— Ну что, готова? Поехали! — бодро скомандовал, высунувшийся из-за водительского места, Булавин.

— Ну, вот... — довольно улыбаясь, развела руками Карина. — Начальство...

— Нехороший вы человек, Глеб Викторович! — с показной обидой пробасил Ферзь. — У меня может личная жизнь из-за вас рухнула!

Булавин ничего не ответил, он слишком хорошо знал, с какой скоростью у этого лихого парня рушится и создается личная жизнь.

Вместо хозяина своих пять копеек вставил Дольф. Пес высунул морду в открытое окно и громко гавкнул, глядя на озадаченного соперника.

Глеб только прищёлкнул пальцами и сказал:

— Ну что тут скажешь, даже псу понятно, с кем не стоит ехать девушке.

Лешка помог погрузить вещи в багажник BMW и махнул на прощанье рукой.

Но пусть она не думает, что так легко сможет избегать его общества.

Часть 2.

Дорога домой, впрочем, как и вся неделя отдыха, пролетела незаметно. Карина по ночам отсыпалась, а днем сбегала от докучливой родительской опеки то к друзьям, то по магазинам. Перед месяцем непрерывной работы стоило как следует запастись удобными вещами. Все ее платья, юбки и туфли там, в чистом поле, были неуместны и неудобны. Однако доставать из недр гардероба старые брючки и бесформенные майки тоже не хотелось. Душа упрямо требовала чего-то интересного, пикантного. И у этого была своя причина.

Правда, сама причина всем своим видом всю неделю сборов демонстрировала отстраненность и холодность. Если бы не та самая сцена в душе или крепкие объятия после грозы, она бы запихнула подальше, в самый темный интимный уголок подсознания, свой неожиданный интерес к собственному боссу. Каждый вечер, заходя в мрачную душевую, она вновь и вновь переживала ту случайную встречу. Каждый раз, прикасаясь к своим плечам, пояснице, вспоминала томящую слабость от его пальцев.

Почему с другими мужчинами все было не так? Краденные, горячие поцелуи Ферзя; первый, пугливый, суматошный секс с однокурсником... Все меркло в сравнении всего лишь с прикосновениями...

Как могут они быть чувственнее и эротичнее глубокого проникновения, жадных толчков внутри, страстных поцелуев?

Это как-то неправильно, невозможно!

Да и как работать дальше? Больше даже в машину к Глебу она садиться не хотела. За те два часа, что возвращались в город, сотни раз пожалела, что отказалась от предложения Лешки. От долгого, напряженного молчания девушка чуть не вспыхнула. Даже Дольф периодически подвывал, глядя ей в глаза. Еще бы, когда от одного вида красивых сильных пальцев, уверенно сжимающих кожаный руль, хотелось стонать...

Нет, в клуб она с ним не поедет! Лучше уж на тетиной дребезжащей Ладе!

* * *

У Глеба Викторовича Булавина времени предаваться воспоминаниям не было совсем. Целыми днями в центральном офисе кипела работа, а по ночам опытная любовница Ирина старательно отрабатывала дорогие подарки и стирала из памяти образ молодой сексуальной помощницы.

Глеб почти преуспел в последнем и ни разу не назвал женщину Кариной. Но стоило лишь на миг закрыть глаза, как фантазия услужливо подсовывала образ юной девушки, и он тут же, жадно хватая ртом воздух, бурно кончал. Ирина записывала это на свой счет и уже предвидела новый подарок или даже долгожданное кольцо.

Потому последний свободный вечер, Глеб предпочел провести в тренажерном зале, прочищая мозг изнуряющей физической нагрузкой. Утром нужно было быть в форме, ведь завтракать предстояло в обществе дражайшей Анастасии Павловны.

Любимая бывшая теща так истосковалась, что к его приезду обещала приготовить рубленые котлетки и оливье. В ресторанах таких деликатесов не допросишься, разве же после такого откажешь? Да и соскучился он по простому, душевному разговору, уюту маленькой квартирки и бесценной атмосфере покоя, когда не нужно носить маску и сдвигать горы.

Теща, как всегда, ждала его с открытой дверью и соблазнительными ароматами кухни. Уже проснувшийся желудок забурчал, требуя свой законный завтрак.

— Глебушка! — окликнула его женщина. — Жениться тебе надо, что бы желудок в гостях не урчал.

— И вам здравствуйте! — тяжело вздохнув, ответил гость. — Не надо мне жениться, пробовал, знаю. Ни за какие оладушки с медом снова туда не сунусь!

— Вот ведь упрямый... Ладно, иди в кухню. Первая партия твоих любимых котлет готова.

На столе красовалась мисочка оливье со свежим огурчиком и горка вкуснейших котлет. Анастасия Павловна подвинула поближе обе тарелки и вернулась к плите.

— Зря ты все-таки остепениться не желаешь. Вот будешь встречать, как твой Кузьмич, одинокую старость на аэродроме под самолетами, тогда припомнишь мои слова!

— А что, Кузьмича уже котлетками здесь не кормят? — хитро прищурив один глаз, поинтересовался Глеб.

— Да иди ты! — весело отмахнулась женщина. — Лучше расскажи, как там Каринка! Не сжил ты ее со свету?

Булавин громко рассмеялся, вспоминая, как хрупкая на вид девушка лихо заломила руку своенравной спортсменке Рите.

— Лучше признайся, где ты нашла эту девочку?

— Чего смеешься? — лукаво усмехнулась теща. — Неужели не понравилась? Не поверю! Я у тебя такого довольного вида уже сто лет не видела.

— Понравилась, — не стал упрямиться Глеб. Эта женщина все равно насквозь его видела. — Так откуда ты ее выкопала?

— Ой, Глебушка, да разве ж это важно. С делом она справится, уверена. Ее с детства по военным городкам родители тягали, и вместо воспитателя в детском саду, небось, местный прапорщик был.

— Хорошо хоть на устной речи это не сказалось, мне и матерщинника Кузьмича хватает, — уплетая очередную котлету, порадовался Глеб. — Только вот не могу понять, что нормальной симпатичной девочке делать на такой работе, как у меня. Ни одни деньги того не стоят.

— Ну, во-первых она не девочка. Двадцать три года — это уже не детство. А во-вторых, ее родители первый пункт даже признать не могут, — развела руками теща. — Ты представь: стоило девочке разбежаться с каким-то парнем, как папашка прислал ему повестку из военкомата. Все под контролем!

Булавин даже поперхнулся, но не из-за коварства отца. Мысль о прежних кавалерах девушки почему-то больно резанула по сердцу. И чего, спрашивается?

Теща сделала вид, что не заметила смущения любимого зятя. То, что хотела узнать, она узнала.

Неожиданно в комнате зазвонил телефон, Глеб отложил вилку и выругался про себя. Ну, кому он уже понадобился с самого утра, всем ведь приказано "не беспокоить"?

Экран мобильного телефона мигал двумя словами — "Головная боль".

Именно так когда-то он внес в список контактов свою новую помощницу.

— Слушаю, — с печальным видом ответил на звонок.

— Глеб Викторович, у меня по дороге в клуб машина сломалась, так что придется задержаться, — произнес до боли знакомый девичий голос.

— Ты где сейчас?

— На небольшой станции здесь по трассе... К обеду машину обещали сделать.

Глеб провел ладонью по волосам, обдумывая, как же быть.

— Там хоть кафе какое-нибудь есть?

— Ну, можно сказать, что есть...

— Ладно, жди. Скоро приеду.

Когда Булавин повесил трубку, Карина без сил плюхнулась на перекошенный пластиковый стул возле кофейного автомата. К такой встрече с шефом она была не готова. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди только от одного его "Слушаю".

Запасясь стаканчиком странного на вкус капучино, она села поудобнее. Нужно было срочно приводить мысли в порядок.

Тем временем Анастасия Павловна уже паковала ссобойку из котлет для зятя. Она хорошо знала, как быстро он умеет срываться с места, если кому-то нужна помощь. А, судя по его нынешнему сосредоточенному виду, мыслями Глеб уже бежал к машине.

— Анастасия, — Булавин отодвинул тарелку и поднялся из-за стола. — Мне тут ехать надо. Вы не обижайтесь, что даже нормально поговорить не вышло. Дела...

— Да что ты, Глебушка! — теща сунула ему в руки объемный пластиковый контейнер и крепко обняла. — Дела — это в первую очередь. Ты езжай, успеем еще наговориться.

Глеб только виновато улыбнулся и с ароматной ношей направился к машине. Хорошо, что Дольф и чемодан к поездке готовы, не придется тратить время на сборы. Так что, минут двадцать, и он будет на месте.

И чего только девчонка с самого начала отказалась ехать с ним?

Карина теребила подол своего короткого легкого платья и пила уже третий стаканчик кофе, когда знакомая черная машина показалась вдали. Сердце забилось быстрее. Жаль, что она не успела переодеться до отъезда. Сидеть в обществе Булавина с обнаженными коленками с недавних пор стало чересчур волнительно.

Нужно было что-то делать...

Прямо возле дороги, слесари недавно мыли машину и оставили после себя огромную лужу. Почему-то вспомнилась их первая встреча перед собеседованием и, недолго думая, Карина подошла к краю лужи.

Глеб только хмыкнул, поняв намек дерзкой девчонки. Проверить его захотела!

Настроение в миг с "хорошего" поднялось на уровень "отличное". К тому же это платье... Нет, садить ее на переднее сиденье никак нельзя, эти ножки до добра не доведут.

Пришлось признать, что все постельные старания Ирины оказались бессильны.

Карина уже готовилась отпрыгнуть, когда машина резко притормозила за метр до лужи.

Да, Булавин не забыл, как окатил ее с ног до головы. Губы сами растянулись в улыбке.

— Привет! Садись назад! — прокричал Глеб. — Переднюю дверь заклинило.

— А что это у вас, Глеб Викторович, с машиной? — поинтересовалась девушка, двигая в бок радостного пса.

— Видимо, сегодня у всех машин какие-то поломки, — без зазрения совести соврал мужчина, но в зеркало заднего вида уже попало очень соблазнительное декольте.

"Надо было в багажник ее сажать" — услужливо подсказало сознание.

Счастливый Дольф шершавым языкам пытался облизать девушку с ног до головы. Булавину оставалось лишь старательно отводить глаза от зеркала и завидовать собственному псу.

— Глеб Викторович, — немного усмирив бульдога, подала голос Карина. — А как там дела у Юры? Что врачи говорят?

— Наш орел в этом сезоне летать не будет. Больше он ничего не сказал.

— Ясно, так может нам всей командой его навестить. Как думаете, Глеб Викторович?

— Всей командой не надо, — Булавин начинал злиться. Замучить она его что ли собралась этим "Глеб Викторович". — Если этих вурдалаков к нему привести, они дружно гипс снимут и парашют ему вручат. Бесшабашное племя...

— Глеб Викторович, так может...

Огромный черный автомобиль резко притормозил у обочины. Булавин развернулся назад.

— Карина, тебя как звать по батюшке?

— Александровна я, — удивленно махая ресницами, ответила девушка.

— Так вот, Карина, еще раз назовешь меня Глебом Викторовичем, станешь Александровной. Понятно?

— Мне как-то неловко...

— А уж мне как неловко. Я, конечно, понимаю, что уже не так молод, как хотелось бы, но с этими "Викторовичами" надо завязывать.

— И как мне к вам обращаться? — улыбнулась Карина. — Высочество, благородие, сэр или просто господин?

— Варианты, бесспорно, интересные, — хмыкнул Булавин. — Но лучше просто шеф, как все остальные, или Глеб. Уяснила?

Девушка тут же кивнула головой и чмокнула Дольфа в высокий лоб.

— Есть, шеф!

— Так-то лучше! — Глеб поправил черные очки и надавил на газ.

Машина рванула вперед, а он все никак не мог понять, что на самого нашло. Хорошо, хоть на "ты" не перешли...

Часть 3.

За окнами проносились яблони, укрытые ярко-зелеными кронами, густо цвели каштаны. Где-то вдалеке маячила верхушка хрупкой на вид вышки. Именно там, за садом спрятался небольшой частный авиаклуб.

Дольф, высунув язык, наблюдал за пейзажем, а Карина полностью погрузилась в свои мысли.

— Мы почти прибыли, — оживился Булавин. — Я высажу тебя возле второго коттеджа. Там во время сезона живет персонал и инструктор. Сам офис находится в соседнем здании, оно справа.

— А спортсмены где размещаются? — эту информацию тоже лучше б было выяснить сразу.

— Одни на втором этаже здании администрации, другие в третьем и четвертом коттеджах.

— А остальные домики для кого?

— Они гостевые. Многие клиенты приезжают на несколько дней. А когда мы устраиваем буги, то и на неделю, — Глеб остановил машину, снял очки и развернулся. — Буги начинаются завтра, так что будь готова много работать.

О том, что это значит для нее, босс рассказал еще во время сборов. Целые дни сумасшедшего напряженного графика: от встреч гостей и согласования их полетов, до организации банкета по завершению. Именно этот банкет будет являться последним испытанием перед поднятием зарплаты.

Но пока думать об этом рано.

Глеб помог девушке достать сумку с вещами и выдал ключ от комнаты.

— Рекомендую на сегодня отказаться от любых предложений развлечься перед сном, — многозначительно кинул он на прощанье и сел в машину.

Карине оставалось лишь догадываться, что имел ввиду шеф. Пока вечер у нее был свободен.

Подхватив поудобнее сумку, девушка бодро направилась к двухэтажному деревянному зданию.

— Привет, красавица! — радостно встретил ее на невысоком крылечке Кузьмич. — Добро пожаловать в нашу спортивную деревню.

— Здравствуйте, тоже рада вас видеть. Как ваш радикулит?

— Ой! — отмахнулся мужчина. — Меня с ним и похоронят, не бери в голову. Лучше беги к себе, там уже ждут.

Карина удивилась. Она уж точно никого не ждала и не звала, но долго размышлять ей не пришлось. На невысоком потрепанном диванчике в общей гостиной сидела Настя.

— Привет, труженикам полей и векселей! — радостно воскликнула девушка, бросившись обнимать приезжую. — К труду и обороне готова?

— Привет. Да, ценнейшие указания от начальства получены, — весело хмыкнула Карина.

После грозы молодая спортсменка полностью переменила свое мнение о новой помощнице шефа. Обидные шутки и ирония сменились интересом и приветливостью. Они вместе ходили в тот самый злосчастный душ, не забывая прихватить любопытного Дольфа, сплетничали о суровом боссе и шутили над неугомонным Ферзем.

— Наш хмурый шеф, как всегда, не знает пощады... — закатила глаза девушка. — Ладно, беги в комнату, бросай вещи и сюда! Есть дело!

Ничего уточнить Карина не успела, Настя бойко подтолкнула ее к лестнице и выскочила на улицу. Почему-то вспомнилось предостережение Булавина. Не о подобных ли "делах" говорил начальник?

Что ж, пока не попробуешь — не узнаешь.

Уже через пять минут она была на крыльце. Ни платье, ни туфли пока менять не хотелось. В конце концов, сегодня не рабочий день, пусть феодал потерпит.

Настя схватила подругу за руку и повела к соседнему коттеджу. Оттуда уже доносилась музыка и веселые голоса.

— Неофициальное открытие начала буг! — ответила она на повисший в воздухе вопрос и лукаво подмигнула. — С завтрашнего дня на целую неделю сухой закон и диктатура Кузьмича, так что сегодня отрываемся!

На крыльцо, заметив девушек, вышел Ферзь. Такого Лешку Карина еще не видела. Вместо привычного комбинезона, на парне были линялые голубые джинсы и белая майка. Одежда так удачно подчеркивала поджарую спортивную фигуру, что от всех этих выпуклостей и рельефов можно было потерять голову.

— Привет, красотка! — налетел на нее парень и подхватил на руки, кружа. — Ты сегодня сногсшибательна! Я готов утонуть в твоем декольте!

— Леш, я, конечно, рада такой встрече, но можно меня поставить на землю?

— За поцелуй! — прошептал на ушко парень.

Карина чмокнула его в щеку и попыталась выбраться.

— Э-нет! Так дело не пойдет! — хитро хмыкнул Ферзь и, приподняв девушку еще выше, жадно поцеловал в губы.

Карина даже застыла от удивления. Это не был один из тех ворованных, легких поцелуев, за которыми он охотился на сборах. В этот раз мужские губы действовали более нагло, искусно, захватывая вместе с ее дыханием здравые мысли. Сильные руки бесцеремонно прижимали к груди, где громко билось сердце.

— Так-то лучше! — прошептал он прямо в губы с видом победителя.

Федор отошел от окна. Эти воркующие голубки его злили.

— Что, Ферзь, пока Ритки нет, решил развлечься с новенькой? — спросил он у Стаса. Тот непостижимым образом всегда был в курсе событий.

— Да нет, с Ладьей у него все кончено, — почесал затылок парень. — Во всяком случае, Леха на это надеется...

Федор только хмыкнул. Все расставанья этой парочки, так же как и примирения давно были частью жизни обоих. Слабо верилось в то, что они вообще способны покончить со своими нездоровыми отношениями. Психи.

* * *

В большом доме напротив другой мужчина крепко сжал подоконник, наблюдая за поцелуем. И откуда только взялись мысли, что нынешняя помощница чем-то отличается от предыдущих? Смазливое личико, сексуальное молодое тело, живой ум... Ферзь в три счета уложит ее в кровать и получит все сполна. Он точно не будет волноваться о слезах, обидах, глупой влюбленности и прочей чуши.

— Черт... — зло прорычал мужчина.

Булавин развернулся и пошел к бару. На душе было паршиво. В другой раз он напился бы один, переживая свою злость, но сегодня не стоило. Не хватало еще сорваться и натворить глупостей... Лучше пойти к Кузьмичу, тот никогда не отказывался от хорошего виски или коньяка. Старый инструктор знал его давно, еще до катастрофы, и лучше других понимал, что на самом деле скрывается под холодной сдержанностью.

* * *

Вечер пролетал незаметно. В коттедже спортсменов щедро разливалось по бокалам вино, гремели тосты, играла гитара. Толик, растерявший навыки, периодически брал не те аккорды, но никто не обращал внимания, подпевая старые любимые песни.

Карина всячески уклонялась от навязчивого внимания Ферзя и втихаря подливала в свой бокал вишневый сок. Не хотелось завтра страдать от похмелья под прицелом пронзительных синих глаз руководства. О том, как железный босс относится к слабостям, она уже поняла. Не стоит дергать этого тигра за усы.

Ребята рассказывали забавные истории из своей парашютной жизни, уговаривали ее решиться на первый прыжок и методично пополняли бокалы. К двенадцати ночи, когда веселье было только в самом разгаре, Карина начала зевать. Для нее впечатлений на первый день было более чем достаточно. Однако, выскользнуть из под бдительного контроля Лешки оказалось не так просто.

Молодой мужчина то обольстительно улыбался, то посылал ей воздушные поцелуи, а то и пытался усадить к себе на колени. Потому, улучив единственный момент, когда он вышел из комнаты, девушка быстро распрощалась с компанией и незаметной тенью растворилась в темноте.

Единственный фонарь на улице слабо освещал дорогу. Хорошо хоть ее новый дом находился недалеко. Авиаклуб действительно больше напоминал деревню, где все рядом. Где-то за домиками в саду куковала кукушка, от ветра шелестели листьями деревья, а созвездия в бездонном небе казались ярче, чем в городе.

Аккуратно ступая, чтобы не подвернуть ногу на высоких каблуках, она добралась до знакомого деревянного крылечка. На пороге одиноко сидел мужчина и смотрел на звезды.

Ладошки вспотели от волнения, а сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда Карина поняла, кто это.

— Глеб... — она осеклась на слове, вспомнив их уговор об отчестве. — Не ожидала вас здесь встретить.

Булавин поднял голову и присмотрелся. Тусклый свет луны соблазнительно подчеркнул каждый изгиб девичьего тела в коротком летнем платье. Дыхание сбилось, и в хмельной голове осталось только одно чувство — желание, жгучее, неконтролируемое, болезненное.

— Хорошо провела время? — он хрипло выдохнул слова.

— Да, удалось, наконец, наладить контакт с командой...

Девушка не двигалась с места, боясь даже пошевелиться. Что-то было в нем пугающее, тревожное. Никогда раньше он не говорил с ней так. Мурашки бежали по коже от бархатной хрипоты в голосе.

— Ммм... — протянул мужчина. — Ну и кому из команды ты уже отдала свое предпочтение?

Сердце девушки чуть не выпрыгнуло из груди. Все мысли куда-то делись.

— А если мое сердце отдано другому человеку... Не из команды?

Булавин крепко сжал кулаки и с трудом ответил.

— Надеюсь это хороший человек...

— Лучший, — почти неслышно вымолвила девушка.

Ей было так тяжело сдерживаться. Руки онемели от смеси желания и страха прикоснуться к нему, зарыться пальцами в этих жестких волосах, вдохнуть запах... Весь вечер она гнала от себя мысли о нем, принимал комплименты другого, но в каждом окне, в проеме двери — все высматривала и ждала...

Глеб поднялся со ступеней и шагнул в сторону.

— Вот и хорошо, — прозвучало уже привычным начальским голосом. — Мне здесь проблемы не нужны.

Карина даже не успела опомниться, как он быстрым шагом направился к зданию администрации, словно по пятам гнались бесы.

Глава 8.Искушение

Осінній бойкот...

Між тобою і мною

Семизначний код,

Який не по зубам мені.

"На линии вогню"

гр. "Океан Эльзи"

Часть 1.

Глеб никак не мог выбросить из головы образ девушки. За последнее время она превратилась в настоящее наваждение. Подумать смешно! Чтобы он так мучился из-за какой-то молодой девчонки, когда под рукой всегда были опытные, горячие женщины. Тело отказывалось дружить с мозгом, а каждая встреча грозила обернуться пожаром. Сегодня еле ноги унес... Руки так и чесались прикоснуться, стянуть к чертовой матери этот лоскуток, что она считала платьем.

Мужчина уже час валялся в кровати и не мог уснуть. Вспомнился Ферзь с его наглым поцелуем, ее безвольный ответ. Пальцы до сих пор сжимались в кулаки от одного только воспоминания.

Лешка, кажется, настроен серьезно. С предыдущими дамочками он вел себя прохладнее. А она? Что значил ее ответ, там на крыльце? Кому она отдала свое сердце? Тому студентику, марширующему сейчас по плацу?

Хотя, да какая разница! Уж ни ему ли лучше всех знать, чего стоит женская любовь и привязанность? "Спасибо, Марина, за науку!" — мысленно поблагодарил бывшую жену. Как быстро она уходила из зала суда с документами о разводе и собственности на квартиру — как птица из клетки выпорхнула! А ведь до этого тоже любила "своего чемпиона", клялась в верности, страстно отдавалась по ночам, родила дочь...

Все проходяще!

Карина — совершенно не его вариант. "Хорошая девочка из приличной семьи" — так называют подобных крошек?

Примитивный штампик никак не хотел укладываться в портрет девушки. Постоянно что-то выбивалось. Воля, смелость, прямота... Взялась же такая на его голову!

Пойти на поводу у похоти, сделать ее своей, но что потом? Сказать "извини, у меня дела, встретимся в следующем месяце" или "пока, я позвоню, когда понадобится"?

Нет, он не достаточно опустился, что бы играть в чувства с девочками. А чувствовать? Да что ей может дать взрослый, потрепанный жизнью мужчина, у которого только небо и высота в голове? Отвратительные шрамы на теле — мелочь, по сравнению с загрубевшим сердцем, которое уже давно научилось жить в мире жестокой реальности, не вздрагивая от наивных чувств.

Но уснуть так и не получилось. Алкоголь не справился с задачей, а Кузьмич... Старый инструктор на вопрос "как быть с искушением" совершенно серьезно посоветовал "поддаться".

— Черта с два! — зло прорычал Глеб и перевернулся на живот.

Из-за возбуждения было неудобно и больно, но боль была давней, хорошо изученной спутницей. Она лучше всего умела расставить все по местам и охлаждать лишние мысли.

* * *

Утром всех еще до будильника разбудил шум приехавшей машины. Рита лихо припарковала свой Мини Купер, чуть не вписавшись в старую сосну. Лешка по шуму двигателя и дребезжанию старого проржавевшего глушителя определил, что источник его постоянной головной боли на месте. Но в этот раз все будет иначе.

После быстрого завтрака в столовой команда в полном составе, за исключением Юры, была готова к любым приказаниям. Кузьмич, радостно потирая руки от предвкушения, рассматривал первых гостей. Рекламщики отработали свой хлеб, и количество желающих совершить первый прыжок или полюбоваться на работу профессионалов, превысило даже самые смелые ожидания. Кассир и врач работали не покладая рук. Пожилой опытный доктор, подрабатывающий в клубе, сегодня был дотошнее чем всегда. Вид огромной толпы жаждущих испытать себя высотой, сделал его непримиримым даже к незначительным отклонениям в состоянии здоровья.

Булавин только хитро перемигивался с Кузьмичом, наблюдая за лютой работой старого эскулапа, и без жалости гонял с мелкими поручениями туда-сюда свою ассистентку. Карина, впрочем, не жаловалась, так было даже легче. Общаться с феодалом много проще, чем с тем одиноким мужчиной, что встретил ее ночью на крыльце.

Кузьмич довольно набил трубку. Сегодня потрудиться придется всем, а ведь только начало недели. Команда уже гудела, ожидая хорошие погодные условия и нестандартные задания инструктора. Что-что, а с этим у него проблем не было. Все часы тандем-мастеров, Лешки и Федора, были расписаны до субботы. Многие желали прыгнуть в паре с профессионалом, а если профессионал еще и редкостный красавчик... Дамочки аж пищали, выкладывая немаленькие суммы, за такое удовольствие.

Опоздавшую ко вчерашнему собранию, Ритку назначили "выпускающим" на всю неделю. Эта стерва точно повыкидывает из самолета даже самых отъявленных трусов, чтобы в конце помахать рукой опустевшему салону, и унестись вниз.

— Ну, как после вчерашнего, голова не болит? — наконец прервал размышления Кузьмич.

— К счастью, до твоей самогонки мы так и не добрались, — хмыкнул Булавин. — А от качественного коньяка плохо не бывает.

— Это как сказать... Я из окошка вчера наблюдал ваше свидание под звездами, — заявил инструктор. От улыбки его лицо казалось еще шире и щекастее. — Быстро ты от нее смылся, даже хромать забыл.

— Штирлиц, и что ж тебе не спалось?

— Думал!

— Похвально! Значит не зря я тебе деньги плачу, еще на что-то годен.

— А ты не язви! — осадил Кузьмич. — Не выспался что ли? Злой, как собака!

Булавин ничего не ответил. Вдалеке возле здания летного кафе промелькнула женская фигурка в ненавистных обтягивающих джинсах.

— Причина бессонницы? — проследив за его взглядом, уточнил друг. — Дурак ты великовозрастный, Викторович. Вроде и мужик с мозгами, опытом, а как девку в кровать затащить, так принципы...

Глеб только махнул рукой. Разве можно что-то дельное услышать от этого престарелого холостяка? Не зря Настасья Пална уже столько лет отказывается замуж за него выйти.

Еще до обеда спортсмены устроили эффектное показательное выступление для зрителей, выстраиваясь в воздухе в строгие геометрические фигуры купольной акробатики. После начались прыжки с перворазниками.

Карина только успевала всех регистрировать и получать расписки, а ведь были еще приглашенные гости... Богатые спонсоры и бывшие спортсмены, представители средств массовой информации и поставщики оборудования. Безжалостный феодал массово сплавлял всех на нее, занимаясь лишь самыми важными персонами.

К вечеру она чуть ли не падала от усталости. Если бы не забота Ферзя, подкармливающего девушку бутербродами, выдержать заданный ритм вряд ли удалось бы.

Второй, третий и все последующие дни ничем не отличались от первого. Каждое утро, с робкой надеждой посматривая в небо, Карина мечтала о грозе. Сколько б она сейчас отдала за парочку молний, рассекающих горизонт... Но солнце упорно не желало заходить за тучи, а на небольшой парковке у клуба был традиционный аншлаг.

Глеб тоже вымотался. Постоянная грызня с поставщиками, что вечно пытались всучить ему сомнительные модели парашютов, склоки с местными властями и собственный интенсивный режим тренировок к субботе окончательно измотали. Осталось пережить завтрашний банкет и все, можно выдохнуть и отоспаться.

Как только молодая помощница выдерживала нагрузку? Он сам не раз замечал ее исхудавшее, загорелое, от постоянной беготни на солнце, лицо. Хотелось остановить девушку и лично накормить из ложечки, чтобы даже не думала отвертеться. Но с этим вместо него успешно справлялся Лешка.

Откуда у Ферзя только силы брались после сложных прыжков в тандеме еще за юбками бегать?

Наверно он правильно сделал, нагрузив Карину делами. Сказывался печальный опыт с ее предшественницами, которые каждую свободную минуту восторженно пялились на мужскую половину сборной.

Вот ведь не повезло местному Казанове в этот раз!

Когда на закате последняя машина с гостями покинула стоянку, Булавин тяжело вздохнул. Сегодня даже тренажерный зал был не нужен. Ноги гудели, а глаза слипались от усталости. Тут и рюмка коньяка за ужином не спасла. Зря только Кузьмич заставил его вскрыть неприкосновенный запас.

Осталось добраться до второго этажа в доме, принять душ и отключиться.

На первом этаже уже все разошлись. Здание администрации днем больше напоминало улей, где все куда-то спешили, шумели, оставляли и забирали вещи, словно это перевалочная база. Даже второй этаж с жилыми комнатами, коснулась эта канитель.

Сквозь легкие шторы просвечивал багряный закат. Солнце садилось за горизонт, разукрашивая небо яркими цветами. Глеб довольно потянулся и направился к лестнице. Сегодня даже храп Дольфа не помешает ему уснуть.

Но почему-то бульдога на месте не оказалось. Это было странно. Упрямый пес вот уже несколько лет наотрез отказывался спать в другой комнате отдельно от хозяина. Пришлось снова спуститься вниз. Уж очень не хотелось проснуться среди ночи от заунывного собачьего воя.

К счастью, спрятаться у любимца при всем желании не вышло бы. Фирменный бульдожий храп всегда предательски выдавал криволапого с головой. Однако в этот раз шерстяной партизан превзошел себя. Дольфа не было нигде: ни на любимом тюфяке под лестницей, ни под столом для совещаний, ни у холодильника.

Глеб почесал затылок и направился в общую гостиную. Если уж и там нет, то и фиг с ним, пусть дрыхнет, где угодно. Он устало толкнул деревянную дверь и обомлел.

На узком угловом диванчике у окна, в обнимку с тихо посапывающим бульдогом, мирно спала его ассистентка. Дольф приоткрыл один глаз и, словно с укоризной, посмотрел на хозяина.

Булавин даже растерялся. Как же надо было устать, что даже сопящий бульдог сгодился в качестве подушки? Пришлось будить. Ни к чему всем прохожим пялиться на ее беззащитное сонное тело здесь в общей гостиной.

Но девушка отказывалась просыпаться. Никакие уговоры или приказы не смогли достучаться до измученного несколькими днями напряженного труда сознания. Перепробовав все способы, Глеб бережно подхватил помощницу на руки и направился к выходу. Бульдог, еле передвигая лапами, следовал по пятам.

Стоило только мужчине пнуть дверь на улицу, как из-за угла соседнего дома послышались голоса. Дольф тихо зарычал и брезгливо прихватил хозяина за штанину. Такого Булавин от питомца не ожидал.

— Дружище, ты что творишь? — прошептал он псу. — Где ж я ее дену. И так, если заметят, сплетен не оберешься.

Пес недовольно разжал пасть и демонстративно лег перед хозяином на пороге. Булавин еще немного постоял, прислушиваясь к разговорам на улице, взвешивая все за и против. Скорее всего завтра он себя отругает, но сейчас... плюнул на все и развернулся в сторону лестницы.

Девушка, уютно устроившись у него на руках, сладко спала. Теплое дыхание приятно касалось мужской груди, и ни подъем на второй этаж, ни суета возле комнаты шефа не потревожили сон.

Глеб аккуратно положил приятную ношу на широкую кровать и, отрезая любые сплетни, запер дверь на ключ.

Осталась сущая ерунда: стянуть с девчонки обувь и укрыть легким одеялом. Это оказалось в разы сложнее, чем путь наверх. Зрелище открывшееся взору заставило десять раз пожалеть, что не отнес соню в соседний домик. Уж лучше сплетни, чем такое искушение.

Карина удобно улеглась на кровати, раскинув руки. Короткая маечка подтянулась вверх, оголяя полоску бархатной кожи. Кажется мелочь, но он словно удар под дых получил.

Жадно сглотнул. Даже думать сейчас о ней нельзя! Завтра слишком ответственный день, и сон необходим обоим. Погладив пальцами нежную кожу на лодыжках, аккуратно снял туфли, набросил одеяло. А затем сам, не раздеваясь, лег на самый край кровати, подальше.

Спать внезапно расхотелось. Такая близость после нескольких дней игнорирования в считанные секунды смела все доводы рассудка. Испытание дистанцией и временем не помогло. Тело зажило своей жизнью, своими страстями, заставляя сердце биться сильнее. Возбуждение накрыло с головой, что даже дыхание сбилось.

Он ощущал себя последним извращенцем здесь, в собственной кровати, подыхая от болезненно-острого возбуждения, но не мог закрыть глаза или отвести взгляд.

Беззащитная, хрупкая, юная, она была так близко, что голова шла кругом от желания притронуться, вдохнуть пряный запах в ложбинке на груди, стянуть простенькие брючки, белье и пальцами, губами ощутить какая она на самом деле.

Если бы не усталость, если бы не проклятые принципы, он давно был бы в ней, присваивая, покоряя. Пусть бы только попробовала сопротивляться! Уже не до шуток.

Хотелось брать ее жестоко от продолжительного ожидания, долго от собственной безумной жажды, глубоко из-за жгучей болезненной потребности.

И плевать на того другого, "лучшего". Никто бы не имел значения.

А она... Она бы доверилась. Он чувствовал это, знал. А потом...

Вот это "потом" заставляло сдерживаться, отворачиваться и, проклиная самого себя, бессильно дожидаться освобождения сном.

Часть 2.

Карина резко проснулась от того, что чья-то тяжелая рука по-хозяйски легла ей на талию. Одна секунда до вопля, две — до оплеухи. Только какое-то шестое чувство остановило непоправимое. В тусклом свете луны, не веря сама себе, она разглядела знакомое лицо. Собственный драгоценный босс мирно спал рядом, закинув на нее сильную руку.

Как такое может быть? Чудо, исполнение самой заветной фантазии или странное стечение обстоятельств?

Где-то недалеко храпел бульдог. Спутать подобное невозможно! Значит, она не в своей постели, странно. Постепенно стали вспоминаться события вечера: графики, расписки, десятки незнакомых лиц. Последним местом, которая она помнила, была большая гостиная в здании администрации. Туда еще кассир принесла для сверки последний огромный отчет. Видимо он ее и сморил окончательно.

А уже грозный феодал позаботился о сонной бедняжке, как мог... Ничего себе! Голова шла кругом.

Булавин рядышком не шевелился. Карина, крепко прижатая к мускулистой груди, собственным телом ощущала его ровное дыхание и биение сердца. От близости мурашки побежали по коже. Ощущения были незнакомы и волнительны. Каждый вздох наполнял легкие его мускусным запахом, ухудшая и без того плачевное состояние девушки.

"Еще чуть-чуть, и я начну стонать..." — пронеслась мысль.

Во сне морщинки на лице шефа разгладились, словно спала маска суровости и прожитых лет. Чувственные мужские губы совсем рядом, так и звали прикоснуться, испробовать их вкус. Соблазн был слишком велик!

"Он ничего не почувствует" — заверила себя девушка и нежно прикоснулась к ним губами. Они были именно такими, как она себе и представляла, упругие, теплые, грешные.

В один миг картинки, одна эротичней другой, закружились в голове.

— Черт! — внезапно хрипло прорычал мужчина, опрокидывая ее на спину. — Тебе что, не говорили, что со взрослыми дядями опасно играть в такие игры?

Булавин, словно хищник, навис над ней, крепко сжимая девичьи запястья. Яростный блеск глаз был виден даже в ночной темноте.

— Извините... — испуганно выдавила девушка.

Все случилось слишком быстро. Лишь одно прикосновение к нему, и все так изменилось. От страха сердце готово было выпрыгнуть из груди. Что она наделала?

— Извините? — еле сдерживая злость, переспросил Глеб. — Интересно было?

Мужчина резко опустился сверху, вмял ее в матрас. Карина вздрогнула, ощутив сквозь тонкое одеяло и ткань джинсов его возбуждение.

Глаза в глаза, руки в руках, дыхание в унисон. В голове застучали молоточки надвигающейся паники.

— Ну что, еще интересно? — хрипло выдохнул слова в раскрытые от удивления губы девушки.

Стараясь не выдать собственных ощущений, Карина нервно сглотнула. Стало невыносимо жарко, будто кто-то разогрел комнату до температуры знойной пустыни.

Глеб со свистом втянул в себя воздух и слез с кровати, оставив распростертую девушку задыхаться от острого волнения.

— Спи здесь, утром тихо выйдешь! — скомандовал, уходя. — Если что, я буду у Кузьмича.

Через минуту за мужчиной захлопнулась дверь, а вместе с ним ушел и весь жар. Карина свернулась калачиком и обняла колени. От навалившихся ярких чувственных ощущений все тело била дрожь. Здесь, в его кровати, обнимая его подушку, вдыхая знакомый аромат, она впервые поняла, что пропала.

До самого вечера оба старательно избегали друг друга. Ее первый в жизни прыжок в тандеме с Ферзем, торжественный банкет, поздравления гостей и танцы — все прошло порознь. Ни взгляда, ни слова, ни прикосновения... А под вечер он вообще исчез из виду.

* * *

Пузырьки медленно поднималась со дна высокого бокала. Отблески свечей играли на тонких хрустальных стенках, преломляясь в прозрачном напитке.

На голом бетонном полу гаража по-турецки сидели двое. Они находились здесь уже второй час, скрываясь от всех, и целенаправленно по-сибаритски напивались шампанским. Когда третья бутылка дорогого французского напитка опустела, старший недовольно крякнул и потянулся к спортивной сумке.

— Говорил я тебе, что надо брать самогонку! — пробурчал он, вытаскивая шампанское. — Я от этих пузырьков скоро лопну.

Второй устало махнул рукой и зажег еще одну свечу, вместо погасшей. Свет включать нельзя, заметят.

— Когда уже гости улягутся? — снова заговорил первый. — Чувствую себя этим, как его?.. Гомосеком! Свечи, шампанское...

Второй скривился, как от лимона, но смолчал. Не было у него настроения разговаривать сегодня, устал. А напитки.. . Что осталось после банкета, то и скинул в первую же сумку. Кто ж знал, что высокопоставленные гости так на водочку налягут.

Опять не чокаясь, осушили бокалы и уставились сквозь щель в дверях на черное беззвездное небо. На улице сновали люди, кто парочками, кто по одному, бренчала расстроенная гитара, звучали песни. Не новые и не попса, так — советское наследие. Откуда только охламоны их знают?

— Как думаешь, Настасья специально мне ее подсунула? — не выдержал младший.

— Настена? Она может! — закивал собутыльник. — Неугомонная баба! А девка хорошая!

— Да я чуть не поседел сегодня, когда увидел, что Ферзь, с ней в связке, не раскрылся на положенной высоте. Тоже мне тандем-мастер, свободный полет он, видите ли, хотел девочке показать.

— Викторович, ты и так его чуть не прибил, забудь уже! Сам по молодости, когда красоткам пыль в глаза пускал и пониже раскрывался! Я ж тебя не лупил!

— Да ты за номер телефона тещи на руках меня готов был носить!

— Было дело... — кивнул старый инструктор.

— Слушай, а чего вы до сих пор не поженились?

— У нас тогда ты с небес свалился, некогда было, а потом все так завертелось...

Глеб наполнил свой бокал и одним залпом осушил. Воспоминания о прошлом уже не отзывались болью, даже бывшую жену он простил, а вот за Кузьмича было обидно. Выходит, из-за него тот до сих пор в холостяках бегает.

— Ты бы может на свидание ее пригласил? — поинтересовался он у старого друга. — Настасья у нас дама романтическая.

— Сам ты дама романтическая! Думаешь, не приглашал? В кино недавно ходили.

— Очередной "Орешек" что ли вышел? — рассмеялся Глеб. — Она не меняется!

— Точно, ну вот чем я хуже этого Брюса Уиллиса? — Кузьмич недовольно провел по короткой седой шевелюре. — Может на лысо побриться?

— Я тебе дам! — погрозил пальцем Булавин. — Хватит мне Ритки! Я от ее новой прически до сих пор не отошел!

— А чего? Мне нравится. Коротенький черный ежик! Я ее сейчас в пример пацанам ставлю, а то ходят патлатые, как басурмане.

— Не напоминай мне больше о ней! После того, что сегодня натворила... И откуда только взяла этот парашют? Я ж им под страхом исключения всем до единого запретил связываться с аферистами из "Ская". Пусть сами на своих скоростных крыльях прыгают!

— Это моя вина, Глеб. Не уследил...

Кузьмич сам не понимал, как девчонка протащила на борт этот злосчастный скоростной купол. То, что от Ладьи подобного фокуса можно ожидать, для них обоих не было секретом. С головой строптивая девчонка никогда особо не дружила, но пойти против указаний начальства... Это никаких денег не стоило. А уж сам прыжок... Как только умудрилась сесть без переломов после такого полета?

— Ладно, — прервал молчание Булавин. — В этот раз я ее оставляю в команде, но предупреди: еще раз такое выкинет, пусть идет на все четыре стороны!

— Ишь, добрый ты какой! Это ночь с девчонкой на тебя так повлияла?

Глеб еле удержался, чтобы не запустить бутылкой в сторону проницательного друга. Он весь день старался не думать о прошлой ночи. Даже сейчас эта странная пьянка отчасти из-за нее. Вот только опьянеть никак не выходило — побочная сторона богатого жизненного опыта.

— Слушай, начальник, давай я сбегаю все-таки за самогоночкой? Мне от твоего хранцузского пойла уже во рту кисло, — не унимался Кузьмич. — Не хватало, чтобы завтра похмелье мучало, перед длинными выходными. Нам же обоим в город ехать, а тебе еще и красавицу свою везти на побывку.

Глеб уже не слушал. Пить ему расхотелось вовсе, также как и отвозить завтра Карину в город. Еще немного подумав, он поднялся с пола, размял затекшие ноги и направился к выходу.

— Прибереги свой волшебный эликсир для другого раза. Пойду, разгоню этот сброд по койкам и сам улягусь. Час ночи на улице, пофестивалили и хватит!

— Ну, давай, покажи им кто главный лев в прайде! — хохотнул старый инструктор и сам поднялся с места. — Только с домами не попутай, а то мало ли куда тебя ноги заведут...

Булавин только помахал кулаком и вышел. Его ноги всегда вели куда надо. Сказал домой — значит домой!

Глава 9. Все грани страсти

Я сгорю в огне, сгорю в тебе, пускай,

Я хочу стать пеплом, лишь познав твой рай.

"Искушенье"

гр. "Ария"

Часть 1.

Только к самому концу вечера Карина разобралась с официальной частью банкета и выгуляла Дольфа. Бульдога постоянно тянуло к гаражам и приходилось из последних сил натягивать поводок. Что только криволапый упрямец там нашел?

К сожалению, пес был не единственной проблемой. Чем ближе к ночи, тем веселее становилось в здании администрации. Гости и спортсмены в праздновании окончания буг разошлись не на шутку. Алкоголь лился литрами, музыка гремела из всех колонок. Даже Юрик с гипсом на ноге взлез на стол, грозясь устроить стриптиз.

Ферзь, почуяв начало настоящей вакханалии, взял Карину под свою опеку и ходил по пятам, щедро раздаривая подзатыльники и тычки пьяным конкурентам. Девушка была даже рада. За этот день она полностью поменяла свое мнение о лихом Лешке. Один совместный прыжок чего стоил!

Там в самолете он крепко держал ее за руку, придавая уверенности, и успокаивал, будто маленького ребенка. А в небе... Только его мастерство, сильное тело и уверенность удерживали тандем на тонком лезвии между жизнью и смертью. Оказалось, что находиться во власти этого мужчины, врываться вместе в воздушные потоки, стремительно падать, не зная где небо, а где земля — чертовски восхитительное ощущение.

Даже пережитое ночью в кровати шефа как-то померкло от головокружительного прыжка. После посадки Карина сама не заметила, как на виду у всех радостно расцеловала своего красивого тандем-мастера. Лешка, впрочем, не растерялся, добавляя жару к легким девичьим прикосновениям. Неизвестно до чего бы довел их этот поцелуй, если бы не строгий приказ Кузьмича явиться в администрацию.

Сейчас, на исходе насыщенного дня, все виделось какой-то сказкой, пережитой кем-то иным или давным-давно. Для нее закрытие буг стало настоящим апофеозом нелегкой недели, вобрав в себя все самые сложные и яркие ноты. Только спать, как бывало раньше, не хотелось.

Карина задумчиво посмотрела на себя в зеркало. Глаза от усталости утратили яркость. Некогда изумрудно-зеленые сейчас они были болотно-серыми. Обветренные губы распухли, а нос, обгорев на солнце, уже начинал лупиться. Да, к родителям завтра в таком виде лучше не появляться...

Потом в сотый раз поправила скромный сарафан на тонких бретельках, собрала волосы в хвост и вышла из комнаты. Путь только суровый феодал осмелится высказать хоть что-то о неподобающем внешнем виде! Путь только спровоцирует...

Но Булавина ни в шумной компашке на улице, ни за столом в администрации не оказалось. Уважаемые гости пьянствовали сами по себе, нисколько не заботясь внезапным исчезновением владельца клуба и главного инструктора. Стало даже обидно, выходит феодал все сбросил на нее.

Не желая больше наблюдать, как напивается элита, она незаметной мышкой выскочила в темный коридор, но, не сделав и пары шагов, уткнулась в чью-то твердую грудь.

Немолодой чиновник из мэрии присматривался к ней уже несколько дней и, если бы не вездесущий Глеб Викторович, давно бы охмурил эту сладкую пташку. Жаль, что момент выдался только сегодня.

— Милочка, а куда это вы так спешите? — пропел он елейным голосом прямо над головой Карины.

— Извините, — попыталась обойти препятствие девушка. — Меня ждут.

— Да бросьте, кому еще в столь поздний час может понадобиться ваша помощь? — не сдавал позиции чиновник. — Рабочий день закончен. Лучше присоединяйтесь к нам. Или прогуляемся по саду, здесь такой чистый воздух.

— Нет, простите... — руки так и зудели дать наглецу хорошую оплеуху, но последствия для клуба могли быть слишком опасными.

— Никаких нет!

Мужчина уже фактически вжал девушку в стену, когда за спинами дипломатично покашляли.

— Солнышко, я тебя везде ищу, постель готова, а ты всё гостями занимаешься? — с уверенным видом импровизировал Ферзь. Высокопоставленного мерзавца он узнал сразу, как и то, что красотка крепко влипла.

— Прости, дорогой! — обрадовавшись, пролепетала девушка. — Уже иду!

Послав воздушный поцелуй незадачливому ухажеру, она быстренько взбежала по витой лесенке на второй этаж за Лешкой.

Тот галантно открыл дверь в свою комнату и впустил гостью. Как маленькие дети, удачно обманувшие родителей, оба не сдерживаясь рассмеялись.

— Леша, спасибо тебе огромное. Не знаю, как бы я выпуталась из загребущих лап этого Казановы.

Тот только махнул рукой. Сам он хорошо понимал бедолагу. Если даже в простеньких брючках юная ассистентка умудрялась привлекать внимание всей мужской части лагеря, то уж в этом сарафане... его бы любой суд оправдал. Странно, что Булавин проморгал такое преображение.

— Тебе идет это платье!

— Спасибо. Я рада, что хоть кто-то заметил.

— Да я чуть дар речи не потерял! А почему раньше так не одевалась?

— Выделяться не велено, — улыбнулась девушка. — Условие контракта!

Оба снова залились хохотом, только, если девушка и не помышляла об истинных причинах самодурства Булавина, то Ферзь слепым не был. Не может их грозный начальник спокойно возле такой красоты дышать, вот и приказал спрятать под кучей тряпья.

— Карина, ты удивительная девушка. Красивая, женственная, но сильная. Мы все видели, как шеф безбожно тебя гоняет, — усмехнулся парень. — В него словно бес вселился, а ты ничего... Выдержала.

— Да нет, у нас обоих работы было много, — попыталась возразить.

— Мне кажется, ты себя недооцениваешь.

Он приблизился вплотную и взял девушку за подбородок. Пальцы так и тянулись прикоснуться к этим нежным распухшим губам, а еще лучше — провести по воспаленному контуру языком и целовать, пока оба не забудутся.

Словно под гипнозом, Лешка смотрел в зеленые глаза и пытался припомнить, когда у самого в последний раз был нормальный секс, не ворованный, быстрый, как издевка, а долгий, сладкий. Чтобы не нужно было ничего доказывать, ломать сопротивление или позволять пользоваться собой.

Когда после, в холодном душе, не тошнит от отвращения и неутоленного голода.

Карина, казалась такой милой, невинной и чистой, по сравнению с той, другой... Ее невероятно робкий поцелуй после прыжка, до сих пор светлым лучиком всплывал в памяти.

— Ты восхитительна, — прошептал он на ушко, прихватив нежную мочку горячими губами.

— Леш, не трать на меня свое красноречие, — также шепотом ответила девушка, но не оттолкнула.

— Красавица, ты, наверное, даже не представляешь, как действуешь на мужчин! — его пальцы нежно поглаживали изящные женские плечи, заставляя вздрагивать от непривычных ощущений. — Ты настоящий ангел, которого так и хочется совратить.

Он говорил все так откровенно, честно, что Карина на секунду закрыла глаза, решаясь, а не поддаться ли магическому искушению? Каково это быть совращенной, испробовать поцелуй не слюнявого паренька с соседней парты, а опытного взрослого мужчины?

Бархатный голос не смолкал, опутывая теплом. Лешка склонился над ней и, принимая молчание за согласие, поцеловал.

Девушка прильнула всем телом, стараясь ответить. Это было восхитительно, сладко и красиво, как в голливудских фильмах, только она почему-то чувствовала себя обманутой, обделенной, будто вместо глубокого соленого моря нырнула в обычную дождевую лужу.

По телу разлилось приятное тепло, но не жар. Сердце билось размеренно и ровно.

Ферзь почувствовал ее неуверенность и усилил напор, жадно проникая в рот. Мужские руки смело ласкали спину, талию, бедра, пытаясь передать свою страсть.

Все попусту.

— Нет, Леш! — она резко вырвалась из объятий. — Не получается... Прости меня.

Тот зарылся пятерней в свои отросшие за месяц волосы и вздохнул. Почему все пошло не так? Он чувствовал ее отклик поначалу, ее волнение и дрожь. Все почти удалось, даже собственное сопротивление и сомнение привычно откатились на задворки подсознания.

— Дело не в тебе, — с отчаянным стоном прошептала Карина. — Это я. Я не могу...

— Заветное место в твоем сердечке уже занято? — озвучил свою неожиданную догадку мужчина.

Та лишь отвернула лицо, словно боялась быть пойманной. Повсюду ощущалось присутствие пронзительных синих глаз. И когда только дорогой босс успел так глубоко проникнуть в ее душу, присвоить без шансов на свободу?

— Надеюсь, твой избранник понимает, как ему повезло, — хмыкнул Лешка. — А иначе — дай знать, я ему популярно объясню!

Девушка легонько кивнула и выскочила из комнаты. Что-что, а об этом самом "избраннике" с Ферзем говорить не стоило. Самой бы как-то разобраться с напастью.

* * *

Глеб лишь на пять минут разминулся с Кариной, но для него эти пять минут стали вечностью. Стоять под окнами соседней комнаты и смотреть на целующуюся пару...

Захотелось жестко, с болью вытереть свои собственные губы, содрать с них даже легкое воспоминание о непрошенном ночном поцелуе. Вот ведь как получается: бойкая девчонка легко нашла с кем развлечься, а он, дурак, пузырьками упивался, чтобы наваждение отпустило.

Да, теперь идти к себе не стоит. Это будет настоящее извращение: пытаться уснуть, слыша как по соседству Ферзь...

От бессильной злости оставалось только стиснуть зубы. Пусть она катится ко всем чертям со своей молодостью, чистотой и сокрушительной нежностью! Резко развернувшись, Булавин отправился к ближайшему коттеджу. Потеснится Кузьмич и сегодня, как миленький подвинется, советчик хренов.

Он уже добрался до нужной комнаты, как оказалось, что хозяина нет на месте. Наверняка тот нашел себе компанию попить самогонки и явится не скоро. Как некстати! Попинав закрытую дверь, Глеб полез в карман за связкой ключей. Каких ключей в ней только не было! И от машины, и от ангара, и от столовой. А вот четвертый, ни разу не использованный, что-то смутно напомнил. Конечно! Он сделал целый комплект, после ухода последней помощницы.

— Чего ж кровати простаивать? — спросил сам у себя и размеренным шагом двинулся на второй этаж в комнату Карины.

Вряд ли ее Ферзь до утра отпустит, он бы и сам не отпустил... А раз так, вполне можно занять вакантное спальное место. Заодно утром не придется искать, чтобы сказать об увольнении. С глаз долой — из сердца вон!

Замок легко поддался, впуская внутрь нового жильца. Чувствуя себя последним фетишистом, загибающимся от запретного манящего запаха, он поплотнее заправил покрывало и улегся, в чем был.

Какая ирония судьбы — раньше в этой кровати праздновал свои любовные победы Ферзь, а теперь вот он в бессильной злобе, одиноко ожидает не понять чего.

Мысли так и скакали по кругу от обиды до гнева, когда неожиданно открылась дверь, и в комнату вошла удивленная Карина.

Такого просто не могло быть! Впервые в жизни Глеб не знал, как поступить. Разум требовал одно, а тело, подстегиваемое эмоциями, уже начало действовать.

За короткий миг он слетел с постели и пригвоздил ее своим телом к закрытой двери.

— Глеб Викторович, — прошептала девушка где-то возле его сердца. — А вам не говорили, что опасно играть с молоденькими девочками в рискованные игры.

Глеб довольно ухмыльнулся. Значит, не забыла его слова.

— Я был уверен, что молоденькая девочка сегодня будет получать свою порцию секса в другом месте.

— А если она разборчивее, чем Вам кажется? — Карина набралась храбрости и подняла глаза. — Об этом Вы никогда не задумывались?

— Я собственными глазами только что видел, как она целуется с моим лучшим спортсменом, — Булавин со злостью выдохнул слова.

— Ну, а чего же вы хотели?

— Оказаться на его месте! — опалив горячим дыханием, прорычал прямо на ухо. — Так понятнее?

— Очень... — нервно облизала губы.

— Уволю! — Глеб ладонью обхватил изящную шею, словно собирался удушить за неправильный ответ.

Он чувствовал, как под пальцами пульсировала жилка, и от желания у самого темнело в глазах. Его признание, ее дрожь — все говорило об одном...

— Я хочу... тебя, — отчаянно сорвалось с обветренных девичьих губ.

В один миг Глеб словно сорвался с цепи. Карина даже пискнуть не успела, когда сильные пальцы перехватили ее запястье, подняв над головой, а мускулистое тело еще сильнее вжало в дверь.

Сердце девушки громко колотилось. Да, сейчас было все именно так, как надо. Даже больше. От новых, волнительных ощущений подкашивались ноги, перехватывало дыхание. Происходящее было во сто крат сильнее самого смелого поцелуя Ферзя.

Выворачивая руки, она привстала на носочки. Губы, они были необходимы, как кислород, как жизнь. Его губы! Пусть с привкусом ярости и отчаяния, пусть болезненно и неистово. Прикоснуться, ощутить в этот раз по-настоящему их роковую власть.

Глеб пытался хоть как-то сопротивляться. Перехватил ее за волосы, причиняя боль, не позволяя приблизиться к себе, но с каждым взглядом, с каждым проклятым движением выдержка летела к чертям. Слепое желание, дикое из-за долгого ожидания, ревности и злости, грозило вот-вот снести последние баррикады. Зря эта малышка искушает его своими ждущими губами. Губами, которые еще недавно целовал другой. Он готов был истерзать их, зацеловать до одури, чтобы не осталось ничьего чужого следа. Злость закипала в крови.

— Пожалуйста... — взмолилась Карина.

Ее просьба вырвалась с таким стоном, что Глеб чуть не сломался. Быть так близко, держать в руках, открыто заявлять о желании... и чувствовать ответную неприкрытую страсть! Это была томительная, жестокая мука.

— Девочка, я сейчас на секунду отпущу руки, а ты беги, — голос предательски хрипел. — Если будешь очень быстро бежать, может и уйдешь. Давай же, милая!

Он освободил ее, но вместо бегства, Карина прильнула к широкой груди, дотянулась до упрямых губ.

Робость исчезла, слова растворились в дыханье. Вся вселенная в один миг стала лишней, сжавшись до двух человек, жадно взирающих друг на друга, как перед погибелью.

И Булавин не выдержал. Вся его воля и принципы пали, оставив на поверхности лишь голодную страсть.

События понеслись с головокружительной скоростью. Две пары рук, не останавливаясь ни на секунду, срывали одежду, гладили разгоряченную кожу, сжимали в объятиях. Никаких поцелуев, никакой ласки. На них не хватало времени. Когда на девушке не осталось ничего, Глеб чуть не завыл в голос. Инстинкт немилосердно требовал своего: развернуть ее к стене и войти, до отказа, глубоко, резко. Взять прямо здесь, не сходя с места, без всякой прелюдии, грубо.

Но едва его груди коснулись нежные женские губы, как и эта животная жажда отхлынула. Карина не сдерживалась, осыпая его поцелуями от плеч до колючего подбородка, поднималась выше.

А руки, неожиданно осмелев, двинулись в противоположную сторону, туда, где под плотными джинсами он был уже готов. Она чуть не заплакала, когда бегунок на молнии предательски заел.

— Тише, милая, — прошептал Глеб, подхватывая ее на руки. — Сейчас, потерпи немножко...

Его удобная широкая кровать была слишком далеко. Каждый метр, каждая секунда промедления тянулись бесконечно.

"Взять, войти!" — нетерпеливо требовало тело. В паху было уже больно, когда он бережно опустил ее на покрывало. Заглушая стон коротким поцелуем, немедля, пальцами проскользнул между стройных ног и чуть не задохнулся, ощутив горячий бархат. Она была такой влажной... Его девочка горела вместе с ним, плавясь от прикосновений, выгибая спину, бесстыдно насаживаясь на пальцы.

— Что же ты со мной творишь? — отчаянно простонал Глеб и скинул остатки своей одежды.

Карина не могла отвести глаз от сильного, возбужденного мужского тела. Хотелось погладить каждый шрам, каждый изгиб, вдохнуть терпкий аромат. Во взгляде девушки читался такой призыв, что Глеб не сдержался и выругался про себя. Слишком опасную игру она затеяла, но теперь отступать поздно, пусть пеняет на себя.

Когда он резко вошел на всю длину, растягивая чувствительное лоно, девушка лишь громко вскрикнула, но не позволила выйти. Обхватила ногами его бедра, еще глубже вонзая в себя. Боль мгновенно сменилась наслаждением.

Слишком сладко, слишком грубо, слишком волнительно — всех этих "слишком" было так много! Короткий прежний опыт не мог подготовить к подобному.

— Прости, милая, — прошептал мужчина заплетающимся языком.

От неожиданной остроты ощущений слова куда-то делись. Мышцы сводило от напряжения, а желание требовало "Еще!".

Постепенно ускоряя темп, каждый раз, глубоко проталкиваясь в свою горячую девочку, Глеб проклинал себя, ругал, но жажда была сильнее.

В мире не осталось ничего, лишь широко раскрытые зеленые глаза, девичьи руки у него на плечах и ее редкие приглушенные стоны.

Толчок за толчком, все ближе к пропасти, не давая ни себе, ни ей хоть крупицы пощады, сходил с ума от ее отзывчивого, нежного тела. Юная, страстная, она откликалась на каждое движение, вздрагивала, двигалась на встречу.

Волны удовольствия накрывали обоих.

Глеб чуть не потерял голову, когда Карина выгнулась дугой и вскрикнула. В ее глазах светился восторг и удивление, словно произошло что-то непостижимое. Распухшие губы безмолвно повторяли имя, его имя. А он, как безумный, не мог отвести взгляда от накрывшего ее экстаза. Считывал эмоции по дрожи, стонам, пульсации и сам еще больше погибал.

Потребовались адские усилия, чтобы выйти в последний момент. Стиснув зубы, чтобы не закричать от ослепительных ощущений, излился на нее, словно поставил окончательную подпись на своей собственности.

Только после этой безумной гонки, вывернувшей душу на изнанку, пришел неожиданный покой. Мужские руки нежно и трепетно гладили чувствительную грудь, а губы покрывали легкими, как крылья бабочки, поцелуями губы, шею, ключицы. Давненько Глеб не замечал за собой такой нежности и странной дурацкой радости.

* * *

За окном завелся двигатель старенького Мини Купера. Его хозяйка сегодня вдоволь насмотрелась поцелуев, что в окне любимого, что в окне молодой помощницы шефа. Уж где-где, а там он соблазнил не одну дурочку. Правда, сегодня Ферзь превзошел себя...

Тусклые силуэты неистово целующейся пары не выходили из головы, когда она выезжала из ставшего ненавистным аэроклуба.

Часть 2.

Ночь навела свои порядки, где-то бушевала страсть, где-то пьяное откровение задушевной беседы, а где-то и сонливое безразличие к жизни. Ни одна звезда не освещала черное небо, словно кто-то сверху решил, что свет сегодня не нужен. Даже лампочка в уличном фонаре умудрилась перегореть именно в эту ночь. Проклятие какое-то...

Английский бульдог Дольф уныло взирал на своего товарища по несчастью. Их обоих сегодня оставили в одиночестве, оба долго бродили между разбросанных домиков, все рассматривали, вслушивались, ждали, но тщетно. Оставалось лишь объединить тоску или завыть. Неожиданно и жестоко умеет пошутить злодейка-ночь с неприкаянными душами.

Красавец-спортсмен потрепал сурового пса за ухом и направился к дому. Может хоть выспаться удастся. Бульдог утробно подвыл его мыслям и двинулся следом.

Они даже не заметили, как с каждым шагом сближались, проникались унынием друг друга. Лешка рассказывал псу о гордой красавице Рите, что в очередной раз наверняка разменяла его на нового хлыща и сейчас где-то развлекается. Он искал ее полночи, плюнув на гордость и здравый смысл, но закрытая дверь красноречивее любых слов вернула на грешную землю.

Ферзь говорил и об очаровательной помощнице шефа. Та вообще сбежала, как Золушка в самом разгаре бала. О ее поцелуе и пустоте в душе, которую не заполнить ни красотой и свежестью юности, ни привычной похотью.

Человек делился обидой и болью, а пес нервно махал обрубком хвоста и фыркал, будто понимал каждое слово, сопереживал.

К утру, выговорившись вволю, оба сладко уснули на узком угловом диване общей гостиной. Какофония из человеческого и бульдожьего храпа заполняла весь первый этаж еще долгое время после рассвета.

Булавину пришлось немало потрудиться, чтобы растолкать неповоротливого питомца и завести в машину. Спортсмена он будить не стал, хватило и собственного нелегкого пробуждения.

* * *

Карина уже ждала в машине, на переднем сиденье, закинув ногу за ногу. Глеб только хмыкнул, усадив пса назад. Судя по короткому цветастому сарафану и голым соблазнительным коленкам, никто сегодня не желал облегчить его участь.

Машина резко тронулась с места, оставляя позади все утренние сомнения и открытия. За окошком проносились полюбившиеся домики и раскидистые яблони, а внутри салона, досыпая положенное время, громко храпел бульдог. Девушка свободно откинулась на сиденье, влюбленно наблюдая, как сильная мужская ладонь, раз от разу, все упорнее стремится схватиться за ее коленку вместо холодного рычага переключения передач.

Водитель хмурился, находя руку в неположенном месте, о чем-то вздыхал, но продолжал гладить бархатную кожу, по-хозяйски, жадно, без всякого стыда.

Даже удивительно после такого бурного утра, как было у них. Она до сих пор с удивление поглядывала на сосредоточенного шефа и не верила в происходящее. Глеба Викторовича Булавина будто подменили: грозный, вечно недовольный, заваленный делами начальник бесследно исчез, оставив вместо себя трепетного, заботливого мужчину. Мужчину, который умел будить поцелуями, эротичной лаской и такой головокружительной нежностью, что и сейчас внутри все пылало после пережитого наслаждения.

Глеб старался смотреть только на дорогу. Во что бы то ни стало нужно добраться до города и доставить Карину родителям. Каждая минута промедления грозила обернуться саботажем. В мыслях он уже десятки раз разворачивал авто и несся назад в лагерь, где широкая кровать собственной спальни идеально подходила для большинства пикантных фантазий. И это после сегодняшнего!

Проснулся он с тревожным чувством. Что-то происходило не так, непривычно, ново. Неслышно было традиционного бульдожьего храпа, а под боком, прижимая его руку к груди, сладко спала девушка. Ресницы ее подрагивали, словно что-то беспокоило даже во сне, а бархатная, нежная кожа головокружительно пахла сексом.

Выходит, ночные эротические фантазии не были сновидением? Колокол в голове предупредительно зазвонил об опасности. Но попытки сбежать или хотя бы отодвинуться заранее были обречены на провал — позади прочная стена дома отрезала пути, а впереди горячее юное тело так и манило остаться. Он сам не заметил, как пальцы нащупали нежный сосок и сжали.

"Даже собственным рукам доверять нельзя!" — напрашивался неутешительный вывод. Другой "аргумент" уже возбудился и упрямо терся об упругую женскую попку, требуя особого контроля. Пятилетняя теория о том, что просыпаться лучше одному, впервые трещала по швам, в то время как сознание и подсознание весело махали белым флагом, предлагая сдаться и не портить себе утро.

Через минуту он уже подмял под себя сонную девчонку и вплотную занялся реализацией одной из последних похотливых идей. Карина только широко раскрыла глаза и охнула, когда дорожка из горячих поцелуев закончилась в самом неожиданном и уже влажном месте.

Только час спустя грозный наниматель позволил своей молодой помощнице сбежать в душ, а сам направился домой.

На деревянном крылечке, раскуривая сигарету, сидел недовольный инструктор.

— Так это ты, что ли, хулиганил полночи с девчонкой, не давая мне уснуть? — Кузьмич с неподдельным удивлением рассматривал небритое, задумчивое лицо шефа. — Я уже охламону-Лешке собирался тёмную устроить...

— Да ладно тебе, Иван...

Булавин присел рядышком на ступеньки и взъерошил волосы. Друг, услышав свое имя, чуть не выронил из зубов сигарету. Вот так-так! Глебушка его Иваном со времен рождения дочурки не называл. Как оно звучит, это самое имя, он и сам уже подзабыл. Выходит ночка была та еще...

— О чем печешься, рабовладелец? — крепко затянувшись, спросил Кузьмич. — Или роль Ромео оказалась не по зубам?

Глеб посмотрел на надежно запертую дверь за собой, потом на закрытое окно второго этажа и тяжело вздохнул.

— Сто лет себя так глупо не чувствовал, — проворчал Булавин. — У самого завтра комиссия, допуск в небо почти в кармане, а я тут ...

— Не понимаю, и чего ты мучаешься? Парашют у тебя никто не отберет, да и в ЗАГС пока не тащат.

— Поплюй! Туда меня больше никаким арканом не затащишь!

— Ну, вот! Так все ладненько!

— Кузьмич, да я ее лет на двенадцать старше, а после травмы этой так считай на все двадцать!

— Наговариваете вы на себя, Глеб Викторович, — лукаво усмехнулся друг. — Чего-то другого ты боишься.

Тот ничего не ответил. Что толку рассуждать о здоровье или возрасте, если ни за какие коврижки он не желает больше связывать свою жизнь с кем бы то ни было. Снова выстраивать отношения, доверять, ожидать чего-то, задумываться о совместном будущем — нет! Тем более с молодой, красивой девочкой, у которой все еще впереди. Парочка сборов или соревнований, пару месяцев отсутствия дома, и все старания полетят к чертям. Проходили, знаем!

Женщины за последние годы сменялись в его жизни часто, не выдерживая конкуренции с небом. Они уходили легко, не оставляя шрамов на душе. Красивые, лощеные любовницы знали свое дело в кровати, сопровождали в дорогих ресторанах и никогда не требовали большего.

Машина легко бежала по новому асфальту, преодолевая километр за километром. Булавин прервал воспоминания и еще раз взглянул на Карину. Девушка счастливо улыбалась каким-то своим мыслям и забавно морщила носик. Ни дать ни взять — милый, наивный ребенок. Да она никогда не научится играть по его правилам или довольствоваться ролью воскресной любовницы.

В голове уже вырисовывался план действия, а правая рука еще крепче сжала стройную коленку.

Глава 10. На круги своя

Прабач, каханая, на?рад ці я

Змагу цябе здзівіць

Мы маем цвёрдыя характары

Даводзіцца плаціць

"Маё сонца"

гр. J:Mors

Черный BMW плавно затормозил у пятиэтажного кирпичного дома. Еще десять лет назад его построили для семей военных, но сейчас уютные квартирки населяли все больше молодые предприниматели и дети чиновников. Семейство Смагиных здесь уважали, но лишний раз старались не связываться. Еще бы — глава семьи, потомственный офицер и подполковник бдительно следил за нравами подрастающего поколения. От армии в этом дворе не удалось уклониться даже самым болезненным и хитрым.

Карина глянула на окна своей квартирки и поджала губы. Слишком быстро они добрались до дома, слишком молчаливо, а ведь впереди была целая неделя заслуженных выходных.

Булавин рядом нервно барабанил пальцами по рулю, хмурился, но молчал. После проведенной ночи и горячего пробуждения смотреть на него, как на босса уже не получалось.

"А разве бывают выходные у любовников?"— неожиданно пришел на ум вопрос.

Глеб по-прежнему молчал. Скорее всего, он ждал, что она элегантно выпорхнет из машины, бросив на прощание фразу вроде: "Встретимся через неделю, спасибо, что подвезли", чтобы потом пожелать хороших выходных и смыться.

Вот наивный. Какую бы глупость ни сказали его упрямые губы, а изысканные ласки, что они бесстыдно раздаривали ночью, из памяти не сотрешь!

Затянувшаяся пауза с каждой секундой все сильнее разогревала атмосферу в салоне. Но стоило мужчине открыть рот для прощальной речи, как теплые девичьи губы превратили слова в поцелуй, трепетный, нежный и такой робкий, что Глеб чуть не завыл от отчаяния. Душа перевернулась от этой простой, неискушенной ласки, и вместо задуманного "До свидания, Карина", глухо прошептал:

— Ладно, милая, мне ехать надо. Увидимся.

— Позвони мне, — девушка подхватила вещи и, поздравив себя с такой маленькой победой, вышла.

Как только изящная фигурка скрылась за дверью, Булавин шумно вдохнул и нажал на газ. Надо что-то делать с этими расставаниями... Не хватало еще на самом деле позвонить или того хуже — познакомиться с родителями...

В зеркале заднего вида отразилась сосредоточенная собачья морда.

— Ну что, клубок неприятностей, насмотрелся? — совершенно серьезно спросил он у питомца. — Ну и как тебе ситуация?

Дольф громко рявкнул и облизнул мокрый нос.

— Тебе б только на девчонок облизываться, а мне как быть? — еще раз глянул в зеркало. — Не для меня она, ты понимаешь? Не для меня, и все тут!

Бульдог не понимал, чесал ухо, фыркал, но понять подобное не мог.

Карина тихонько открыла дверь родительской квартиры и просунула голову. Чего и следовало ожидать: на пороге стоял отец с самым вопросительным выражением лица, на которое был способен.

"Похоже, сегодня предстоит размахивать пред родительскими очами паспортом, доказывая, что дочь уже взрослая..." — невесело подумала девушка и растянула губы в улыбке.

— А почему форма не парадная? — вместо "здравствуйте" спросила она.

— А почему кавалер познакомиться не зашел? — таким же тоном ответил отец.

— Папенька, так ведь все знакомства с вами рано или поздно заканчиваются в военкомате! — потом осмотрелась по сторонам и добавила. — А ты в бинокль смотрел или так?

Вопрос был стратегически важный. Папенькин бинокль был похлеще оптического прицела снайпера, сколько пикантных ситуаций он повидал за свою долгую жизнь... "Видел ли он тот самый поцелуй, которым дочурка пылко одарила дорогого шефа?" — вопрос на миллион.

— Да, Ленька из пятой роты выпросил на охоту. Будь он неладен... — с отчаянием в голосе признался отец.

Карина довольно потерла руки и внесла вещи в квартиру. Ну, раз бинокля нет, то на сегодня принудительная исповедь отменяется.

— Дочь, так все-таки, почему парень твой не зашел?

— Потому, папенька, что он еще не знает, что уже мой! — задорно подмигнула девушка.

— А как в прошлый раз не будет? — он еще хорошо помнил, как единственная кровиночка еле избавилась от бывшего докучливого кавалера. — Может давай его сразу ко мне, на перевоспитание?

— Папа, — девушка повисла на шее отца. — Пока все так сложно!

— Ты моя девочка, значит справишься! Но если обидит...

Карина весело рассмеялась. То, что до сих пор родной отец без посторонней помощи мог скрутить в бараний рог любого молодого парня, она не сомневалась, как и в том, что Булавин папеньке не по зубам.

На сборах к мнению бывшего чемпиона прислушивались даже полковники. А чего стоил загадочный Кузьмич, который в глаза материл самых высокопоставленных военных чинов... Да, в этот раз добраться до незадачливого кавалера господину Смагину будет непросто.

— Что-то ты, дочурка, скрываешь... — отец прищурил один глаз и затопал ногой.

Но девушка уже направилась в свою комнату. Иногда молчание и конспирация — залог покоя в доме.

* * *

Глеб всю неделю посвятил работе в офисе и прохождению медицинской комиссии. В собственной форме он не сомневался, прошли те времена, когда малейшее движение требовало титанических усилий. Боли в спине становились все реже, позволяя в полную силу тренироваться в зале. Молодые ребята с завистью поглядывали на поджарое, мускулистое тело бывшего спортсмена, но мало кто решался повторить сложный, выматывающий комплекс упражнений.

В этот раз строгий консилиум, составленный из нескольких высококвалифицированных врачей, только разводил руками, поражаясь чудесам человеческой выносливости и воли. Пять лет назад они списали Булавина, присвоив белый билет в небо. "Хорошо, если ходить сможет, а уж летать... Отлетал" — твердили они безапелляционно. От группы по инвалидности он тогда отказался сам, оставшись на одном крохотном пособии по безработице и безудержном желании изменить все.

Старенький профессор, узнавший в нем того самого упертого спортсмена в кресле-коляске, задумчиво почесал затылок и без единого сомнения написал "годен" под общей ведомостью. Другие доктора только тихо вздыхали и недовольно кривились, снимая показания приборов, проводя визуальный осмотр.

Глеб лишь усмехался их реакции, позволяя навешивать на себя все новые и новые датчики.

После придирчивой проверки накануне у собственного лечащего врача, он не боялся ничего. Новенький белый парашют с драконьей мордой уже ждал своего времени в багажнике авто. Остались последние шаги от земли до неба, и никто не сможет встать на этом пути. Сегодня наконец истек мучительный пятилетний срок.

Адреналин от предвкушения первого полета гулял в крови, когда поздно вечером он добрался до своей квартиры. Ворчун-Дольф встретил его у двери долгой заунывно-грустной речью, но погладить себя позволил.

Для празднования радостного события этот компаньон никак не годился.

Сбросив вещи на тумбу, Булавин сам не заметил, как достал телефон и открыл журнал контактов.

Как жаль, что старый друг Кузьмич остался в клубе. Тот, как никто другой знал, чего стоило возвращение в спорт для Глеба. А других близких товарищей он не нажил. После травмы со спортсменами из сборной больше не общался, а партнеры по бизнесу страсть к небу не разделяли. У них была своя страсть, простая и понятная — к деньгам.

Взгляд остановился на абоненте под названием "Головная боль", и сердце предательски екнуло в груди. В мыслях проносились картинки, одна соблазнительнее другой, а палец жал на кнопку вызова.

Все напоминало прыжок с парашютом, когда впереди призывно раскинулась высота, и стоит только посильнее оттолкнуться. "Вот только парашюта здесь не будет" — неожиданно вмешалось холодное сознание, и еще до начала гудков мужчина нажал на отбой.

Каким бы заманчивым ни казалось празднование возвращения в спорт в широкой кровати с пылкой молодой помощницей, цена расплаты слишком высока.

Через пятнадцать минут другая красавица, Ирина, уже садилась в такси. Ей даже в голову не пришло отказать любовнику в его неожиданном предложении. Другие мужчины всегда уходили на второй план, теряясь в тени Глеба Булавина. Ночь предвещала быть искрометной.

* * *

Карина в этот вечер так и не смогла уснуть. Мобильный предательски молчал, не оставляя даже малейшей надежды на заветный звонок. Пару раз с заманчивыми предложениями звонил Ферзь, один раз Кузьмич. Инструктор как-то вскользь спросил о новостях от Булавина, а потом замялся и перевел разговор в обычное рабочее русло.

Всю неделю она ждала, не оставляя ни на минуту телефон без присмотра. Мысленно прокручивала в голове все новые и новые фразы, которые хотела бы сказать дорогому шефу, завистливо наблюдала за счастливыми парочками в парке у дома и злилась.

Родители и подруги настойчиво пытались расспросить о загадочном ухажере, но Карина молчала. Глупо улыбалась, глядя на себя в зеркале, обнимала подушку по ночам, гладила живот, представляя каково это будет, носить под сердцем ребенка от любимого мужчины, и ждала.

Дни незаметно сменялись ночами, бежали один за другим, складывались в неделю. Завтра последний выходной, последний шанс на долгожданное свидание с ее упрямым самодуром-шефом.

Часы показывали одиннадцать вечера, когда, краснея от смущения, она набрала номер Глеба.

* * *

Телефон упрямо звонил у самого изголовья, оглушая любовников противной мелодией. Глеб выругался, но остановиться не мог.

Проклятое возбуждение уже больше часа не желало отпускать или подарить долгожданное удовлетворение. Ирина стонала, извивалась в очередном оргазме под ним, ласкала руками, губами, но тщетно. Как проклятый, после небольшой передышки, Глеб начинал все заново.

Раз за разом все яростнее вколачивался в горячее женское тело и зверел от отчаяния.

Телефон звонил, доводя мужчину до бешенства. Ирина почувствовала, как любовник сатанеет, до боли сжимая пальцами ее бедра, и сама дотянулась до трубки. На пике удовольствия, женские губы хрипло прошептали "Перезвоните позже", больше ничего говорить не понадобилось, абонент отключился сам.

Тихий сигнал отбоя принес долгожданную тишину, и мгновенье спустя, вконец измучив себя, Булавин дернулся всем телом от короткого, болезненного оргазма.

Никакого наслаждения, только пустота и усталость обволакивали тело и душу. Сердце билось часто и громко, как после долгого забега. Забега в никуда.

Женщина страстно прижалась губами к его губам, но Глеб не ответил. Тяжело дыша, повалился на спину и наконец закрыл глаза.

Сейчас можно было не сдерживаться, представить на месте Ирины совершенно другую женщину, молодую, отзывчивую, нежную. Ту самую, что еще неделю назад отчаянно шептала его имя на грани экстаза и тихо всхлипывала в крепких объятиях потом... Ту, чей образ не давал ему отпустить себя в жаркой эротичной схватке...

* * *

Соленые теплые слезы беззвучно катились по щекам, капали на подушку. Карина всхлипнула, прижимая руки к груди, там было больно. Душа и сердце болели в унисон.

Ничто не рушится так быстро, как розовые фантазии юности. Красивые картинки легко крошатся под колесами обыденных реалий, перемалываются о чужие страхи, привычки и боль.

Завтрашний день уже никогда не будет таким радостным и желанным, а мечты все ниже прижмутся к земле, гася огоньки надежд и вчерашние иллюзии.

Глава 11. Без масок.

Я пытаюсь разучиться дышать

Чтоб тебе хоть на минуту отдать

Того газа, что не умели ценить

Но ты спишь и не знаешь...

"Дыхание"

гр. "Наутилус Помпилиус"

Часть 1.

Понедельник выдался дождливым. Тучи плотно обложили небо над городом, не оставив шанса хотя бы одному солнечному лучу. Противная, сырая взвесь заполняла воздух, коварно пробиралась за капюшоны плащей и мелкими каплями стекала по редким цветастым зонтам.

Уличные продавцы фруктов кутались в плотные, теплые куртки, отогревали руки горячим кофе из пластиковых стаканчиков. Не поднимая голов, прохожие сновали от остановок до переполненных троллейбусов, и даже бездомные коты прятались от сырости в подвалы старых домов.

Город жил в режиме ожидания, отложив на потом радостные встречи и долгие прогулки.

Рита забросила вещи на заднее сиденье своего Мини Купера, уселась за руль. Неделя отдыха закончилась очень быстро. Двигатель приятно заурчал, отзываясь на поворот ключа. По радио крутили какую-то грустную песню о любви и разлуке. Раньше она смеялась над такими, а сегодня впервые переключила волну.

В окне второго этажа показался муж — высокий, худощавый мужчина. Он с обожанием посмотрел, как любимая садится в машину, помахал на прощанье рукой и растерянно улыбнулся.

Риту передернуло, как от удара током, но губы привычно растянулись в вымученную улыбку и послали воздушный поцелуй.

Он будет ждать... Стучать по клавиатуре своего компьютера денно и ночно, забыв про гастрит и угрозы врачей, будет пить горький, как отрава, кофе, зарабатывать деньги и ждать свою единственную. Теперь впереди целый месяц постоянных тренировок с редкими выходными на день-два.

Любовь ли это? Она не знала.

Супруг всегда был в курсе ее измен и любовных похождений, но безмолвно прощал. Принимал с распростертыми объятиями после очередного любовника, выдерживал слезы в подушку, истерическое настроение, готовил ромашковый чай.

Верный, заботливый мужчина, который не изменит, не выгонит. Надежнее отца, которого у нее никогда не было, понятливей матери, которая давно забыла о ее существовании. Во все мире только он всегда ждал!

Выгодный, богатый брак... Да она чуть не рассмеялась, когда после месяца знакомства он сделал предложение. Тогда была зима. Никаких прыжков, никакой высоты, без адреналина, без любимого. Она согласилась, не задумываясь, как выпрыгнула из самолета.

Лешка рвал и метал. Грозился сделать ее вдовой или сжечь ЗАГС. От его звонков и СМС разрывался телефон, но она не отключала, впитывая, как губка, всю эту яростную энергию, страдания.

Свадьба прошла красиво, без скандалов и драк. Гости радостно хлопали в ладоши, кричали "Горько!" и желали долгой счастливой жизни.

Даже спустя годы Рита хорошо помнила горы цветов, радостные лица и счастье в глазах законного супруга. Он кружил ее на руках и смеялся, а за красивым кованным забором ресторана впервые в жизни, как мальчишка, смахивал с ресниц соленые слезы другой мужчина.

Декабрь сменился январем. Зима баловала снегом, пугала трескучими морозами.

Молодожены не расставались ни на день, привыкая к новой для них жизни. Подарки, ужины в ресторанах, совместные походы по магазинам — все было в новинку. Задувая свечи на торте, принимая очередную безделушку, улыбаясь друзьям, Рита изо всех сил старалась быть счастливой.

Лишь по ночам, когда закрывалась крышка ноутбука, и в крохотной спальне зажигался ночник, все менялось. Отвратительная, мерзкая сторона ее супружеской жизни проявляла себя во всей красе.

"Уж лучше б он меня бил" — с трудом сдерживая слезы, думала девушка. Но муж ударить не мог. Трепетно и нежно, он ласкал тело любимой женщины, осыпал поцелуями, боготворил каждым жестом, каждым прикосновением.

Взглядом нищего попрошайки всматривался в серые глаза, надеясь на отклик, влажными, дрожащими от напряжения, губами припадал к ее губам и, как бесправный слуга, радовался скупой улыбке.

Девушка добела сжимала кулаки, чтобы удержать рвущееся из самой души "Нет!", когда законный муж раздвигал ее колени и медленно, напряженно и глубоко входил в нее. Хотя бы крупицу желания, каплю влаги, но нет. Тело обмануть не возможно. Оно не идет на сделки, не слышит голос разума. Упрямо сопротивлялось проникновению, до спазмов сжимая мышцы внутри, оно каждый раз мучило свою хозяйку, болью отзывалось на принуждение.

А муж не прекращал. Вслушиваясь в фальшивые стоны, старался сделать ее счастливой, продлевал агонию. Только потом, когда, закончив свое дело, он счастливо засыпал, Рита сбегала в ванную.

Без жалости, докрасна, смывая жесткой мочалкой с тела все следы недавней близости, медленно приходила в себя. Затравленный дикий взгляд виднелся за маской из натянутой улыбки и фальшивого восторга. Самообман стоил дорого.

Каждую ночь под шум воды девушка безмолвно выла на холодном кафельном полу. Кляла себя за трусость и безволие, билась маленькими кулачками о жесткие стены и снова возвращалась в кровать к мужу. К единственной пристани, где ждут.

Недели, месяцы, годы брака не изменили ничего. Шеренга любовников росла, в памяти мелькали чужие лица, номера телефонов, дни, но никто из них не мог заменить того единственного, что еще много лет назад завладел ее сердцем. Лешка, бесшабашный, любящий только небо и свою свободу, дерзкий и неверный!

Сколько раз они пытались начать все сначала, сколько раз разносили в пух и прах свои души... Влюбленная девчонка и молодой красивый парень, что повстречались когда-то давно на взлетной полосе — это они любили друг друга, они умирали каждый час вдали друг от друга, они признавались в любви и клялись в верности перед всеми святыми.

Какая-то глупая череда ошибок, постоянный драйв, огромная высота и они не выдержали. Путая чувства и страсти, поддавались запретным соблазнам, искали утешения у других. Измены, ложь, успех, выгодный брак — отравили, извратили любовь. Кто первый переступил черту, сейчас уже и не вспомнишь.

Рита гнала машину. Позади осталась кольцевая. Еще полчаса пути и она на месте. Маленький старый Мини Купер легко шел по мокрой, до боли знакомой, трассе. Дождь все также мелко моросил. Под ритмичное шуршание "дворников" и шум движка, девушка прокручивала в голове все самые яркие воспоминания и мечты.

Боль медленно опутывала сердце. Как жаль, что парашюты больше не спасают. Сколько бы сотен метров ни раскинулось под ногами, но сверхдоза адреналина уже не могла унять эту боль.

Только его прикосновения, поцелуи слова, даже проклятия и крики. Главное — его!

Может стоило еще раз попытаться, поговорить, признаться или отдать ему то самое проклятое письмо, что она, обливаясь слезами, всю неделю писала в тайне от мужа? Нет! Ферзь уже нашел новую замену. В такие периоды он глух и слеп к любым ее попыткам.

Отчаяние сдавило горло, разлилось слезами. Сил держаться не осталось. Зависимость, как кислота, выжгла изнутри, не оставила ничего живого. Без желаний, без смыслов, без иллюзий — пустая отравленная оболочка.

А как смотрели раньше на нее глаза любимого? Ее гордый Ферзь, вольная птица, беззаветная любовь... Кружил на руках, перекрикивая ветер, орал о любви в ночном саду, целовал, как безумный... прямо в душу...

Каждое воспоминание ножом било по сердцу. Не хватало только крови...

Впереди виднелась громада подвесного моста. Он завораживал своими пейзажами, мощью течения огромной реки и высотой, такой спасительной и знакомой.

— Любимый... — шептали губы. — Прости меня...

Нога со всей силы вдавила педаль газа, а руки уже выкручивали вправо руль. Маленькая шустрая машинка легко протаранила хлипкий бетонный столбик, уносясь вниз в смертельном полете. Сжавшаяся от ужаса женская фигурка внутри не успела даже вскрикнуть. Последний полет завершился быстро.

* * *

На парковке аэроклуба вновь не было свободных мест. Перворазники, спортсмены и работники, несмотря на противный дождь, с утра спешили на тренировки. Молодые люди с волнением глядели вверх, предвкушая головокружительный полет. Просматривая видеозаписи прошлых прыжков, немолодой инструктор обдумывал план занятий.

Карина подхватила сумку и, чмокнув в щеку отца, вышла из старенькой служебной волги. Рядом уже парковался Фиат Лешки и BMW Булавина. Второй лишь кинул короткий взгляд на удаляющуюся помощницу, на секунду прикрыл глаза, сдерживая стон. Сегодня его первый прыжок за пять лет, а на душе вместо положенной радости почему-то царила пустота.

Глеб привычно похлопал себя по карману брюк, проверяя мобильный, и чертыхнулся. Сегодня там не было ничего. Обломки телефона так и остались валяться на полу гостиной.

Люди неспешно прибывали, а небо, не прекращая роняло на всех теплые, будто слезы, прозрачные капли.

Часть 2.

Было почти двенадцать часов дня, когда на столе Булавина зазвонил рабочий телефон. Мужчина с опаской глянул на аппарат, шестым чувством ощущая какую-то неприятность, тревогу. Рука потянулась за трубкой, но внезапно замерла.

С самого утра все шло не так, абсурдно, глупо. Карина молчала, изображая холодность, Кузьмич неожиданно завяз в теории, отложив прыжки, Ритка вообще не явилась. "Затишье перед бурей" — пронеслось в мыслях.

Телефон все звонил, вспарывал тишину противной мелодией, настойчиво требовал ответа. Судьба не оставляла даже крохотного шанса на счастливое неведение.

— Алло, — наконец ответил он.

* * *

Когда в учебном зале открылась дверь, никто даже не повернул головы. Владелец клуба бесшумно прошел между столами, не обращая внимания на обалдевших учеников, и положил руку на плечо инструктора. Тот замер. Слишком давно они знали друг друга, через многое прошли, оттого этот жест без лишних слов заставил вздрогнуть.

— Что? — внезапно охрипшим голосом спросил Кузьмич.

— Рита... — Глебу тяжело давались слова, до сих пор не верилось. — Разбилась.

Казалось, что прошла вечность. Сердце старика на секунду остановилось, и тут же острая колющая боль волной прокатилась по телу, подкосила ноги. Булавин еле успел его словить.

— Как? — требовательно прошептали пересохшие губы.

Руки крючьями схватили Глеба за лацканы пиджака, как утопающий за последнюю надежду. Парализованные ужасом пальцы не разгибались.

— На машине... с моста...

За спинами послышался соболезнующий ропот учащихся, но мужчины не обращали ни на кого внимания.

Для них отчаянная девчонка давно стала членом семьи, неотделимой частью маленького сплоченного коллектива безумцев, влюбленных в небо. Дочь, подруга, ученица, коллега — она была одновременно всеми, но при этом умудрялась оставаться отчужденной, неуправляемой, своенравной, не ведающей страха и сомнений. Ей легко покорялась высота, любые нагрузки и совершенно не давались простые человеческие отношения.

Кузьмич со стоном прикрыл глаза. Сознание отказывалось воспринимать сказанное, мысли постоянно на что-то сбивались, словно убегали. Его девочка, любимая ученица, лучшая воспитанница за многие годы... Скупые мужские слезы без спроса покатились из глаз.

— Глебушка, как же так? — сердце разрывалось от боли и отчаяния.

Булавин крепко держал под руки старого друга, не давая упасть, но ответов не было. Ритка, да она же лучший водитель из всей их парашютной братии! Сколько раз она на своем маленьком авто лихо обставляла даже его мощный BMW. Ни единой аварии за много лет, никаких происшествий.

Кузьмич было раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но окаменевший язык не слушался.

Лишь пару минуту спустя, одними губами еле слышно шепнул:

— Лешка... Надо сказать.

На большее он был не способен. Голова без сил опустилась на грудь.

— Я скажу. Ты сам как? — Булавин не на шутку разволновался. — Может врача позвать?

Но тот лишь отмахнулся. Ни одному эскулапу не под силу излечить душевную боль, а сердце... С сердцем он как-нибудь договорится.

* * *

Карина все утро откладывала разговор с Глебом. Вначале текучка с документами, потом проблемы у кассира. Ее вечно чем-то отвлекали, не давая возможности сделать самое главное — уволиться. Решение было принято заранее, и менять его девушка не собиралась. Уж лучше пополнить ряды бывших помощниц, сбежавших из-за интрижек со спортсменами, чем оставаться рядом с Булавиным. Как оказалось, он ничем не лучше. Напыщенный, лицемерный болван. Пусть только попробует задержать!

Собрав волю в кулак, она направилась к зданию администрации.

Зонтик немилостиво сдувало, а ноги в легких туфлях поскальзывались на мокрой траве. Она уже почти добралась до двери, когда та резко отворилась, сбивая с ног. Глеб в самый последний момент успел подхватить помощницу за талию, не дав свалиться в лужу.

— Отпусти меня, — зло прошептала она.

Булавин на секунду замешкался, еще крепче прижал к себе женскую фигурку. Почему-то сейчас это казалось особенно необходимым. Такая теплая, легкая, словно созданная для него...

— Не смей ко мне притрагиваться!

Глаза, казалось, метали молнии, а острые локотки больно били по ребрам и груди, вымещая обиду и накопившуюся злость. Он не сопротивлялся, боясь причинить боль. Принимал каждый удар, каждый тычок, как заслуженное наказание, но не отпускал. Слишком многое навалилось на него за короткие сутки, мешая нормально соображать.

— Предатель, подлец, сволочь, — Карина уже не сдерживалась. — Ненавижу!

Последние слова с болью отозвались в душе, но она имела право. Он знал, что поступил как трус, но иначе не мог. Даже сейчас других выходов не виделось. Просить ее остаться, пытаться объяснить собственное поведение, вымаливать прощение... А зачем? Случившегося не изменить, да и разве не этого сам хотел? Пусть девочка будет свободна от его безумной жизни. В голове ярким огоньком вспыхнул образ Риты. Она ведь тоже была так молода, полна сил, энергии...

Взять себя в руки и выпустить жертву оказалось нелегко, но сейчас ни на что не было времени. Глеб нехотя разжал объятия.

— Я увольняюсь, — тут же выпалила она, но уверенности в голосе почему-то не было.

— Хорошо.

— Когда и кому мне можно передать дела?

— Я сам все приму. Завтра.

Глеб не был похож сам на себя. Лицо белое, губы сжаты в линию, глаза горят. Она удивленно смотрела на него и ничего не понимала...

— Что-нибудь еще? — рассеянно спросил он.

— Нет.

— Тогда я пойду...

Он как-то неуклюже повернулся и, прихрамывая сильнее обычного, направился к ангару. Дождь крупными каплями лупил по широкой спине, волосам, но мужчина не обращал внимания. С каждым шагом, с каждым метром разрывал хрупкую нить между несбыточной реальностью и привычным суровым миром. Хватит с него и своей поломанной судьбы...

Карина медленно по стеночке осела на порог, закрыв лицо ладонями. Все получилось слишком просто, поверхностно. Будто не было той ночи и утра, не было поцелуев, страсти и общего восторга. А может так и нужно? По-взрослому, жестко и без наркоза. Расстаться, как отрезать, ампутировать кусочек души.

Слезы все-таки сдержать не удалось. Соленые предательские капли уже текли по щекам, когда рядом заскрипели половицы, и кто-то присел. В сгорбленном, дряхлом старике она не сразу узнала Кузьмича. Понурые плечи, всклокоченные волосы и незнакомые глубокие морщины у глаз никак не вязались с привычным образом ироничного жизнерадостного инструктора.

Но тот не обращал ни на кого внимания, смотрел вдаль влажными глазами и что-то шептал.

— Иван Кузьмич, с вами все хорошо? — отгоняя подальше собственные проблемы, спросила девушка.

Инструктор только сейчас понял, что не один. Прошла целая минута, пока он повернулся в ее сторону и дрожащими губами прошептал:

— Рита разбилась...

— Что? — оторопело переспросила Карина.

— Нашей безумной девочки больше нет...

Внутри старика словно прорвало плотину. Захлебываясь слезами, проклиная себя, небо над головой и ту самую глупую девчонку, что ушла от них сегодня, он заплакал навзрыд.

Кузьмич все еще шептал страшные слова, когда девушка сорвалась с места и, отбросив в сторону неудобные туфли, не задумываясь кинулась вслед за Глебом.

* * *

В просторном ангаре сегодня было тихо. Когда Булавин вошел внутрь, Лешка уже заканчивал работу. Из-за неудобного положения затекла спина, но он не жаловался. Уже много лет бесшабашный самоуверенный Ферзь, не жалуясь никому, тайно переукладывал этот запасной парашют перед каждым сезоном, проверял стропы, перемычки и аккуратно складывал. Дело было почти закончено.

В гостевом домике его уже ждет молодая интересная девчонка. Она поможет отвлечься от дурной погоды и глупостей. Но сейчас, пока не приехала хозяйка парашюта, надо все успеть.

Глеб резко остановился на пороге и замер. Парашют Ладьи в Лешкиных руках он узнал сразу как и то, что мужчина с ним делает.

— Привет, шеф, — смущенно сказал парень. — Вы только Ритке не говорите! Мне так спокойнее...

Булавина словно волной прибило к глубокому дну. Вдыхать удавалось через раз. И почему они раньше не замечали подобного? Ладья и Ферзь... Ничего не было закончено, ничто не потеряло смысл.

— Леша... — слова застряли в горле.

— Да, шеф. Слушаю.

— Леш... Риты больше нет... — на выдохе тихо прошептал босс.

Тот понял все сразу, не переспрашивая, в миг, полностью. Руки безвольно упали вниз, лицо побелело. Боль такой силы прошила от головы до ног, что даже Глеб ощутил его ужас. Молодой мужчина менялся на глазах. За несколько секунд от привычного Ферзя не осталось ничего. Сейчас вместо него в ангаре стоял потерянный мальчишка с глазами полными отчаяния.

— Я должен ее увидеть, — хрипло прошептали посиневшие губы.

— Поехали.

Не успел Булавин развернуться, как в комнату вбежала девушка. Капли дождя стекали по одежде и босым ногам, образуя лужицу на бетонном полу.

Карина изо всех сил пыталась удержать дрожь, но зубы так и стучали, мешая говорить.

— Я... с вами... — по слогам произнесла девушка. Во взгляде ее не было и доли сомнения.

Глеб нервно провел рукой по волосам и махнул всем идти за собой.

Часть 3.

Машина, преодолевая километр за километром, двигалась вперед. Железному мотору все было нипочем. Он делал свое дело, размеренно и четко, не обращая внимания на напряженную гробовую тишину в салоне. Что ему чужие страдания и смерти? Лишь ветер в лобовое стекло, лишь грязный асфальт под колесами, только скорость и движение.

Это его стихия, единственное предназначение. И как бы ни была велика человеческая жажда сравниться с этим железным монстром, такая дерзость стоила дорого.

Трое молчали. Под шум двигателя и перестук дождя, каждый погрузился в свои мысли, такие же непроглядно серые, как небо над головой.

Водитель крепко сжимал руль, направляя мощный автомобиль. Сегодня он не гнал. Спешить нельзя. Воскресить Риту ни им, ни врачам не под силу. Девчонка всегда добивалась чего хотела, а сейчас... Сдерживая бег, нога периодически жала на тормоз.

Оставалось оттягивать время собственной встречи, дать возможность мыслям придти в порядок и принять случившееся. Булавин еще крепче сжал руль и бросил взгляд в зеркало заднего вида.

Испуганная девушка и белый, как мел, мужчина. Неужели это Ферзь? Тот не мигая смотрел в окно остекленевшими глазами. Рядом, крепко держа за руку Лешку, вжалась в сиденье Карина. Ее больше не трясло, а платье понемногу обсыхало. Глеб направил еще больший поток теплого воздуха назад и задумался.

Что она чувствует, зачем рванула с ними? Ответы не находились. Булавин сейчас и себя понимал с трудом, что уж там о других говорить... Только ощущения, эмоции. В них, как ни странно, проскальзывала робкая радость от присутствия этой храброй девчонки. В одиночку переносить гибель близкого человека и наблюдать за страданиями другого не менее близкого — незавидная участь.

Здание городской больницы встретило их равнодушным спокойствием. Молчаливые очереди в приемном покое, жужжание кофейного автомата возле поста дежурного, хмурые сосредоточенные лица врачей. Трое неумолимо приближались к своей цели. Прохладные коридоры с тусклым, мигающим светом, выкрашенные в зеленый цвет, лестничные пролеты, вылинявшие плакаты на стенах. Они ни на что не обращали внимания. Широкоплечий мужчина, босоногая девушка, постаревший за час парень — всеми двигали разные причины, но когда впереди показалась та самая палата, сердца одинаково сжались у всех.

— Шеф, я дальше один, — прохрипел Лешка.

Булавин коротко кивнул и отошел в сторону. Карине не хотелось выпускать его руку, но делать нечего. На этом пути никакая поддержка не поможет. Он на секунду закрыл глаза, вдохнул полной грудью, как перед прыжком, и открыл дверь.

Один шаг безвозвратно отрезал прошлое от настоящего.

* * *

В палате было тихо. Все приборы отключены, лишь тусклая лампочка под потолком бросала скупой свет, да слабо горела над дверью запачканная краской табличка "Выход".

Здесь, в малюсенькой комнатушке без окон, между реанимацией и моргом, на жесткой металлической каталке лежала его любимая, самая дорогая во всем мире, женщина. Грязно-серая, застиранная простыня укрывала тело от пяток до макушки, но он непостижимым образом знал — это Рита. Чувствовать друг друга, знать мысли, ощущать эмоции — за семь лет они научились всему в совершенстве, как и мучить.

Не в силах больше держаться, молодой мужчина рухнул, как подкошенный, возле каталки на колени.

— Вот я и пришел, милая... — прошептали дрожащие губы.

Глаза немилостиво болели из-за непролитых слез, в ушах стоял вой. Кулаки от напряжения побелели, но он ничего не мог с собой поделать. Душу терзала такая боль, что тело утратило все ощущения, превратившись в сплошной комок страданий.

Рита нашла свой выход, он не сомневался. А что теперь делать ему?

Отчаяние, злость и обида сплелись воедино на холодном кафельном полу. Он бы взвыл, как животное, расцарапал бы когтями собственную грудь, освобождая от боли сердце, но не мог.

Только немой стон вырвался из открытого рта и крупная дрожь прокатилась по телу.

Как она могла?

Как посмела так поступить?

Эгоистка, гордая одинокая эгоистка! За какие грехи небо так прочно связало их, за какие заслуги даровало такую любовь? Как вынести сейчас все одному?

Лешка спрятал лицо в ладонях, не в силах больше смотреть на серую больничную простыню. Ей что живые, что мертвые — без разницы, одинаково укроет человеческое тело. А он больше никогда не ощутит в объятиях стройную гибкую фигурку любимой, не зароется носом в густые черные волосы, не вдохнет неповторимый аромат Своей женщины.

Минуту спустя сквозь пальцы хлынули соленые слезы.

Семь лет назад, в такой же май они впервые повстречались. Мужчина горько усмехнулся, вспоминая, как перед первым прыжком выкидывал Ладью из самолета. Она цеплялась за него отчаянно, как дикая кошка. Дралась, орала, перекрикивая гул двигателя, а на земле растаяла...

Вспоминал первый поцелуй тем же вечером, быстрый, смазанный. Уже потом, ночью, обессилив от жаркого секса, целоваться получалось искуснее, нежно, вкладывая всю душу в горячие прикосновения губами, языком... сердцами.

С другими получалось целоваться размеренно, неспешно, но только не с его Ладьей. Любая ласка заканчивалась пожаром, а короткий взгляд — нестерпимым возбуждением. Сколько раз Кузьмич заставал их с поличным в самых неожиданных местах.

Вместе в воздухе и на земле, вместе на пьедесталах и в мясорубке утомительных тренировок. Под напряжением, на адреналине...

Его горячая, безумная, неверная Рита, проклятие и дар. Может, если бы он не выкинул ее семь лет назад за борт самолета, не дал испробовать власть высоты, все сложилось бы иначе?

Пусть без нее, не зная этой сумасшедшей любви...

Леша со всей силы ударил кулаком о пол, но физическая боль не спасла. Поздно!

Он все потерял, глупо, бездумно упустил собственное счастье из рук. И сейчас не досмотрел.

Отвернуть простыню, чтобы в последний раз взглянуть на любимое лицо не хватало храбрости. Рита всегда была красавицей, даже короткая стрижка не смогла испортить ее женственность. Другие меркли рядом с ней, оставались безликими тенями, неспособными разжечь настоящие чувства.

Лешка не знал, сколько прошло времени, когда открылась дверь и в палату вошел высокий худощавый мужчина. Подняться или поприветствовать не получилось. Земное притяжение приклеило к полу, а язык онемел. Так и сидел, прижавшись спиной к металлической каталке, ощущая на себе пронизывающий взгляд из-под прозрачных очков.

"Законный муж возлюбленной" — он узнал бы его из миллиона, несмотря на колоссальные перемены и раннюю седину.

— Вон отсюда! — спокойно и ровно приказал вошедший.

Лешка не слушал. Он столько раз за последние семь лет уходил вон, что разучился понимать это слово.

Мужчина готов был броситься на него и увести силой. Булавин появился вовремя, как черт из табакерки. И минуты не прошло, когда палата вновь закрылась, оставляя возлюбленных наедине.

Глебу чуть ли не силой пришлось вытаскивать незнакомца за дверь. По одному лишь ненавидящему взгляду, брошенному на Ферзя, он понял, с кем имеет дело.

— Отпустите меня! — прорычал тот.

— Прошу прощения, — замялся Булавин. Абсурдно просить мужа о подобном, но для Лешки большего он сделать не мог. — Я вас очень прошу. Дайте ему еще несколько минут.

— Он не имеет никакого права! Этот ублюдок и без того отравил всю нашу жизнь, — захлебываясь накопившимся гневом, мужчина на секунду замолчал. — Знаете ли вы, что такое терять самого дорогого человека? Я не об аварии... Я о жизни, когда день изо дня приходится наблюдать за гибелью, когда от отчаяния хочется сдохнуть, но нельзя.

Булавин молчал. В звенящей тишине слышал только стук своего сердца и тяжелое дыхание стоящего перед ним человека. Собственные страхи стали подниматься из подсознания, пугать жуткими картинками безысходности и одиночества.

— Я любил ее больше всех на свете, — неожиданно еле слышно продолжил мужчина. — Но счастливой сделать не мог... Она была маленьким испорченным ребенком, прожженным насквозь вашей стихией. Думаете, мне было легко? Ждать, прощать, успокаивать — это несложно, но вот видеть агонию... Все эти годы я ждал, что когда-нибудь она не вернется, останется с ним, наконец, будет счастлива, но нет... И вот сейчас... Сейчас она больше не вернется.

За стеклами прозрачных очков показались слезы. Мужчина не выдержал и, махнув рукой, двинулся в сторону выхода. Длинные ноги заплетались, цеплялись за неровный пол.

— Через полчаса чтобы вас здесь не было. Всех! — не поворачиваясь, кинул он и скрылся за поворотом.

Глеб без сил опустился на жесткую кушетку рядом с Кариной, снова подхватил ее босые ноги в свои ладони и замер. Прошло два часа, как они приехали. Врачи, санитары постоянно порывались в палату, чтобы увезти тело, и лишь они вдвоем, как сторожевые псы, никого не пускали. Взятками и уговорами выкупали для Лешки последние минуты наедине с погибшей.

Глеб не сразу обратил внимание на голые ступни девушки, а она от волнения и сама забыла. Сидела тихонько, как мышка, прятала замерзшие пятки под лавку. Если бы не удивленный взгляд одного из врачей, Булавин бы и не заметил, а так... Чуть не задохнулся от удивления, когда взгляд остановился на аккуратных маленьких пальчиках.

Карина даже пискнуть не успела, горячие ладони без спроса подхватили ее ноги, положили к себе на колени и стали настойчиво растирать, возвращая тепло.

Не обращая внимания на прозрачные слезы в глазах девушки и попытки вырваться, Глеб упрямо гладил ступни, согревал своим жаром.

— Отпусти меня, — не выдержав собственных эмоций, жалобно попросила Карина.

— А ты уедешь домой?

Он уже не первый раз пытался уговорить ее не мучить себя, поехать к родителям. Дважды даже вызывал такси, но все бесполезно. Упрямая девчонка не сдавалась.

— Иди ты, знаешь куда, со всеми своими предложениями!

— Карина, Рите уже не помочь, а с нами все будет хорошо, — он напряженно всматривался в зеленые глаза, пытаясь понять. — Беги, золотко! Я прослежу за Алексеем.

— Это ты у нас большой специалист по побегам, а я остаюсь! — непреклонно заявила девушка.

Вместо благодарности, Булавин аккуратно сжал изящные маленькие ступни. Сколько б он отдал за такие слова пять лет назад...

В груди, зачарованно переворачивалась неповоротливая зачерствевшая душа, отзывалась приятной ноющей болью на сердце.

Ее простое, такое естественное желание быть рядом, не оставлять в беде, пусть даже предателя, безвозвратно рушило стены привычного одиночества.

— Какой я дурак... — вздохнул Булавин.

Девушка удивленно приподняла брови, но уточнять не стала. Все его признания пока что слишком дорого ей обходились.

Вскоре из палаты вышел Лешка. Выглядел он еще более осунувшимся и уставшим, однако на лице уже не было прежнего отчаяния. Лишь бледность, как во время болезни, тяжелой, но не смертельной.

Глеб, долго не думая, подхватил Карину на руки и двинулся к выходу. Лешка не отставал. Их маленькая прощальная процессия незаметно добралась до машины.

Лишь один человек с тоской и болью смотрел вслед, потерявший сегодня всё.

Глава 12. Другое начало.

Еще под кожей бьется пульс и надо жить.

Я больше, может, не вернусь, а может, я с тобой останусь.

"Останусь"

гр. Город 312

Часть 1.

К счастью, в реальной жизни сохранить одно и тоже состояние души длительное время почти невозможно. Даже самый лучший мед со временем засахаривается, точно также радость и счастье теряют прежние краски.

С чувством утраты все немного сложней. Вначале оно опаляет разум ужасом, затем разливается слезами обиды и непонимания, и лишь потом отупляет одиночеством и страхом. Это происходит быстро, болезненно и неотвратимо.

Только какое-то время спустя, отгоревав и смирившись, начинаешь жить. С грустью рассматривать фотографии, делиться тоской с близкими, удивляясь, вспоминать забытые светлые моменты.

Изначально сотворенный для жизни, человек привыкает ко всему. Рубцуются шрамы на теле и душе, захлебнувшись горем, успокаиваются мысли. В масштабах вселенной это краткий миг, но для человека каждая минута наедине с отчаянием тянется вечность. И беда тому, кто одинок и заброшен, кто не может разделить чашу печали с близкими, поплакать о прошедшем в знакомую жилетку, опереться о надежное плечо друга.

* * *

Проснулась Карина от боли, банальной головной боли. Голова трещала, а солнечный свет непривычно и жестко резал по глазам. Не поднимая отяжелевших век, прислушалась. Справа кто-то жалобно постанывал, со стороны ног доносилось тихое, размеренное сопение, а слева, в паре метрах от нее еще кто-то жадно и неприлично громко хлебал жидкость.

Облизав пересохшие губы, девушка сощурилась. Надо же как-то узнать, что произошло и где она!

Перед глазами промелькнул знакомый коряжистый силуэт с широкой довольной мордой. "Дольф!" — услужливо подсказала память.

Пес, словно услышав кличку, оторвался от вкусной лимонадной лужи на полу и посмотрел на девушку. Маленькие ушки резко встали торчком, а клыкастая челюсть отвисла.

"Красноречиво!" — подумала про себя Карина. Если даже серьезный пес обалдел от увиденного, то стоит ли пробовать открыть глаза полностью? Может лучше закрыть и попробовать снова уснуть?

Однако, стоило лишь этой соблазнительной мысли появиться на свет, как кто-то крепко сжал ее лодыжку.

"Это сон, это не со мной..." — пыталась убедить себя девушка, но шея уже поворачивала раскалывающуюся от боли голову в сторону ног. Потребовалась целая минута чтобы раскрыть глаза и осознать увиденное.

— Черт... — обалдело прошептала себе под нос.

Крепко сжимая в руках босые женские ноги, рядом мерно посапывал некогда любимый босс. Длинный угловой диван свободно вместил бы троих, но Булавин, видимо, так не думал. Развалившись всем телом на той же стороне плюшевого исполина, он умудрился сгрести себе под голову обе девичьих ножки, и сейчас колючая густая щетина волнительно щекотала кожу.

Она попробовала освободить ноги, но куда там! Онемевшие конечности не слушались. Придавленные тяжелой сильной рукой к мужскому лицу, они отказывались покидать нагретое место. Девушка нервно сглотнула. Сквозь шум в больной голове не могла пробиться ни одна здравая мысль. Как же ей выбраться из ситуации?

А как она в нее попала?

Второй вопрос пришел неожиданно, холодной волной прокатившись по телу, но в этот раз память предательски молчала.

Такое было с ней впервые. Сухость во рту, жажда, головная боль и слабость... Прям как у папеньки после празднования последней звезды на погонах. Он тогда мало что помнил. Вот только проснулся дорогой отец в объятиях законной супруги, а не какой-нибудь бывшей пассии... Разница огромная.

Закрыв тяжелые веки, она снова и снова пыталась по крупицам восстановить картину прошедшего. Вспомнилась больница, тревога за Лешку, печаль шефа, потом его руки, сжимающие замерзшие пальчики, путь назад. Какие-то неясные образы проносились в голове: Кузьмич, туфли на мокрой траве, рюмки...

Внезапно рядом кто-то громко вздохнул. От неожиданности девушка чуть не закричала, только еще одного сюрприза не хватало для полного счастья. На этот раз повернуть голову и открыть глаза оказалось не так сложно.

На другой половине углового дивана, скрутившись калачиком помирал от похмелья давешний герой-любовник Ферзь.

Парень стонал, ворочался на одном месте и невнятно что-то бормотал себе под нос.

Сквозь всю эту суету, неожиданно Карина разобрала слова "Кузьмич, не надо больше самогона". Как после кодовой фразы, с памяти спала пелена алкогольной амнезии.

Под громкое "Ой!" вырвавшееся из собственного рта, она в миг вспомнила все шокирующие детали прошедшей ночи. Румянец щедро окрасил лицо, оставалось надеяться на то, что остальные участники событий еще долго пробудут в беспамятстве.

* * *

Из больницы они возвратились ближе к вечеру. Дождь почти успокоился, но полеты решили не проводить. И Булавину, и Кузьмичу было не до того.

Лешка сразу направился к себе. Больше всего ему хотелось свернуться в каком-нибудь темном углу калачиком, как побитому псу, и зализывать свои раны. Никто не стал останавливать парня. Булавин лишь тяжело вздохнул, а затем подхватил на руки упирающуюся Карину, и двинулся следом к зданию администрации. Почему-то нести девушку в ту самую комнатку, где еще неделю назад они сходили с ума в объятиях друг друга, показалось возмутительным.

На большом угловом диване в гостиной всех уже поджидал Кузьмич. Пожилой инструктор выглядел неважно. Потухший взгляд, изможденное лицо и целая пепельница окурков говорили сами за себя. Он даже не поднял голову взглянуть на вошедших, сидел как статуя, весь обращенный в свои мысли, а в руках сжимал клубный фотоальбом.

От увиденной картины Булавина аж передернуло. Точно так же он сам пять лет назад сидел на больничной койке, обложившись газетами и фотографиями из невозвратимого прошлого. Прощаться и отпускать всегда больно, а уж старику всю жизнь посвятившему своим воспитанникам...

Глеб аккуратно поставил на ноги Карину и прислушался к шуму наверху. Там женский крик постепенно перерастал в противный визг с проклятиями и звоном металла.

— Девица наверное Лешкины кубки запускает, — неожиданно ожил Кузьмич. — С утра у него в комнате просидела.

— Дела... — задумчиво протянул босс.

Через минуту наверху громко хлопнула дверь. Видимо мирно разойтись у молодежи не вышло. Ферзь медленно спускался по лестнице, потирая ушибленную ногу. Кто ж знал, что дамочка лягается как настоящий кенгуру.

"И зачем только позвал ее утром?" — возник неожиданный вопрос. Раньше он об этом не задумывался, какие там "зачем" или "надо ли". Симпатичные перворазницы сменяли друг друга на удобной широкой кровати с такой периодичностью, что он даже имена не запоминал. "Зайки" всех мастей сами падали к ногам красавца-спортсмена, пока душа отчаянно рвалась к одной единственной.

Все закончилось. Навсегда.

Больше не нужно прятаться от собственных желаний между стройных ножек одноразовых подружек, не нужно изображать племенного жеребца. Только как же больно, как дорого стоило подобное освобождение.

Молодой мужчина тихо опустился на диван возле инструктора и закрыл лицо руками. На душе было паршиво.

Карина, не долго думая, уселась рядом. Все равно работать пока не способна, а моральная поддержка еще никому не помешала. Сегодня можно, сегодня она еще помощник шефа и полноценный член коллектива. А завтрашнее будет завтра.

Так незаметно погрузились каждый в свои мысли обитатели просторной гостиной. И не было ничего хорошего в этом молчании, лишь отчаяние, горечь потери да ожидание скорой разлуки. Никто даже не обратил внимания, как в комнату вошел, позабытый и позаброшенный всеми, хмурый бульдог.

Дольф осмотрел присутствующих и, словно ощутив их эмоции, печально завыл в голос.

От собачьего воя вздрогнули все, Кузьмич машинально перекрестился, а Булавин, поплевав через левое плечо, поднялся с места. Особенно долго раздумывать он не стал. Гнетущую атмосферу нужно было как-то разряжать, дать выход эмоциям и боли.

— Так, Кузьмич! — с самым серьезным видом обратился он к старому другу. — Где твой знаменитый самогон. Кажись, настал его черед.

Тот в ответ лишь сглотнул. Впервые он не хотел напиваться, но глянув на убитого горем Ферзя, покряхтывая поднялся с места.

— Сейчас принесу. Вы пока с Кариночкой хоть огурцы какие порежьте.

Девушка тут же кивнула и направилась к холодильнику. Столовая столовой, но и в здании администрации всегда был собственный провиант.

К приходу Кузьмича на маленьком журнальном столе гостиной уже красовались тарелочки с овощной и мясной нарезкой, а вместо рюмок — маленькие кофейные чашечки из неприкосновенного начальского сервиза. Булавин, не желая светиться в общей столовой с пластиковыми стаканчиками, сам притащил из бара фарфоровый комплект.

Когда на стол опустилась трехлитровая банка с мутноватой жидкостью, все четверо не сговариваясь вздохнули.

"Только ради Лешки!" — подумал Булавин.

"Должно хватить" — бросив быстрый взгляд на закуску и друзей, решил Кузьмич.

"Прощай здоровье" — печально посмотрела на сомнительный напиток девушка.

Ферзь не думал ничего, просто забрал банку и разлил по первой.

Про градус старый инструктор не соврал. Крепкий, обжигающий напиток пронесся огненной волной по пищеводу, заставляя задыхаться и кашлять.

* * *

Разукрасив на прощанье в красно-фиолетовый цвет облака, за лес закатилось солнце. Над полем пуховым одеялом расстелился туман. Опустела гостевая парковка. Фары отъезжающих авто недолго освещали узкую дорогу от клуба до трассы, и вскоре лишь огоньки в окнах комнат спортсменов да работников горели в темноте.

За низким журнальным столиком просторной гостиной сидели четверо.

Часть 2

Выпито было немало, но тоска так крепко въелась в мысли, что алкоголь действовал слабее чем обычно. Немолодой усатый мужчина в который раз пересматривал старый фотоальбом.

Здесь были все его ученики от совсем еще молодого Булавина, восторженно глядящего в небо, до рыжих балбесов-близнецов.

Лешка подсел поближе. Он тоже не раз рассматривал эти фото, вспоминая свои первые прыжки, победы и поражения. Еще до нынешнего частного клуба, в обычном ДОСААФе, с завистью наблюдая за победами Глеба, так отчаянно хотел стать лучше, утереть нос чемпиону, и доказать инструктору, что он не хуже. Семнадцатилетний сопляк с амбициями — вот кем он был, но время шло, приходило мастерство, опыт. А после катастрофы с Булавиным, достойных соперников в клубе не осталось.

Рита появилась неожиданно. Отчаянная, молодая, она за раз навсегда заболела небом. Один прыжок под круглым, почти неуправляемым десантным парашютом, как укол героина, завладел и душой и сердцем девушки. Воздушная стихия ответила ей взаимностью.

Кузьмич не мог нарадоваться двум подающим надежды спортсменам. Теперь у него был и свой Ферзь и своя Ладья.

Лешка перевернул очередную страницу альбома и присмотрелся. Рита всегда умудрялась выглядеть ослепительно, никакой вингсьют не мог скрыть соблазнительную фигурку. Красивая, юная, привлекательная. На каждом фото в обнимку с очередным ухажером... И только на пьедестале рядом с ним.

— Как думаешь, Кузьмич, — не выдержал парень. — Она хоть кого-нибудь из них любила?

Инструктор сразу отвечать не стал. Он знал девчонку не хуже Лешки, видел и в радости и в слезах. А еще он замечал пронзительный, горящий взгляд, которым она смотрела только на одного мужчину.

Любила ли она своего Ферзя?

Если можно называть любовью те отчаянные, безумные чувства, что отражались в девичьих глазах, то да...

— Молчишь? — Ферзь не закусывая осушил очередную порцию самогонки. — Когда-то я думал, что меня она по-настоящему любит. Замуж звал...

Парень до боли сдавил в руке вилку, вспоминая как все было. К тому времени они уже потрепали друг другу нервы изменами и разлукой. Казалось, пресытились таким видом адреналина... Наивные. На утро после его предложения девушка укатила куда подальше, не оставив даже записки.

— Может, любви и не бывает? — Лешка повернулся к Булавину. — Что скажешь, шеф?

— Нашел, у кого спрашивать! — встрял Кузьмич. — Лучше, вон, у Кариночки спроси! Она помоложе, тараканов еще в голове нету.

Но ответить девушке не дали. Глеб ловко подхватил трехлитровку и разлил по новой порции. Сейчас вот только еще разговоров о любви не хватает. С инстинктами б разобраться! Вон, мелькают на коврике босые женские ножки, житья не дают.

— Викторович, а ты с каких пор в бутылку от серьезных разговоров лезешь? — хитро прищурившись, спросил инструктор.

Он еще с утра заметил, что между шефом и помощницей что-то не так. Уж никак не походили они на ту самую парочку, что еще неделю назад спать ему ночью не дала. Неужто Глебушка успел обидеть девчонку?

— Иван Кузьмич, — осмелев от выпитого, Карина решила не молчать. — Мне тоже очень даже интересно узнать мнение Глеба Викторовича по поводу любви! Прямо-таки чувствую острую необходимость просветиться в этом вопросе.

— Вот! Дама просит, — поддержал Кузьмич. — А уж эта дама, мне кажется, имеет право знать.

Булавин так грохнул кулаком по столу, что чашечки с тарелками подпрыгнули. На секунду даже Лешка отвлекся от разглядывания очередной фотографии и удивленно посмотрел на начальника. Но тот уже встал с дивана и за руку тянул свою юную помощницу в коридор.

— Что это с шефом? — спросил инструктора парень.

— Подозреваю, что кое-кто и без парашюта допрыгался...

Когда за ушедшими закрылась дверь, двое оставшихся мужчин дружно уткнулись в альбом.

— Чего ж так больно? — Ферзь пальцем нежно погладил глянцевую поверхность фотографии. — Зачем она это сделала?

— Потому, Лешенька, что любовь ее такая. Как болезнь...

— Смертельная, — закончил вместо инструктора парень.

— Да!

— А у Глеба с девчонкой что? — бросил взгляд на закрытую дверь. — Я раньше не замечал, а вот сейчас... Шефа не узнать. Может, пропал как я?

— А ты на Викторовича не ровняйся, — хохотнул Кузьмич. — У него тараканы в голове другой масти, да и Карина... Мне про папку ее рассказывали, дядька вменяемый. Такой дурочку не вырастит.

Лешка только криво улыбнулся. Вот оказывается, кто занял сердце красавицы!

— В чувстве прекрасного Булавину не откажешь. Но морду я дорогому шефу все-таки набью, если обидит ее.

— В очередь! — прокряхтел Кузьмич. — За мной будешь!

* * *

— И куда мы так спешим? — пыталась притормозить шефа Карина.

— Туфли искать! — не останавливаясь, кинул Булавин.

Ему и в правду уже надоело отводить взгляд от маленьких пальчиков и розовых пяток. Они постоянно мелькали из-под стола, сводя с ума пикантными воспоминаниями недельной давности. Казалось бы, обычные чуть бледные пальчики, ровные, изящные, а он, как голодный кот, увидавший мясо, не может отвести глаз, хочет коснуться...

Осталось только возбудиться и все — прощай здравый смысл!

— Может, утром поищем? — печально взглянув за порог, протянула девушка. — Там мокро и холодно.

Глеб замер, как вкопанный. Сквозь легкий хмельной дурман до него медленно доходила абсурдность ситуации. Как назло, других девушек, у которых можно было бы одолжить обувь, в здании администрации не было, а к незадачливой подружке Ферзя даже соваться не хотелось.

— Ладно, я сам поищу. Где ты их могла оставить?

Карина зарылась пальцами в свои густые волнистые волосы, словно это помогало думать, и по-детски закусила губу. Простой жест, но мужчине пришлось изрядно напрячься, чтобы сдержать отчаянный стон. Ну, разве можно быть такой? Пьяные глаза лихорадочно блестят, волосы растрепанны, а распухшие губы так и просят неприятностей.

— Сейчас же прекрати кривляться! — не выдержав, грозно скомандовал шеф.

— Кто кривляется? — округлила глаза девушка.

— Ты, кто ж еще! И руки от волос тоже убери!

— Господин начальник, а не оборзели ли вы? — девушка привалилась плечиком к дверному косяку и нахально долгим изучающим взглядом уставилась на шефа. — По ночам я не работаю, так что и приказам вашим не подчиняюсь.

— Я помню: не слушаешь, не убегаешь...

— Хватит! — резко прервала. — Спасибо за науку! Урок искусства быть послушной от вас, мэтр, я уже получила. Доходчиво!

Слова вылетели, как пули, ни одна не промахнулась. От остроты ощущений Булавину резко захотелось что-нибудь сломать, сорваться. Ну почему он не остановился тогда, не вышел из ее комнаты, ведь знал, что так будет...

— Карина, я знаю, что поступил как последний подонок. На моем месте глупо будет говорить, что не хотел сделать тебе больно.

Глеб оперся спиной о противоположный дверной косяк и прикрыл глаза. Алкоголь подействовал слабо, а ведь так хотелось напиться, расслабиться и не о чем не думать. Слишком сладкая мечта, наивная. Напротив, отвернув лицо к улице, стояла девушка. Что высматривала она там, в кромешной темноте? О чем задумалась? Может о страстной ночи, что объединила их на короткий срок, а может о своем телефонном звонке. Мужчина устало провел рукой по лицу. Теперь уже не получится расстаться без лишних слов. Вот она, рядом, требует ответов, а ему и сказать нечего.

Разве может он сейчас, после всего сознаться, что до сих пор хочет, бредит ею даже в объятиях другой, что как магнитом тянет обнять, согреть крохотные пальчики на ногах? Он уже наступил на горло собственной песне, сделал все, чтобы отпугнуть, уберечь от отношений, которые ни к чему хорошему не приведут обоих. Но не вышло. Какая же она упрямая! Еще там в больнице одним своим присутствием умудрилась разрушить все привычные границы, все стереотипы, а сейчас...

Сейчас безумно хотелось стереть из прошлого ночь с Ириной. Пугающее желание. Еще бы немного времени. Хотя бы неделю-две чтобы понять происходящее с собой...

— Карина... — позвал шепотом.

Она сделала вид, что не слышит. Стояла, погруженная в свои мысли. Ноги замерзали, но терпела. Сейчас, зная Глеба получше, не стоило ни на что жаловаться. Этот удивительный мужчина руководствовался непостижимой логикой. Растоптав без жалости все самые нежные чувства, он не позволит замерзнуть или устать. Носить на руках, согревать, заботиться — это легко, но впустить в сердце...

-Я бросила туфли где-то возле крыльца... — размыкая кольцо собственных мыслей, сказала Карина.

Избавленный от необходимости вести ненужный никому, выматывающий разговор, Булавин кивнул и тут же растворился во мраке.

С пару минут девушка простояла одна в кромешной темноте. И куда только он мог запропаститься на крохотном пятачке земли? Ощущая себя полной дурой, шагнула за порог. Она сама отыщет обувь и вернется к коллегам.

Карина аккуратно спустилась по лесенке. Вокруг, хоть глаз выколи, ничего не было видно. Как же не вовремя перегорела лампочка в уличном фонаре.

Когда босые ноги коснулись неприятно-влажной травы, она уже и сама пожалела, что не дождалась босса.

Неприятный озноб прошел по всему телу, заставил вздрогнуть. Вдруг кто-то очутился рядом и без спроса подхватил ее на руки. Эти объятия она узнает из тысячи.

— А ну отпусти меня! — возмутилась девушка. — Накаталась сегодня у тебя на ручках. Хватит!

— Сдурела что ли? Простынешь ведь! — Глеб за пару шагов преодолел расстояние до крыльца и поставил свою ношу на деревянные ступени.

— О, да ты опять возомнил себя спасителем!

— Карина, не надо...

— Что не надо? Не надо говорить правду? — глаза девушки уже сверкали от непролитых слез, держать в себе обиду не удавалось. — Спас несчастную влюбленную дурочку, лихо развеяв иллюзии! Прожевал и выплюнул. Браво!

— Черт! — Глеб не выдержал. — Да не умею я иначе. Разучился.

— Ох, как тебе нравится роль этакого чудища!

— Да, чудища, идиота, мерзавца. Можешь называть как угодно, знаю — заслужил. Я уже сотни раз проклял себя за ту слабость. Стоило бежать от тебя без оглядки.

— Ты так и сделал, но потом.

От злости Карина готова была наброситься не него с кулаками. Никакого фонаря не нужно было, чтобы почувствовать яростный блеск в зеленых глазах. Давно Глеб не припоминал такой свою помощницу. В голове как переклинило: "Не отпусти!". Повинуясь внезапному порыву, он пошел ва-банк. Или сейчас, или никогда, а ее нужно задержать.

— А чем ты лучше? — выпалил на одном дыхании. — Нелепая интрижка на работе легко выбила тебя из обоймы.

— Интрижка? — Карина готова была рвать и метать. — Для тебя это просто интрижка?

— Конечно, а что еще? — Глеб хитро потер подбородок. Роль последнего сукиного сына давалась с трудом, но, судя по гневному взгляду девчонки, все шло как надо. — Мы оба получили удовольствие, при этом никаких обещаний не было.

— Ах, ты подлец! — и первая туфелька полетела в дорогого шефа.

Тот успел увернуться, но она уже бросила вторую. Широкий каблук больно ударил в плечо.

— Ты не только трусиха, а еще и мазила! — беззастенчиво подтрунил над девчонкой. — Не смогла дольше испытательного срока продержаться. И чем же отличаешься от предшественниц?

Карина остолбенела от наглости начальника. Мало того, что он обозвал интрижкой ее искренние чувства, так еще причислил к толпе глупых куриц, о которых она прилично наслушалась от спортсменов.

Пока Булавин в очередной раз направился на поиск обуви, девушка прокручивала в голове кровожадные планы мести.

В этот раз папеньке она вмешаться не позволит, сама скушает мерзавца с потрохами. Отольются кошке мышкины слезки.

— Как же просто у вас все, Глеб Викторович...

— У меня просто? — Булавин ткнул в свою грудь носком туфли. — Да я сейчас недели две, как минимум, буду один вкалывать и за себя и за одну трусоватую девчонку, пока Настасья Пална замену подберет!

И тут Карина не выдержала. То ли действие алкоголя сказалось так не вовремя, то ли сработала провокация босса.

— Нет уж! Образ мученика примерите в другой раз. Две недели я потерплю!

Бросив на помощницу надменный взгляд, Булавин холодно произнес:

— Обойдусь без жертв! В предыдущих случаях как-то справлялся.

— Вот только не надо мешать меня со всеми подряд! — задетая гордость так и подбивала на необдуманные поступки. — Сказала две недели, значит две недели! Про увеличенный оклад главное не забудьте, мистер интриган. Испытательный срок я все-таки прошла.

Глеб на радостях готов был хлопать в ладоши. Ой, не зря Кузьмич так свой самогон расхваливал! Теперь у него есть две недели. Срок, конечно, не большой, но и с мыслями разобраться успеет, и работа не пострадает.

Они уже зашли в дом, как девушка задала последний вопрос.

— А вот мне интересно, если бы я после тебя в койку к другому прыгнула, ты бы не расстроился?

От неожиданности Глеб закашлялся. Подобную идею он даже не рассматривал, а если бы и рассмотрел, точно без трупов не обошлось бы. Но девчонке об этом пока лучше не знать. Потому, превозмогая неожиданную ярость, сквозь зубы произнес:

— Главное, чтобы неприятное послевкусие не замучило.

Карина ехидно ухмыльнулась и засчитала себе первое очко. Может к совместной ночи Булавин и относится несерьезно, но вот ревнивые нотки в голосе спрятать не смог. Пусть теперь на себя пеняет, от любви до ненависти и в правду один шаг.

Кузьмич и Ферзь встретили их уже привычно унылыми лицами и полными чашечками самогона. Возблагодарив в который раз его чудодейственную силу, владелец клуба осушил напиток до дна. Карина не отставала.

Глава 13. Битва характеров

Так вот теперь сиди и слушай -

Он не желал ей зла,

Он не хотел попасть ей в душу-

И тем лишить ее сна...

"Лучшая Песня О Любви"

гр.Високосный Год

Часть 1.

Спасаясь после попойки крепким черным чаем в столовой, Карина даже не заметила прихода шефа. Булавин выглядел неважно. Для человека, которому предстоит первый за пять лет, долгожданный прыжок, он был чересчур хмур и грозен. Повариха баба Нюра, не спрашивая ничего, выдала начальнику сладкий чай и огромную тарелку куриного бульона. Карина только завистливо облизнулась, хорошо быть начальником.

Глеб, будто прочел ее мысли и повернулся. Синие глаза мгновенно определили состояние девушки и озорно блеснули.

— Что, не лимонад был вчера? — поставил перед девушкой свою порцию супа. — Бульон будешь?

— Нет, Глеб Викторович, нахлебалась я уже из ваших рук.

— Ха! А еще две недели впереди! — не преминул напомнить шеф.

Карине осталось лишь грустно вздохнуть. Надежда на амнезию не оправдалась, этот нахал помнил все.

И как она так вляпалась?

— Ну, раз бульона не хочешь, иди — работай! — коварно улыбнулся Булавин. — Я на пару дней Лешку от обязанностей освободил, так что раздача новикам инвентаря и сбор анкет на тебе. Птенчики уже в ангаре дожидаются.

— А перворазниц кто вместо Ферзя щупать будет? — девушка не на шутку разозлилась. Все планы на утро летели псу под хвост. — Тоже мне придется?

— С этим уж я как-нибудь сам! — довольно хмыкнул Глеб. — Хорошо, что напомнила!

Помощница внимательно всмотрелась в лицо шефа, никакого намека на шутку. Неужели прямо при ней за девчонок возьмется? Руки так и чесались съездить по радостной небритой физиономии. Но такого удовольствия наглецу она не доставит, есть другой способ!

— Что ж, дорогая мачеха, Золушка отправляется отделять зерна от плевел, а вы уж не поленитесь, минут через пятнадцать загляните на парковку. Там за мной приехать должны... Да куда ж теперь, когда контракт неожиданно продлился.

— А что, твой знакомый телефоном пользоваться не умеет? — почувствовал неладное Булавин.

— Он у него, наверное, разрядился, — солгала девушка.

О том, что того самого "знакомого" она сама забыла предупредить, признаваться не хотелось, как и встречаться с ним лично. Допросы папенька устраивать горазд, а уж дышать на него перегаром, оправдываясь за ненужную поездку, вообще дело рискованное. Пусть Булавин выкручивается, в конце концов, во всей ситуации именно он виноват.

* * *

Через пятнадцать минут на гостевой парковке клуба действительно остановилась машина. Старенькая волга с совершенно незапоминающимися номерами казалась древним динозавром среди дорогих авто посетителей.

Булавин даже на секунду опешил, когда из нее вышел немолодой мужчина в военной форме. Догадаться, кто приехал за малышкой, было не сложно, но деваться некуда!

— День добрый, — Глеб протянул руку незнакомцу.

Тот внимательно присмотрелся к мужчине, будто сканируя, а затем недовольно ответил:

— Был... добрый.

Протянутую руку подполковник проигнорировал, оставив Булавина в замешательстве. С минуту мужчины простояли молча. Словно волки из разных стай, оценивали друг друга, всматривались.

Подобных экспонатов Глеб со времен службы в армии не встречал, очень редкая разновидность, этакий "хронический прапорщик". Оставалось только поздравить Карину с успехом, дерзкая девчонка очень ловко поставила его в неловкую ситуацию и выставила идиотом.

— Я начальник вашей дочери, — официальным тоном представился Булавин. С чего-то нужно было начать. — Глеб Викторович.

— Я уже понял, — пронзительно из-подо лба зыркнул собеседник.

— Рад познакомиться.

— Оставь, ты, эти штучки! Лучше, шеф, вот что мне скажи: кто из твоих обормотов обидел мою девочку?

— Она вам сказала, что ее обидели? — Булавин побелел.

— Нет! Молчит, как партизанка. Но отцовское сердце не обманешь!

"Мое тоже что-то пошаливает от вашей партизанки" — чуть не вырвалось у Глеба. Но не восхититься изворотливостью девчонки нельзя: "Ай да Карина, ай да подполковничья дочь, отшлепать бы ее качественно, чтобы на попу сесть не смогла!".

— Да ты не волнуйся! — успокоил отец. — Я ж у тебя как коллега у коллеги спрашиваю. Ты начальник, я начальник, кому как не нам знать все проказы подчиненных?

— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — развел руками мужчина. — Более того, Карина продолжит работу. Собственно, это я и пришел сообщить. Жаль, что она не позвонила Вам заранее.

— Ерунда! Я хотя бы узнал на кого она работает, — папашка лукаво подмигнул. — Нравишься ты мне! Сразу видно, что мужик серьезный.

— Кхм, я рад, — Глеб готов был сквозь землю провалиться. Вот только подобных откровений ему сейчас не хватало для полного счастья.

— Ты, начальник, присмотри за ней, если кто обидит — ручки не марай, сразу мне звони, — протянув листочек с номером телефона, папаша похлопал Булавина по плечу. — Уж я за свою девочку устрою гаду личный филиал ада на земле!

Собеседник почесал заросший подбородок, но ничего не ответил.

— Усек, шеф? — похожие на Каринины, зеленые глаза отца сверкнули в десяти сантиметрах от лица Глеба. — Ну, я на тебя рассчитываю!

— Конечно! — кивнул тот, представляя, что было бы, узнай служивый правду.

— Что ж, сынок, бывай! — подполковник забрался в свою волгу и махнул рукой на прощание. — Раз девочка решила не ехать, мне тут тоже делать нечего. До встречи!

Обрадованный скорым окончанием разговора, Глеб растянул губы в радушной улыбке и попрощался. Незаметно в урну перекочевал смятый листок с номером телефона. Стучать на самого себя он пока не готов. Этот суровый мужчина в кителе четко дал понять, что ждет обидчика дочурки.

"Ей Богу, я как мальчишка на первом свидании" — стирая со лба капли пота, пробормотал Булавин. Даже знакомство с родителями бывшей жены, в сравнении с этим, казалось детской забавой.

Старенькая волга резво скакала по колдобинам, увозя неожиданного посетителя, а владелец клуба, хищно потирая руки, направился к ангару. Кажется, одна симпатичная Золушка сейчас дорого поплатится за свою просьбу.

* * *

Карина уже заждалась. Нет, она не сожалела, что столкнула Булавина с собственным отцом. Он сам спровоцировал, не говоря уже о прочих выходках.

На сегодня количество должков за шефом числилось немало, когда-то же нужно начать отрабатывать.

Она живо представила, как папенька вычитывает босса, будто это один из него лейтенантиков. Картинка выходила настолько сладкой, что пышущий гневом Булавин совершенно незаметно успел подобраться к ней сзади и выпалить:

— А предупредить нельзя было?

— Ой! — повернула голову девушка. — Мило пообщались?

— Шутница! Я, конечно, благодарен тебе, что не рассказала любящему отцу о наших отношениях...

— Вот еще, не хватало еще папеньке быть в курсе всех моих интрижек! — легкомысленно отмахнулась девушка и обратно уткнулась в толстый журнал инструктажей.

Булавин аж побагровел от злости.

— И часто с тобой случаются... Интрижки?

— Вас интересуют качественные или количественные характеристики моей бурной половой жизни?

Выпалила последнюю фразу на одном дыхании. Приходилось хорошенько сдерживаться, чтобы не испортить ситуацию предательским смехом. В синих глазах шефа уже красноречиво читалось неприкрытое бешенство.

— Бурной? — Глеб приблизился вплотную, прижав девушку к стене. — Странно. Мне неделю назад показалось иначе.

— Для самовлюбленных мужчин характерно путать желаемое с действительным.

— Проверим? — гневно хмыкнул он и, не раздумывая, накрыл ее губы своими.

Все произошло слишком быстро. Карина не успела увернуться, и горячий язык по-хозяйски ворвался в рот, обжигая искусной лаской. Дорогой начальник так увлекся, что через несколько секунд у девушки подгибались ноги, а мысли смешались в кашу.

— Хм... — наконец оторвался Булавин. — Что-то я так и не понял... Надо б перепроверить!

— Нет! — запротестовала Карина и ловко вывернулась из кольца мужских рук. — Мне не понравилось!

— Ой, ли?

— Никакого удовольствия, — отмахнулась девушка. — Только блузку помяли.

— Помятая симпатичная женщина... Хм...

Глаза шефа горели таким интересом, что хотелось раскатать пожарный брандспойт и от души охладить мерзавца. Хватит с нее уже игр и прикосновений! Эти губы даже близко подпускать к себе нельзя. Лгать и целоваться они умеют одинаково хорошо.

— Знаете ли, все познается в сравнении! — Карина привела мысли в порядок и кокетливо поправила выбившийся из-за уха непослушный локон. — Федор как раз сегодня предлагал свою помощь в любом деле. В этом, уверена, тоже не откажет.

Булавин не выдержал и залился смехом. Вначале она его провоцирует, а потом так забавно выкручивается. Маленькое, сладкое проклятие эта девчонка. А ведь поцелуй хотелось повторить!

И что только зацепило? Соприкосновение губ, языков, казалось бы, никакой эротики или удовольствия. Баловство для стеснительных подростков, ан нет! Затянул, раззадорил. Даже после недавнего сексуального марафона с Ириной на сердце не было такой легкости и восторга.

Может зря он с этими двумя неделями девчонку взбаламутил, пусть бы увольнялась? Мысли все никак не хотели переключаться с досужих губ, а подсознание радостно хлопало в ладоши, требуя продолжения.

Возле ангара босса уже поджидал тот самый Федор. Только парень открыл рот, чтобы узнать, кто сегодня выпускающий, как Булавин набросился на него с упреками и претензиями. Плохим оказалось всё, от не выглаженной майки до чересчур короткой стрижки. Спортсмен даже моргнуть не успел, как был назначен на весь день ответственным за укладку парашютов новичков. Низкоквалифицированный, изнурительный труд и за что?

Но немой вопрос так и остался без ответа, а весьма довольный собой Глеб Викторович бодренько направился к машине. Осталось только одно незавершенное дело, и дальше откладывать его нельзя, не выдержит.

Новенький парашютный ранец давно ждал своего хозяина. Проверенный и перепроверенный десятки раз, он еще не знал, что такое полет под облаками, но сегодня всё изменится.

Часть 2.

Из всей четверки, выпивавшей в эту ночь, Иван Кузьмич был единственным, кого не мучила головная боль или жажда. Привыкший к крепкому алкоголю, организм, несмотря на годы, легко перенес возлияния.

Сегодня у инструктора страдала только душа.

В просторном классе, повторяя теорию, суетились молодые девчонки и парни. Им еще только предстоял первый в жизни прыжок, волнительный и напряженный. У них еще все впереди, а другую ученицу уже не возвратить. Пожилой мужчина все вздыхал и кручинился, когда в коридоре показалась широкоплечая фигура шефа.

Булавин сразу понял, о чем думает друг, но дело было превыше всего. Поддаваться тоске сейчас непозволительно.

— Кузьмич, — суровым тоном позвал он инструктора. — Ее не вернешь, а вот птенцов напугать похоронной миной перед первым прыжком можно запросто.

— Бессердечный ты человек, начальник! — отмахнулся друг.

— Вот именно, что начальник! Мне по должности сердечность не положена! — а потом, взгромоздив на стол свой новенький ранец, бодро добавил. — Принимай еще одного старого-нового ученика! В небо хочу. Очень!

Инструктор разгладил пышные усы. Он не меньше Глеба ждал этого дня. Никто не виноват, что пять лет упорной борьбы за право вернуться в небо истекли именно сейчас. Не мог он обвинить Булавина в черствости, так как знал, какой нелегкий путь преодолел друг. Будь сейчас другая ситуация, они бы закатили настоящую пирушку с песнями, шутками и поздравлениями. Еще тогда, делая свой первый шаг из больничной кровати в инвалидное кресло, ученик мечтал только об этом моменте, только этой мыслью преодолел последующие утраты, унижение и борьбу. Пусть Рита там, на небесах, простит старика, а жизнь должна продолжаться.

— Пошли, салага, — обречено махнул он собственному шефу. — С птенцами пойдешь. Хватит для тебя и восьмисот метров на первый раз! А я с земли понаблюдаю, как ты крыло раскроешь. Эх, надо бы тебе первый раз на дубе прыгать... Да разве ж такого упрямца заставишь?

Булавин только кивнул. На десантном малоуправляемом парашюте он прыгать и не собирался. Не хватало чемпиону наравне с желторотыми новобранцами беспомощно висеть под круглым куполом, надеясь на благосклонность ветра.

Сдав курсантов на Стаса, оба, не сговариваясь, вышли из кабинета. Действительно, пора и делом заняться.

Самолет уже ждал первую партию пассажиров. Молодежь в цветастых спортивных костюмах с одинаковыми ранцами гурьбой бросилась на загрузку. Сейчас им еще не сильно страшно, земля под ногами и опытный инструктор рядом. Но, стоит только самолету завести свой громкий двигатель, как робкие "охи" и "ахи" сами вырвутся из раскрытых ртов.

Настя, назначенная сегодня выпускающей, радостно поприветствовала шефа и дала пилоту отмашку на взлет.

Самолет начал движение. Подпрыгивая на кочках, оглушая ревом мотора, он неумолимо шел к своей цели. Разбег, отрыв и плавные, размеренные круги над полем, все выше и выше, все ближе к белоснежным облакам.

В салоне гулял адреналин. Горящие восторгом глаза новичков и счастливые синие глаза шефа с азартом первооткрывателей ожидали окончания подъема. У каждого свое волнение, у каждого свой кайф.

Сквозь вой двигателя, послышалась первая сирена. Настя весело подмигнула начальнику и выбросила пристрелку. Это первый на сегодня прыжок, а для кое-кого очень важный, неприятные неожиданности ни к чему.

Пристрелка аккуратно упала в мягкую траву посреди поля, о большем и мечтать нельзя было. Самолет сделал еще один виток, и вторая сирена оглушила всех, кто не оглох после первой.

Вспоминая все свои самые сложные и ответственные прыжки, Булавин ждал короткой отмашки. Сегодня он будет первым, кто покинет борт. Сегодня конец ожиданию.

Настя положила руку на плечо начальника и заговорщицки подмигнула. Кого-кого, а начальника выпускать ей еще не приходилось.

— Экипаж прощается с вами, шеф, приятного полета! — услышал он бодрое напутствие пилота в динамиках.

Его ребята! Каждый понимал важность момента и радовался с ним. Перворазники, не сводя глаз, восторженно наблюдали за тем, как высокий плечистый мужчина уверенно поставил левую ногу на обрезь двери, крикнул что-то непонятное выпускающей и резко оттолкнулся. Синхронный "Ох!" десятка новичков послышался в салоне, и даже Настя не смогла сдержать восхищенного вздоха. Да, шеф и спустя пять лет умудрился сделать все образцово-показательно, без единой доли страха или сомнения, будто и не он упал тогда в грозу на сложившемся в самый последний момент парашюте...

С земли за прыжками наблюдали двое: взволнованная девушка и немолодой мужчина. Оба синхронно вздрогнули, увидев в небе первого парашютиста. Несложно было догадаться кто это даже с такого расстояния. Карина затаила дыхание, наблюдая за головокружительным падением.

— Открывай парашют, твою мать... — прорычал сквозь зубы Кузьмич.

Девушка ничего не спрашивала. Паника настолько сильно завладела ее сознанием, что все слова вылетели из головы. За время работы она уже насмотрелась на прыжки. Парашют давно пора было открыть. Неужели что-то произошло?

— Вот ведь упрямая скотина... — снова забубнил инструктор.

В тот же миг в небе, как фейерверк, развернулся огромный белый купол парашюта. Булавин, заложив идеальный вираж над полем, уверенно шел на посадку. Он уже рассмотрел две знакомые фигурки на земле. Еще несколько секунд и он сожмет этих двоих в объятиях. Сердце ликовало от радости, стихия снова легко покорилась ему.

* * *

Кузьмич встретил своего главного ученика в одиночестве. Хотелось и обнять его и отшлепать, но довольное лицо Глеба сегодня стоило любых шалостей. В конце концов мастерское приземление и красивое, как по нотам, раскрытие компенсировали лишние секунды ненужной задержки.

— Глебка, а что это ты такое в небе устроил? — наконец, с упреком спросил Кузьмич. — Подобные фортеля не к лицу взрослому мужчине, тем более на первом прыжке.

— С Кариной сработало? — хитро подмигнул Булавин, сбрасывая с плеча парашютный ранец.

— Ага! Как у Ферзя с той моделькой из плейбоя, — недобро посмотрел друг. — Девчонка чуть "Отче наш" не зашептала. Бессовестный ты человек, Булавин!

— А чего ж не дождалась, раз так переживала? — досаду в голосе скрыть не получилось.

— Да как тебе сказать... — задумался Кузьмич. — Ты когда сел, весь такой довольный с улыбкой на всю морду, она сразу развернулась и ушла.

— Куда ушла? — не понял Булавин.

Он здорово рисковал в воздухе, такое должно было произвести впечатление! А уж чего сам прыжок стоил, первый за пять лет! Но Кузьмич не ответил. Снова уткнулся в свой журнал, будто мог забыть ошибки Булавина, над которыми впредь предстоит немало потрудиться обоим.

Подоспевшие с поздравлениями, Федор и Стас тоже лишь пожали плечами на вопрос, где Карина. Девчонка, как сквозь землю провалилась, и непонятно по какой причине. Времени до следующего подъема самолета было немного, но какое-то смутное подозрение заставило его скинуть ранец и всерьез заняться поиском пропажи. После такого насыщенного утра, как было у них, ожидать стоило чего угодно.

Обшаривая кабинет за кабинетом в администрации, Булавин все больше хмурился и злился на себя. Может, не стоило пугать ее своим прыжком? Пока она чаще удивляла его неожиданными поступками, чем обычной для молодой девушки реакцией.

Когда помощницы не оказалось ни в столовой, ни в кассе, он не на шутку встревожился. Последнее место, где она могла оказаться, был маленький номер в домике для персонала. Если уже и у себя не будет, стоит всерьез думать о побеге.

Глеб, забыв о хромате, в считанные минуты преодолел расстояние до коттеджа и взбежал по широкой деревянной лестнице. Судя по странным звукам, в комнате явно кто-то был.

— Можно войти? — услышала Карина за дверью знакомый голос.

"Он точно решил меня доконать" — пробубнила под нос девушка и тут же принялась приводить себя в порядок. Не хватало еще, что бы шеф застал ее в слезах.

— Минутку! — отозвалась неожиданно хриплым голосом.

Но с минуткой она погорячилась. Никакая пудра не могла скрыть раскрасневшегося носа и распухших губ. Про глаза и говорить не стоило! Женские слезы действительно страшное оружие, они способны в кратчайшие сроки превратить симпатичное миленькое личико в распухшую, как от аллергии, физиономию. Впору запереться в комнате, и пусть любезный шеф вещает из-за закрытой двери.

— Я вхожу! — отрезая любые варианты, известил Булавин.

Бросив косметичку на столик, Карина приготовилась к встрече. Пусть драгоценный шеф только посмеет хоть что-то сказать! Да, она дурочка, потому что испугалась за него, да, она плакса, потому что не удержала своих эмоций, но не трусиха! В слезах, так в слезах, с красным носом, так с красным носом, пускай знает, что натворил. Сердце до сих пор замирало от воспоминания.

— Карина, что случилось? Я тебя еле нашел, — Глеб вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. — Солнце еще высоко...

И тут он осекся. Глупая шутка застряла в горле, а лицо побелело от увиденного. На узкой кровати, сжимая в руках потрепанную салфетку сидела девушка. За неполных тридцать пять лет Булавин уже успел насмотреться на женские слезы. Громкие рыдания бывшей жены перед разводом, истерики брошенных любовниц и безобразный плач уволенных помощниц — все они выли по себе, от эгоизма или обиды. О нем никто кроме тещи слезы не лил.

И вот сейчас эта девочка, вместо того, чтобы весело смеяться над смертельно опасным трюком, как это свойственно всем молоденьким красоткам, сбежала к себе и плачет...

— Карина... — слова не находились.

Она не переставала его удивлять, ставя в тупик своими решениями и поступками. Все привычные сценарии проваливались с треском, а как правильно реагировать на такое он пока не знал. В голове из раза в раз проскальзывали крамольные и даже сентиментальные мысли, противоречащие всем доводам разума. Сложно, но так заманчиво... А тут еще слезы... Слезы из-за него.

Чувствуя себя последним преступником, Глеб уселся рядышком на узкую кровать. "И как только не свалились с нее ту ночь" — совсем некстати проскочила мысль.

Девушка не шелохнулась, как сидела, отвернув лицо от окна, так и продолжила сидеть, будто не хотела видеть его.

— Прости, малышка, — он аккуратно взял ее за подбородок и повернул к себе. — Чудо ты мое. Да разве ж я заслуживаю хоть одну твою слезинку?

— Я не чудо и не твое, — отдернув лицо, прошептала девушка.

Голос предательски дрогнул, выворачивая душу начальника на изнанку.

— Боюсь, что уже мое... — обреченно послышалось в ответ.

Карина смолчала. Больше всего ей хотелось провалиться под землю. Если бы не давешняя горячность, не глупое упрямство, сидела бы сейчас где-то дома или с друзьями. Подальше от него и всего, что с ним связано.

— Если бы ты только знал, как я жалею, что согласилась продолжить работу.

— Верю, солнце, — тяжело вздохнул Булавин. — Только сейчас уже ничего не поделать, сбежать я не позволю.

— Зачем тебе это, — красноватые от слез глаза внимательно смотрели ему в лицо. — Из-за работы?

Глеб зарылся пальцами в свою густую шевелюру. Что тут ответить? Уже сто раз спрашивал себя "Зачем?", но путного ответа не приходило. Гибель Риты, Ферзь, больница — все настолько выбило его тогда из колеи, что вместо того, чтобы делать что надо, сделал что хотел.

— Мне трудно объяснить, — попытался вывернуться Булавин. — Считай, что это блажь. Нам, "самовлюбленным мужчинам" такое порой свойственно.

— Знаете что, шеф... В следующий раз хорошенько проверьте свой парашют перед прыжком, а то ведь у меня так и чешутся руки сплести макраме из его строп.

— Какая кровожадная мне попалась помощница! — хохотнул он, радуясь, что вновь удалось свернуть разговор с опасного русла. — Но это правильно. Уж лучше пилить стропы, чем лить слезы.

Девушка в ответ тут же ткнула его подушкой и отскочила с кровати.

— Все, извольте покинуть дамскую опочивальню, Золушке себя в порядок привести надо.

— Верно, красавица, — согласился шеф. — Там как раз новая партия птенцов вылупилась и уже требует парашюты.

— Тем более! — подталкивая начальника к двери, буркнула Карина.

Как только на лестнице стихли шаги, она расслабленно выдохнула. Последние сутки оказались чересчур выматывающими. Кто ж знал, что за трудными и болезненными выходными наступят вот такие будни? Эмоции, как на качелях, сменялись каждый час от злости к печали, от обиды к радости. Булавин настолько запутывал своими неожиданными поступками, что идея перепилить стропы казалась все привлекательней и привлекательней.

"Интересно, — подумала она, натягивая свой самый любимый сарафан. — А он понимает, что происходит у самого на душе?".

Часть 3.

Глеб подхватил парашютный ранец и двинулся к самолету. На сегодня у них с Кузьмичом запланировано еще два прыжка на разной высоте. Инструктор сам настоял на такой программе и сейчас, вооружившись биноклем, ожидал его вторую попытку. Нужно было хорошенько выяснить, какие навыки не позабылись бывшим чемпионом, а что надо отрабатывать заново. С гибелью Риты клуб потерял важного и очень нужного специалиста. Единственный мастер спорта Ферзь тоже мало на что годился в ближайшее время, а ведь впереди соревнования. Сам престиж клуба неожиданно стал под вопросом. И тут возвращение в строй прежнего чемпиона страны наилучший выход. Сейчас важны лишь тренировки, лишь изматывающий труд и результат.

Так ему готовиться не в первой, без жалости и нормального отдыха. Только почему-то, просчитывая в уме каждое движение, укладывая парашют и даже во время длительных подъемов на нужную высоту, Глеб против воли постоянно вспоминал покрасневшее от слез лицо своей помощницы. Не так уж много прошло времени от их первой памятной встречи на улице, но какое это время! Гроза, стычка в холодном душе, утомительные буги и, наконец, близость... С последним было хуже всего.

Кто ж знал, что секс бывает настолько разным, а удовольствие и радость не всегда идут рука об руку!

Зря он поцеловал ее в ангаре, зря уговорил остаться, зря сделал свой на одну ночь. Однако ж жалеть искренно не получалось, от воспоминаний губы против воли расплывались в дурацкой улыбке. Обнаженное юное тело под ним, дрожь, удивление, экстаз... И снова голова шла кругом от возбуждения. Даже в самолете, на двухтысячной высоте, под рев двигателя. Словно вирус запустил в кровь и никуда не деться! А вовремя или не вовремя — болезнь не выбирает.

* * *

Лешка из окна наблюдал за всеми событиями. Взлеты и приземления, восторг открытия и обычные будни персонала. Он видел и эффектное приземление шефа, и болезненную реакцию Карины. Это было так неожиданно! Сколько раз он сам проворачивал подобный трюк, чтобы вдоволь насладиться свободным падением и восторженными взглядами девчонок на земле.

А уж для Риты однажды чуть не покалечился в надежде получить заветный поцелуй. Но слезы... Да, об этом стоило только мечтать. Если бы Ладья хотя бы на половину так за него переживала, как эта милая девчонка... Но что толку говорить о несбыточном? Нездоровая любовь исковеркала судьбы обоим и закончилась трагедией. А вот у шефа, кажется, есть шанс на что-то путное. Жаль, что тот слеп.

Раньше он бы и сам здорово посмеялся над подобными мыслями. Раньше... Дураком он был раньше, вот и все! Вчера жизнь без анестезии отправила в нокаут, избавив заодно и от шелухи привычного восприятия. Сейчас больно — это больно, страшно — это страшно, а надежда на счастье, любовь и понимание — не слабость, а истинная потребность. Он бы полжизни отдал, чтобы из-за него вот так искренно, солеными слезами плакала какая-нибудь девчонка. Только ж где ее найти? Одноразовые подружки плачут только от быстрого секса, а как общаться с другими, он забыл.

Доказывая Ритке свою независимость, с каждым прожитым днем все больше тонул в протухшем болоте из животного секса, адреналина и одиночества. Секундное удовольствие против серенькой, как раньше казалось, жизни обывателей. Только ведь этих самых "обывателей" он сам и придумал, разукрасив в неприглядные цвета.

Рука потянулась к бутылке с минеральной водой. Припасенную водку он еще утром вылил в унитаз. Хватит, и так семь лет угрохал, играя в самообман и поддавки с совестью. Вот бы еще шеф в идиота играть прекратил, а то напоминает ему самого себя. Не самое приятное напоминание.

* * *

Поздним вечером, уставший и довольный, Булавин направился в свой рабочий кабинет. Спина и плечи приятно ныли, а на душе, несмотря на все проблемы, царила радость. По-честному, надо было бы выбросить все дела из головы и расслабиться, не пропадут без его решений в центральном офисе. Вот только дурацкая ответственность отдохнуть как следует не давала. Уж лучше закончить все сейчас, поскорее.

На удивление дверь оказалась открыта, и музыка, доносившаяся из кабинета, говорила о наличии гостей. Булавин так и замер на пороге, не в силах что-либо сделать или сказать. Взгляд, не моргая, уперся в аккуратную попку, обтянутую коротким бежевым платьем. Прямо перед ним, пританцовывая на широком кожаном кресле стояла девушка. Она старательно расставляла какие-то папки на верхней полке огромного стеллажа и не заметила прихода начальства.

Глеб нервно сглотнул и машинально поправил, промокшую от пота, майку. "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день" — пронеслось в голове, а ведь только успокоился, замордовав себя нагрузкой. Это было полнейшим безумием, но прекратить пялиться на симпатичную девичью попку не удавалось. А ведь он неплохо знал, как выглядит она без одежды, а уж как знал ее на ощупь! Изученная за одну ночь от эротичных ямочек на пояснице до... Но про это самое "до" нынче вспоминать запрещено. Опасное знание, да и зрелище не менее опасное. Ишь, какие восьмерки выкручивает на его любимом кресле, как только не навернулась до сих пор?

Глаза все еще ласкали увиденное плотоядным взглядом, а ноги уже поворачивали к выходу. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, подождут вопросы и до утра. Булавин с грацией пантеры бесшумно вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Казалось бы, всё, можно выдохнуть свободно, но нет. Стоило сделать один шаг к лестнице, как из кабинета послышался неожиданный грохот и женское "Ой!".

Не на шутку испугавшись, Глеб стремглав ринулся обратно. Дверь чуть не слетела с петель от сильного рывка, когда он ворвался внутрь. На запыленном паркетном полу, беспомощно потирая ушибленную ногу, сидела Карина. Зеленые, полные непролитых слез, глазищи взглянули на него с такой болью, что Булавин чуть не сломал проклятое кресло и шкаф, заодно.

— Больно, золотко? — опустившись рядом на колени, спросил шеф. — Потерпи чуть-чуть, я сейчас вызову нашего доктора.

— Не хочу доктора... — губы девушки дрожали.

— Не капризничай, солнышко. Прошу...

Он так не пугался со времен первых шагов и неудачных падений собственной дочери. Но это было так давно, словно в другой жизни. Трясущимися руками достал из кармана телефон и набрал номер местного доктора. К счастью, тому ничего долго объяснять не пришлось. Привыкший к постоянным неожиданностям с отчаянными спортсменами, он четко знал: высота, она и с метра высота.

Булавин то и дело оглядывался на круглые настенные часы, не в силах заставить время идти быстрее, а руки бережно ощупывали женскую ножку от розовой пятки до бедра. Его не волновали ни полоска кружевного белья, видневшаяся из-под платья, ни удивленный взгляд помощницы, ни собственный дурацкий вид.

— Сильно больно, милая?

Девушка прислушалась к собственным ощущениям. Боль была ноющей, но не сильной. Больше сказался испуг и неожиданная, плохо контролируемая злость. Она весь день, как идиотка ведет себя с ним, даже натянула этот неприлично короткий сарафан, чтобы позлить, а вот как все обернулось!

И зачем только полезла наводить порядки на полках?

— Глеб, — не выдержала она. — У меня имя есть. Не надо никаких солнышек и прочего! Карина! Повтори!

— Карина... — запинаясь, будто это запретное слово, сказал Булавин.

— Так-то лучше! — ойкнув от боли, процедила она в ответ. — И не надо меня лапать, доктор придет, он и ощупает, а тебе не надо! Хватило уже...

Глеб отшатнулся, как от удара наотмашь по лицу. Обидно, больно, но поделом. Даже гордость брала за свою милую девочку. Видно, что самой тяжело, но отпор дает. Настоящий борец, не то что он... На душе снова заворочалась досада и злость на себя. А ведь он больше всего на свете хотел тогда, после медицинской комиссии, набрать именно ее номер, именно ее видеть, слышать, разделить радость.

Может теща права? Может не так уж это и страшно снова поверить и впустить в сердце другого человека? И глупости все это: разница в возрасте, неудачный опыт и безумный образ жизни. Может стоило? С ней? Не с какой-нибудь Ириной, Снежаной или Ангелиной, что так умело скрашивают одиночество в постели, а с Кариной, которая плачет от страха за него, и отдается так беззаветно и искренно, будто он единственный на всем свете...

Неизвестно до чего бы он еще додумался и какими вопросами разворошил муравейник привычного мира, если бы в кабинет не вошел врач.

Карина пониже обтянула подол сарафана и вымученно улыбнулась вошедшему.

— Так-с, — засучив рукава, доктор принялся за осмотр. — И какая была высота?

— Кресло, — хохотнула девушка.

— М-да, несолидно, конечно. Хотя, в определенном смысле, для клуба это рекорд, — отвлекая болтовней, он бережно ощупал обе ноги и руки девушки. — Глеб Викторович, вы бы помощнице хоть зонтик выдали, если с парашютом не прыгает. Будет у нас своя Мери Поппинс.

— Не долго Мери осталось падать на поппинс, — горько отмахнулась Карина.

— Ну, это Вам виднее, — прокряхтел врач, поднимаясь с пола. — Вроде все на месте: ручки две, ножки две. А в больничку, на всякий случай, советую обратиться.

Но только Глеб собрался поддержать доктора, как зеленые глаза без лишних слов дали понять все, что их хозяйка думает о больнице и прочих мудрых советах.

— Спасибо вам, — Булавин предупредительно открыл дверь для врача. — Мы сейчас все решим. Спокойной ночи.

— И вам... Не хворать... — наблюдая настоящую войну взглядов, задумчиво протянул тот.

Стоило лишь стихнуть на лестнице шагам доктора, Булавин направился к помощнице, чтобы отнести домой.

— Не надо меня постоянно таскать на руках! — тут же запротестовала Карина, поняв его маневр.

— А что прикажешь? Привязать тебя к кровати, чтобы и туфли были не нужны, и с кресла не падала? — Глеб сам не заметил как перешел на крик. Обстановка в комнате накалилась в миг.

— Ага! Еще сам сверху ляг!

Булавин чертыхнулся и, нисколько не беспокоясь о ее ноге, подхватил на руки и прижал к влажной груди.

— Будешь так себя вести — лягу! И ноги раздвину, и отымею как положено! Неделю потом ходить не сможешь!

Карина нервно сглотнула и затихла. Фантазия и память прокручивали в голове крайне развратный диафильм от которого покраснела бы любая приличная девушка. Тело, опутанное знакомым терпким запахом, уже млело в мужских руках. В довершение всего Глеб по-хозяйски сдавил ладонью круглую попку, будто хотел оставить отпечаток каждого пальца, заклеймить непослушную девчонку.

— Сейчас я отнесу тебя в твою комнату и оставлю, — прожигая взглядом, предупредил шеф. — Но, если скажешь еще хоть слово или дернешься — несу к себе! Надеюсь, что за этим последует, разъяснять не надо?

Девушка отрицательно закивала, боясь выдать собственное запретное желание. Разуму было нелегко бороться с телом, но так просто она больше на поводу инстинктов не пойдет. В прошлый раз искушение стоило дорого, и сейчас не было никаких гарантий.

Глеб разочарованно вздохнул. Ее молчание сказало все за себя, и нечего ломать копья, добиваясь ответного влечения. Шанс упущен.

Оба, исступленно искали поводы все изменить, спорили сами с собой и каждый раз проигрывали. Гордыня, страх и желание так тесно сковали мысли, соперничая за право распоряжаться судьбой, что ни мужчина, ни девушка больше не проронили ни слова.

Дорога до коттеджа прошла незаметно. Булавин нес свою ношу, как и камень на душе, спокойно и смиренно. Завтра будет новый день, в его красках все покажется иначе, не так остро и отчаянно, а сегодня главное сдержаться, опустить девчонку на ее кровать и... бежать. Просто как дважды два. Алгоритм выверен, курс точен, и иначе нельзя.

* * *

Лишь час спустя, после долгого холодного душа, удалось выбросить из головы все смутные желания и мысли. Вместе с возбуждением ушло еще непонятное для самого Глеба ощущение легкости и надежды. Он уже заводил будильник и готовился спать, когда в дверь неожиданно постучал Ферзь. Они целый день не пересекались, и сейчас даже странно было видеть парня. Уставший от нелегких мыслей, трезвый и угрюмый, он мало смахивал на того бесшабашного спортсмена, которого знали и любили все.

Лешка каким-то незнакомым взглядом посмотрел на шефа и, не входя, сказал лишь одну разу. Нелепую, на первый взгляд, и очень странную.

— Если бы я мог вернуть Риту, костьми лег бы, но вернул. А ты...— Ферзь тяжело вздохнул, будто раздумывал. — Всю жизнь жалеть будешь, что упустил свою Карину.

Махнув рукой прямо перед лицом обалдевшего начальника, Лешка медленно развернулся и пошел к себе. Вечно он ничего не мог толково объяснить ни желторотым курсантам, ни любимой женщине, а шеф... Идиот шеф, клинический, тут не понимать, а знать и чувствовать надо.

Булавин закрыл дверь за ночным гостем и устало подошел к окну. На улице еще кто-то суетился, заканчивая дела, в окошках коттеджей мелькали силуэты людей.

А на горке горел, как новенький, старый фонарь, освещая клуб как никогда ярко.

Глава 14. День рождения шефа.

Любить его большая мука,

Любить его тяжёлый труд

И эту трудную науку

Ей не освоить в пять минут

— она страдает.

"Она блефует лучше всех"

Иванов Александр (гр. "Рондо")

Часть 1.

Всю неделю, нещадно изматывая себя, Булавин совершал прыжки. Прежние регулярные тренировки неплохо дали о себе знать, нагонять прошлые результаты получалось легко. Спортсмены с гордостью следили за успехами шефа, а перворазники, раскрыв рот, восхищенно считали бесконечные подъемы и спуски. Никто из них даже и представить не мог, каково это по десять раз в день совершать нелегкие прыжки с полной концентрацией внимания, на пределе выносливости.

Только Кузьмич никого не хвалил, никем не восхищался. Писал себе безликие цифры в журнале, давал указания и снова направлял на старт. Спорт для него никогда не был развлечением. Кропотливый труд, каторга, изматывающая работа — вот, это было ближе к истине. А уж щадить Булавина себе дороже. Если этот упрямый баран вбил себе в голову выйти на мастерский уровень за один сезон, его ничто не остановит. Даже влюбленные девичьи глаза, что в тайне следили за каждым приземлением. Иван Кузьмич и это заприметил, правда выдавать помощницу не собирался. Пусть смотрит, в кои-то веки не ему одному втихаря скрещивать пальцы на удачу. Да и Глеб, судя по хитрой ухмылке, чувствует внимание.

"Подождем, — подумал он. — Вода и камень точит".

Неделя тянулась медленно, как черепаха. Только в четверг в строй вернулся Ферзь. Небрежно набросив на плечо парашютный ранец, он вальяжно направился к самолету. В этот момент вся женская половина гостей и сотрудников задержала дыхание. Восторженные влюбленные взгляды провожали его весь путь от ангара до борта, но заветные поцелуи в щеку получили лишь Настя да Карина. Красоткам всех мастей оставалось ревниво топать длинными ножками и сжимать кулачки. Прежде спортсмен вел себя иначе.

Когда на следующий день Ферзь проявил к ним ту же холодность и безразличие, красавицы пошли другим путем. Лешка только успевал уворачиваться от острых ноготков и розовых губ. Голые тела в душевой, страстные взгляды в столовой, записки с номерами телефонов и откровенные надписи помадой на зеркале — на красавца спортсмена началась настоящая охота. Без ревнивой и острой на язычок Ладьи, жизнь парня сильно усложнилась. И как только она умудрялась ставить на место всех этих самочек? Даже будучи с ним в ссоре...

* * *

В субботу вечером, устав от бесконечных поручений занятого нынче босса, Карина без сил рухнула на злополучный угловой диван в гостиной. Засыпать, как пару недель назад, она не планировала. Это молнии позволительно ударить два раза в одно место, но не ей. Пусть любезный шеф спасает кого-нибудь из новеньких. Они как раз остались без мужского внимания.

Кряхтя, как старый дед, в комнату вошел Кузьмич. Тот хитро улыбнулся ассистентке и без остановки проследовал к холодильнику. Только когда в бутылочке холодного темного пива показалось донышко, инструктор довольно крякнул и вытер со лба пот.

"Похоже, несносный босс даже лучшего друга довел до изнеможения!" — подумала Карина.

Кузьмич, словно прочитав ее мысли, недовольно пробурчал:

— Да лучше б я десяток птенцов в обучение взял, чем этого...

— Иван Кузьмич, можете не сдерживаться, — засмеялась девушка. — Глеб Викторович у нас редкая...

— Обо мне судачите, кумушки? — Булавин возник словно из воздуха.

Кузьмич глянул на раскрасневшуюся помощницу и громко рассмеялся.

— Вечно ты, как черт из табакерки, выскакиваешь на самом интересном моменте! — разгладив густые усищи, пожаловался инструктор.

— И что у нас интересного намечалось?

Булавин с довольным видом плюхнулся на диван аккурат возле девушки, будто б на огромном гиганте сесть больше некуда. Но Карина смолчала. Гордо поджав губы и выпятив подбородок, осталась на своем месте. Пусть феодал знает, что прислуга не из робкого десятка! Глеб в ответ довольно хмыкнул, но вызов принял.

Кузьмич успел только на секунду отвернуться, чтобы взять еще одну бутылку пива, как Глеб уверенно, с самым нахальным видом, опустил руку на плечо девушки. От неожиданности Карина чуть не ойкнула, в этот раз сдержаться было сложней. Тяжелая мужская рука буквально припечатала ее к спинке дивана и собственному шефу. Неудобно, глупо и бесцеремонно, но хуже другое — как она себя ни корила, а досадная радость от такой близости уже разлилась приятным теплом по телу. Соскучилась. Глупо — конечно, неправильно — однозначно, но это так.

— Глеб Викторович, руку уберите! — косясь на инструктора, вежливо попросила девушка. — И вообще, вам душ не мешало бы принять.

Тот одной рукой подтянул к носу майку, обнажая рельефный мускулистый живот, и, понюхав, недоуменно пожал плечами.

— Что-то вымотал меня наш грозный Кузьмич, — с наигранной обидой в голосе ответил шеф. — Боюсь, рук не согну спинку потереть. Поможешь?

— Да не проблема! — вспыхнула в миг от злости девушка. — Целую бригаду самоотверженных банщиц не желаете? И вам приятно, и красотки душу отведут.

Булавин залился хохотом. Как же ему не хватало этой вспыльчивой девчонки! Вся такая гордая и независимая на поверхности, но чуткая и ранимая внутри. Как только раньше без нее обходился?

— Хм... Мне, конечно лестно, что ты в меня так веришь... — склонившись, прошептал он на ушко. — Но сегодня я к оргии не готов, давай ты сама потрешь?

— Это уже слишком! — Карина попыталась подняться с дивана, но Глеб держал крепко.

Он наслаждался каждой минутой перепалки. Любовался блестящими от ярости глазами, поджатыми губками и высокой грудью, которая так волнительно колыхалась под тонкой блузкой. Мысли, как скоростной болид, ринулись в опасном направлении. Вот ведь незадача: стоит им столкнуться хоть на минуту и все, хоть пожарных вызывай. Почти неделю держался подальше, а влечение никуда не делось, наоборот — заострилось, усугубилось.

И кто там про "первым делом самолеты, ну а девушки потом" вещал? Не выходит с этим самым "потом". Вчера, сегодня, завтра! Пусть теперь малышка даже не помышляет об увольнении!

— Булавин, — злобно прошипела она прямо в глаза шефа. — Я твоих игр не понимаю и играть в них отказываюсь.

— Если бы я сам до конца понимал... — Глеб задумчиво почесал затылок.

— Тогда отпусти меня.

— Пытался уже, не вышло.

Девушка удивленно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Опять намеки, опять ненужные слова. Как они бесили! Хотелось сбежать подальше прямо сейчас, не оглядываясь.

Но Глеб ушел сам. Аккуратно снял руку с плеч и встал. Девушка с инструктором удивленно наблюдали, как грозный начальник махнув рукой всем на прощанье направился к лестнице. Сегодня он хромал сильней обычного, наверняка усталость и изнурительные нагрузки брали свое.

— Вот уже где странный человек, — пробубнил Кузьмич после ухода начальника.

— Странный, самоуверенный и беспринципный! — уточнила Карина.

— Кхе, ну, с первыми двумя определениями я, конечно, согласен. А вот "беспринципный"... Нет! Наш железный дровосек крайне принципиальный парень! Ему бы плюнуть порой на принципы, гляди, был бы счастлив.

— А он и так счастлив! Живет полноценной жизнью, никому ничего не должен, постоянно в свободном полете.

Инструктор, хитро сощурив глаза, внимательно наблюдал за девушкой. Ишь, как разозлилась, даже уши покраснели. И ведь пытается верить в свои слова! Переубеждать ее сейчас бесполезно, видимо, шеф неплохо постарался.

— Я так понимаю, вы не помирились, — обреченно вздохнул пожилой мужчина.

— Что вы, Иван Кузьмич! Для того, чтобы помириться, нужно вначале поругаться, а мы не ругались, просто не поняли друг друга. Молодости, знаете ли, свойственно верить в сказки.

— Угу... — промычал в ответ Кузьмич. — Сказки... Ой, чую, допрыгается так наш Ганс Христиан.

— Может и допрыгается, только мне уже не важно. Одну неделю потерпеть осталось и все.

— Карина-Карина, умная ты девочка, красивая, но что ж такая упертая? Под стать этому дурню, — махнул рукой инструктор. — Ну, хоть на дне рождения у него погуляешь!

— На каком еще дне рождения? — всполошилась Карина. — Когда?

Озадаченный Кузьмич от неожиданности поперхнулся пивом. Они тут с командой полдня шефа раскручивали на банкет, а ассистентка ни бельмеса не знает! Ну Булавин, ну мастак! Запрыгался боярин.

— Деточка, так у него завтра... Тридцать пять годиков.

— Черт! — Карина готова была рвать и метать. — Вот только этого еще не хватало.

— Я ж думал, ты в курсе... Платьишко уже какое понарядней подобрала, подарочек заготовила, стишок...

— Нет уж, — от злости девушку трясло. Сразу вспомнилась прошлая попойка после окончания недели показательных выступлений, когда Булавин решил отоспаться в ее комнате. — В этот раз я не участвую! Поздравляете его сами.

— А гостей встречать кто будет? — изобразил удивление инструктор. Позволить Карине пропустить такое мероприятие никак нельзя. — Мы ж до вечера в поле!

— Гостей?

— Как без гостей? Даже Настасья Павловна обещалась нагрянуть.

— Ааа... — застонала девушка. — Зачем я только поддалась на ту провокацию.

— Ничего не понимаю, но гости на тебе, — сказал как отрезал. — Уж пить или не пить за начальское здоровье сама решишь, но явка обязательна!

Отчаявшись, Девушка горько захныкала, ситуация действительно была безвыходной. Одно дело увильнуть от незнакомых людей, а другое — проигнорировать Настасью Павловну. Она и ей по попе даст, и родителям намекнет, а Булавин... Ему вообще не жить! Хорошая была бы месть, жаль, что цена высока.

Часть 2.

Остаток вечера прошел бестолково. Дольф, как назло, потребовал длительной прогулки. Что ему до уборки в комнате и составления отчетов?

На следующее утро проснулась Карина раньше обычного и не по собственной воле. Кто-то старательно выстукивал в дверь знакомую мелодию и, судя по настойчивости, останавливаться не собирался.

— Чего вам? — окликнула она, не вставая с кровати.

— Ты что, еще спишь? — судя по голосу, это была Настя.

— Сплю, чего и тебе желаю!

На самом деле сна не было ни в одном глазу. Да и разве ж уснешь, когда из окна в лицо бьет солнечный свет, а нежданная гостья упрямо колотит в дверь.

— День задался! — уныло поздравила себя девушка.

— С кем ты там общаешься? — послышалось за дверью.

— Со своими красивыми сновидениями, — буркнула Карина и скинула одеяло.

Она уже предвкушала, сколько нервов будет стоить это воскресенье. Выспаться не дали, работы со вчерашнего вечера еще куча осталась, на улице опять жара, плюс что-то было еще... Память всячески прятала это самое "еще", словно даже думать об этом вредно. Но радостно впорхнувшая в комнату, Настя быстро свела на нет потуги инстинкта самосохранения.

— Пошли скорее! — окликнула она. — Мы уже все собрались. Шефа поздравлять будем!

Неожиданная весть, как ушат холодной воды, окатила ее с головой. Сердце тревожно екнуло. "Булавин! Тридцать пять! Поздравление!" — било во все колокола подсознание, словно извещало о пожаре.

— А он что? Уже ждет? — робко поинтересовалась помощница. — Вот прям от каждого-каждого?

— Ой, и странный ты человек! Сюрприз это! В душе шеф, перышки чистит!

— Ааа...

Карина живо представила: выходящий из душа в одном полотенце Глеб с ошарашенным видом и они, всем коллективом, довольные собой, пафосные и с букетом. Букет обязательно! Лучше с розами пошипастее! Если полотенце во время дружеских объятий спадет, будет, чем прикрыться.

— А сейчас чему уже ухмыляешься? — Настя плюхнулась в низкое кресло, не оставляя подруге даже шанса пропустить торжественное мероприятие. — Скрываешь ты от меня что-то, сто процентов скрываешь. Надо кухарку нашу бабу Нюру расспросить, она всегда в курсе событий! Все мы любители поболтать во время еды.

— Любопытство кошку сгубило! — показала язык Карина.

— Одевайся давай скорей! Булавин, конечно, енот-полоскун, но точно не водяной. Так долго даже ему мочалить себя вряд ли под силу.

Мысли Карины опять соскочили на пикантные картинки. Осталось только покраснеть от смущения, и Настя без бабы Нюры обо всем догадается.

Дальше сборы пошли быстрей. Не задумываясь, девушка натянула на себя самую удобную серую майку, закрывающую все и вся, удобные синие джинсы и легкие сандалии без каблука. Никакого платья для шефа, на что бы там Кузьмич не намекал!

Серая мышка — пусть! Именинник сам, наверняка, в одном полотенце будет.

Спортсмены и обслуживающий персонал стояли в постойке "смирно" напротив двери в комнату шефа, никто не шумел, боясь выдать присутствие.

— Ну как, еще полощется? — одними губами спросил подошедший последним Кузьмич.

— Да, — также безмолвно ответил Федор. Он ближе всех стоял к входу.

Ферзь приложил палец ко рту, приказывая всем молчать, и бесшумно отворил дверь. Мягко ступая по ворсистому ковру, кто крадучись, кто на цыпочках, вся команда авиаклуба вошла в комнату именинника. Карине это не нравилось все больше и больше, будто происходит вмешательство в ее личную зону. Но кого это волновало? Одна против всех!

Когда за стенкой стих шум воды, Кузьмич положил ей руки на плечи и подтолкнул вперед со словами:

— Помощницы поздравляют первыми.

И хотя сказано было очень тихо, она прекрасно все поняла. Амбразура на ней!

Через минуту из ванной послышалось противное жужжание электробритвы.

— Шеф, как на свадьбу, собирается, — хмыкнул Лешка.

Он, как и Карина, не был в восторге от этой затеи. Какому нормальному мужику понравится, если его таким кагалом сразу после водных процедур с днем рождения поздравлять будут? Тем более, что он и праздновать не хотел, траур как-никак в клубе.

Как приговоренная к казни, Карина стойко держалась на своем месте. Переминаясь с ноги на ногу, кусая губы и проклиная дурацкую ситуации, ждала появления того самого мужчины, что играя разбил ей сердце, а после — беспечно досаждал, волнуя и шутя. "Железный дровосек" — так называл его Кузьмич. Очень ёмко. Бессердечный герой с железным характером и собранным, будто заново, телом.

Пусть бы то самое полотенце было побольше. Спокойно смотреть на тело босса ей будет нелегко. Слишком соблазнительно, слишком красиво, пусть и в шрамах. Губы и руки до сих пор горели лишь от одних воспоминаний о его твердости и, в тоже время, бархатной нежности.

"Может покашлять или чихнуть, чтобы предупредить о засаде? Пусть оденется!" — запоздало пришла мысль.

Глеб в десятый раз осмотрел свое плечо. Это ж надо было так о перегородку удариться! Синяк уже приобрел неприятный фиолетовый оттенок, хорошо хоть под майкой не видно. Узнай об ушибе местный эскулап, пришлось бы ехать делать снимок, а ему сейчас только этого не хватало. И так из-за дня рождения придется закончить прыжки пораньше. Совсем некстати!

Плечо болело, несмотря на массаж и обезболивающий крем. Прямо проклятие какое-то в самом начале тренировок так вляпаться. К счастью, это не та боль, что способна нарушить планы. Терпел и пострашнее, не маленький. Пора идти.

Небрежно сбросив с плеч полотенце, Булавин открыл дверь ванной.

Замерли, открыв рты, все. О том, что шеф может выйти после душа голым, никто не подумал. Сейчас сконфуженная поздравительная делегация старательно отводила глаза от интимного места собственного начальника. Впрочем Глеб не растерялся. Мгновенно оценив ситуацию, сделал единственное, что хоть как-то могло спасти ситуацию — схватил стоящую перед ним Карину и прижал к себе. Живой щит не стал сопротивляться, пребывая в предобморочном состоянии.

— Кхе... — прочистил горло Булавин. — Всем здравствуйте. По какому поводу собрание?

— Шеф... — у Кузьмича впервые в жизни не нашлось нужных слов. Вид обнявшейся парочки возле душа вытеснил все мысли о дурацком дне рождения.

— С днем рождения, шеф! — первым пришел в себя Ферзь. — Ну, подарок вы уже получили. Мы тогда пойдем?

Весь коллектив в тот же миг прыснул со смеху. Не удержался и сам именинник. Игриво шлепнув помощницу по попе, прижал к себе плотнее. Тело предательски быстро среагировало на близость, ни к чему остальным знать о плотских желаниях своего начальника. А Карина... Сама виновата, нечего быть такой аппетитной! Да и что она там не видала?

Девушка уже упиралась ладошками в широкую грудь, пытаясь высвободиться, но кто ж позволит!

— Терпи, малышка, — самодовольно шепнул на ушко голый оккупант, еще теснее прижимая к ее животику внушительный аргумент.

— Я тебя убью... — также тихо ответила она.

— Обязательно, только массовка разойдется, так сразу и начинай.

— Господа, — к Лешке впервые за последние дни вернулось хорошее настроение. — Давайте оставим Глеба Викторовича. Ему еще подарок распаковывать.

Парень заговорщически подмигнул шефу и, показывая пример, первым вышел из комнаты. За ним поспешил Кузьмич и долговязый Федор, оба еле сдерживали смех. Настя с бабой Нюрой ушли последними. Уж очень их заинтриговало, как начальник прижимал к себе помощницу. По-хозяйски, нескромно, будто право имел.

— Глеб, они ушли, отпусти меня, — недовольно захныкала девушка.

— Нет. Давай еще постоим. Мне нравится.

— Что тебе нравится?

— Это, — Булавин довольно потерся о нее. Давненько он так сильно не возбуждался, все тело, включая ушибленное плечо, огнем горело от желания. Вот как в такой ситуации отпустить?

— Ну, ты и подлец! — Карина подняла озорно блестящие глаза на лицо своего мучителя. — С днем рождения, предатель.

Когда нежные девичьи губы приблизились к его губам, Булавин чуть не слетел с катушек. Она его целует! Сама! Первая! Руки принялись жадно шарить по изящной женской спине, задирая бесформенную майку, а губы, истосковавшись, все яростнее сминали ее уста, превращая робкий поцелуй в пожар.

Увлекшись, Глеб не почувствовал подвоха. Точная, рассчитанная подсечка свалила его с ног в самый ответственный момент. Пальцы только добрались до мудреной застежки на лифчике.

— Черт! Ты с ума сошла? — ударившись о пол больным плечом, взревел он.

— Я? Да что-то интрижки не захотелось, — сделала шаг назад Карина, победно поправляя растрепанную одежду. — И так бывает, Глеб Викторович!

— Что такое не везет и как с этим бороться... — пробубнил себе под нос начальник, но с пола не поднялся. Так и остался сидеть, потирая плечо. Карина уже собиралась уйти, но взгляд случайно зацепился за фиолетовый кровоподтек. Вся спесь в миг улетучилась.

— Глеб, что случилось? — взволнованно протараторила, падая на колени рядышком. — Где ты так ударился? Врач видел?

Булавин смотрел на нее, не мигая. Какое изменение за короткий миг? От шаловливой надменной стервочки к заботливой милой девчонке. Нет, она точно никогда не перестанет его удивлять. Съязвить в ответ язык не поворачивался.

— Вчера на последнем прыжке самолет тряхнуло, а я на выход стоял. Вот и ударился о переборку.

— Извини, что я тебя так...

— Ты молодец, ловко сработала, — ласково погладил ее по щеке. — Это я замечтался... и получил по заслугам.

— Больно? — она, едва прикасаясь пальчиками, нежно провела по широкому сильному плечу.

Обоим стало неловко от этого простого, невольного жеста, будто интимная ласка.

— Карина, поцелуй меня, — хриплым голосом, как утопающий о последней надежде, попросил он. Внезапно это стало очень нужно. — Пожалуйста...

Девушка вздрогнула. Тело уже покорилось. Оно каждой клеточкой, каждым нервным окончанием требовало близости. Поцелуя, прикосновений, безудержных и порочных ласк. Именно с ним, именно сейчас. И только в глубине, разрываемая желанием и страхом, замерла душа. Влюбленная и растоптанная, она готова была вновь поддаться страсти и сгореть, стать любимой на час, чтобы потом умыться слезами. Готова, почти готова...

— Нет... — всем страстям вопреки, ответили губы. — Нет.

Как в бреду, Карина поднялась с колен и на дрожащих ногах двинулась к выходу.

— Нет... — все еще шептали губы, словно пытались убедить ее саму.

Глава 15. Прошлое, настоящее VS будущее.

Ищешь ли ты любовь?

Сможешь ли спpятать в сyгpоб этy тёмнyю фpазy?

"Любовь"

гр. "СерьГа" (С. Галанин)

Часть 1.

Когда за девушкой закрылась дверь, Глеб тихо, но цветисто выругался на ситуацию, на коллектив и на самого себя. Это ж надо было так себя вести! Расклеился, как зеленый пацан или влюбленный дурачок. Еще минута и опрокинул бы ее на кровать, тогда точно конец! И плечо больное не отвлекало — вот досада. Хоть Карину повсюду за собой таскай, как обезболивающее. Посмотрел — и отпустило!

Главное сегодня, замечтавшись в самолете, другим плечом не удариться. А помечтать было о чем... Не одному ему хотелось близости до одури. Под руками девичье тело горело таким огнем, что пальцы сами тянулись "остудить".

Его маленькая, отзывчивая девочка с колотящимся от трепета сердечком. Хрупкий, нежный зайчонок, которого ни вспоминать, ни трогать нельзя. Наверное, лучше вторым плечом все-таки впечататься в переборку, и слечь, от греха подальше, в больничку на эту неделю.

Но что потом?

Ирина уже звонила, намекала на встречу, а он... Сочинил какую-то небылицу и поскорее бросил трубку, словно руки жгла. Не хотелось Ирину, не хотелось никого другого, опротивели. А с Кариной порохом вспыхивал. Прикасаться опасно — неминуемый взрыв. Так как потом?

Бессильно стукнув кулаком о пол, поднялся. Все потом. Сейчас собраться и позавтракать, после — тренировка и день рождения. Плотный график! Может, хоть он поможет, временно?

* * *

Кузьмич достал трубку, прогрел в руках. Спешить уже некуда, последний прыжок на сегодня. И как только управились? Самолет шесть раз в небо уходил. В шефа как бес вселился, ни себя не бережет, ни пилота, ни ребят. Даже на сборах с такой скоростью парашюты не укладывают! Эх... Именинник! Да разве ж так результатов добиваются?

Тяжело вздохнув, инструктор вынул из кармана мятую пачку с табачком и ловко набил трубку. Пальцами, по старинке, чтобы кожей ощущать, как листики плотно заполняют вересковый каблучок. Рядом, повела носом Настя. Вот ведь кошка! Он еще не раскурил, а она чует. Прилипнет сейчас, как банный лист, и Стас, заметив ее, подтянется. Ишь моду завели: не курят, так нюхают! Спортсмены, одним словом!

Один Федор нормальный из всей шайки-лейки. Тихо себе прыгает, из года в год все лучше. Стабильный, не выдающийся трудяга! Близнецы — сплошная головная боль, боль в квадрате. Всевышний их, как специально, для парашютного спорта создавал, только мозгов добавить забыл. Настя и Стас — серые лошадки, когда в паре мир, то и результаты на уровне, а разругаются, так хоть к самолету не подпускай.

Ферзь... Булавина и того в молодости учить было легче. Непредсказуемый Лешка, отчаянный, но гениальный. Именно такие медали для страны зарабатывают.

Сейчас еще и Глеб добавился. Пока сложно говорить о каких-то перспективах. Воли у шефа было не меньше, чем у Ферзя, а трудолюбия — чем у Федора. Если не загонит себя бешенным ритмом, через месяц можно включать в команду, как полноценного спортсмена.

"За один месяц! С ума сойти!" — выдохнув первый клубок дыма, восхитился тренер.

Через полчаса все парашютисты уже укладывали парашюты. Шесть вечера — хорошее время, чтобы принять душ, переодеться и отправиться на хорошую пирушку. Кузьмич довольно крякнул, живо представляя, как будет отбивать у Булавина место возле Настасьи Палны. Хорошо, что она приедет. Им сейчас, ой, как нужен хоть один здравомыслящий человек, а лучше не просто "человек", а женщина. Шеф дров наломать мастак, нельзя такого допустить.

Глеб первым покинул поле. Из-за тренировки плечо разболелось еще сильнее. На шестом прыжке тянуть стропы парашюта удавалось с трудом. Как умудрялся садиться на блинчик, сам не понимал. Видимо, похода в медблок не избежать... И лучше поскорее, а то и бокал шампанского за свое здоровье поднять нельзя будет.

Взбежал по винтовой лестнице на второй этаж, быстро преодолел коридор. Дверь в комнату, как всегда, была открыта. "Наверное, уборщица снова ключи потеряла!" — с досадой подумал он и вошел внутрь.

На кровати, небрежно забросив ногу за ногу, сидела Ирина. Красное, обманчиво строгое, платье идеально сидело на ней, подчеркивая изящество стройного тела. Серьги с бриллиантами, его подарок, тонкая золотая цепочка с витееватым плетением, теряющаяся в глубоком декольте, — дорогое обрамление красивой картины.

— Здравствуй, дорогой! — женщина тут же кинулась на шею обалдевшего любовника. — С днем рождения!

— Здравствуй... — он на минуту растерялся.

— Ты, небось, думал, что я забуду о таком событии? — она по-хозяйски засунула руку под майку мужчины и игриво прошлась коготками по груди. — Знаю, что не ждал. Знаю! Не благодари!

— Да я, собственно, и отмечать особо не планировал... — остановив шаловливую руку, проворчал Булавин.

— Тридцать пять? И не планировал? — Ирина удивленно изогнула красивую бровь. — Глебушка, ты, как никто другой, заслужил праздник. Настоящий пир! Парашюты парашютами, но и для маленьких радостей время находить надо, а я соскучилась...

Женщина всем телом прижалась к мужчине, красноречиво намекая, о чем именно она соскучилась. Тонкие пальчики уже расстегивали пуговицу на джинсах, поглаживая их содержимое.

— Ир, я устал. Очень! — отпрянул Булавин. — Всю неделю такой график, что сейчас не до того.

— Милый, а ничего и не надо. Сама справлюсь! Пусть это будет мой маленький подарок, один из... — лукаво подмигнула женщина. — Ты беги в душ, я подожду.

Обрадованный временной передышкой, Глеб не стал раздумывать и скрылся в ванной. Что-то сегодня у него все связано с этой комнатой. Может засесть в душе и не вылазить до утра? Сюрприз за сюрпризом... Правда утренний однозначно был лучшим. Самым лучшим, жаль второй раз его не подадут.

От Ирины необходимо избавиться поскорее и с наименьшим шумом. Нечего сталкивать ее с Кариной. Девчонка и так не простила его за ту измену. Да, измену! Сейчас он видел события под иным углом. После поцелуя утром развеялись в пыль все наивные мысли об интрижке.

Интрижка была с Ириной, Катериной и прочими его бывшими. С Кариной — нет! Все, что угодно, но не мимолетное увлечение или жажда секса. С ней невозможно было оставаться равнодушным, невозможно держать сердце на замке. Сама отдавалась с душой и в замен брала не меньше. Вот вляпался... Разобраться бы, как быть, пока не поздно!

И Ирина здесь ни к чему.

* * *

Карина радостно бежала встречать машину тети Насти. Той, наверняка, не сказали, что она продолжила работу на Булавина. Папа, привыкший мыслить стратегически, вечно забывал о подобных мелочах. Работа дочери или мамины подруги не относились к разряду государственных нужд, и обижаться на подобное отношение бесполезно. Папеньку не изменить, зато для Анастасии Павловны получится приятный сюрприз.

Если бы Глеб знал, какой сюрприз ожидает его помощницу, лично выбежал бы встречать гостей и разворачивать обратно, но он не знал.

Старенький Фольксваген Пассат аккуратно припарковался на стоянке. Двое пассажиров и водитель удивленно смотрели на встречающую их девушку, одетую в джинсы и мешковатую майку.

— Карина?.. — словно увидев привидение, прошептала пожилая женщина. — Как же так?..

— Кто это, мам? — переспросила элегантная женщина рядом.

— Да, бабушка, о ком ты там шепчешь? — вылезая из машины, задала вопрос маленькая девочка.

— Это Карина, дочь моей подруги, — медленно, будто слова давались тяжело, ответила женщина. — Я ее устроила на работу помощницей к Глебу, но, вроде как, она уволилась...

— Миленькая... — присмотревшись через стекло к девушке, ответила элегантная женщина. — Для моего бывшего простовата, но в работе такие незаменимы.

Анастасия Павловна ничего не ответила. Ее дочь за несколько лет жизни с первым мужем не удосужилась узнать даже какой суп тому больше нравится или какое кино предпочитает. Так что не ей судить, какие женщины больше всего подходят Глебу. Уж точно не такие как ее Марина.

— Мам, что ты сидишь? Пошли, представишь нас.

Марина изящно выпорхнула из авто, прихватив с собой подарок. Как бы там ни сложилась судьба, а Булавин сейчас их с Женькой единственный спонсор. Папочку лучше задобрить. А еще лучше... вернуть. Хромой и покалеченный, он все равно в сто раз надежнее, чем любой пафосный французик, а уж в финансовом плане — Глеб Викторович нынче бесценен.

Шестилетняя девочка робко ждала маму и бабушку возле кованой калитки.

— Привет, — поздоровалась с ней Карина. — Ты с кем?

— Здравствуйте, — девочка нисколько не смущалась, хотя была здесь впервые. — Я Женя Булавина. Мы с мамой и бабушкой приехали к папе. А ты не знаешь, где он?

Девушку как холодной водой окатили. Жена, дочь...

"Господи, — подумала она: — как же хочется провалиться сквозь землю... Он ведь, наверняка, сам их пригласил!"

На нее в упор смотрели синие, как у отца, глаза девочки, а сердце больно переворачивалось в груди. Все хрупкие надежды, которые вселило утро, разбились вдребезги. Зачем он просил ее о поцелуе, зачем так смотрел, зачем всё? Разум уже подкидывал банальные жестокие ответы, еще больше истязая душу.

Тем временем, к ним подошли приезжие.

— Здравствуйте, Анастасия Павловна, — робко поприветствовала немолодую даму Карина. — Рада Вас видеть.

— Привет, милая, — обняла девушку та, шепнув на ушко: — что-то ты неважно выглядишь.

Девушка ничего не ответила. Да и что в такой ситуации ответить. Правду?

— Приветствую, милочка, — кокетливо помахала ручкой молодая женщина рядом. — Меня зовут Марина Дмитриевна, я супруга Глеба, вашего начальника.

— Бывшая! — громко добавила Анастасия Павловна.

— Жены бывшими не бывают... — многозначительно ответила дочь и прошла за ограду. Настроение собственной матери ее раздражало. Мало того, что ехать вместе не хотела, так еще и сейчас перед обслуживающим персоналом ее одергивает.

— Карин, золотко, — пожилую женщину было не узнать. Под глазами залегли складки, а сами глаза горели тревогой и тоской. — Сбегай к Глебу, предупреди, что Женечка здесь и... дочь моя. У них с Мариной сложные отношения, я очень боюсь скандала.

— Вам виднее, — безразлично махнула рукой Карина. — А мне уже все равно.

Анастасия Павловна не успела ничего ответить. Маленькая девочка ураганом налетела на нее и крепко обняла. Как же она была похожа. Маленькая дочь Глеба, настоящая семья.

— Ладно, я пошла, — опустив голову, чтобы не было видно влажных глаз, сказала девушка. — Вы проходите в здание администрации. Там на первом этаже уже стол накрывают. Иван Кузьмич хотел Вас видеть...

— Хорошо, милая...

Но Карина не слушала. Ноги сами несли в комнату Булавина. Выполнить просьбу и скрыться. Пусть празднуют без нее. В крайнем случае, можно посидеть положенных пятнадцать минут в уголке и уйти, прикрывшись делами. Именинник искать не будет, к нему приехала семья.

* * *

— Глеб, я не понимаю, в чем дело! — Ирина искренно не понимала, зачем любовник просит ее уехать. Какие еще дела в день рождения? — Дорогой, ты можешь провести пару часов с коллективом, а потом вернуться сюда, и мы устроим свой маленький страстный праздник.

— Ирина, я не управлюсь в два часа... — Булавин уже несколько минут выдавал аргумент за аргументом в пользу ее отъезда. Фантазия отказывалась помогать дальше.

— Дорогой, ты ведь устал. Я вижу! — женщина подалась ближе и нежно провела ладонью по его огрубевшему лицу. — Глаза и те покраснели, а морщинки? Ты вообще отдыхаешь?

Слова прозвучали с придыханием, страстно. Раньше бы он уже отбросил в строну дурацкое полотенце и приступил к "празднованию". Ирина наверняка именно на это и рассчитывала. Ишь, как поглаживает его через полотенце! Выверен каждый жест, каждое слово, каждый взгляд. Шикарная, дорогостоящая любовница. Только он не возбудился. Вообще. И вряд ли дело в усталости.

— Хочешь, помогу тебе немножко расслабиться? — она, не дожидаясь ответа, томно закусила губу и опустилась на колени. — Я уже соскучилась по тому, какой он бархатный и большой... Как быстро растет у меня во рту...

Булавин положил свои руки ей на плечи, останавливая. Вот ведь проклятие настоящее! Сколько бы он сейчас отдал, чтобы вместо Ирины здесь на коленях стояла другая... Хотя, нет! Карина на коленях, нет! Под ним, над ним, да как угодно, но не на коленях.

Обращенные в свои мысли, они даже не заметили, как дверь в комнату распахнулась. Зажав рукой рот, на них смотрела молодая девушка.

— Карина! Черт! Нет! — закричал Булавин, но было поздно.

Она уже развернулась и опрометью кинулась к лестнице.

Часть 2.

Карина, не разбирая ступеней, бежала по лестнице. Быстро, стремительно, словно по пятам преследовал кошмар. Соленые слезы застилали глаза, мешая видеть, но ей было все равно. Уже и так увидела достаточно, более чем достаточно. Едва не поскользнувшись на последней ступеньке, девушка бросилась к выходу. Кровь стучала в висках, гнала еще быстрее прочь. Дальше от него — куда угодно, чтобы не видеть, не слышать, не ощущать.

Следом, перепрыгивая через ступени, натягивая на ходу, первую попавшуюся под руку рубашку, бежал мужчина. Всклокоченные волосы, босые ноги и безумный, отчаянный взгляд. "Догнать! Остановить! Объяснить, пока не поздно!" — звучали в голове четкие приказы. Какие-то люди удивленно окликнули его из гостиной, но не повернулся. Пулей выскочил на улицу, глянул по сторонам. Знакомая девичья фигурка мелькнула возле ангара. И он, забыв о боли в плече, бросился туда. Бежал так быстро, как не бегал никогда. В ступни больно впивались острые камни и колючая трава, но не останавливался. Стремительно преодолевал проклятые метры, словно от этого зависела жизнь.

— Папа! — услышал детский голос. — Папа!

Навстречу ему, распахнув руки для объятий, бежала маленькая дочь. Как такое возможно? Откуда она взялась здесь?

— Папочка! — радостно повторила девочка уже близко.

Раздираемый противоречивыми желаниями, с трудом сдерживая себя, Булавин замедлил бег. Любимая дочь или желанная женщина? Да разве можно между ними ставить "или"?

Хваленая железная выдержка трещала по швам, грозясь выпустить наружу такой фонтан эмоций, что мало никому не покажется. Навстречу бежит дочь. Синие глаза счастливо сверкают, длинная русая коса задорно прыгает набегу и улыбка...

Есть! Есть сердце у дровосека. И оно, окаянное, теплеет от одной лишь искренней улыбки этого ребенка. Мужчина окончательно остановился и, как подкошенный, рухнул на колени в траву. Обнял дочь.

— Пап, я так соскучилась, — целуя отца в щеку, радостно защебетала девочка. — А ты по мне? Мы с мамой приехали тебя поздравить! Правда, здорово? Еще и подарок купили! Из Парижа! Ну, правда, здорово?

— Правда, милая, правда... — бросив последний отчаянный взгляд в сторону ангара, выдохнул Булавин. И за что ему только всё это?

— О, я смотрю, у вас в разгаре воссоединение семьи, — послышался за спиной сладкий голос бывшей жены. — А как же мать твоего единственного ребенка? Я тоже хочу поприветствовать именинника.

Глеб медленно поднялся на ноги. Перед этой женщиной он уже насиделся... в инвалидном кресле.

— А ты неплохо выглядишь! — Марина многозначительно прошлась взглядом от макушки до ног и обратно. — Кто бы мог подумать... Даже ранняя седина к лицу...

Булавину очень хотелось ответить бывшей все, что думает о ее комплиментах и удивлении. Но при ребенке сдержался. Нечего Женьку травмировать.

Как только у этой циничной стервы язык поворачивается ему хоть что-то говорить? Неужели так свято верит в собственную исключительность? Сейчас даже ее измена с французиком задолго до катастрофы не казалась такой уж чудовищной. Красивая оболочка с ядовитым содержимым. И как с самого начала не рассмотрел гнилого дна. Удивительно, что у Настасьи Павловны может быть такая дочь.

Теща как раз подошла к их компании. От женщины не укрылось удивление дочери и злость бывшего зятя.

— Глебушка, ее приезд не моя инициатива, — шепнула, оправдываясь, теща. — Я посылала Карину предупредить тебя...

В ответ Булавин бросил на нее такой взгляд, что сердце перевернулось. Это был не тот знакомый и сдержанный мужчина, которого она всегда знала. Скорее раненый, но крайне опасный хищник. "Нужно срочно разведать, что это значит? И как со всем связана Карина!" — озадачилась женщина.

То, что между этими двумя что-то произошло, она уже знала. Карина сама позвонила неделю назад и сказала, что уходит. Глеб тогда дать пояснения отказался, и, если бы не проговорился Кузьмич, ей в жизни бы не догадаться... Послал Бог молчунов!

— Пап, а почему ты босиком и в расстегнутой рубашке? — первой обратила внимание на странный вид отца Женя. — Ты нас бежал встречать?

Глеб не знал что ответить: ложь или правду? Дочери он не врал никогда. Рассказать, что бежал вернуть девушку, которая внезапно оказалась такой важной и необходимой? Рассказать, что сейчас еле сдерживается, чтобы не бросить все и продолжить бег? Карина... Даже думать не хотелось, что она себе могла вообразить, застав его с Ириной.

Но Жене рассказывать это глупо.

— Папа занимался спортом, милая, — пришла на помощь Анастасия Павловна. — Пойдем лучше в дом, переоденемся у папы в комнате. Ты ведь не просто так везла то нарядное платье?

— Лучше не надо, — шепнул ей на ухо Булавин. — Там... люди...

Теща выразительно округлила глаза, поняв намек. Вот оно что оказывается... Люди!

— Маринка, пойдите с Женечкой, прогуляйтесь. Ивана Кузьмича поищите, ты ведь помнишь инструктора Глеба? Усатый такой!

Марина попыталась было возразить, Кузьмича она на дух не переносила, как и он ее, но дочь уже изо всех сил тянула мать в сторону самого высокого дома.

Как только они скрылись из виду, Анастасия Павловна перешла в наступление.

— Глеб, а что та женщина делает в твоей комнате? — с суровейшим видом спросила теща.

Булавин хотел махнуть рукой, но острая боль прострелила плечо, и жест вышел скомканный.

— Эх, ты! — тяжело вздохнула женщина. — Герой-любовник! Карина ее видела?

Он молча кивнул.

— Так ты за ней гнался сейчас?

Снова кивок.

— М-да... Неловкая ситуация...

— Не то слово, — почесал затылок Глеб.

— А девчонка для тебя хоть что-то значит? — задала теща давно мучивший вопрос.

Ответ и в этот раз не понадобился. Сама прочла по светящимся отчаяньем глазам, по сутулым плечам и сжатым губам. Вот это новость! Сам, небось, еще до конца не понял, но попал.

— Глебушка! — всплеснула руками Анастасия Павловна. — Да неужели? Мама-мия...

— Настасья, не трави душу. И без того тошно, — потер шею, будто что-то душило.

— Ничего-ничего, такое тебе на пользу! Душа должна болеть, как иначе узнать, что она жива? — она, как непутевого сына, нежно обняла его, потрепала по голове. — Карина — девочка не глупая. Поймет, если сказать не побоишься.

— Настасья... — Глеб устало посмотрел ей в глаза. — Я уже таких дров наломал, что, боюсь, она даже слушать не захочет. И будет права.

— Захочет — не захочет, а сказать надо!

— Знаю... Но не сейчас. Пусть немного остынет.

— Как знаешь... — пожала плечами теща.

Уж она лучше других знала, чего он боится на самом деле. Страшнее слова "Нет" для любого мужчины не сыскать. Вот только оттягивать разговор нельзя. Карина очень эмоциональная и волевая. Такая, если решит уйти, потом не нейдешь.

— Пойду-ка я воздухом подышу, — будто обращаясь сама к себе, многозначительно сказала Анастасия Павловна.

— Воздухом лучше дышать в ангаре, — Булавин вымученно улыбнулся женщине. Все-таки дочь и теща у него были лучшими. Ради них и Марину можно потерпеть.

Пожилая женщина кокетливо поправила и без того аккуратную прическу и неспешно направилась в нужном направлении. Спасение утопающих, может, и дело рук самих утопающих, но кругом спасательным иногда получить по голове не лишнее!

* * *

Как раненный зверек, Карина забилась в самый темный угол ангара. Среди коробок, стремянок и вороха мешков, вряд ли кто-то заметит сжавшуюся на деревянном ящике фигурку девушки. А она никого видеть не хотела. Насмотрелась.

Какой же лживой может быть мужская сущность! И пусть ей сколько угодно твердят про инстинкты, тестостерон или знаменитое "другое отношение мужчин к верности". Как можно утром целовать до умопомрачения одну, а вечером принимать ласки другой? Да, никто никому ничего не обещал и не клялся, но чтобы вот так легко играть с ней, как с бездушной куклой...

Из глаз катились соленые слезы, но не смахивала их со щек. Пусть текут! Пусть отольются поскорей, высушат все нутро.

А ведь она почти поверила... Почти простила... Дура! Наивная, глупая дура! Зачем просил поцеловать, зачем смотрел так отчаянно? Много было этих "зачем". Повелась, влюбленная девчонка, легко повелась на приманку опытного хищника. Новая интрижка, коротенькая, как раз до приезда более опытной любовницы. А эта другая хороша... Даже в коленопреклоненной позе смотрелась гордо и красиво. Карина сжалась, будто хотела превратиться в маленькую незаметную точку. Куда ей, неопытной простушке до роскошных любовниц Глеба.

Слезы душили все сильнее, вырывались из груди с горьким стоном.

— Ого! — раздался поблизости знакомый женский голос. — Это ж надо так себя извести. Глаза как у красноглазого лемура, распухли будто сливы.

Карина отвернулась и заплакала еще сильнее. Теперь мало того, что больно, так еще и стыдно.

— Жалеешь себя? — Анастасия Павловна присела рядом, не боясь оставить затяжки от грубого ящика на юбке. — Не отвечай. Знаю, что жалеешь. Мы, женщины все так: нас обидят, а мы вначале по себе воем, и только потом думаем о мести.

— Я не хочу никакой мести, — всхлипнула Карина. — Хочу, чтобы все поскорее прекратилось.

— Что прекратилось? Ответь мне, девочка, что?

— Не хочу... — устало прошептала девушка.

— Нет, я требую, — тоном безжалостного инквизитора повторила Анастасия Павловна. — Скажи это словами. Поверь, потом легче станет.

— Я влюбилась в него, как последняя дура. Первый раз в жизни, так сильно и так глупо, — выкрикнула девушка, словно проклятия. — А он...

Женщина подсела еще ближе и обняла дрожащую от рыданий девушку. Когда-то, давным-давно, она сама была в подобной ситуации. Только ее бывший муж на самом деле оказался лживым подонком. Глеб с ним ничего общего не имеет, жаль, что Карина пока это понять не в состоянии.

— А может все не так, как ты думаешь? — с надеждой спросила она. — Может, он не виноват?

— Ха! — горько всхлипнула девушка. — Он никогда не виноват. Все только секс, только интрижки... Со мной или с другими... Конечно!

От удивления Анастасия Павловна чуть рот не открыла. Оказывается, дело зашло куда дальше, чем она скромно предполагала. Однако же, а Булавин умеет удивлять... Ой, и получит он от нее. Никогда никого не била, а его отлупит, как последнего преступника.

— Деточка, я не ищу Глебу оправданий. Пусть сам их находит! — погладила девушку по спине, успокаивая. — Я видела его сейчас. Жалкое зрелище, так что ему не легче...

— Лицемерный лжец! — стукнула ладошкой о стену. — Скотина самовлюбленная! Если ему сейчас не легче, пусть предъявляет претензии к любовнице за плохой минет. Я здесь не причем!

Анастасия Павловна присвистнула бы, если б умела. Эх, зря не расспросила Глеба о подробностях встречи любовницы с Кариной. Неужели Булавину приперло пошалить именно сейчас? Вряд ли... Не похоже на Глеба... Но и девочку расспрашивать о деталях не стоит, ей и так досталось.

— Эх, милая... Иногда в жизни такое бывает, что и в романах не пишут. Поверь мне, старой перечнице! — тетушка грустно улыбнулась одними губами. — Порой жизнь под откос может пустить сущая безделица.

— Все уже не важно... — Карина упрямо тряхнула головой. Компот из жалости к себе и обиды на Булавина все еще отравлял душу, но слезы облегчили боль. — Завтра на первом же автобусе я уеду отсюда.

— А сегодня?

— Что сегодня? — не поняла девушка.

— Сегодня, что делать будешь? — по слогам произнесла женщина. — Только не говори, что закроешься у себя и будешь выть.

— Именно так и планировала, — с робкой улыбкой ответила девушка.

— О, нет! Карина! — Анастасия Павловна возмущенно стукнула ножкой. — И ты позволишь всем запомнить тебя этакой унылой плаксой? Нет! Женщина обязана сохранять лицо, даже при плохой игре!

— Тетя Настя, неделю назад я уже поддалась на одну такую провокацию. Видите, чем все закончилась? — развела руками девушка. — Не старайтесь даже.

Та беспомощно вздохнула. Сделать больше ничего нельзя. Оставалось надеяться, что Глеб в состоянии не упустить свое счастье.

— Девочка, делай, как считаешь правильным, но не закрывай сердце до конца. Глеб, конечно, наделал в своей жизни немало ошибок, но алмаз от фальшивки уже отличит... — она с обидой вспомнила собственную дочь. — Другой такой, как ты, ему не найти.

— Анастасия Павловна, идите к гостям. Ваша семья там, не надо тратить на меня время, — Карина утерла последнюю слезу и встала. — Со мной все будет хорошо... Со временем.

— Верю, — поднялась женщина. — Ты сильная девочка. Это и хорошо и плохо, только не закрывай сердце... Еще раз прошу. Мы сильные женщины это слишком хорошо умеем.

Девушка, ничего не обещая, кивнула и направилась к выходу. Хотелось умыться, закрыть наглухо шторы и спать. На смену слезам и самобичеванию пришло опустошение. Решение принято и сейчас можно жить по наитию, неспешно пережидая час за часом.

* * *

Тем временем в самом здании администрации полным ходом шло приготовление к празднику. Коллектив и редкие гости за неделю траура так соскучились по веселым анекдотам, шуткам и розыгрышам, что, забыв зачем на самом деле собрались, бойко развлекали друг друга. Сервирование стола обернулось развеселой игрой, а Дольф, как, единственный серьезный парень, был нарасхват. Глебу с дочерью пришлось немало постараться, чтобы отвлечь внимание пса от вездесущей бабы Нюры. Какими только деликатесами кухарка завоевала такую преданность?

Предоставленная сама себе, Марина решила прогуляться по дому. Дочь была здесь неоднократно и подробно рассказала, в каких условиях за городом живет отец, но такого она не предполагала! Целая спортивная деревня, комфортабельные коттеджи, где даже отделка выполнена из дорогостоящих натуральных материалов. Маленькая парашютная Швейцария.

Комнату бывшего мужа Марина нашла быстро. Да и кому еще могла принадлежать комната с массивной двухстворчатой дверью в конце коридора? Глеб никогда не преемлил узких проходов и хлипких преград. Свободолюбивый и требовательный во всем — таков ее бывший.

Ирина уже заждалась своего любовника. Он так неожиданно и быстро сбежал, не объяснив ничего. Когда послышались шаги, она обрадовалась, но в комнату вместо Глеба вошла незнакомая женщина. Высокая стройная блондинка в дорогом брючном костюме с легкой полупрозрачной блузкой. Такие женщины созданы украшать обложки глянцевых журналов или виллы миллиардеров.

— Бонжур, — хищно улыбнувшись, поздоровалась незнакомка. И тут Ирину как током ударило. Она узнала ее.

— Здравствуйте. Вы, я так понимаю, Марина? — Ирина старалась сохранить за собой позицию хозяйки ситуации, но пронзительный взгляд женщины напротив не оставлял никаких сомнений: она вернулась не просто так.

— А вы, наверное, какая-нибудь знакомая моего мужа?

— Вашего бывшего мужа, — поправила Ирина.

— О, бросьте! У нас общий ребенок, который связывает гораздо прочнее любого брака.

— Я наслышана, как ценны для вас супружеские узы.

— Неужели? — блондинка тряхнула роскошными волосами и гордо приподняла подбородок. — Неужели вы думаете, что он будет говорить правду о наших отношениях каждой своей... подружке?

— Мы давно встречаемся, я бы поняла! — Ирина не верила ни единому слову этой дамочки.

— Поймите же: одно дело секс, а другое — настоящая душевная связь, когда люди думают друг о друге даже на расстоянии, заботятся, переживают один об одном!

Соперницы обменивались разящими ледяными взглядами, не сдавая позиций. Состоятельный Булавин был слишком ценным трофеем для обеих. Ирину же он интересовал еще и как любовник, очень хороший любовник. За такого не грех выпустить коготки в противницу.

— Милочка, — Марина пошла в наступление. Просчитывать подобных дамочек она научилась давно, Париж не терпит слабовольных. — Мне вас жаль разочаровывать, но больше мой муж в ваших услугах не нуждается.

Элегантная дамская сумочка по-хозяйски разместилась на прикроватном столике, мгновенно вписавшись в интерьер. А ее владелица, как ни в чем не бывало, подошла к кровати и отвернула покрывало. Секунда, и из-под подушки были извлечены на свет старенькие обшарпанные чётки. Такие продаются обычно в церквях или монастырях. Никакой лишней мишуры, только можжевеловые бусины да маленькие деревянные крестики.

— Мой подарок, — тонкий наманикюренный пальчик прошелся по полированным деревянным шарикам, не касаясь крестов. — До сих пор спит с ними под подушкой... А с виду такой суровый...

Марина аккуратно вернула вещицу на место, заправила покрывало. Она уже знала, какую реакцию произведет такой жест и не ошиблась. Не прошло и минуты, как за соперницей захлопнулась дверь.

Ирина ей не ровня. И дело не в самоуверенности или гордости. Сколько таких любовниц было у ее француза, и где они? Растворялись при первой же встречи с ней, законной женой. Не обанкроться Шарль, и сейчас не пришлось бы ручки марать об эту... Руки...

После прикосновения к чёткам безумно захотелось помыть руки. Хорошо, что мать не изменила себе и положила их у изголовья. Дурацкое воспоминание, которое все никак не удавалось забыть, сейчас сыграло в ее пользу. Маменькин подарок зятю-калеке, как раз перед ее отъездом. Анастасия Павловна тогда всадила нож в спину собственной дочери, обвинив во всех грехах.

Она до сих пор помнила каждое слово: "Марина — ты мне не дочь, ты чудовище, алчное и холодное. У Глеба нет ничего кроме надежды и дочери! Женю, как и имущество, ты украла, а надежда... Теперь осталась надежда только на Бога!".

Высокая элегантная блондинка открыла кран, но холодная вода не могла остудить ладони. Она все лилась по холеным рукам, украшенным золотыми кольцами, текла сквозь пальцы.

В отчаянии женщина опустилась на пол. Время... Потребуется день или два, и мучающая ее совесть замолкнет. Всегда замолкала. В этот раз исключения не будет.

* * *

Единственным человеком, которого не коснулась праздничная суета, был Ферзь. Он еще во время прыжков поздравил шефа и отпросился с попойки. Пока не хотелось ни праздника, ни алкоголя. Рита все еще снилась каждую ночь, заставляя вздрагивать всем телом. Вода поутру смывала холодный пот, но мысли по-прежнему оставались туманны.

Прыгал на автомате, уверенно, четко, но без особой жажды, ел мало. Прежняя общительность куда-то исчезла, а из собеседников наилучшим казался Дольф, да и то, когда у пса не было игривого настроения.

Правда, сегодня одно событие начисто выбило Лешку из неспешного жизненного ритма — полуодетый Булавин, бегущий за помощницей. Он смотрел на эту сцену из своего окна на втором этаже и улыбался дурацкой мальчишеской улыбкой.

Потом проснулось любопытство.

Кузьмич довольно похлопал его по плечу, указывая на свободное место за столом. Попоек без Ферзя старый инструктор не любил. И поругаться не с кем, и глупость какую-нибудь учудить... Лешка сел, ожидая интересное представление.

Часть 3.

Постепенно почти все места за небольшим праздничным столом заполнились. Парашютисты, редкие гости из числа клиентов и спонсоров, обслуживающий персонал и члены семьи — скромный праздник обернулся настоящим застольем. Марину усадили подальше от именинника, к тем самым спонсорам, а уж тещу и дочь — возле Глеба. Прогнав шустрого пилота, Кузьмич довольно присел подле Анастасии Павловны. Женщина сделала вид, что не заметила, но румянец выдавал ее с головой.

Под звон бокалов и рюмок начался праздник. Гости улыбались, шутили и засыпали юбиляра едкими, но искренними пожеланиями. От хохота и хлопанья в ладоши стол ходил ходуном, нервируя бабу Нюру и Дольфа, который у ног кухарки аппетитно уничтожал мясную нарезку.

Из всех присутствующих только Булавин был невесел. Кусок в горло не лез, а от алкоголя тошнило. Рядом, перекрикивая гвалт, с энтузиазмом что-то рассказывала дочка. К сожалению, ее отец нынче способен был лишь кивать да изредка поддакивать, но истосковавшийся ребенок этого не замечал. Через полчаса папаше вкратце была изложена история их с матерью жизни в Париже за последние полгода, включая мамин развод с отчимом.

Глеб уныло повозил по тарелке ломтик сервелата и бросил тоскливый взгляд на дверь. Как там она? Что думает, на что решается? Наверняка, сидит, запершись в своей коморке, и жалеет обо всем. Его влюбленная девчонка... Его. Дико хотелось ускользнуть от всех и найти ее. Оправдаться, вымолить прощение и обязательно зацеловать. Плюнуть на собственные страхи и попробовать начать жить с начала, без оглядки на прежний опыт. Чего, спрашивается, еще неделю назад не решился? Не позови тогда Ирину... Поздно!

Напротив, сверля его взглядом, сидела бывшая жена. Красивая, холеная и чертовски умная. Каждое действие просчитано, как в шахматной партии, во всем выгода и корысть. Уже можно делать ставки: сколько из напыщенных богатых олухов, что сидят рядом с ней, успели сунуть визитки в цепкие женские пальчики. Холодные глаза сверкают, как бриллианты, видимо бастионы сдали все. Даже смешно, что когда-то и он был падок на подобную "роскошь". Известный спортсмен: вместо денег — обширные связи, вместо дорогих подарков — горячие ночи и золотые медали. Гордость страны... Тьфу! Вспоминать неприятно. Все пропитано ложью и лицемерием. Одно исключение — Женя. Почему жена решилась на ребенка, он сам до конца не знал, а в слова не верил.

Карина рядом с этой хищницей даже смотрелась бы дико, а он боялся... Сравнивал! Небо и земля!

Женя перебралась на колени к отцу и, весело болтая ногами, продолжила свои рассказы. Он смиренно слушал, все так же бросал редкие взгляды на дверь, но оставался на месте.

— А что это начальство хмурится и не пьет? — шепотом на ушко спросил у инструктора Ферзь.

Кузьмич недовольно покивал головой и пригладил пышные усы.

— У начальства ума палата... Палата номер шесть!

— Это я давно понял, и медики после той катастрофы в диагнозе про сотряс писали, — отмахнулся Лешка. — Сегодня чего он такой?

— Бегает плохо... — многозначительно ответил Кузьмич. — Вот совсем плохо бегает. Думаю даже порку в качестве инструмента воспитания на такие случаи ввести.

— Так Карину что, оглядываться на бегу не учили? — догадался, о чем речь идет парень. — Даже курице известно: бежать надо быстро, но поглядывая, что б петух сильно не отстал!

— Ишь, ты, какой умный! — хохотнул инструктор.

— От меня только так и бегают... Вернее — бегали...

Инструктор положил руку на плечо спортсмена и невесело улыбнулся.

— Ничего, ты еще доберешься до своих курятников!

— Ай! — отмахнулся Ферзь. Даже думать ни о каких цыпочках не хотелось. Вон, бывшая жена шефа, красотка, каких поискать, и та плотоядные взгляды на него бросает, а ничего в душе не шевелится. Вообще нигде ничто не шевелится! — А Карина где?

— Где и положено принцессе — в башне под замком, — косясь на драгоценную Настасью Палну, ответил Кузьмич. — Дело пахнет керосином. Глебушка попал так, что ни одному мужику не пожелаешь. Наша девонька застукала шефа с любовницей в самый неподходящий момент.

— Булавин что совсем обалдел сюда своих дамочек таскать? У них ведь с Кариной только что-то вырисовываться начало.

— Да нет! Дамочка инициативу сама проявила. Не ждал ее никто, вот и вышла... оказия!

— Так Карина ж уедет! — Лешка с недоумением посмотрел на шефа. — Он вообще предпринимать что-то думает?

— Видишь, на коленях у него кто? — Кузьмич, не дожидаясь тоста, махнул рюмку водки, занюхал собственным рукавом. — Он сейчас не рыпнется. Вот засада! Обложили так обложили...

— Ясненько-понятненько...

Лешка еще немного посидел, прикидывая, как лучше поступить: ввязываться или нет, а потом умыкнул прямо со стола бутылку красного вина и с самым невозмутимым видом покинул гостиную. Три пары глаз недоуменно уставились ему в спину, но объяснять сейчас шефу и инструктору, куда он посреди мероприятия направился, не хотелось, как и отчитываться бабе Нюре за "изъятие цельной бутылки хорошего вина".

Булавин, может, пока еще осёл, а вот он уже не осёл. Докторскую мог бы защитить по теме "Мужские страхи и их последствия". После стольких лет с Ритой он лучше всех знал, какие дела может наворотить мужчина по глупости. Пришла пора платить по счетам. Шеф его из каких только передряг не вытаскивал, да и Карина не чужой человек. Должна же быть и от него хоть какая-то польза.

* * *

— Открывай, сова, медведь пришел! — прогорлопанил Лешка прямо возле двери девушки.

— Леша? — послышался удивленный глухой голос Карины. — Я сплю...

— Ага, и со мной во сне болтаешь. Открывай, давай!

Карина недовольно отложила в сторону наполовину собранный чемодан. Вот что за напасть такая сегодня: утром из кровати насильно подняли — очутилась в объятиях голого шефа, сейчас снова ломятся, требуют что-то... Не к добру!

— Леша, чего пришел? — отворив дверь, сурово спросила девушка. — Случилось чего?

— Вот... Случилось! — Ферзь выставил вперед вино, будто это был повод и причина всего на свете. — Давай выпьем?

Карина округлила глаза. Лешка, который всю неделю ходил тенью, ни с кем не общался и даже ел через раз, приходит к ней и просит выпить вина!

— Лешенька, а тебе очень надо? — жалобно переспросила девушка.

— Нужнее не бывает! — кивнул страдалец и просочился в комнату.

Ей ничего не оставалось. Вместо бокалов на подоконнике нашлись пластиковые стаканчики, а в закромах тумбочки — пара шоколадных конфет. Впрочем, от сладостей Ферзь брезгливо отказался в пользу дамы.

— За что пьем? — обреченно вздохнув, спросила девушка.

— За мужскую глупость и женскую мудрость!

Карина чуть не поперхнулась вином.

— Леш, а ты о чем?

— О себе, дорогая, о себе! — махнул рукой парень. — Ты, пей, давай!

В ответ девушка недовольно блеснула глазами и вернулась к вину.

Рубиново-красный благородный напиток был наверняка родом из личного бара Булавина. Пряный запах ягод с мягкой горчинкой приятно бил по носу, дразня сложной игрой ароматов. Карина медленно сделала еще один глоток, посмаковала.

— Вкусно... — робкая улыбка заиграла на ее щеках. — Надеюсь, тебе ничего за него не будет?

— Ай! — отмахнулся парень. — Не обеднеет шеф!

Они разлили еще по одной, не спеша выпили. На голодный желудок алкоголь быстро действовал на девушку. Напряжение и усталость незаметно растворились, и даже бледные щеки залились румянцем. "Еще чуть-чуть, и у меня развяжется язык..." — с опаской подумала Карина, разворачивая последнюю конфету.

— Леш, так на самом деле, зачем ты пришел?

— Давай третью, за любовь, вначале выпьем!

— Я с такой скоростью к четвертой свалюсь с ног, — печально посматривая на полупустую бутылку, простонала девушка.

Но Лешка не слушал. Карина, конечно, не Рита, плюс спасать надо не себя любимого, но на трезвую голову вести разговоры о правде жизни он пока не готов. Да и "пациент" еще слишком вменяем.

Вино мягко прокатилось по пищеводу, обожгло желудок. Созревшая под бархатным тосканским солнцем виноградная лоза наверняка была выращена с любовью. На третьем тосте вкус вина раскрылся сильнее, как и тяга к откровенным беседам.

— Знаешь... — неожиданно начал Ферзь. — Мы с Ритой последние годы жили, как кот с собакой: ни дня без скандала, ни ночи без глупости. Я гулял, она гуляла, а счастливее не становились. И все из-за одной единственной ошибки, нелепой случайности или судьбы...

Карина слушала не мешая. Вино ослабило собственную боль, а слова друга странным образом превращали ее личную трагедию в нелепую шутку, маленькую досадную неприятность, которая не стоила даже крошечной слезинки.

— Она изменила первой, а я узнал случайно и никаких объяснений слушать не захотел. Напился и ушел в загул, — продолжал свой нелегкий рассказ парень. — Булавин меня тогда из милиции чудом вытянул... Рита за это время тоже спустя рукава не сидела. Каких только баек о ней не наслушался, одна другой противнее. Несколько лет кошмара и жадных, редких свиданий. То ли от адреналина, то ли еще какая причина была, но нас тянуло друг к другу. Так тянуло, что сердце останавливалось, но на утро игра начиналась заново, без веры, без надежды, без будущего. Потом я узнал, что тот первый случай был пустой сплетней, но оказалось поздно. Рита вышла замуж... Выслушай я ее, поверь... Сейчас все могло быть иначе...

— Лешенька, ты за начальника своего хлопотать пришел? — Карина подперла щечку кулаком и посмотрела на него в упор слегка осоловевшими глазами. — Исповедь твоя сложная, мне непонятная, но финал... что-то сильно напомнил.

Парень почесал затылок и виновато кивнул. Вот ведь прозорливая девчонка! Он тут душу изливает, а все без толку.

— Это я тебе о разрушительной силе заблуждений! Не подумай, что я хочу его в чем-то оправдать или защитить, — Ферзь невесело улыбнулся, похоже тему беседы придется менять. — То была моя история, а Глеб... Ну что, хочешь услышать про шефа нашего? У него не все так романтично.

Девушка кивнула, подсела поближе.

— Я его уже столько лет знаю! — Лешка ухмыльнулся. Ну хоть на что-то рыбка клюнула. — Как увязался за ним зеленым пацаном, так и все. Он с Кузьмичом из меня человека сделали. Потом крушение... Не знаю, как он не сломался.

Карина молчала. Она и сама тысячи раз задавалась вопросом: что же на самом деле творится на душе ее железного дровосека, из какого теста сделан. Слишком сложен он, слишком жесток. То тепло и нежность, то... Перед глазами вновь всплыла картинка с увиденным сегодня: красивая женщина на коленях и рядом он, чистый, полуобнаженный. Поверить, что все случайность? Заманчиво, но как? Все ведь не так, как в истории Ладьи и Ферзя. Те хоть встречались, а она и прав никаких не имеет.

— Жена, Марина, тогда бросила его ни с чем. Чемодан одежды и старенькая инвалидная коляска — весь скарб. Бывшему чемпиону хоть на паперть иди!

От ужаса и жалости у девушки на глаза хлынули слезы. Неужели в жизни Геба было подобное?

Ферзь подал с тумбочки пачку одноразовых салфеток, подлил вина и продолжил. Отступать сейчас поздно.

— Настасья Пална забрала Булавина тогда к себе, подобрала как бездомного пса, и с Кузьмичом на пару помогала восстанавливаться. Ходить учили, по врачам таскались... — парень, не чокаясь, опрокинул в себя стакан вина, будто водку. — Как понимаешь, с женщинами у шефа после того все, как в армии — строго и по делу. Не привык он иначе, а тут ты...

— Что, я? — еле слышно, боясь выдать интерес, спросила девушка.

— Запал наш грозный шеф, как последний мальчишка запал, — Ферзь довольно ухмыльнулся. — Вон, сидит сейчас этот именинник с похоронным видом посреди гостей и проклинает себя последними словами.

— Не верю! — вырвалось, казалось, из самой груди.

Лешка не стал спорить, обновил стаканчики, протянул Карине и выпил. Девушка машинально повторила.

— Ты вещи уже все собрала? — Лешка окинул взглядом маленькую скромную комнатку.

— Почти.

— Значит, делать больше нечего? — расставлял силки Ферзь.

— Нет, а что?

— Ну, тогда пошли!

Лешка довольно потянулся, как большой грациозный кот, и встал.

— Куда пошли? — догадываясь, какой будет ответ, переспросила девушка.

— Слушай, и так ясно куда, чего ты упираешься? — Ферзь упрямо взял ее за руку и потянул к двери. — Перед отъездом хоть налюбуешься!

— На что я там буду любоваться? — уперлась в дверной косяк она. — На что?

Лешка злобно сплюнул в сторону и резко, будто хирург, вскрывающий воспалившуюся рану, резанул словами.

— Смотреть, как подыхает Булавин!

После Карина соображать перестала совсем. Как безвольная кукла покорно шла за своим конвоиром, преодолевая ступени, коридоры, дорожку к администрации. Лешка не останавливался ни на секунду, крепко держал в руках ее холодную ладошку и вел за собой.

Если у его шефа и этой девчонки есть хоть какой-то шанс, его следует использовать. И здесь хороши любые средства, даже ложь. О том, как Ферзь самолично выкидывал любовника Ладьи из кровати, Карине лучше не знать. Он не Булавин, да и Рита Карине в подметки не годится. Какие тут аналогии!

Когда в разгар пирушки, в гостиную вошли двое, гости ненадолго замерли. В этой тишине было хорошо слышно, как выпала, так и неиспользованная, вилка их рук юбиляра. Белый, как мел, Булавин, смотрел на вошедших горящими, отчаянными глазами.

Глава 16. Откровение.

В дырявых душах так давно сквозняк и ветер,

Как в этой кухне с этой трещиной в стекле.

Я ничего не жду, не чувствую, не верю,

Только себе, только тебе.

"Ближе"

Вадим Самойлов

Часть 1.

— Мы тут немножко запоздали! — Лешка громко прокашлялся, осматривая, где бы им со спутницей присесть.

За это Карина готова была его придушить. Вот зачем так явно заявлять о приходе? Даже Дольф вылез из-под стола и скорчил любознательную морду. Нервно поправляя на себе совершенно не нарядную майку, она ощущала взгляды всех: от девочки на коленях шефа до властной дамочки — его бывшей жены. Жутко хотелось спрятаться за широкую спину парня, но он не позволил. Вместо этого крепко держал под локоток, надежно фиксируя жертву.

— А нам как раз вас очень не хватало! — нашелся Кузьмич. — А места... Вот, Настюша со Стасиком, уже собирались уходить! Они завтра ответственные за птенцов!

Ребята переглянулись, удивленные неожиданной новостью, но спорить не стали. Уж очень странно на них смотрел старый инструктор. Будто погонщик на нерадивых телят, которых вот-вот начнет клеймить.

— Да, мы пойдем! — Настя уверенно взяла замешкавшегося Стаса за руку и потянула за собой. — Глеб Викторович, вас еще раз, с днем рождения и спасибо за все, что вы для нас делаете.

Булавин коротко кивнул, не в силах что-либо ответить. Язык неожиданно окаменел, а мысли в голове разлетелись, как шарики по бильярдному столу. Дочка, гости, праздник, Карина — все тянули в свою сторону, парализуя не хуже смирительной рубашки.

— Папа... — на коленях, почувствовав напряжение, заворочалась дочь.

— Да, родная? — еле слышно прохрипел он.

— А чего ты такой грустный стал?

Казалось бы, простой вопрос, но что Булавин, что все сидящие поблизости замерли. Глеб с надеждой посмотрел на тещу, затем — на Кузьмича, но помощь не приходила. Близкие, как нарочно сговорились.

— Понимаешь, родная, — онемевший язык ворочался с трудом. Совсем близко, сверкая зелеными глазами, на него смотрела причина той самой грусти. — Иногда взрослые совершают плохие поступки... Не со зла, а от глупости делают плохо другому человеку. Вот и я сделал...

— Папа, ты сделал кому-то плохо? — девочка не скрывала удивления. — Ты же хороший!

— К сожалению, сделал... — Глеб в упор посмотрел на свою помощницу. Она слышит, хоть и отвернула лицо в сторону.

— Тогда надо попросить прощения! — логичное и простое решение. Понятно и ребенку, но тяжело в исполнении взрослому.

Горячей волной по телу, почти физическим касанием Карина ощущала на себе тяжелый взгляд шефа. Интересно, как много людей за этим столом знают, что все слова о прощении и ошибке сказаны именно для нее? Хотелось сквозь землю провалиться, сбежать отсюда, но поздно.

Заинтересованная странным молчанием, Марина не сводила взгляда с бывшего мужа и его помощницы. Эти двое словно забыли об остальных гостях. Таким Булавина она не видела никогда! Женская интуиция уже подсказывала, в чем дело, осталось дело за малым — проверить.

— А почему бы опоздавшей, вас, кажется, зовут Карина, не поздравить нашего именинника? — любезная улыбка на ее лице украсила тонкий и расчетливый шаг.

Кузьмич тихо выругался. Он не раз давал себе клятву придушить эту змею, но сегодня, кажется, пришла пора переходить от слов к действиям. Анастасия Павловна нежно положила свою руку на его плечо, успокаивая, будто прочла мысли.

— Не нужно, — шепнула на ушко женщина. — Сами разберутся.

Помогло слабо, слишком много грешков накопилось за красоткой, но деваться некуда. Инструктор неловко поднялся, разлил напитки и передал Карине наполненный бокал. Пальцы девушки дрожали. Чтобы скрыть это, бокал пришлось держать двумя руками, но Глеб заметил. От злости на скулах заходили желваки. Он уже был готов подняться и, наплевав на мнение присутствующих, прервать весь этот фарс, когда Карина неожиданно начала речь.

— Я знаю Глеба Викторовича не так давно, как все Вы, — поначалу голос девушки был тихим и робким, но с каждым сказанным словом возвращалась уверенность, а эмоции отходили на второй план. На именинника она не смотрела, а вот красавица Марина словила на себе крайне неприятный взгляд зеленых глаз. — Думаю, вам всем повезло с таким шефом и коллегой. И пусть работать с ним непросто, но ваши успехи отчасти его заслуга. Ему сложно желать чего-либо, потому что Глеб Викторович способен сам добиться всего. Но есть вещь которую я все же пожелаю... Возможно, для кого-то это прозвучит странно, но я желаю Вам личного счастья... Оно не в парашютах, не в изнурительных тренировках, не в череде... красивых женщин. Оно в слабости, в искренности, в доверии. Когда-нибудь, я надеюсь, Вы это поймете. Сегодня я пью за это!

Булавин не дышал, впитывая каждое слово своей храброй девочки. "Личное счастье", да она сама и есть его личное счастье, смелое и робкое одновременно, сладкое и запретное. Гореть ему в аду вечность, если упустит ее! Последние сомнения улетучились. Костьми ляжет, но Карину удержит, как угодно, чем угодно. Привяжет к кровати, если понадобится, зацелует до умопомрачения, чтобы забыла все.

Его "личное счастье" должно остаться с ним! Сама пожелала, а желания надо исполнять! Марина, небось, уже сто раз пожалела, что связалась с ней. И поделом! Куда коварству против прямоты?

Рядом довольно пригладил усы Кузьмич. Однако, как все красиво вышло. Малышка по-настоящему любит шефа, и если это ясно и ему, стороннему наблюдателю, то каково Булавину? "Пора с этим балаганом завязывать" — решительно подумал инструктор и поднялся с места.

— А не пойти ли нам потанцевать? — громко хлопнул он в ладоши.

— Отличная идея! — мгновенно поддержал Ферзь. — А то после такого обжорства, меня никакой парашют не выдержит.

— Вот и ладушки! — Кузьмич довольно прокряхтел. — Юрик, ты у нас инвалид, так что иди заводи шарманку, и чтобы никакого тыц-тыц-тыц, как на показательных! Уши откручу, если услышу!

Парень спорить не стал. После того, как Настю со Стасом неожиданно отправили спать, спорить со стариком стало слишком опасно. Через пару минут в просторном холле послышалась красивая медленная мелодия.

— Челентано! — блаженно цокнул языком Кузьмич и, подхватив под локоток Настасью Павловну, направился к танцполу.

Лешка не отставал. Карина даже пискнуть не успела, когда его сильные руки обняли девушку за талию и потянули вслед за ушедшей парой. И пусть Булавин выбирает теперь: или помирать от ревности, или начинать действовать.

События набирали обороты с головокружительной скоростью. Глеб подкоркой ощущал, как его собственное время ускорило темп, подстегивая перейти, наконец-то, к самому главному.

— Марина, — мягким голосом окликнул он бывшую.

— Да, дорогой! — женщина изящно промокнула салфеткой губы и подняла не Булавина томный взгляд.

— Можно тебя кое о чем попросить? — многозначительная улыбка заиграла на его губах, скрывая игру.

— Конечно, разве я могу тебе отказать?— она уже представляла, как они танцуют, на виду у этой кучки неудачников.

— Женечке пора спать, а я не могу оставить гостей. Справишься сама? — судя по округлившимся глазам красотки, его расчет удался. — В соседнем коттедже для вас уже готова комната.

В ответ Марина молча поднялась со своего места и протянула руку дочери. Похоже, Булавин действительно стал умнее, или она потеряла бдительность. Один на один, он бы многое узнал о себе, но позориться при гостях — нет. В ее ситуации запасными вариантами не разбрасываются.

Женя чмокнула в щеку отца и спрыгнула с колен. "Хоть с кем-то не нужно играть ни в какие игры" — поздравив себя с первой маленькой победой, Глеб облегченно вздохнул. Осталось дело за малым: перехватить у Ферзя Карину и... От этого "и" во рту пересохло, а сердце забилось быстрей. Он уже столько раз за вечер пытался придумать достойный план, но ничего не выходило. Жгучая потребность брала верх и вместо четких действий вперед вырывались инстинкты.

"Будь, что будет!" — поставил окончательную точку на какой-либо логике и начал действовать.

В приглушенном свете настенного бра несколько пар кружилось в медленном танце. Кузьмич что-то веселое шептал на ушко его теще. Рядом танцевала молодая чета — постоянные клиенты. В уголке изливала душу терпеливому пилоту та самая баба Нюра.

Карины и Ферзя не было нигде. Они словно растворились в общей суматохе, не оставив следа. Только одинокий Дольф у раскрытой на улицу двери нескладно подвывал в такт мелодии.

— Еще пара минут, и я завою также... — прошептал Глеб себе под нос.

Ведомый непонятным предчувствием, он подошел к псу. Бульдог не реагировал. Уныло смотрел во двор и выл. Мурашки побежали по спине от этого звука, а спустя мгновение удивленная замерла душа. В свете фонаря у старой сосны танцевали двое. Босыми ногами переступая по влажной росистой траве, безмолвно всматривались в звездную высоту и ничего вокруг не замечали. Булавин узнал их сразу, даже не глазами, а сердцем.

Ноги сами понесли вперед.

Лешка первым заметил приближение шефа, но ничем этого не выдал. Убаюкивал Карину медленными шагами в такт мелодии, пока сзади руки Булавина ни легли на плечи девушки.

— Смена партнеров, — услышала она за спиной знакомый тихий голос. Тело затрепетало, каждой клеточкой откликаясь на близость к этому человеку.

— Все будет хорошо, — шепнул Лешка и растворился в темноте, оставляя их вдвоем.

Глеб с минуту стоял неподвижно, не в силах посмотреть ей в глаза. Только пальцы, спустившись на талию, нежно ласкали тело сквозь ткань, обжигали легкими прикосновениями.

— Карина, — стремительно развернул ее лицом к себе и глубоко вдохнул, как перед прыжком из самолета. — Нам надо поговорить...

Слова внезапно куда-то подевались, словно их сдуло ветром. Даже на высоте, задыхаясь от адреналина думать гораздо проще и привычнее. Сейчас под ногами земля и падать никуда не нужно, а сердце колотится как сумасшедшее, сметая мысли прочь.

В отчаянии он склонил голову, приблизил свои губы к ее губам. Поцеловать их хотелось безумно, но не смел. Вдыхал их запах, ласкал взглядом, десятки раз мысленно прокручивал в голове, как целует их... нет — занимается любовью! Подыхал от возбуждения, но держался.

— Прости меня... — Глеб не узнавал собственный голос. — Ты нужна мне... очень.

Остальные речи потонули в блеске зеленых глаз напротив. Сердце бешено колотилось от напряжения, и губы сами накрыли губы девушки. Только дотронулся, прижался, как бесправный, и отпрянул.

Карина еле устояла на ногах. Уж лучше бы он измучил ее поцелуем, глубоким и влажным. После таких руки сами тянутся ударить по щеке. Но нет, один короткий поцелуй — прикосновение теплых губ, и все перевернулось с ног на голову, словно так и нужно. Мерзавец! Подлец! Да как он смеет губить ее подобной нежностью? Один вдох на двоих, и небо упало к ногам, сметая все писанные и неписанные законы. Уже не важно, что было до и что будет после. Безнадежный взгляд и его грешные, самые желанные на земле губы — этому невозможно сопротивляться.

Обиды и прощение потеряли смысл. "Всё завтра!" — поклялась в отчаянии девушка и закрыла глаза, подставляя губы для нового поцелуя. У Булавина чуть крышу не снесло, когда нежные губы замерли в ожидании возле его лица. Какое соблазнительное, сладкое угощение! И он не отказался. Как слепой художник, очертил огрубевшими подушечками пальцев каждый их изгиб и, не выдержав жажды, сорвался. Целовал безумно, как ни целовал никого и никогда. Изголодавшимися губами, языком глубоко и жадно ласкал рот и стонал от возбуждения.

Карина не заметила, как оказалась плотно прижатой спиной к дереву, а мужские руки жадно шарили по ее телу, поглаживая плечи, грудь и бедра. Он был везде и сразу, заражая собственным диким желанием. И только редкое, хриплое "Прости" слышалось между поцелуями и прикосновениями, между стонами и вдохами. Все предохранители в раз перегорели, и сама, не удержавшись, ответила на ласки. Чуть не плача от избытка чувств, царапала мужскую спину под рубашкой, кусала губы и стонала.

— Пойдем отсюда... — хрипло прошептал Глеб и запечатал ее ответ горячим поцелуем.

Сопротивления он бы просто не вынес, стянул бы к чертовой матери ее проклятые джинсы и взял прямо здесь у дерева. Пусть кто хочет, смотрит, уже не важно. Но Карина смолчала, покорно двинулась следом, не отставая, ни на шаг.

В приглушенном свете холла до сих пор танцевали пары. Юрик исправно выполнял задание Кузьмича, и медленные мелодии поочередно сменяя друг друга, заполняли тишину. На вошедшую пару никто не обратил внимания, и только одинокая фигурка Ферзя в темном углу расслабленно вздохнула, когда двое поднялись по винтовой лестнице и скрылись из виду на втором этаже.

Глеб с трудом провернул ключ в замке, Карину выпускать из объятий не хотелось ни на миг. Но стоило только запереть дверь, как оба жадно набросились друг на друга. Девушка извернулась и первой стянула с него рубашку, но Булавин тут же перехватил инициативу, и вслед за рубашкой на пол отправились ее джинсы и майка. Руки слегка тряслись от возбуждения, пальцы запутались в сложной застежке бюстгальтера, и тогда она сняла его сама, оголяя грудь.

— О Господи! — Глеб не мог отвести глаз от аккуратных полных окружностей, словно первый раз в жизни видел подобное. — Карина... Я с ума от тебя схожу.

Пальцы легли на маленькие острые соски и нежно сдавили. В ответ девушка жалобно всхлипнула. От желания потемнело в глазах, и она сама упала на кровать, бесстыдно раздвигая ноги. Это было уже не возбуждение. Потребность, острая и жгучая, которая требовала немедленного удовлетворения и только с ним.

Открывшаяся картина настолько будоражила кровь, что Булавин бессильно выругался. Он был готов еще до поцелуя на улице, а сейчас возбуждение превратило желание в болезненную пытку. Нет! Надо держаться!

Пробежался горячей ладонью между ног по кружеву ее белья и, ощутив влагу, чуть не задохнулся. Пальцы сами забрались под резинку, погладили чувствительную кожу. Девушка ахнула, выгибаясь дугой.

— Терпи! — послышался хриплый приказ.

— Глеб, пожалуйста... — она готова была просить, умолять. Отзываясь на бесстыдные прикосновения, тело горело и требовало большего.

И он дал. Стянул в сторону белье и прижался горячим ртом к влажной плоти. Язык, жадно вылизывая миллиметр за миллиметром, вторгался глубже, а руки крепко держали ноги, не позволяя свести. Девушка всем телом извивалась на кровати, смущаясь искусной ласки, но попытки выбраться ничего не давали. Мужские руки еще шире разводили бедра, а язык проникал все глубже. Глеб не останавливался, активно ласкал горячую плоть, как не делал этого никогда и ни с кем. Вместо слов и оправданий, только с ней и плевать на себя. Приглушенные вздохи и робкие стоны стоят любой боли.

Ее оргазм уже подкатывал все ближе, но не могла. Смахивала соленые слезы и снова вырывалась из плена.

— Только с тобой! — упрямо повторяла девушка в ответ на успокаивающий шепот.

Удерживать ее становилось все сложнее.

— Карина, остановись, не надо! — приподнявшись, прохрипел над ухом.

Потом ловко перехватил руки девушки и завел за голову. Не помогло. От вида приподнявшейся груди с раскрасневшимися острыми вершинками мучительно заныло между ног. Желание было такой силы, что кончил бы от одного прикосновения, и никакое вычисление логарифмов уже не спасет.

— И надолго тебя хватит? — девушка в ответ выгнулась дугой, тесно прижимаясь к его возбужденному телу.

— Нет! — зашипел, отодвигаясь. — Пожалуйста...

Но кто ж его будет слушать? Особенно сейчас, когда у самой внутри все горит от острой необходимости. И пусть завтра будет стыдно за свою слабость, но сегодня получит все. Когда маленькая ладошка, наконец, добралась до брюк, он проиграл партию.

— Сдавайся... — она сама расстегнула замок и дрожащей рукой проникла под белье.

— Ты этого хотела? — дернулся всем телом, ощущая, как сжимаются ее пальцы на тугой плоти.

— Да... — закусила губу от восторга. Вот это власть!

Остатков одежды Булавин лишился быстро. Время ускорило свой бег, и уже никто не замечал, как дрожащими руками он доставал презервативы, разрывал шелестящую обертку и спешно раскатывал латекс по возбужденному члену.

Карину мгновенно подалась навстречу, приподнимая бедра.

По вздувшимся венам на руках, по затвердевшим мускулам, по голодному взгляду, она уже ждала его толчка, мощного и неукротимого. Предвкушала сладкую боль и натиск, но Глеб лишь хищно ухмыльнулся. Нет, он слишком долго этого ждал!

Когда сильные руки легли ей на бедра, а член плотно уперся во влажный вход, по телу Карины пробежала дрожь. Несколько секунд он не делал ничего, крепко держал, не позволяя двинуться, продлевал агонию, а потом начал медленное, мучительно-сладкое вторжение. Сдерживая себя из последних сил, миллиметр за миллиметром скользил в горячее женское тело и задыхался от восторга.

— Девочка моя... Ты меня убиваешь...

Первый толчок, второй, третий. Все быстрее, глубже. Карина не вынесла первой. Жадно схватила губами маленький серебряный крестик, что свисал с его шеи, и подалась бедрами навстречу. Стремительные, яркие ощущения тут же накрыли ее с головой, сметая остатки слов и желаний. Мужчина толкнулся еще раз и сошел с ума, ощутив ее пульсацию и дрожь.

От внезапного оргазма он чуть не заорал. Ни мыслей, ни звуков — немое "да!" от кончиков пальцев до колотящегося сердца. Болезненное в начале и сокрушительно сладкое потом, высвобождение отняло у него все силы. Дышать получалось с трудом, а сердце грозило вот-вот остановиться. К такому не подготовит никакое изобилие самых опытных любовниц. Карина под ним только глухо ахала, когда от сотрясающих его конвульсий, член проталкивался все глубже и глубже.

* * *

В себя приходили долго. Молча лежали на кровати, боясь даже прикоснуться один к одному. Учились заново дышать и чувствовать собственное тело.

— Я тебя никуда не пущу... — Глеб медленно повернулся на бок и притянул к себе девушку. — Слышишь? Никуда!

Она кивнула. Сегодня пусть не пускает, сегодня можно. Но только сегодня...

Часть 2.

Ночь пролетела незаметно, словно один час. Без условностей и запретов, в ощущениях и страсти, позабыв на время об обидах. Сплетая тела на влажных простынях, любили так, как не могли сказать словами. Ночью, которой можно всё, ночью, которую так долго ждали оба.

Но все имеет конец.

А каким бывает утро после насыщенной ночи?

Счастливым — ответят одни, интригующим — сладко отзовутся другие, тревожным — проворчат третьи.

А если эта ночь была последней, и нужно сделать вид, будто ничего не было, собрать остатки вещей и бежать?

Незаметно улизнуть из-под горячего бока самого любимого на земле мужчины, бесшумно одеться, постоянно оглядываясь на довольную улыбку спящего, и мышью выскочить в коридор — непростой план!

Карина еще немножко полежала, обдумывая стратегию и тактику отступления, а потом открыла глаза. Пока все подтверждалось: в затылок размеренно дышал Булавин, а совсем близко на маленьком коврике валялась ее одежда. Вся, кроме трусов. Уж куда их закинул любезный босс, только Бог знает!

Впрочем, трусы не самая важная вещь при побеге. Пусть остаются здесь, как напоминание или трофей. Важнее — джинсы и майка. Только она потянулась в их сторону, как на бедре зашевелилась рука мужчины.

— И куда это мы собрались? — послышался хрипловатый голос.

"Пристрелите меня на месте!" — подумала Карина, поворачивая голову в бок. От висков до темечка прокатилась болезненная волна.

Синие глаза задумчиво осмотрели лицо девушки и моргнули.

— Ничего не болит? — он был сама забота. Пальцы нежно поглаживали бедро, периодически задевая крайне чувствительные точки, а губы так и звали "Поцелуй меня!".

— Глеб, ты можешь ко мне временно не прикасаться? — обиженно проворчала девушка. — Ну, пожалуйста!

— Голова болит? — уголки красивых губ расползлись в жалостливой улыбке. — Шампанское в три ночи было лишним?

— Я пить хотела... — послышалось оправдание. — Кто ж знал, что вместо воды ты принесешь шампанское!

— Извини, виноват, — затем подумал о чем-то своем, довольно потянулся и добавил: — Но как ты его пила... Ммм...

Девушка в ответ лишь стыдливо сглотнула.

— Ладно, ты лежи, сейчас принесу болеутоляющее! — и Булавин, обнаженный как греческий бог, величественно встал из кровати.

Прищурив один глаз, Карина втихаря наблюдала за происходящим. Пожалуй, именно сегодня был тот уникальный случай, когда головная боль оказалась ей на руку. В паре метров, согнувшись над низким комодом, шурудил Глеб. Вид подтянутой крепкой задницы, красивых мужских ног и широких плеч мог заставить последнюю монашку расстаться со своими убеждениями. Нет, определенно смотреть на это и одновременно думать о побеге — невозможно!

Закрыла глаза.

— Держи, страдалица, — в руку ей уткнулся стакан с водой. В нем уже шипели две таблетки, от которых должно стать лучше. — Больше ничего не болит?

Мужчина многозначительно приподнял брови.

В ответ девушка бесстыдно показала кончик языка и принялась пить волшебную микстуру. Пусть даже не надеется, что она вот так просто сознается. Еще героем себя возомнит!

— Ну, раз ничего не натерла, то пока ты пьешь, я бы продолжил... — и он нахально откинул в сторону одеяло, оставляя ее совсем голой. — Чего ж такому добру пропадать?

На "добро" Карина старалась не смотреть. Ночью начувствовалась, глубко-глубоко.

— Глеб Викторович, ты наглый развратник! — давясь лекарством, возмутилась девушка. — Даже и не думай подойти ко мне! Прикасаться запрещаю!

— Значит, все-таки болит не только голова...

По хитрому прищуру она поняла, что выдала себя с потрохами. Что ж, пусть так! Зато трогать не будет и, может, позволит уйти поскорее. Но у Булавина был иной план. Отобрав у девушки пустой стакан, он бережно укрыл ее одеялом и улегся рядом.

Горячая широкая ладонь, тихонько ущипнув за попу, бесцеремонно вернулась на прежнее место.

Несколько минут лежали молча. Карина по-прежнему вынашивала план побега, обдумывала детали и новые условия. Каким бы заботливым Глеб ни казался сейчас, прошлого это не изменит. Пройдет еще день или неделя, и он назовет произошедшее еще одной "интрижкой" или чем похлеще. Потом явится еще какая-нибудь дамочка, и любезный шеф бросится в новый омут, вычеркнув ее из жизни, как сиюминутное увлечение.

Куда ей молоденькой девушке, среди светских львиц, что он таскает в свою кровать! Одна бывшая женушка чего стоит!

Девушка пугала себя увиденными картинками, пережитыми воспоминаниями и горючими слезами. Старательно настраивалась на неотвратимое расставание, подогревала в себе гнев.

Рядом в задумчивости лежал мужчина. Придирчиво рассматривал потолок, будто ожидал, что на нем, как на большом экране, появятся ответы на все его вопросы. Вырисовывал пальцем восьмерки на бархатном женском бедре и все никак не мог начать. А начать было надо!

— Послушай... — хором сказали оба.

— Ты первая! — уступил даме слово, затем почесал затылок и передумал. — Нет, ты молчи, говорить буду я.

Карина нервно сжалась. Чувствовала ведь заранее, что надо бежать поскорее, ощущала седьмым или восьмым чувством, что молчание плохо кончится, и вот...

Мужчина перевел дыхание, и на локтях устроился поверх девушки. Глаза в глаза, чтобы уже точно "ни шагу назад".

— Надо было поговорить еще вчера, да как-то... — в ее взгляде Глеб прочел откровенную панику, значит не ему одному страшно. — Карина, я не хочу, чтобы ты уезжала. Молчи, понял без слов! Я виноват перед тобой, очень...

Девушка, широко раскрыв глаза, слушала самую странную и сложную исповедь в своей жизни. Слушала и не могла поверить, что это не сон. Прямо перед ней, виновато глядя в глаза, железный дровосек Глеб Викторович Булавин кается в своих ошибках, просит ее остаться и обещает исправиться! Нонсенс! Надо бы ущипнуть себя, а вдруг это сон!

Булавин негромко вскрикнул.

— Ты чего щиплешься? — синие глаза ошарашено посмотрели на ее пальчики возле своего бедра. — Больно!

"Значит, не сон!" — изумленно подумала Карина.

— Хорошая моя... — он, кажется, решил свести ее с ума своим откровением. — Я не планировал этого, не хотел и не мечтал, но так вышло. Ты мне нужна. Такая, какая ты есть: дерзкая, смелая, умная... иногда вредная, но нужна. Сто раз пытался забыть или выкинуть из головы — не вышло. Черт, да я даже... ай, не помогло. Тридцать пять лет — взрослый мужик, а я в бешенство впадаю при одной мысли, что кто-то другой к тебе прикоснется!

Судя по желвакам на его скулах и яростному блеску глаз, соперникам действительно пришлось бы сладко.

— А как же вчерашняя дамочка в красном? — прищурилась Карина. Душа уже ликовала от счастья, но рассудок сопротивлялся из последних сил. — Как мне быть, когда тебя снова потянет... погулять?

— Чертовщина! Карина, ты меня вообще слушаешь? — Булавин готов был рвать и метать. — Никакие дамочки, кроме той, что сейчас подо мной, мне больше нафиг не нужны! Я хочу видеть рядом с собой только тебя! Будь то в постели, за обеденным столом или на взлетной полосе — только тебя!

Она хотела еще что-то спросить, но злые горячие губы поцелуем ответили на оставшиеся вопросы. Они целовались медленно, с чувством с толком, словно пробовали друг друга на вкус. Ласкали руками и стонали от удовольствия. Обоим не верилось, что такое возможно.

— Сейчас приходи в себя и пойдем! — довольный Булавин снова навис над ней.

— Куда? — недоумевала девушка.

— За твоими вещами! — недолго думая, Глеб поднялся, что-то долго искал в своей сумке, и, наконец, найдя, вернулся в кровать.

— Моя женщина должна жить со мной! — в раскрытой ладони лежали ключи. — Поменьше от этой комнаты, а два больших — от квартиры.

Девушка от удивления открыла рот, не веря в происходящее. Но головная боль уже стихала, а с ней уходили все обиды и страхи.

Напротив ее счастливый и довольный собой мужчина радостно улыбался, будто мальчишка, и собственное счастье настырно просачивалось во все закоулки души.

Глава 17. Марина.

Что стоит эта ночь без сна?

Что стоит этот день без мечты?

Что стоит одиночество без конца?

И жизнь без любви?

"Что стоит"

гр. "Многоточие"

К завтраку не спустились только владелец клуба и его помощница. Кузьмич с Ферзем многозначительно переглянулись по этому поводу, но предпочли не заострять внимание остальных. Настасья Павловна, которая сама сегодня проснулась не в отведенной ей комнате, хранила молчание, как рыба. Одна красавица Марина бросала злобные взгляды на второй этаж здания администрации да безжалостно ковыряла вилкой ни в чем не повинный бифштекс.

О том, что там происходило ночью, она знала не меньше остальных. Такого позора и разочарования в своей жизни она еще не испытывала. Кружевной пеньюар, что покупался в Париже для одной единственной цели, был водворен обратно на дно чемодана, как и мысли о возвращении себе бывшего мужа. А ведь все так замечательно начиналось: от любовницы избавилась, дочь спать уложила, незаметно переоделась... Дальнейшее лучше не вспоминать!

Пальцы до сих пор сжимались в кулачки. И когда Булавин только успел! Она же на полчаса всего отлучилась.

Нет, определенно, это злой рок. Стоять под спальней мужа и слушать, как там раздаются вполне красноречивые стоны и вся мебель ходуном ходит. Похоже, после травмы бывший сноровку не потерял... Кушать расхотелось вовсе.

Оставив в тарелке недоеденный завтрак, женщина вышла из столовой.

— Ишь, царица! — проворчал старый инструктор. — Даже посуду за собой не убрала. За холопов нас тут считает?

— Успокойся, Иван! — отмахнулась Анастасия Павловна. — Я за ней приберу. Пусть лучше идет.

— Настасья! Ты за ней всю жизнь прибираешь!

Женщина пожала плечами. Свою дочь она знала лучше всех, и если та сейчас чем-то разозлена, то лучше не лезть. Пусть подышит свежим воздухом, придет в себя, потом и поговорить можно.

Минут через двадцать, когда в столовой все разошлись, к Марине подошла мать. Молодая женщина курила и не обращала ни на кого внимания. Слишком паршиво было у нее на душе. Планы полетели псу под хвост, дорога во Францию закрыта, и надо как-то начинать жизнь заново. Без денег, без связей и без друзей.

— Маришка, — Анастасия Павловна облокотилась рядом с дочерью на деревянные перила, мечтательно осмотрела округу. — Я в обед уезжаю. Вы с Женей остаетесь или едите со мной?

Молодая женщина немного помолчала, сделала пару затяжек и внимательно посмотрела на мать. Было что-то в этом взгляде тоскливое и обреченное.

— С тобой поеду. Нечего мне здесь делать.

— Правильное решение. Не надо, злить Глеба. Ему не до тебя.

— Это, как раз, я поняла... — аккуратно затушила сигарету в пластиковый стаканчик. — Не ожидала... Она ведь моложе его лет на пятнадцать.

— На двенадцать, — поправила Анастасия Павловна. — Не такая уж большая разница. Да и Карина девушка не ветреная. Им вместе будет хорошо.

— Мам! — отмахнулась красотка. — О чем ты говоришь? Глеб признает только одну женщину, ей и покланяется. Ее величество Высота!

— Маришка, он взрослый мужчина . Парашюты парашютами, но своя семья важнее, а с Кариной это возможно. Девочка его сильно любит.

Дочь в ответ горько рассмеялась.

— Любит, семья... Мам, у Булавина даже слов таких в лексиконе нет! — ее глаза горели гневом. Слишком многое вдруг припомнилось из прошлого. — Меня он тоже когда-то по-своему любил, и я его. Да-да, не кривись! Любила я его, иначе, зачем бы беременела и дочку рожала?

— Марина, не знаю, кто из вас там кого и как любил, но ушла ты некрасиво!

— Наша песня хороша, начинай сначала! — хлопнула в ладоши дочь. Она, как наяву, вспомнила свой первый брак: постоянные соревнования, сборы и показательные выступления. Больницы, частые переломы, квартира, заваленная парашютным барахлом и медалями мужа. Он почему-то считал, что ей они также важны. Тьфу! Да она бы выменяла любую из них хотя бы на неделю нормальной семейной жизни! — Знаешь, что... Вот вы все за эту девочку радуетесь, а зря. Мне, лично, ее жаль.

— Ну, знаешь ли...

— Не перебивай! — строго оборвала она мать. — Пройдет несколько месяцев, может год, и эта ваша Карина сбежит от него подальше, чтобы не видеть и не знать ничего. Если любит — сбежит точно! Когда в соперницах голубое небо и свободный полет, женщинам надеяться не на что!

— Ты не права! — Анастасия Павловна крепко сжала деревянный поручень. Было что-то тревожное в словах дочери.

— Ха! А ты спроси у Ивана Кузьмича, почему он до сих пор бобылем бегает!

Удар попал в цель. Пожилая женщина и сама не раз задумывалась, отчего здоровый, неглупый мужчина одинок. Как развелся по-молодости, так и не женился ни на ком. Всегда один, всегда среди парашютов, самолетов и таких же влюбленных в спорт безумцев, как и сам. Даже их редкие свидания связью назвать нельзя. Так, совместное поедание котлет с переходом на "чай". А ведь свободные отношения в их возрасте откровенно попахивают одинокой старостью.

Любая ее отчаянная попытка начать разговор непреклонно оканчивалась анекдотом или веселой историей из жизни инструктора. А ей оно надо? Вечно ждать случайных встреч, телефонных звонков раз в месяц и букета, одного в пятилетку...

— Задумалась? — невесело улыбнулась Марина. — Есть от чего. Так что девочке этой я не завидую. С такими, как Булавин, комфортно жить только ради денег, секса или положения в обществе, но по любви...

— Все, не каркай! Много ты Глеба знаешь! Лучше скажи, как сама дальше планируешь жить?

Вместо ответа красотка порылась в сумочке. Через минуту в ее руках лежало три визитки с номерами личных телефонов.

— Вчерашний улов, — без особой радости пояснила дочь. Затем брезгливо кинула аккуратные прямоугольники бумаги в урну, рядом с крыльцом. — Не хочу! Меня в штаты одно модельное агентство приглашало, еще в Париже на них подрабатывала время от времени. Пришла пора брать судьбу в свои руки.

— А дочку?

— Женя со мной поедет! — сказала, как отрезала. — Я без нее никуда!

Спорить Анастасия Павловна не стала. У нее свой бизнес, времени свободного нет, а Глеб... Не до дочки сейчас Булавину, он, конечно, в жизни не признается, но куда ж денешься от правды.

Они еще немного постояли в молчании, а потом из здания администрации показалась знакомая парочка. Мужчина за талию прижимал к себе девушку, о чем-то тихо говорил, а она в ответ счастливо улыбалась.

— Позови, как отъезжать будешь, — на прощание сказала матери Марина и, не оглядываясь, направилась к себе.

К чужому счастью завистью она не пылала, сама проходила, знала. А еще знала его цену. Осилит ли молоденькая девушка путь, который предстоит? Не известно! Сейчас они оба улыбаются, думают о хорошем, и небо над головой без единого облачка. Кто же в такие моменты думает о плохом?

И Марина не думала. Для ее ночью период Глеба Викторовича Булавина закончился навсегда.

Им она переболела давно, потому и решилась приехать, попробовать начать заново, по-другому... Не вышло. Обидно, досадно, но жизнь должна продолжаться, чего бы это ни стоило. А любовь... Без этого научилась жить еще пять лет назад. Не так уж сложно: меньше боли, меньше волнений, качественный секс и дорогие украшения. Чем ни сказка?

Пальцы, подрагивая, потянулись за новой сигаретой.

Глава 18. Совместная жизнь

Научи меня быть счастливым

Вереницей долгих ночей,

Раствориться в твоей паутине

и любить ещё сильней.

"Научи меня быть счастливым"

гр. "БИ-2"

Часть 1.

Дольф угрюмо смотрел на любимого хозяина, но тот в последнее время на него не реагировал, то летал под облаками, то пялился за зад своей новой подружки и глупо улыбался. Хоть вой! Он ведь теперь и спит с ней в одной комнате, выставив питомца за дверь! А где ежедневные почесывания брюха, где серьезные разговоры перед сном, где деликатесы из ближайшего зоомагазина? Куда все пропало? И за что? Несправедливость...

Пес нервно вильнул обрубком хвоста и, с трудом передвигая кривыми лапами, направился в кухню. Хоть там его любят!

Булавин скинул с плеч парашютный ранец, пролистал записи Кузьмича с последними показателями команды, задумался. Все шло не так, как он планировал, медленнее. Если за ближайший месяц нужных результатов добиться не получится, делать ему на соревнованиях нечего, а ведь так хотелось. За три недели упорных ежедневных тренировок он с трудом достиг показателей Насти, причем, если с точностью особых проблем не было, то акробатика откровенно хромала. Не было прежней легкости, четкости и координации. Слон в посудной лавке — точнее и не скажешь. И это бывший чемпион, результаты которого до сих пор образец для всех обучающихся...

"Дело — дрянь! — горько подумал Глеб. — Похоже, придется послушаться Кузьмича".

Погруженный в свои мысли, Булавин даже не заметил, как сзади подошла девушка и нежно обняла его за спину. Сердце екнуло. Поначалу привыкнуть к тому, что она рядом и в любой момент может прикоснуться, обнять, да что уж обнять — поцеловать может, никак не выходило. Постоянно отвлекало, он в ответ молча злился, уворачивался, когда получалось, а потом привык.

Не сразу, помаленьку, от поцелуя к поцелую, впал в такую зависимость, что теперь после приземления сам искал ее взглядом и предвкушал очередное лакомство. Карина сильно не сопротивлялась, довольно подставляла губы и сама бросалась на шею. Три недели рая.

— Устал? — прошептала девушка на ушко.

— Как черт! — оторвавшись, наконец, от журнала, повернулся к ней лицом и вдохнул аромат. — Ты что плюшки ванильные ела?

— М-да, и правду говорят, что у голодных мужчин обоняние не хуже собачьего... — Карина едва ощутимо провела пальцами по лицу любимого. В уголках глаз складки стали выразительнее, чем раньше, губы немного обветрились. — Пойдем в комнату, горячий душ и свежие плюшки бабы Нюры кого угодно поставят на ноги!

— Первая часть твоего предложения меня необычайно заинтересовала! А спинку потрешь? — мужчина прижал девушку поближе к себе, и тело, несмотря на усталость, начало откликаться. — Ну, может не только спинку...

Убедившись, что рядом никого нет, она поднялась на носочки и сладко поцеловала настырного босса.

— Это было "да"? — голос Глеба охрип, а фантазия уже подстегивала поскорее добраться до ванной комнаты. — Иногда я побаиваюсь не справиться с твоими аппетитами, моя юная леди.

— Моим аппетитам до твоих еще развращаться и развращаться, — отшутилась девушка, выбираясь из крепких объятий. — Давай, я сбегаю на кухню, организую ужин в комнате, а ты переодевайся и дуй в душ!

Булавин в ответ довольно кивнул. Неплохая идея, особенно, если учесть, что ужинать он не собирался.

* * *

Баба Нюра сегодня была в ударе. Мало того, что клиентов приехало больше ожидаемого и обедов на всех не хватило, так еще и ее фирменные ванильные пирожки собственные работнички расхватали. Вот чем гостей кормить? Хорошо хоть спортсмены на пирожки не зарились. Это пилота с инструктором можно легко отшить или шваброй дверь на кухню подпереть. Какого-нибудь Ферзя или близнецов такой защитой не возьмешь, те народ нахрапистый, в окно влезут.

Когда помощница шефа вошла в столовую, кухарка уже прощалась с последними едоками. Молодая парочка, явно первый раз прыгавшая в их клубе, восторженно нахваливала сытную стряпню поварихи и клялась приезжать почаще. Карина так и не поняла, что их больше впечатлило: прыжок или ужин, но уточнять не стала. Баба Нюра действительно готовила так, что за уши не оттащишь, а прыжки — это уже дело индивидуальное, кому-то нравится, кому-то нет. Сама после тандема с Лешкой особой страстью к высоте не прониклась.

— Что тебе, девонька? Еще за одной котлетой пришла? — кухарка прищурившись осмотрела Карину. — Может наш шеф уже чего налетал? А?

Карина удивленно провела рукой по своему плоскому животу и нервно хихикнула. Стоило ей только вещи в комнату Булавина перенести, как сплетни, одна другой краше, разлетелись по всему аэроклубу. Беременность приписали в первый же день! Тяжело команде было поверить, что суровый босс просто так впустил в свою опочивальню женщину.

— Баба Нюра, я за ужином для Глеба Викторовича, — девушка, с трудом сдерживая смех, строго посмотрела на пожилую женщину. — Он в комнате покушает.

— Ааа? — расстроено махнула рукой та. — Замордовал себя начальник! Сейчас горяченького ему запакую в контейнер.

— Вот и спасибо, — девушка расслабленно выдохнула, как после сложного собеседования. Все-таки что Настя, что баба Нюра слишком много фантазируют на их с Булавиным счет. Все не терпится им шефа женить.

— Я тебя только об одном попрошу, милая... — повариха поставила перед девушкой пластиковый контейнер с едой.

— Вилку с ножом вернуть до завтрака?

— Да нет! — махнула рукой женщина. — Ты проследи, чтобы все поел!

Карина непонимающе захлопала ресницами. Среди спортсменов людей страдающих от плохого аппетита она не наблюдала, с чего бы это Глебу не есть? Повариха ее удивление раскусила сразу.

— Эх, зеленая ты еще! — уселась на удобный деревянный табурет кухарка. — У них до соревнований месяц, даже я в курсе! Сейчас готовятся, оттачивают свои "сальтэ-мальтэ". Кузьмич их в такие периоды всех до единого на диету садит! У меня даже примета есть: если бульдог начальский от тефтельки отказывается, значит — уже отужинал вместо кого-то.

— Что? — от изумления у девушки округлились глаза. Она сама недавно смеялась над потолстевшим Дольфом, оказывается все не просто так.

— Ага, что слышала! Бульдожек то наш аки бочка, еле лапы передвигает... да и Ферзь с Настей сегодня ужинать не пришли — верный знак. Усатый деспот начал свои зверства. Ух, Гитлер окаянный! — женщина всплеснула руками, будто это ее на диету садят, и продолжила: — так что уж проследи за начальничком. Ему голодать нельзя. Если пару дней мяса не поест, нас всех вусмерть замучает. Проверено!

— Как это? — не поняла девушка.

— А я им как-то рыбную неделю думала устроить, как раз чтобы перед своими соревнованиями фосфором косточки укрепили, так твой на второй день скандал закатил, пришлось в закрома за колбасой лезть.

Карина бережно взяла в руки ужин Глеба, словно он был дороже золота, и, распрощавшись с болтливой поварихой, направилась к выходу.

В голове роились совершенно безумные мысли, а на губах играла улыбка. С такой стороной жизни профессиональных спортсменов она еще не сталкивалась. Худеющий Ферзь, Булавин, страдающий он недостатка мяса, печальные глаза Насти, с завистью наблюдавшей сегодня, как помощница лопает ванильные пирожки — все казалось таким забавным, словно она стала героем комедийного фильма.

* * *

По комнате будто ураган прошелся, разбросав повсюду мужскую одежду. Карина уже не удивлялась, за три недели эта картина вставала у нее перед глазами с завидной регулярностью. Глеб, который относился к категории суровых педантов во всем, был крайне аккуратен на работе, в спорте и даже в любимом авто, за порогом собственной спальни превращался в типичного представителя мужского пола. Включенный ноутбук на полу, испачканные в какое-то масло джинсы на подоконнике, пропахшая потом футболка посреди кровати. В этом хаосе только часы и мобильный телефон всегда лежали на своем месте — аккурат на сиденье стула у входа. Сколько раз она по забывчивости порывалась устроить свою попу на швейцарских часиках любимого, уже и сама не помнила. Попытки переложить "богатство" ни к чему хорошему не приводили. Из пылкого любовника Булавин в мгновение ока превращался в жестокого феодала и требовал вернуть свое добро на Родину.

В конце концов, и к этому привыкла, стул на входе перестал ассоциироваться со стулом, а разбросанные вещи постоянно спешащего куда-то мужчины уже не нервировали, а вызывали улыбку. Если вещи валяются, значит — он уже закончил с прыжками.

— Карина, это ты? — послышалось из душа.

— Нет, это не я, это Кузьмич! — пробасила девушка. — Карину украл домовой и сказал, пока ты не приберешься в комнате, ее не выпустит.

Мужчина в ванной весело засмеялся.

— Что ж, никогда не думал, что скажу подобное, но... Кузьмич, организуй мне какую-нибудь девицу приятной наружности. Спинку потереть надо!

— Ах ты, старый развратник! — с наигранной злостью девушка ворвалась в душевую. — Девчонок, значит, захотел? Приятной наружности? Ух, я тебе сейчас устрою!

Булавин откинул подальше, ставшую вмиг неважной, мочалку и довольно посмотрел на раздевающуюся девушку. Нет, определенно, он никогда к этому не привыкнет! Да и как можно привыкнуть? Она, то собранная и строгая, то веселая и озорная, то нежная и отзывчивая, то обидчивая и ранимая. За три недели рядом с ней он сам помолодел лет на десять и совершенно забыл, каково это засыпать или ужинать в одиночестве, каково раскладывать свои вещи или плевать в потолок от бессонницы, каково одиноко цедить коньяк, глядя, как колышется на ветру старый фонарь. Много чего забыл... Даже в душ одному ходить стало неинтересно.

Карина сбросила последний рубеж обороны — маленькие кружевные трусики и нацелилась к нему в душевую кабинку.

— Куда? — Глеб придержал дверь.

— К тебе! — удивилась девушка. — Спинку тереть! Или сегодня у тебя планы на другую банщицу?

Губки сами сложились бантиком, и Булавин чуть не поддался их очарованию.

— Я тут подумал... — мужчина прошелся взглядом вниз по собственному телу, будто любуясь, а потом добавил. — Спину потрем в другой раз. Кое-кто другой потереться очень хочет, так что без презервативов вход запрещен.

Девушка смущенно прыснула. Скажи ей кто-нибудь раньше, что жизнь с грозным шефом может быть такой, не поверила бы ни за что. Куда только девается вся его серьезность и строгость? Может быть, все мужчины ведут себя подобным образом, наедине со своими женщинами — она не знала, но ее точно менялся до безобразия. И в этом самом безобразии был явно профессионалом.

Из душа выбрались только через пол часа, уставшие и довольные. У Карины приятно подгибались ноги, а Глеб втихаря ощупывал больное плечо. За три недели оно то успокаивалось, то снова проклятый ушиб давал о себе знать, заставляя глотать обезболивающее. Врач твердил свое: надо приостановить тренировки, но кто же будет слушать такие советы? Кое-как смазывал мазью и до следующего приступа боли забывал о проблеме.

— Глеб Викторович, а с каких это пор вы после секса стали разваливаться? — игриво поинтересовалась девушка, заметив уставший вид любовника.

Тот в ответ нацепил на лицо хищную ухмылку и одним движением опрокинул строптивицу на кровать.

— Еще раз назовешь меня Глебом Викторовичем, отшлепаю! — прорычал на ушко.

— Мужчину, который мне безумно нравится, зовут Глеб, а вот начальничек тут один, постоянно скрывающий свои секреты, зваться по имени не заслуживает.

Булавин вопросительно уставился на нее.

— Это ты о чем?

— Глеб, почему я должна догадываться, что у тебя плечо болит по случайно обнаруженному тюбику с кремом или по взгляду, несчастному-разнесчастному?

Он не понимал. Смотрел, слушал и не понимал. Ну, плечо. Ну, болит, а ей то что?

— Карин, я сейчас совсем не понял, как мое плечо касается того, что ты на меня обиделась, — Булавин задумчиво почесал затылок. — Вот не понимаю...

— Что, совсем? — девушка изумленно смотрела прямо ему в глаза. — Бывает же... Волнуюсь я за тебя, дурень железный!

Сказать, что он удивился — это ничего не сказать. С минуту обалдело смотрел на девушку, словно она ересь какую-то сказала, потом рассматривал собственные ноги, трогал больное плечо и все равно не понимал.

— Ой, как все плохо... — протяжно простонала она. — Ладно, одинокий волк, садись есть, и так ужин остыл. После еды плечом займемся!

От шока мужчина даже забыл о том, что ужинать не собирался. Только когда котлета и салат удобно расположились в недрах желудка, предательская мысль о диете всплыла в сознании. Но было уже слишком поздно!

Карина довольно кивнула и забрала пустой контейнер. Спецзадание бабы Нюры выполнено. Теперь и плечом можно было заняться. Мазь, найделнную еще неделю назад на полке под умывальником, она принесла сама. Ловко стянула с Булавина майку и принялась нежно, аккуратно смазывать ушибленное место. Мужчина сидел смирно, периодически косился на их отражение в зеркале и медленно-медленно дышал, словно боялся, что видение растает.

— Всё, пациент, можете расслабиться, — девушка поцеловала любимого в висок и спрыгнула с кровати. — Утром повторим, а сейчас рекомендую сон.

— Мне поработать надо... — Булавин указал на включенный ноутбук. — В офисе завал, через два дня ехать в город придется. Могу тебя к родителям на побывку свозить?

— С папой познакомиться поближе? — девушка исподтишка наблюдала, как мгновенно напрягся мужчина. — Глеб, я пошутила...

Тот нервно сглотнул, но ничего не ответил. Не знал он, что ответить. И дело даже не в суровом подполковнике, видали и покруче нравом. Он сам уже не первый день бился над пониманием, какие отношения связывают его с Кариной. Пока ответа не было, но связь явно простиралась дальше кровати и работы.

Девушка натянула на себя одеяло до подбородка и закрыла глаза. Засыпать под мерное стрекотание клавиш ноутбука за последнее время ей было не впервой. Вначале было сложно, то свет отвлекал, но попросту пялилась на полуголого мужчину в общей кровати, а потом прошло, стало частью повседневной жизни, как совместный душ или нежные объятия поутру.

Глеб два часа дотошно изучал отчеты, составлял список задач для секретаря, лазил в интернете, но сон так и не шел. В другой раз он бы, не задумываясь, разбудил Карину и потратил время с большим толком, но сегодня не хотелось. Смотрел, как она сладко спит, еле слышно посапывая, как изредка подергиваются ресницы, и не мог понять самого себя. Что-то было не так, неправильно или непривычно.

Устав, в конце концов, от борьбы с бессонницей, оделся и вышел на крыльцо. Звезды ярко освещали небольшую полянку возле здания. На опушке, как и всегда, горел фонарь, подсвечивая крылья самолета, ангар и остальные коттеджи. Его вотчина! Сколько сил, средств и времени вложено во все! Рискованные проекты, взятки высокопоставленным чиновникам, строгий расчет и отчаянная вера в себя. Не покалечься он тогда, ничего бы и не было.

Его аэроклуб — самое любимое место на земле, и оно принадлежит только ему. Независимый состоявшийся мужчина, преуспевающий бизнесмен, спортсмен, может пока не лучший, но упорный... Чего еще желать?

За спиной тихонько приоткрылась дверь, послышались легкие шаги. Еще не видя лица своего ночного гостя, он знал — это Карина. Губы сами расплылись в счастливую улыбку.

Часть 2.

Со следующего дня Булавин все-таки отказался от ужинов и, как все остальные спортсмены, перешел на усиленные тренировки. Карина видела его либо в воздухе, либо в кровати. Все разговоры свелись к короткому "Привет" рано утром, а ласки — к легкому поцелую в щетинистую щеку перед сном. Засыпал он на ходу, стоило лишь выползти из душа да упасть в койку.

Отставив опустевшую кружку, Кузьмич уселся на деревянную ступеньку и потрепал за ухом растолстевшего бульдога. Тот, как всегда, верно нес вахту возле кухни.

— Что, Дольфушка, бесхозным стал?

— Кушай, мой любимый мальчик, — баба Нюра вынесла псу большую тарелку еды. — Совсем тебя хозяин забросил.

— Где эта морда мохнатая сейчас спит? — поинтересовался мужчина. — У нас в коттедже я его храпа не слыхал.

— Так он с Лешкой ночует!— баба Нюра весело усмехнулась. — Все местные барышни ему черной завистью завидуют.

— Мда. Ферзя не узнать...

— А в последние дни тем более, — глаза кухарки злобно сверкнули.

— Нюра, если ты намекаешь на диету, то это только во благо!

— Чего ж ты Федьку какого или Стаса на силос не переводишь? Шефа то с Лешенькой за что?

— Стас с Федькой и без того тощие! — проворчал инструктор. — Им бы нарастить чего-нибудь, чтобы центр тяжести появился! Болтаются в воздухе, как сосиски.

— Так у Глеба Викторовича и Лешки как раз все есть, зачем им мордовать себя?

— Нюра! — не на шутку разозлился Кузьмич. — У Булавина за два дня на три секунды скорость улучшилась! Уж не знаю, от голодной злости, от потери пары кило или еще от чего, но моя система работает. А Лешке... Скис он без Ритки, никаких трудностей в жизни не осталось.

— Ирод ты безжалостный! — пробурчала недовольная кухарка. — У наших голубков только все налаживаться стало!

— Кстати... — уж что-что, а информацией баба Нюра владела, как никто. — Как у них... шуры-муры продвигаются?

— Как-как... — женщина присела рядышком на ступеньках и задумчиво всмотрелась в голубую высь. Там, под облаками, самолет со спортсменами, а на земле, возле ангара суетится молодая девушка. Она вся в делах: собирает расписки с новичков, делает записи в журналах, но глаза, раз от разу, обеспокоенно поглядывают в высоту. — Пока вроде держатся. Она ему в салаты мясо подмешивает да в суп двойную порцию курятины кладет, чтобы не отощал. Высыпаться дает и мозги не компостирует, а что еще для счастья Булавину надо?

— То-то я у себя в похлебке мяса три дня не видел, — Кузьмич, как всегда воспринимал информацию выборочно.

— Ух, будь моя воля, сидеть тебе, Иван, на хлебе. Что шеф, что Настя с Лешкой вот-вот на людей кидаться начнут. Прыгают без роздыху, а кушают, как птички.

Но Кузьмич ничего не ответил, разгладил пышные усы и поднялся. Что ему с глупыми бабами болтать? Им лишь бы желудки мужикам набивать, у него же цели глобальнее — чемпионат страны!

Булавин думал также, не обращая внимания на легкие вспышки злости и усталость. В конце концов, босс он здесь или не босс? Работники и спортсмены тихо терпели барские причуды, с ностальгией вспоминая те дни, когда Глеб Викторович допуска в небо не имел. Не коснулась его раздражительность только помощницы. При Карине Булавин старался держаться, делал свое дело и не ругался. Остальные только блаженно наблюдали, как парочка украдкой с нежностью поглядывает друг на друга.

Но у всякого самоконтроля есть свой предел. Когда к вечеру третьего дня усиленных тренировок Глеб подвернул ногу, спрятаться подальше предпочел даже Дольф. Отстегнутый парашют одиноко валялся на земле, а его хозяин бросил все и ушел с поля.

Хромающего Булавина Карина заметила еще из окна общей спальни. Сердце чуть из груди не выпрыгнуло, когда на его бледном, напряженном лице она рассмотрела настоящую боль. Ни ушибленное плечо, ни прежние травмы такого мучения не вызывали. Испугавшись, девушка в мгновенье ока сбежала по лестнице, навстречу к мужчине.

— Милая, давай попозже! — он на ходу пресек любые вопросы.

— Глеб, но... — она разрывалась между желания обнять его, утешить и намерением отругать за фанатичное рвение. Видела ведь своими глазами, как не бережет себя, безумно рискует, не отдохнув, уходя на новый подъем.

— Карина, просто молчи! — грозно рыкнул Булавин.

— Тебе очень больно? — чуть слышно прошептала она. Руки тряслись от захлестывающих эмоций.

— Черт! Да, мне больно! Довольна ответом? — Глеб плотно стиснул зубы. От ярости хотелось кричать. — Я теперь на несколько дней выпал из обоймы! Знаешь, что это значит? Никаких тренировок, никакой подготовки! Так понятно?

Девушка молчала. Все слова потерялись, только глухое непонимание осталось на душе. За что?

От помощи он отказался. Бросил злобный взгляд на протянутую руку и медленно побрел к лестнице. Какие силы понадобились, чтобы преодолел путь на второй этаж — сама не понимала. Видела, как сжимают перила сильные пальцы. Костяшки белели от напряжения, но Глеб молчал. Ступеньку за ступенькой оставлял позади, увеличивая расстояние между ними. Карина не двинулась с места. На глаза от обиды нахлынули слезы, но сдержалась. Подняла голову повыше, промаргалась.

"Просто с ним не будет, не жди, но любви он достоин больше, чем кто бы то ни было!" — вспомнились слова Анастасии Павловны, сказанные на прощание после памятного дня рождения.

— Просто... с Глебом... — она махнула рукой и отправилась доделывать оставшиеся дела в рабочий кабинет.

Анализировать произошедшее совершенно не хотелось. Не прошло и трех суток с тех пор, как они сидели, обнявшись на ночном крылечке, и любовались звездами. Тогда она сдержалась от признания в любви, сейчас сдержалась в другом.

На сколько еще хватит выдержки?

* * *

Спать ложились поздно. Когда Карина вернулась в комнату, Глеб был уже в кровати. Девушке он не сказал ни слова, но упаковка с таблетками на прикроватной тумбочке без слов сказала все — с физической болью он справился.

В одиночку принимать душ было непривычно. Никто не выхватывал из рук шампунь, не донимал игривыми ласками, не заворачивал в махровое полотенце... Обычная теплая вода, жесткая мочалка, пенный шампунь — все, как нужно, вот только самого главного, казалось, нет. Глаза защипало от предательских слез, но и здесь удержалась. Расплакаться перед Булавиным было страшно. И дело не в гордости — боялась отпугнуть.

Глеб молча наблюдал, как она вышла из ванной, расчесывая влажные волосы, сбросила легкий халатик и выключила свет.

— Спокойной ночи, — послышался ровный женский голос, и на самом краю кровати, укутавшись по уши в одеяло, свернулась хрупкая фигурка.

— Карина... — он пододвинулся поближе. Горячая ладонь тут же легла на бархатное бедро, поглаживая. — Я не хотел на тебя накричать.

— Меня обидело не это, — она не двигалась. — Меня страшит то, что ты с собой творишь.

— Я такой, какой есть, — неожиданно сухо ответил мужчина. Подобные разговоры его достали еще во время брака с Мариной. — Это моя жизнь, и менять ее я не стану, даже ради тебя.

— Да куда уж мне... — убирая мужскую ладонь со своего тела, прошептала девушка.

Глеб прикрыл глаза. Вот что в этот раз он сказал не так? Ведь обиделась, явно обиделась. Чертова женская логика! Боль в ноге снова дала о себе знать, словно нарочно усиливая злость.

— Я завтра в город планирую, — отворачиваясь в другую сторону, холодно уведомил он. — Если хочешь, отвезу тебя к родителям...

И на последнем слове запнулся. Как ледяной водой окатило. Уж очень неоднозначным вышло предложение. В прошлый раз она собиралась ехать к родителям навсегда, а сейчас он будто бы сам пытается туда увезти. Карина, судя по странному молчанию, восприняла все именно так.

— Черт! — он крутанулся обратно и насильно притянул к себе сопротивляющуюся девушку. — Девочка моя, что ж за день у нас такой?

Когда блестящие глаза тоскливо сверкнули напротив, Булавин готов был проклясть себя. "Что же я натворил..." — подумал он, без спроса накрывая горячими губами ее соленые распухшие губы. Окунулся в поцелуй, как в омут, сминая упрямое сопротивление и подчиняя себе. Целовал жадно, с яростью и страстью, словно просил прощение и наказывал одновременно. Сам не знал, что происходит, и только мысль о потери красным маячком мелькала в подсознании.

Через пару минут тонкие пальцы легли ему на плечи, и на душе сразу стало легче.

* * *

Когда на утро все вещи были погружены в багажник, а сонному Ферзю вверена судьба Дольфа, Булавин неожиданно передал ключи от своей машины Карине.

— Она, конечно, не такая раритетная, как колымага твоей бабушки, — Глеб трепетно погладил капот бэхи. — Но ты справишься.

Девушка зачарованно наблюдала, как он смирно уселся на пассажирское сидение и поудобнее расположил больную ногу. И это тот самый мужчина, который, не то, что водить, даже мыть из шланга свое авто никому не позволяет!

— Я даже не знаю, это высочайшее доверие или неоплачиваемый сверхурочный труд... — задумчиво произнесла девушка, но за руль уселась.

— А кто тебе сказал, что неоплачиваемый? — Булавин загадочно улыбнулся и приподнял с глаз солнечные очки. — Я, как раз, собирался расплатиться! Девушка, а вы натурой берете?

— Это восьмичасовой сон на тебя так повлиял или сытный завтрак? — пораженно проворчала Карина.

— Ты говоришь, как наша кухарка! — фыркнул мужчина. — И это в твои-то годы...

— Глеб! — возмутилась девушка.

— Все-все, виноват. Это в тебе говорит не склочность, а нехватка секса! Надо было мне вчера на поцелуях не останавливаться!

— Булавин, а какая у тебя точно нога болит? Уж очень не хочется промазать.

— Вот! — Глеб хлопнул в ладоши. — Ты сама подтвердила мою догадку. Склочность, приступы неконтролируемой агрессии и юбка эта твоя... Карина, чтобы больше я ее не видел!

— Ты меня еще в хиджаб одень! — настроение поднималось в гору. Однако ж, ревнивый ей достался дровосек. Настоящий собственник.

— Я внимательно рассмотрю ваше предложение, — грубая мужская ладонь нахально расположилась повыше ее колена, судя по всему, надолго. — Все внимание на дорогу, юная леди.

Выполнить приказ было не так просто, мозолистые пальцы так и норовили забраться под короткую юбчонку и бесстыдно погладить внутреннюю сторону бедра. Она уже сама сто раз пожалела, что нацепила на себя этот провокационный наряд, но деваться некуда. Подливая масла в огонь смелыми жестами, рядом наслаждался жизнью Глеб.

— Эх, детка! Если бы я знал, какой это кайф, давно бы нанял себе водителем смазливую длинноногую крошку.

— Хм... Может мне сменить работу? — Карина выехала на трассу и уверенно надавила на газ. — Чертовски приятная, кстати, работенка. Ты продолжай, что ты там делал рукой. Потом сравню с тем, как это будут делать другие наниматели.

Не удержавшись, мужчина громко расхохотался. Нет, она точно никогда ему не надоест. Острый язычок и умная голова, а в придачу сладкая фигура — таким коктейлем можно наслаждаться вечно!

Половина дороги пролетела незаметно. Всего одна короткая остановка у моста, где погибла Рита, и снова в путь, но в этот раз уже без шуток и веселья. Глеб не отрывался от смартфона, планируя свой день, а Карина полностью сконцентрировалась на езде. Бэха действительно отличалась от старого драндулета ее тетушки или волги отца. Ее владелец тоже отличался от... От всех мужчин на земле. Достаточно было одного его взгляда и отзывчивое девичье сердечко начинало колотиться так быстро, что дух захватывало. Три недели они вместе, а ей до сих пор не верилось. Глеб Викторович Булавин ее любовник, ее любимый... Ни капли не верилось, что все правда. Ее персональная сказка, прекрасный сон и страшно думать о пробуждении.

Машина уже въехала в город, и предательские воспоминания всколыхнулись в памяти. Месяц назад точно такой же дорогой Булавин вез ее домой. Тогда тоже все казалось сказочным и прекрасным. Горячая ночь, наполненная страстью, нежный поцелуй на прощание и измена. Месяц... На душе заскребли кошки.

— Глеб, ты позвонишь мне? — вопрос сам слетел с губ. Потом припомнила, как в прошлый раз просила звонить и испугалась еще сильнее.

— Да, конечно, — не отрывая взгляда от телефона, машинально ответил он.

Машина резко затормозила и остановилась у обочины.

— Булавин, — в зеленых глазах читались испуг и ярость. — Ты хоть понимаешь, что будет, если ты, как в прошлый раз... Я никогда не прощу!

Глеб удивленно моргал. Постепенно смысл сказанного дошел до сознания, и губы растянулись в печальной улыбке.

— Милая, а мне казалось, что тебе нравится мой способ просить прощения, — попробовал отшутиться.

Карина молчала.

— Девочка, неужели ты всерьез думаешь, что я...

— Думаю. Всерьез.

— Ух, как все плохо! — процитировал ее же слова. — Ну, хочешь, я после работы заберу тебя к себе? Или сама приезжай, ключи ж есть.

— Нет... — девушка тряхнула головой, словно разгоняла плохие мысли, затем завела машину. — Не надо. Работай спокойно, мне все равно нужно дома побыть. Месяц уже родителей не видела.

— На этом и порешили, — и Булавин снова уткнулся в смартфон.

Автомобиль Карина остановила в квартале до своего дома. На месте ли отец, она не знала, но уж очень не хотелось попадать под серьезный родительский допрос. Вряд ли старомодному отцу понравятся их с Глебом отношения. Секс, работа, сожительство... — сама не знала, как лучше обозвать эту странную связь. Их не связывали никакие обязательства или клятвы, даже о чувствах до сих пор не было сказано ни слово, а ее робкое "люблю" на пике страсти Булавин, казалось, не слышит. Привык, наверное, слышать из уст опытных любовниц.

— Ты дальше вести сам сможешь? — отстегивая ремень безопасности, спросила девушка. Голос не дрогнул. — Если нужно я могу отвезти тебя и вернуться на общественном транспорте.

— Все нормально. Не такая уж я развалина, — Глеб тут же вышел из машины, помог забрать вещи из багажника.

Карина забросила на плечо небольшую дорожную сумку и уныло посмотрела по сторонам. Все было таким знакомым. Недалеко ее дом, маленький парк с неработающим фонтаном, крошечный магазинчик, возле которого целыми днями грустно глядит на прохожих бездомный пес — сколько лет уже они привычная часть ее жизни! Все неизменно, постоянно и так хочется вырваться, навсегда остаться в другой, новой жизни, где есть он, их просторная комната в аэроклубе, яркие звезды над деревянным крыльцом и надежда...

— Ты точно позвонишь?

Глеб уже пристегивал ремни и продумывал, какой дорогой быстрее добраться до центра.

— Что? — он поначалу не расслышал. — А, перезвонить? Да, конечно!

— Увидимся, — махнула она на прощание.

— Пока, милая!

Ни поцелуя, ни объятий, ни теплых слов. Подсматривай сейчас за ними папенька, даже оправдываться бы не пришлось. Холодок пробежал на душе. "Изменится ли это когда-нибудь?" — невесело задумалась Карина.

* * *

Булавин весь день крутился, как белка в колесе. Банк, исполком, офис, снова исполком, снова офис. К вечеру устал даже завхоз, которого он временно привлек в качестве личного водителя. И ведь не первый раз вести бизнес в таком режиме: то удаленно, то лично, но сейчас все казалось в десятки раз труднее. Секретарь за день приготовила не менее пяти кружек кофе, он пил и продолжал дальше. Отчеты, ведомости, приказы, совещания. Замучил всех работников, и даже принтер сломался, не выдержав нагрузки.

Когда к окончанию вечера с визитом заявился один из постоянных поставщиков, Глеб готов был бросить в стену собственный калькулятор.

— Что, Викторович, — гость развалился в удобном кресле напротив. — Укатали Сивку крутые горки?

— Не то слово, — развязал галстук и кинул в верхнюю полочку стола. — Хоть ты, Константинович не домогайся! И без того весь в мыле.

— Заметно! Ты, говорят, в спорт вернулся?

— Вернулся, но фирму я тебе не продам! — эти разговоры у них велись давно и не в серьез. Обоим было выгоднее сотрудничество, чем банальное поглощение. Вместе не один пуд соли съели, а уж сколько не самых законных сделок прошло гладко благодаря друг другу.

— Это, конечно, жаль, — хохотнул тот. — Фирма у тебя хорошая, выгодная...

— Ты сейчас точь-в-точь, как кот из Простоквашино про свою корову.

— До чего же бывают люди до чужого добра жадные, — цитатой ответил посетитель. — Слушай, Глеб. Я вообще график поставок на следующий год обсудить хотел, но ты, похоже, уже нетрудоспособен...

В ответ Булавин решительно кивнул. Его трудоспособность закончилась где-то между вторым посещением исполкома и банком. Операционистка долго пыталась понять, что же хочет от нее незнакомый красивый мужчина в дорогом костюме, пока он рассеянно вспоминал, какой из кредитных договоров приехал расторгать.

— Такое ощущение, что тебе пятьдесят пять, а не тридцать пять, — вздохнул поставщик. — Кстати, а юбилей ты нам зажал! Мы с замом твою секретаршу в обе щеки торжественно расцеловали, веник подарили, а тело именинника так и не увидели. Не хорошо!

— Константинович, у меня такая запарка была... Не поверишь, — о том, что запарка была в виде трех женщин, он предпочел умолчать.

— От тебя проставона вечно не дождешься. А знаешь... — мужчина хлопнул себя ладонью по лбу. — Сегодня у тебя есть шанс исправиться. Мы с замом и парочкой чиновников в баньку идем. Давай с нами! Ты ж в своем лесу бани наверняка давно не видел, а так попаришь кости, гляди и снова на тридцать пять годков сойдешь.

— Неожиданно... — Глеб откинулся в кресле и задумался. Работать он все равно сегодня больше не сможет, а спать пока не охота. Пять кружек кофе, которые по идее должны были помочь собраться и не уснуть днем, сказались именно сейчас. Голова варила слабо, сна не было ни в одном глазу.

— Он еще думает! — возмутился Константинович. — Все, сворачивай работу. Прямо от тебя сейчас и поедем. Простынки там выдадут, не баись за свой Армани!

— Ай! — махнул рукой Глеб. На сегодня он с работой управился. — Да гори все синим пламенем! Поехали.

— Узнаю своего самого жадного покупателя, — хохотнул гость.

Через полчаса оба, обернутые до пояса в простыни, уже сидели на деревянных лавках и активно потели. Элитная частная сауна была на всю ночь предоставлена в распоряжение их небольшой мужской компании. И пока в соседнем зале играла в бильярд парочка приглашенных чиновников, Булавин довольно расслаблялся в парилке. Жар от печки приятно обжигал кожу, помогал снять напряжение в затекших мышцах. Даже без алкоголя, который из-за режима был под запретом, мысли в голове шевелились медленно, как облака на голубом небе.

— Хорошо... — довольно протянул он и утер лицо уголком белой простыни. — Давно я так не расслаблялся.

— Ну да, это не из самолета, выпучив глаза, падать! — усмехнулся Константинович. — А сейчас еще мой зам с уловом явится, вообще хорошо дело пойдет.

— Это ты про баб? — недовольно скривился Булавин.

— Про них родимых. Витька у меня всегда с хорошим уловом приезжает, так что, Викторович, не криви морду, тебе тоже понравится.

— Не уверен...

— Глебка, я ж через два месяца женюсь! Не порть человеку жизнь, очень тебя прошу.

— Так у тебя предсвадебный загул? — Булавин устало потер глаза. — Наверно я отстал от жизни, но не понимаю. Зачем тебе бабы, если дома ждет будущая жена?

— Да ты небось головой вниз пару раз падал! — похлопал его по плечу собеседник. — Она у меня девушка молодая, из приличной семьи. Председательская дочка!

— А что, председательские дочки нынче в кровати ни на что не годны?

— Не, точно ударенный! — не нравилась ему такая беседа. — Викторович, а не ты ли сам красоток, как перчатки, меняешь? Должен знать, чем отличаются невинные девушки с влюбленными глазами от опытных любовниц. Да мне не то, что ноги ей раздвинуть, целовать и то порой стремно. Смотрит на меня, будто я любовь всей ее жизни, а мне тошно.

— Тошно, что любит? — удивленно переспросил Глеб.

— Да какая нафиг любовь? — отмахнулся Константинович. — Я ж не маленький мальчик, знаю откуда берется вся эта любовь: у молодых от желания выбраться из под родительской опеки и быть как все, с мужиком и при бабле. А дамочки постарше... У них от одиночества любовь.

Булавин смолчал. Не забылось еще, как сам наполовину парализованный на больничной койке валялся, от боли корчился, а любящая жена имущество распродавала.

— То-то же! — собеседник видимо понял ход его мыслей. — Сейчас девчонок привезут, развлечемся. Ты мужик видный, без ласки не останешься.

Глеб накинул уголок простыни на спину, укрывая шрамы.

Через минуту в бильярдной послышались веселые женские голоса, а в парилку просунулась взлохмаченная голова Виктора.

— О, Глеб Викторович, здорово! — подмигнул мужчина. — Вы тут долго не рассиживайтесь, а то весь улов чиновничкам достанется!

— А ты сюда рыбку подай, — поправляя на бедрах простынку, предложил начальник. — Пусть красотки разогреются, а мы полюбуемся, может еще чего сообразим.

Булавин обреченно поднял глаза к потолку. Все-таки партнер со своим замом в загуле меры не знали.

Шумных красавиц долго уговаривать не пришлось. Они мигом променяли свои нарядные платья на белоснежные простыни и впорхнули в парилку. Виктор лично шлепнул каждую по попе и плотно закрыл дверь.

От вида трех полуобнаженных женских тел оба мужчины мгновенно собрались, и если друг чувствовал себя в своей тарелке и сейчас планировал хорошо развлечься, то Булавину от томных женских взглядов стало не по себе.

— Девочки, мой друг Глеб сегодня много трудился, ему надо помочь расслабиться! — и Константинович подтолкнул двух аппетитных крошек поближе к напряженному Булавину.

Те были только рады. Среди остальных обрюзгших мужчин этот напряженный красавчик приятно выделялся. Они еще с порога оценили мускулистое поджарое тело и суровое лицо. Настоящий лев, от которого глаз оторвать невозможно, а уж как хочется заполучить в распоряжение...

И только сам Булавин восторга не испытывал. Глядя на пышные формы молодых девушек, он против воли думал о другой. Красавицы уселись поближе, прижимаясь бедрами к нему, и наманикюренными пальчиками принялись игриво водить по плечам и груди. Пот тонкими струйками стекал по коже, а вслед за влажной дорожкой острый ноготок аккуратно царапал кожу мужчины все ниже и ниже.

— Не надо, — Глеб перехватил руку девушки в сантиметре от края простыни на бедрах. Возбуждение скрыть не удалось, но продолжения не хотел. Почему-то все казалось грязным, неприятным, словно вместо дорогого коньяка кто-то подсунул суррогат.

— Позволь помочь тебе расслабиться? — одна из девушек приблизила к его лицу свои влажные губы.

Он всмотрелся. Пухлые губы, красивые скулы, чуть вздернутый нос и глаза... Карие, как темный шоколад. "Я не позвонил!" — словно током ударило воспоминание, и Булавин резко соскочил с места, так и не позволив себя поцеловать.

— Ты куда? — обалдело кинул ему в спину партнер. — Все ж только начинается.

— Я пас, — не оглядываясь, ответил тот.

* * *

Карина все никак не могла уснуть. Час ночи, а он не позвонил... Хотя бы СМС, но нет. Молчание, а сама набрать знакомый номер побоялась. Помнила, как все обернулось в прошлый раз.

"Неужели я для тебя так мало значу?" — образ Глеба не выходил из головы. Он ведь знал о ее страхе, понимал из-за чего все, но бесполезно. Заработался, услал или что-то еще — уже не имело значения. "Интересно, — подумала девушка. — На какой ступеньке в пирамиде потребностей Булавина нахожусь я? А может, во мне и потребности особой нет?"

Влюбленное девичье сердечко разрывалось от обиды и гнева.

— Завтра же попрошу отца забрать в клубе мои вещи, и пусть катится дорогой босс к чертовой матери! — с трудом сдерживая слезы прошептала она в темноту. Словно в ответ, телефон просигналил о поступившем сообщении.

Дрожащими от волнения пальцами разблокировала клавиатуру и выбрала "Прочесть".

Только три слова, но ладошки от волнения вспотели. Она несколько раз прочитала "Ты уже спишь?", не веря своим глазам, а затем набрала "нет".

Через минуту телефон снова коротко пискнул о новом послании. "Выйди на улицу" — светилось на экране.

Она резко метнулась к окну, но на улице в тусклом свете фонарей не было видно ничего нового. Не раздумывая дальше, Карина набросила на себя удобное домашнее платье и бесшумно пробралась в коридор. От восторга хотелось парить или кричать на весь дом, но нельзя. Против полетов законы гравитации, а против криков бдительные родители за стенкой.

С третьего этажа сбегала так быстро, что ступенек под ногами не ощущала. И только, открыв тяжелую металлическую дверь подъезда, остановилась. Тут же в темноте сильные руки по-хозяйски притянули к себе и обняли за талию.

— Скучала? — обдавая кожу горячим дыханием, шепнул на ушко Булавин.

— Очень, — не стала лгать.

— Это хорошо... — он покрепче сжал ее в объятиях. — Хорошо-то как!

— То есть меня даже не поцелуют?

— А надо?

— Очень, — и сама нашла губами губы.

Несколько минут не могли оторваться друг от друга. Глеб готов был зацеловать ее всю, от чувствительного местечка за ушком до маленьких пальчиков на ногах. Карина не отставала. Целовала губы, заросшие щетиной щеки, упрямый подбородок любимого и распалялась все сильнее.

— У меня крышу напрочь срывает от твоих поцелуев, — охрипшим голосом пожаловался мужчина.

— А что ж с тобой будет, когда я овладею этим искусством в совершенстве? — игриво спросила девушка.

— Главное, чтобы это была ты, а как... — он нахально забрался ладонями под платье и сжал попку. — На самом деле не так важно. Главное — кто.

Карина ушам своим не верила. Ее железный дровосек оказывается способен на такие признания! Почти признание в любви.

— Глеб, — она уже готова была сознаться в собственных чувствах, но горячие пальцы забрались под белье, и стало не до откровений. — Если ты сейчас же не вытащишь свои загребущие руки у меня из-под платья, я тебя изнасилую прямо здесь.

— Черт! — он нехотя отодвинулся. — Я сам готов взять тебя в этом подъезде. Идиотизм. Прости.

— А твоя машина здесь? — Карина благодарила Бога за то, что в темноте даже хорошее зрение не поможет Булавину рассмотреть румянец на ее щеках.

— Мадам желает секс в машине? — Глеб от удивления закашлялся. — Даже я подобное предложить не решился...

— Еще минута и я передумаю.

— Ну уж нет! — горячая ладонь быстро схватила ее за руку и потянула к стоянке.

Среди домов, в кромешной темноте, укрытые от мира только затемненными окнами машины, двое сходили с ума от страсти. Кожаные сиденья противно прилипали к влажным телам, но любовники не останавливались. Хотелось еще и еще, глубже, быстрее, жестче... Каждый миллиметр тела горел от желания и восторга. Стекла предательски запотели, а воздух пропитался, ни с чем несравнимым, ароматом секса.

— Господи, как же это было хорошо! — Глеб расслабленно откинулся на сиденье, обнимая обнаженную девушку. — Чуть сердце не остановилось. Что ж ты со мной творишь...

— Я люблю тебя, — признание само сорвалось с губ, и сердце, боясь быть растоптанным, сжалось от страха.

— Повтори еще... — Булавин за подбородок приподнял ее лицо и заглянул в глаза. — Скажи это еще раз. Пожалуйста.

— Я тебя люблю, — прошептали губы.

Вместо ответа он склонился и нежно прошелся кончиком языка по контуру ее губ, затем медленно, будто смакуя, поцеловал.

Глава 19. Чемпионат.

Предчувствие смерти, как это ни странно,

Возникло в подкорке моей, постоянно

Беззвучьем растёт в голове окаянной.

"Предчувствие смерти"

Светлана Сурганова

Часть 1.

Месяц спустя.

— Я от усталости с ног валюсь, а эти парашютные монстры даже не притомились. И это после двух дней соревнований! — Карина подперла рукой голову и уставилась в небесную даль. — Нет в жизни справедливости...

— На то мы и обслуживающий персонал, чтобы звезды не перенапрягались! — Кузьмич рукавом вытер пот со лба и тоже поднял голову к небу. — Ишь, как с вертолета сайгачат! Выпендрежники!

— Один из этих выпендрежников потом полночи уснуть не может...

— Мужчина не имеет права спать, когда под боком молодая, красивая девушка! — и довольно пригладил усы. Уж он в возрасте шефа такое вытворял, что внукам рассказывать стыдно. Может и хорошо, что нету их, внуков этих...

— Иван Кузьмич, какое там... — махнула рукой девушка. — Он со своей высотой за день так намилуется, что ночью в лазарет играем.

— Радуйся, глупая! Зато тебе никакая любовница не страшна, — из вертолета выпрыгнула новая партия спортсменов, и Кузьмич забылся обо всем, жадно припав к биноклю. — Напомни мне Федьку крапивой отстегать, коленки, как девка, поджимает, позорище. Не акробатика, а Лебединое озеро...

Он еще о чем-то грозно бубнил, но девушка не слушала. По такой жаре только прыгать, наверное, хорошо. Летишь себе, ветерком наслаждаешься. В памяти всплыли строчки Пушкина:

Ох, лето красное! любил бы я тебя,

Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

За три последних дня она их очень часто вспоминала, и не мудрено: после уже родного аэроклуба, где все удобно и комфортно, где не нужно быть курьером, поваром и завхозом в одном лице, здесь, в маленьком, Богом забытом поселке все казалось чужим. Благо небольшой сельский домик, который они сняли для команды, оказался уютным и просторным.

Но все-таки за что ей эта кара небесная? Ведь не хотела ехать, но разве ж Булавину откажешь? Тот чуть не летал от счастья, когда после двух месяцев упорных тренировок смог наконец добраться до показателей Федора. Бедный парень чуть со стыда не сгорел, узнав, что упрямый шеф сравнялся с ним. Один Ферзь хитро улыбался и показывал результаты все лучше и лучше.

И вот соревнования. Карина даже не запомнила, в честь какого спортсмена они проводились. Она не знала ни фамилий судей, ни количества участников, ни плана прыжков, зато в совершенстве владела информацией о том, как прокормить семь прожорливых спортсменов и их не менее прожорливого инструктора. Еще знала адреса ближайших магазинов спортинвентаря и ремонтных мастерских. А уж мазь, которой лучше всего обмазывать любимого шефа перед сном, могла найти в местной аптеке с закрытыми глазами. Разок даже Лешку натирать пришлось, когда спину потянул. Глеб потом целый вечер ревнивого Отелло изображал, а она не могла унять смех.

О другой романтике, к сожалению, мечтать не приходилось, выспаться за счастье.

Родители больше месяца не видели собственную дочь. Папенька, небось, весь в догадках, отчего она, как уехала рано утром из дома, оставив на столе странную записку, так до сих пор и не является. Хорошие тогда выдались выходные, насыщенные. И отчаяние, и неожиданная радость, и признание в любви. Больше Глеб не просил его повторить, но что-то изменилось. Незаметное, интимное, оно не выражалось словами или действиями, но незримо поменяло привычную жизнь.

Хорошо, что тогда он приехал, хорошо, что тогда она призналась, и пусть даже сейчас стыдно вспоминать свое трусливое возвращение домой за вещами, но она не жалела ни о чем.

После того месяц пролетел незаметно. Новые клиенты, новые проблемы, знакомый и уже привычный быт, насыщенный редкими минутами счастья и часами тревоги. Тут еще и соревнование. "Вот как убедить Глеба беречь себя?" — больной вопрос, и нет на него ответа.

А спортсмены все летают... Хорошо, что с акробатикой сегодня закончат. Осталось пережить два дня прыжков на точность, вручение медалей и конец. Она, как праздника, ждала последнего дня, сама вымоталась, одни травмы чего стоили. Летают днем под облаками на адреналине, сальто и винты крутят, а вечером разваливаются. "И как только раньше без ассистента справлялись?" — задумалась девушка.

Инструктор тем временем намертво прилип к биноклю.

— Нет, ну что за позорище! — чуть не сорвался на мат. — Уволюсь, ей Богу уволюсь! О чем эти балбесы только думают?

— Иван Кузьмич, вы о ком?

— О начальнике нашем с Ферзем! Чуть не столкнулись сейчас в воздухе, — по голосу инструктора Карина поняла, что опасность была серьезная. — Еще б чуть-чуть... Они у меня за это вечером получат, и не посмотрю, что акробатику открутили оба за рекордное время...

— Я вам помогу, — поддержала девушка. Уж что-что а тут, она поддержит всегда. Когда дело касалось его самого, Булавин напрочь забывал о страхе и шел на любой риск. Выкладывался по полной, не жалея себя, и только она одна знала, чего это стоит.

— Пойду готовить ужин, — смотреть на лихачества любимого не было сил. — Если упадет, пусть домой не приходит!

— Суровая ты, — рассмеялся инструктор. — Но мне нравится. Иди, у них последний прыжок был, через час прибегут голодные и довольные.

* * *

После сытного ужина спортсмены разбрелись по поселку, оставив Карину в одиночестве бороться с горой грязной посуды. Даже Булавин, заговорившись с Кузьмичом, незаметно скрылся из виду.

— Обслуживающий персонал, говорите... — она устало осмотрела фронт работы. А ведь еще надо что-то придумать на завтрак, и все самой... — Я вам устрою восстание рабов!

И со стуком сгрузила посуду в умывальник. Мало того, что она не обязана ничего подобного делать, так еще и благодарности нет. "Интересно, куда бы послали Глеба его расфуфыренные дамочки, на просьбу в подобной помощи..." — мелькнул в мыслях вопрос. Уж очень удобно устроился дорогой шеф: и постель согрета, и пузо сыто. От обиды она резко стянула с себя надоевший передник, бросила его на стол и вышла из кухни.

— Все, сегодня вечером пусть крутятся, как хотят, а Золушка едет на бал! — сказала Карина своему отражению в зеркале и потянулась за коротким летним сарафаном.

Спортсмены не упускали ни единой возможности хорошо провести время после трудных соревнований, музыка в поселке гремела до самой ночи, и даже целомудренный нынче Ферзь пропадал где-то до часу. Утром парня нельзя было оттянуть от банки с рассолом, но в следующий вечер история повторялась. И лишь заваленная работой помощница шефа не участвовала в общем празднике жизни. То одно надо, то другое, и вот уже ночь. Нет, дальше так нельзя, душа требовала справедливости, а попа приключений.

Решив сильно не злить Булавина, она оставила на кровати короткую записку и незаметно выпорхнула из дома. Особых надежд на то, что мужчина бросится ее искать, Карина не испытывала. Скорее всего, он просидит до ночи с инструктором, просматривая видео с повторами прыжков, а когда вернется в комнату, Золушка будет сладко посапывать на своем месте. Точь-в-точь, как ее мать с отцом, только у матери хотя бы право было пожурить папеньку, она же даже сопротивляться не могла. Стоило ему прикоснуться или взглянуть — забывала о любых обидах и вопросах. А как же девичья гордость? Чувство собственного достоинства? Они испарялись, как дым, в сладких мужских объятьях. Разве ж упомнишь о правилах игры, когда сердце от счастья замирает?

Но хотя бы пару часов свободы она заслужила.

Кузьмич сегодня тратить время на бессмысленные просмотры не пожелал. Он сам давно с завистью поглядывал на шумный, веселящийся поселок, а когда еще отдохнуть, как ни перед новым этапом соревнований? Если Булавин хочет обниматься с телевизором до ночи, пусть обнимается, а он в люди хочет. Примерно так он и сказал упрямому шефу, когда тот с пультом от видеомагнитофона уселся на диван.

— И что ты предлагаешь? — Глеб задумчиво почесал затылок. Спать пока не хотелось, а Карина занята на кухне.

— Ну, сходить по бабам я тебе предлагать не буду, — хмыкнул инструктор. — А вот в люди выйти можно. Посмотрим хоть, как наши балбесы развлекаются. Может уши кому открутить надо, а мы не в курсе!

— С ушами ты и сам справишься, — Булавин поднялся с дивана. Раз вечер свободен, то грех его просто так тратить. — Я пошел.

— Вот что ты за человек такой? — Кузьмич расстроено вздохнул. — Никуда она от тебя не денется. А воздухом перед сном подышать полчасика полезно.

— Полчаса! — Глеб устало кивнул, не дожидаясь, пока друг изобразит несчастную мину. Уж в этом он был похлеще кота из известного мультика. Потом еще неделю припоминать будет и обижаться.

* * *

Не только Кузьмичу сегодня не сиделось на месте. Все, от международных судей до заслуженных многократных чемпионов бросили на этот вечер свои дела и решили расслабиться. Начинающие спортсмены только диву давались, когда за соседним столиком узнавали победителей тех или иных соревнований. На небольшой танцплощадке в одном из дворов отплясывали веселый танец рыжие близнецы, рядом, не обращая ни на кого внимания, зажимались Настя и Стас. Наверняка, где-то неподалеку отыщется долговязый Федор и лучший участник нынешнего чемпионата Ферзь.

Инструктор жадно припал к бутылочке холодного пива. Увлеченные близнецы даже не заметили, как он утащил его с их стола. Все было таким привычным и знакомым за несколько десятков лет.

— Вон там, — он указал Булавину на двух мужчин возле фонарного столба. — Прошлогодние победители, хорошие ребята, прыгают стабильно метко, но в акробатике слабоваты.

Глеб внимательно присмотрелся, и удивленно узнал в них давних знакомых. Лет шесть назад выступали в сборной страны.

— А вот там, — Кузьмич показал на крылечко. — Нынешние судьи, серьезная команда подобралась. В свое время на мировых первенствах звездами были...

Трое немолодых мужчин что-то громко обсуждали, не замечая ничего вокруг.

— Кстати, здесь должен быть и Виталий Строганов. На мире третье место. Гордость страны, хоть и раздолбай.

Инструктор завертелся на месте, высматривая самого маститого спортсмена. И заметив, указал Булавину.

— Вон, видишь?

Спустя пару секунд, рука, указывающая на молодого веселого парня, опустилась сама. В небольшой стайке парней и девушек действительно оказался тот самый Виталий.

— Вижу, — сухо отозвался Глеб. — И Строганова твоего вижу, и помощницу свою вижу...

— Глеб Викторович, — откашлялся Кузьмич. Молодежь явно хорошо проводила время, и даже загребущая ладошка спортсмена на талии девушки казалась чем-то само собой разумеющимся, будто они давние знакомые. — Я тебя только об одном попрошу: не убей никого случайно.

— А что, похоже, что я настолько зол? — изобразил удивление Булавин.

— Как тебе сказать? Зол ты или нет, я не знаю. Но вот выпустить кишки одному-двум поклонника нашей девочки вполне способен.

— Не высокого ты обо мне мнения, — засмеялся Глеб. — Они у меня будут мучиться долго! Чтобы больше не повадно было приставать к чужим...

И не договорил. Стоял с открытым ртом, пялился на веселящуюся молодежь и злился.

— Ну, к кому приставать? — не унимался Кузьмич. Мало того, что шеф ревнует, так еще и права готов заявлять официально на девочку. Немыслимое дело. — Ты, друг мой ревнивый, договори. Очень любопытно услышать.

Но тот в ответ лишь махнул рукой. Достали все, как горькая редька. Разве ж он мальчик, чтобы изображать кого-то? Это его женщина, она живет с ним, спит с ним и ест с ним. Одна кровать на двоих — максимальная близость. Так что какая, к черту, здесь может быть ревность? Ярость! Вот, это ближе к правде. Кулаки сами сжимаются — так хочется размозжить голову какому-нибудь молодому хлыщу за то, что посмел тронуть его женщину.

Как же все было просто в клубе, там он шеф, а остальные — подчиненные. Сказал "не носить юбки" и не носит, сказал "марш в кровать" — мигом исполняет. Ни за одной любовницей он так не присматривал, как за ней. Пылинки сдувал, и это тридцатипятилетний взрослый мужик! Самому дико.

В тусклом свете фонарей на маленькой площадке никто и не заметил появления еще одного посетителя. Весельчак Строганов сыпал шутками направо и налево, не забывая уделять внимание новой знакомой. Карина весело смеялась и раз за разом уворачивалась от рук спортсмена.

— И чья это очаровательная попка напрашивается на неприятности? — вдруг послышалось за спиной.

Девушка чуть не вскрикнула от неожиданности, но мужская ладонь мгновенно закрыла рот и потянула в тень. Она даже опомниться не успела, как оказалась плотно прижатой к деревянному забору. Напротив, хищно улыбаясь, стоял Булавин.

— Итак, — он нахально осмотрел ее с ног до головы и недовольно цокнул языком. — Что ты здесь делаешь...одна?

Карина в ответ смерила его таким же взглядом, но смолчала. Рассказывать сейчас о записке, об усталости и прочем совершенно не хотелось. А вот наслаждаться яростью любимого — да, как же он себя выдал, бессердечный железный дровосек. Это не было похоже на вечные склоки с Ферзем. Сейчас он ревновал по-настоящему.

— Девочка моя, ты похожа на кошку, которая от души нализалась сметаны, — шепнул он на ушко, прикусив нежную мочку.

— А что, кошке нельзя погулять самой по себе? — царапая губы о грубую щетину, поцеловала в щеку.

— Кошечке захотелось разнообразия или прежний хозяин не устраивает? — Булавин улыбнулся одними губами. — Старый конь, знаешь ли, борозды не портит...

— Да... — она сама не знала, откуда взялась храбрость. — Но и глубоко не пашет... Народная мудрость!

— Тебе конец! — громко расхохотался Глеб и вскинул ее на плечо.

Другие участники вечеринки лишь обалдело наблюдали за удаляющейся парочкой. Булавина некоторые здесь знали хорошо, и ничего подобного даже представить не могли. Серьезный бизнесмен, опытный спортсмен, владелец клуба... Один Кузьмич хитро ухмылялся и потирал руки. Он давно мечтал погулять на свадьбе друга, уж тот счастье заслужил, да и девчонка ему нравилась. В меру спесивая, не даст расслабиться чемпиону, но верная и порядочная.

Может и Настасья, насмотревшись на счастливых молодых, будет к нему помягче и простит прошлые грехи.

* * *

С огромной высоты, хаотично вращаясь в воздухе, падало тело. Это человек.

Темно-синие тучи застилали небо, но маленькая черная точка была видна. Он с безумной скоростью несся к земле, еще живой, еще борющийся. Махал руками и ногами, бессильно барахтался в воздухе, пытаясь спастись.

Сердце замерло от ужаса, но она не смогла отвести глаз.

Человек изо всех сил одержимо сражался за жизнь и проигрывал. Парашют не раскрылся, все зря. Раз за разом дергал кольцо, но впустую. Вдох-выдох, вдох-выдох, шестьсот метров, пятьсот метров, четыреста... Черная сырая земля уже совсем близко. Смирился.

Леденящий ужас сковал душу и тело.

Обреченный на смерть.

Она чувствовала, как сквозь пальцы вытекают последние секунды жизни... Его. Раздался крик. Чудовищный, жуткий крик мужчины.

Это конец.

Карина проснулась в холодном поту. Кошмар. Это был просто кошмар. Красочный, яркий, такой похожий на правду, но всего лишь кошмар. Страшный сон.

Глеб спокойно сопел рядом, раскинув руки по сторонам, а она не могла успокоиться. Все тело трясло, как в лихорадке, и не утихал отчаянный вопль в голове.

— Господи, пожалуйста... — страшное предчувствие клещами сковало все мысли и чувства. — Пожалуйста, сохрани его... Пожалуйста, не дай ему упасть. Я так его люблю. Пожалуйста, Господи, что угодно, только не это. Не его, не надо...

Она тихонечко прижалась к Глебу, обняла дрожащей рукой. Он был так спокоен, так красив. Ее любимый мужчина, самый дорогой, самый лучший. На глаза нахлынули слезы. Дурацкий сон, но сердце разрывается от страха.

"Что-то случится" — нашептывает внутренний голос.

— Не отдам... — отчаянно шепчет в темноту девушка.

Часть 2.

Он держал в руках несчастный листок бумаги и все никак не мог решиться выбросить. Руки жгло.

Сколько раз перечитывал написанное уже и сам забыл. Читал и не мог понять. Читал и не мог поверить. Читал и не мог... Ничего не мог.

Есть не хотелось, спать — тоже. Затхлый воздух в квартире, пыль на письменном столе, пустая упаковка аспирина, чтобы унять головную боль, и много-много черного горького кофе — мир свернулся в петлю, в удавку на шее.

Два дня это проклятое письмо одолевало его, высушивая изнутри. Бумажка, обычный альбомный листок, исчерканный вдоль и поперек записями. Он знал каждую наизусть, как священник молитвы. Не хотел знать, но знал. Въелись в память ядовитыми чернилами, завладели мыслями и мучили.

Целый коробок спичек спалил, но не смог поднести к огню. Эта бумага перевернула все представление о прошлой жизни, вывернула душу наизнанку. Трижды доставал из урны, распрямлял и читал снова.

Письмо любимому. Облекая в слова, как в футляр, она писала о своих чувствах, просила прощения и умоляла. Клялась всеми святыми, и через строчку срывалась на проклятия. Это было оно, самое искреннее, самое тяжелое, чистосердечное признание в любви. В любви к другому.

Каждый день и час, прожитый вместе, потерял свой цвет. Ложь во всем и всегда. Гнусный обман, которым он жил несколько лет, наконец, закончился. Ох, сколько бы он отдал, чтобы не читать этих строк и не знать правды. Но поздно. Ящик Пандоры открыт, несчастья и беды уже выпущены на волю, ад разверзся. И забыть нельзя...

Два месяца он не был в ее комнате, два месяца, как огня, боялся прикоснуться к вещам или просто открыть дверь. Сам не знал почему. Все ждал, что боль утихнет, надеялся на покой и, вот теперь такая пощечина. Отрезвляет. Сейчас к боли утраты примешалась ярость. Отчаянная ярость мужа, беззаветно любившего свою жену. Его бесценная, прекрасная Рита, она ни на секунду не выбрасывала из головы того, кого клялась забыть. Интрижки, измены — да что они по сравнению с вероломным предательством, которым была их супружеская жизнь?

Он снова открыл письмо. Строчки разбегались, слезящиеся от усталости глаза не хотели видеть слов: "... презираю его слабость, но не могу уйти...", "...когда он во мне, хочется взвыть от отчаяния, ведь это не ты...", "... я любила и всегда буду любить только...".

— Хватит... — мужчина бросил листок на стол и поднялся. — Пришла пора платить по счетам. Пусть знает правду!

Схватив с собой только самое необходимое, он вышел из дома.

Глава 3.

В эту ночь Карина так и не уснула. Проворочалась, не смыкая глаз, но предчувствие чего-то ужасного и скорого не отпускало.

К сожалению, утром Глеб даже слушать ее не пожелал. Поняв в чем дело, оборвал заготовленный за бессонные часы монолог поцелуем.

— Карина, давай не будем портить твоими кошмарами прекрасный день.

— Я только прошу тебя быть осторожным, — девушка не знала, где взять слова, чтобы донести весь свой страх. — Ну, пожалуйста, ради меня...

— Ради тебя я лучше завоюю медаль, — он уже начинал злиться. Испортить глупыми страшилками хорошее утро, как это по-женски...

— Не нужны мне медали...

— Карина! — Булавин обернулся уходя. — Не превращайся в занудную стерву, какой была моя бывшая. Это глупо.

И со стуком закрыл за собой дверь с обратной стороны.

Девушка в отчаянии опустилась на широкую кровать. Он сравнил ее с женой? Можно было бы рассмеяться, если бы не было так больно. Два месяца находиться рядом, жить бок о бок и быть никем... Какие тут сравнения с женой?

— Ладно... — она в очередной раз попыталась выбросить из головы наболевшее. — Главное, чтобы сон был просто сном, а с обычной жизнью можно справиться. В конце концов, не все так печально, и нынешняя ночь тому подтверждение...

С этими соревнованиями ни у кого из них не осталось сил на споры или конфликты. Напряжение с каждым днем увеличивалось в геометрической прогрессии, а в их команде — тем более. Двое, Булавин и Ферзь, вполне могли рассчитывать на призовые места. Все наивно считали подобное чудом, и только Глеб, вспоминая свои изматывающие тренировки, понимал, какого труда стоило "чудо".

* * *

Для Федора сезон пока складывался неудачно. После хороших результатов на сборах, чемпионат он провалил. Акробатика не получалась, а первые прыжки на точность завершились позором. Пятка упрямо промахивалась мимо заветного блинчика, и шансы наверстать баллы таяли, как снег весной.

Он кинул рюкзак на пассажирское сиденье своей машины и уселся рядом. Необходимо как-то собраться с мыслями, а на поле это не получалось. Одна только довольная рожа Ферзя чего стоила! Вот уж где везунчик.

— Молодой человек, вы мне не поможете? — рядом послышался незнакомый голос.

Федор недовольно высунул голову из салона. Ведь так не хотелось никого видеть.

Прямо перед ним стоял высокий худощавый мужчина, явно не из парашютной братии. Очки с толстыми линзами, нездоровая бледность — этакий аристократ, не привыкший к физическим нагрузкам.

— Что вам? — резко ответил парень.

— Я ищу знакомого... — замялся тот. — Его зовут Алексей Воронов...

— Так вы по душу Ферзя! Как только нашли нас в этой глуши? — Федор ехидно ухмыльнулся. Наверняка это один из обманутых мужей. Не первый и не последний. — Здесь он, ваш Воронов!

— А не могли бы вы, — незнакомцу было не по себе, словно боялся чего-то. — Помочь мне его разыскать.

— Пять минут, — устало вздохнул спортсмен. — Потом отведу.

— Спасибо, — тут же ответил высокий тип и замер на месте. Он, похоже, иных дел не имел и живописными пейзажами не интересовался.

Парень даже удивился. Ему еще не приходилось встречать людей настолько равнодушных к красоте, происходящей в небе. Яркие крылья парашютов разукрасили небосвод всеми цветами радуги. Каждую минуту кто-то садился, кто-то выпрыгивал. Под облаками бурлила насыщенная, лихая жизнь.

— Идемте, — Федор не стал выжидать отведенное время. Нестерпимо захотелось избавиться от этого странного гостя.

Лешка как раз недавно сел. Его белый парашют свободно валялся на земле, ожидая шустрого риггера. На соревнованиях без профессиональных укладчиков тяжело, но дотошные ребята не всегда успевали вовремя подбежать, и тогда спортсмены предпочитали ждать. Заинтересованно наблюдали за результатами других и анализировали ошибки. У Ферзя ошибок было мало. Герой чемпионата, успешный, красивый и нелюдимый. Заветная мечта каждой девчонки и головная боль конкурентов.

— Леха, тут к тебе пришли! — услышал он знакомый голос за спиной. Обернулся и замер. Внутри как будто что-то оборвалось.

Федор еще что-то говорил, но двое других не слушали. Презрительными взглядами смеривали друг друга, будто все еще были соперниками.

— Федька, иди отсюда, — рявкнул на парня Ферзь.

— Да, молодой человек, вы можете идти. Благодарю, — снизошел до ненужного свидетеля гость.

Парень еле удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. Совсем звезда команды с катушек слетела, да и этот чудик уж очень зазнался. Хорошо хоть вертолет уже готовится на взлет, сейчас прыгнуть, и все забудется.

— Что тебе от меня надо? — Фезрь сразу перешел в наступление. Даже рядом находиться с мужем погибшей возлюбленной было противно. Уж тот имел на Риту законные права, не то, что он.

— И что она в тебе нашла... — сам у себя тихо спросил мужчина напротив. — Чем ты лучше? Не понимаю...

— Могу достать и показать? — нахально намекнул Лешка. В его крови уже закипало бешенство.

— Низкопробные шутки... Ожидаемо, — отточенным жестом поправил очки гость. — Впрочем, разговаривать я с тобой и не собираюсь. Вот!

Он вытянул из нагрудного кармана рубашки сложенный вчетверо листок и протянул парню.

— Что это? — не понял Ферзь.

— Благая весть... — злорадно улыбнулся тот. — С того света.

Лешка ничего не понимал. Взял протянутый листок, но открывать не стал. Какое-то нехорошее предчувствие завладело сознанием.

— Боишься? — совсем тихо спросил мужчина. — Правильно, но я это пережил. Теперь твоя очередь.

— Иди ты уже к черту! — махнул Лешка и развернулся. Видеть его не мог. Стоит тут, ухмыляется муженек хренов. С собственной женой справиться не мог, рогоносец безвольный.

— Я уже там... — послышалось вослед.

Ферзь снова посмотрел по сторонам. Где же запропастился его риггер? И за что только Булавин такие деньги платит?

Самому укладывать парашют не хотелось, разве ж это дело для будущего чемпиона!

Он несколько минут переминался с ноги на ногу, пытаясь забыть о письме. "Сейчас не время!" — упрямо твердило шестое чувство, "Все внимание на соревнования!" — вторила ему совесть. Наверное, если бы риггер явился чуть-чуть скорей, судьба сложилась бы иначе.

Но время текло, и руки сами полезли в карман, вытащили послание.

Почерк узнал сразу. Из тысячи узнал бы.

"Любимый мой, я много лет уже пишу это письмо, но не решаюсь послать..."

Лешка проморгался, быть такого не может, Рита назвала его "любимым"?

Безумие.

И тут время остановилось. От волнения дрожали ладони, а взгляд раз за разом перескакивал со строчки на строчку, пытаясь охватить все сразу. Подобного он не ожидал. С каждым прочитанным словом страшная правда выходила из тени. Дни, месяцы, годы лжи вместо полноценного счастья быть вместе.

Мастера самообмана — вот кто они с Ритой. Да, если б он знал это раньше! Ни на секунду не выпустил бы эту глупую из объятий, был бы рядом всегда и повсюду.

До чего нужно быть безумной, чтобы так исковеркать себе жизнь? Безрассудство во всем, и плевать, кого перемелет его жерновами — вот ее девиз. А он?

Больше читать не мог, всего трясло, словно в лихорадке. Вязкая трясина мыслей затягивала все глубже, отрывая от реальности. Сам не заметил, как уложил парашют.

Рядом уже размахивал гигантскими лопастями вертолет. Он так и манил подняться ввысь, уж там все просто. Есть жизнь и смерть. Простенький выбор...

* * *

От гула закладывало уши. Огромные лопасти вращались с безумной скоростью, унося группу спортсменов все выше. Тысяча метров — достаточно для хорошего прыжка на точность. Золотая высота.

Лешка глянул в окно. Серые рваные тучи уже затягивали небо, предвещая непогоду, но кого волнуют серые тучи на небе, когда внутри черно, как в непроглядной бездне. Письмо во внутреннем кармане комбинезона, казалось, горело огнем, прожигая дыру в теле. Ее последние слова, горсть отчаянных фраз, прошлись по душе плетью .

"Рита, за что, почему?" — вопил рассудок. Безумная девчонка, а он ведь был свято уверен, что любовь безответна... Как же она заигралась.

Сердце болело. Громко бухало в груди, словно хотело вырваться и дотянуться до жалкого клочка бумаги. Прочесть не глазами, а душой, стать частью каждого слова.

Другие спортсмены радостно ждали прыжка. Им хотелось вкусить адреналина, очередной раз доказать высоте свое могущество и смелость. "Прокатиться на облаках" — легкомысленно шутили они. Не нужно крутить сложные фигуры, только оттолкнуться от борта и вниз. Полная свобода. Раскрыть крыло и подчинить себе ветер — могущество для избранных.

Ферзь невесело хмыкнул. Могущество... проклятие, ослепившее двоих. Они с Ладьей, как последние грешники, столько лет упивались этой властью и плевали на все. Короткие интрижки и горькое похмелье, шеренги мужчин и женщин между двумя любящими разделяли их все больше, но оба не предавали этому значения. Летали в эйфории от собственной свободы, и вот итог. Она ушла.

Раньше он догадывался, что авария могла произойти не случайно, даже говорил об этом вслух, но не верил... Разве могла бесшабашная, заносчивая Ритка убить себя? Нет! Она скорей даст в зубы любому, кто усомнится в ее стойкости и воле. Боец до конца, страстная и пылкая во всем. Спорт, гнев или секс — не видела разницы и отдавалась по полной. Он ненавидел и любил ее за это. Зеркальное отражение его самого, такие не сдаются, но все оказалось ложью, коварной иллюзией. Не было железной девчонки, никогда не было. Была обычная любящая женщина, ранимая и слабая. Даже собственную жизнь она не вынесла. Приняла решение и ушла.

А он?

— Готовы? — крикнул выпускающий.

Махнув рукой, первый спортсмен покинул борт.

Лешка еще раз проверил все ремни, но не помогло. В памяти воскресло красивое лицо любимой женщины, руки сами расстегнули костюм и достали письмо. Строчки хаотически плыли перед глазами, терзая измученную душу.

"...Леша, любимый. Как бы я хотела сказать тебе это в лицо. Признаться в сокровенном, но ты не поверишь. Я виновата во всем и плачу за ошибки каждый миг своей проклятой жизни. Видеть тебя, слышать — самое большое счастье, но мы разучились быть честными. Постоянные игры, холод и грязь. Я так больше не могу. Я хочу быть с тобой. Всегда рядом, всегда твоей.

Быть слабой женщиной, а не тряпкой, что стелется под первого встречного. Хочу слышать вновь твое "люблю" и плакать от радости. Я ведь умею плакать, ты, наверное, и не знал... За последние годы я превратилась в настоящую плаксу, позорище...

...Ты в миллион раз лучше меня, я знаю... Мой добрый, искренний и чуткий любимый. Мы слишком долго прятались за собственными колючками, боясь довериться вновь.

Для таких, как я, в аду наверняка есть отдельное местечко погорячее. Туда мне и дорога, поскорее бы".

Глаза слезились.

— Воронов, чего сидишь? — перекрикивая шум вертолета, рявкнул выпускающий. — Пошел!

Через пару секунд Ферзь уже стоял у борта.

На глазах маска, за пазухой письмо, а внутри пустота.

* * *

Вертолет с командой был уже в воздухе, когда Карина присоединилась к Кузьмичу. Тот, как всегда, отказался идти в поле, чтобы встречать спортсменов. Уже пять лет на любых соревнованиях он лишь издали в бинокль наблюдал за событиями. Впрочем, на суеверного инструктора никто не обижался. Что нужно заметить, он заметит и так.

С небольшим интервалом между собой парашютисты стали покидать борт.

— Ну как там? — спросила помощница. Бинокль Глеба был в доме. — Наши уже все в небе?

— Судя по комбинезонам, да. И Шеф, и Лешка, — Кузьмич внимательно всмотрелся в даль. — Черт. Что за ерунда?

— Там что-то не так? — девушка всполошилась, вспоминая сегодняшний сон.

— Ничего хорошего... — злобно пробурчал мужчина. — Похоже на отказ основного парашюта, но почему запаска не сработала... Какого черта он медлит?

Высоко в серо-голубом небе кто-то отчаянно боролся за жизнь. Спустя несколько коротких секунд после обычного свободного падения, основной парашют спортсмена не раскрылся. Заволновались все, от судей возле матов до обычных наблюдателей. Парень продолжал падать, и счет шел на секунды.

— Господи, только не это... — Карина вся сжалась от ужаса. — Глеб... Только не Глеб...

Старик схватился за сердце, чуть не выпустив из рук бинокль. Как такое могло быть? Его воспитанники — одни из лучших спортсменов.

— Кто это? — зажав рот рукой, чтобы не зарыдать, спросила девушка.

Кузьмич молчал, вглядывался ввысь и тяжело дышал. Сейчас ему не было важно кто, все они были любимыми детьми, его мальчишками и девчонками. И нет ничего ужаснее, чем видеть их беспомощность. Второй раз он уже точно подобное не переживет.

— Открылся! — радостно вскрикнула девушка, когда спортсмен смог все-таки выбросить запасной парашют.

— Черт знает что! — инструктор рывком поднялся с места. Настоящее проклятие! Запасное крыло все никак не могло наполниться воздухом, и кучей тряпья летело вслед за человеком. — Закрутка... О, Господи... Лешка...

— Это не Глеб? — чувствуя себя последним предателем, переспросила Карина. — Это точно не Глеб?

— Точно, — хрипло ответил старик. Если после отделения он и мог их спутать, то в полете всегда точно знал, кто есть кто. Такие уже все разные, его самые лучшие мальчики!

Карина облегченно выдохнула. Впору презирать себя за подобную радость, но сердцу не прикажешь. Если бы что-то случилось с Булавиным, она бы не перенесла.

Пытаясь выровнять купол, спортсмен бешено орудовал стропами и вращался. На кону стояли бесценные метры, отделявшие его от верной гибели.

— Давай же парень! — шептал Кузьмич. — Наполни его...

Словно в ответ на эту тихую просьбу, купол раскрылся полностью, но земля была уже слишком близко. Прошло несколько коротких секунд, и быстрое планирование перешло в посадку. От ужаса Карина закрыла глаза. Смотреть страшно. Он ведь так старался успеть, так боролся... Еще бы три-четыре секунды, пара сотен бесценных метров... Даже здесь, на окраине поля, был слышен вопль толпы. По спине прошелся холодок.

— Иди-ка ты в дом, девочка, — не своим голосом прошептал инструктор. — Я узнаю, что и как, а ты лучше не высовывайся. Не надо тебе на такое смотреть... А вот я должен быть там... Со своим мальчиком.

— С ним все будет хорошо, — как заклинание, обливаясь слезами, повторяла девушка. — Обязательно, все будет хорошо. Боже... Я думала, это Глеб...

Кузьмич с первого взгляда разглядел истерику. Сам еле дышал, так болело сердце, но помощницу было не узнать.

— Карина, сейчас отшлепаю! — он взял девушку за плечи и встряхнул, как невесомую куклу. — А ну возьми себя в руки! Никаких истерик! Сейчас не до того. Булавин в порядке и с Лешкой все будет хорошо, скорость он успел погасить.

— Мне страшно. Очень страшно... — она никак не могла успокоиться. — С Глебом было также?

Инструктор плотно сжал губы. Внутри все клокотало от увиденного и от воспоминаний. Высоте не важно, кто будет новой жертвой, новичок или чемпион. Досадные ошибки, причуды природы, секундное замешательство — ее коварные методы из года в год неумолимо приносили кровавые плоды. Жатва шла всегда и повсюду, как плата за право быть вне законов природы. И любой, возжелавший летать, знал о высокой ставке за свою дерзость.

— Карина, марш в дом! — не выдержал Кузьмич. — И не смей высовываться до прихода Булавина! Не трать мое время! Твой Глеб цел, вот и все, успокойся.

Дальше спорить было бесполезно, и она подчинилась. Так, в одночасье, начавшийся буднично и скучно день обернулся кошмаром.

* * *

Несчастный случай спутал организаторам чемпионата все карты. Расследованием причин происшествия занялись сразу, по горячим следам, но опытные участники уже догадывались, что виной всему окажется неправильная укладка обоих парашютов. Спортсмен сам подписал себе приговор, и винить здесь некого.

Скорая прибыла быстро. От шока Лешка ничего не соображал, но доктора знали свое дело и вовремя вкололи обезболивающее. Им еще предстояло узнать, как сильно покалечился пациент, но это уже в больнице. С ними вместе уехал Кузьмич. Перед отъездом Булавин выгреб из кошелька всю свою наличность и отдал инструктору. Уж он то хорошо знал, сколько стоит здоровье.

* * *

За окном уже красовался закат, когда в комнату с бутылкой вина вошел Булавин. Карина от радости готова была броситься ему на шею, но Глеб остановил. Сил не было даже на это. Перед глазами до сих пор стояла безрадостная картина с санитарами, стонущим Лешкой и собственным не таким уж далеким прошлым.

— Нам всем надо немного расслабиться, — указал он на вино. — Кузьмич с Ферзем в больнице. Состояние стабильное. Больше мы не можем ничего сделать.

— И ты решил меня споить?

— Умная девочка, — цокнул языком мужчина. — Все понимаешь без лишних слов.

— Не все... — сегодня она стала понимать еще меньше. За короткую минуту прыжки, которые всегда казались утомительным, экстремальным хобби, превратились в смертельно опасное увлечение. Больше никогда это не будет захватывающе и красиво. Никогда, зная истинную цену короткой радости.

Глеб, не говоря ни слова, разлил вино. Бокалов в этом захолустье не было, пришлось наливать дорогой напиток в обычные пластиковые стаканчики. Не важно, сегодня важнее результат. Кузьмич рассказал ему о реакции девушки, впрочем на другую он и рассчитывал. Подобное никого не оставит равнодушным. Даже спина заболела так, будто вспомнила собственное падение.

— Пей, — он подал Карине стаканчик. — Давай, не упрямься. Так надо.

— Глеб, я не хочу пить, как ты не понимаешь? — от отчаяния она схватилась за голову. Весь ужас ночи и дня навалился сейчас с новой силой. Все можно было предотвратить, не рисковать так... но если даже опытный Ферзь ошибся, то никто не застрахован. Никто...

— Карина, тише... — Глеб сделал несколько глотков прямо из горлышка. Нервы были на пределе. — Веди себя спокойно.

— Булавин! О каком спокойствии ты говоришь? — внутри все клокотало. — Молчи, будь спокойна, пей... Как удобно!

Глеб упрямо всунул в ее руку стакан.

— Я не собираюсь сейчас выслушивать твою истерическую ерунду! — ледяной голос, казалось, насквозь прошивает морозными иглами.

— Нет! — Карина оттолкнула вино и стаканчик выпал.

Рубиново-красная лужа мигом растеклась по полу, как свежая кровь. Оба смотрели вниз не мигая. Слишком много красного за один день.

— Господи, какие же вы фанатики! Человек чуть не погиб, но это ничего не значит... Выпить, расслабиться и снова на старт... — прошептала девушка. Язык с трудом ворочался. — Ты как машина....

— Да что ты говоришь! — не выдержав, Булавин взорвался. Доконало все: и день, и кровь, и ее страхи. — Это моя жизнь! Она была такой до тебя и будет такой после тебя! Смирись, малышка! Я не превращусь в ленивого диванного мужа, как тебе, наверное, хочется.

Слезы уже готовы были политься, но Карина лишь шморгнула носом. Сейчас если заплакать, то все, остановиться не получится.

— Мне уже ничего не хочется, — ответила она дрогнувшим голосом. — И никем, тоже не хочется...

— То есть никем? — Глеб зарылся пятерней в собственную шевелюру. — Ты — это ты.

— Да. Помощник руководителя с расширенными функциями, — слова сами сорвались с языка.

— Карина, я не слепой, если ты об этом... — Разговор, который он сознательно откладывал столько времени сейчас, похоже, избежать не удастся. Но почему именно сегодня? Проклятие какое-то. Ведь все было чертовски здорово, впервые за его гребанную жизнь. — Милая моя, большая и светлая — это все сказки! Мне хорошо с тобой, тебе со мной, зачем усложнять?

— То, о чем ты говоришь, называется удобством. И я чертовски удобная дурочка, — девушка закрыла лицо ладонями. Отчего ж так больно? Иллюзорная надежда на то, что все у них изменится, таяла на глазах. — Я не хотела тебя полюбить, тем более полюбить так сильно. Но куда любви до комфорта? Волноваться за тебя, не спать по ночам от кошмаров, молиться тайком, когда твой чертов парашют закручивает от ветра...

— Я не просил волноваться обо мне... — сказал он, а у самого кошки на душе заскребли.

— Прости, но эта опция навсегда включена в комплектацию! — уныло усмехнулась девушка. — Возможно со следующей... тебе повезет больше.

— Карина, о чем, мать твою, ты говоришь? — он поставил бутылку на подоконник, чтобы не швырнуть со злости. Соображать получалось с трудом, а ее в высокие материи потянуло.

Как же женщины любят выяснять отношения. Словно маньяк, который добрался до операционной, могут часами ковырять душу. А душа, между прочим, тоже болит! Она, бедняжка, по половому признаку не отличается и языка не имеет, мучается, а сказать не может. Он на изнанку бы вывернулся, чтобы показать, как много она значит, но слово "люблю"... Однажды оно уже было произнесено, и чем все закончилось? Никаких гарантий, только жизнь здесь и сейчас.

Какая же, по сути, еще молодая и романтическая его очаровательная, нежная девочка.

— Ты прав, — Карина нарушила недолгое молчание. Говорить вдруг стало просто. — Я хотела, чтобы ты был обычным мужем, пусть не диванным, но любящим. Еще хотела человеческий дом и маленьких детишек, похожих на тебя... Смешно? Да, я знаю тебе смешно, но я иначе не умею! Эти три месяца рядом с тобой изменили всю мою жизнь, и что дальше? Тупик!

— Милая... — Глебу захотелось обнять ее, крепко-крепко и держать так, пока это безумие не закончится. — Хоть ты не убивай меня. Не надо. Я все это уже проходил, навечно ничего не бывает, а лучше чем с тобой не было никогда. Лучше иди сюда.

Глеб одним движением сбросил майку и направился к ней.

— Не подходи! — Карина выставила вперед руки. — Пожалуйста. Секс — прекрасный инструмент, чтобы закрыть рот, но и у него есть предел возможностей.

— Ты считаешь, что наш предел уже достигнут? — Булавин не обращал внимание на сопротивление, настойчиво стаскивая с Карины тонкую майку.

— Глеб, ну почему все так? — захныкала она. Мечты рухнули, как сказочный домик. Она все поставила на кон и получила отказ. Теперь остается быть вместе, пока одному не наскучит второй, и ни детей, ни семьи, ни заветного "люблю". — Оставь меня, пожалуйста.

Он замер. Смотрел, как быстро пульсирует жилка на ее изящной шее, вглядывался в широко распахнутые зеленые глаза и проклинал себя. Ведь так просто сказать одно дурацкое слово, он практически сам уже поверил в него, но что затем? Большой дом с лохматой собакой? Выводок детворы и ванильные плюшки по воскресеньям?

А где в этой жизни место небу, зияющей высоте и свободному полету? Не ради этого ли поднимал себя с колен и пахал, как проклятый? Как совместить невозможное, если нет в его календарном году выходных и праздников, есть сборы, чемпионаты, тренировки, и так постоянно.

Поправив на девушке майку, он отступил. За окном алел закат. Солнце будто опаляло небосвод своим огнем, такое величественное и недосягаемое. Там, под облаками, был его настоящий дом и полная свобода. Этот дом был знаком и понятен, жесткие правила и гарантированное счастье. Иначе жить учиться слишком поздно.

— Я буду в комнате Кузьмича... — он медленно развернулся на месте и двинулся к двери. Каждый шаг давался с трудом, ведь выбор был сделан и лучше так, чем спустя многие месяцы, когда привязанность станет сильнее. Она забудет, в молодости все забывается быстрее. А он... тяжело, но иначе нельзя. — Мне жаль...

Карина заторможено осела на кровать. Слезы даже утирать не хотелось, какой смысл, если еще не раз придется ими умыться?

Как безобразно и глупо все случилось, но пути назад нет. Не верилось.

— Вот и все, — с первым всхлипом вырвалось из груди.

Глава 20. Одиночество.

На моей луне я всегда один,

Разведу костёр, посижу в тени.

На моей луне пропадаю я,

Сам себе король, сам себе судья.

"На Моей Луне"

гр. "Мертвые Дельфины"

Часть 1. Он

Старый инструктор нашел его с трудом. Соревнования закончились еще два дня назад, а ни новой медали на доске почета, ни самого победителя нигде не было.

В офисе секретарь с ног сбилась в поисках директора, а Карина упрямо не брала трубку. В другой ситуации Кузьмич начал бы волноваться, это не было похоже на Булавина, да и на ответственную молодую помощницу, но сейчас почти все его мысли занимал Ферзь.

Врачи и деньги способны сотворить настоящее чудо, но иногда даже чуда мало. Нужны еще удача и желание пациента. С желанием у Лешки была беда. В первые часы после падения состояние парня особых опасений не вызывало, но потом стало худо. Доктора буквально играли в перетягивание каната со старухой смертью. К перелому голени и сотрясению мозга добавилось еще и внутреннее кровотечение. Экстренная операция длилась пять часов, и гарантировать успешность не решался никто.

Второй день улучшений не принес. Добрые медсестры только и успевали подносить валидол старому инструктору, но Кузьмич верил. Костерил дверь реанимации отборным матом, сводил с ума врачей постоянными вопросами и до кучи разругался в пух и прах с местным занудным охранником.

К вечеру того же дня, то ли усилиями докторов, то ли подействовали угрозы через стенку, но Лешка окончательно пришел в себя.

Впору прыгать от счастья, ведь худшее миновало. Инструктор уже собирался хорошенько отоспаться, как выяснилось, что другой его ученик, завершив злосчастные соревнования, бесследно исчез.

* * *

— Открывай, мать твою! — Иван Кузьмич уже десять минут колотил в дверь городской квартиры Булавина. Рядом подвывал Дольф. Он тоже давненько не видел хозяина.

Но их упорно игнорировали, и лишь унылая мелодия рояля, выдавала, что в доме кто-то есть.

— Я этому Шопену лично шею сверну, если не откроет, — грозно проворчал инструктор. — Булавин, открывай!

Престарелая бабулька из соседней квартиры высунула голову в коридор и что-то недовольно проворчала. Позор так позор, но мужчине было уже не до шуток, хоть бы милицию никто не вызвал. После двух дней под отделением реанимации сдерживаться становилось все труднее.

Когда в замке загрохотали ключи, он сам не поверил в свое счастье. Вскоре тяжелая железная дверь отворилась, за ней в кромешной темноте слабо виднелся знакомый силуэт. Судя по радостному собачьему лаю, ошибки быть не могло.

— Глеб, едрит твою... — он втянул носом воздух, тот стойко пропитался парами алкоголя. — Ты в запой на радостях от победы ушел? Не ожидал от тебя!

Булавин ничего не ответил, лишь потрепал за ухом беспокойного бульдога. Тот аж повизгивал от радости и суетливо сновал туда сюда, сметая на своем пути любую преграду.

Устав от темноты, Кузьмич щелкнул выключатель.

— Черт... — зашипел хозяин. Свет больно резанул по глазам.

— М-да... — цокнул инструктор. — Действительно черт. Ты закусывать пробовал?

— Не лезет... — голосом больше напоминавшим скрип старой телеги ответил тот.

Кузьмич сбросил стоптанные кроссовки и прошел в гостиную. Пустые бутылки у стены, задернутые шторы и густой, до боли знакомый, запах перегара — такого он за свою жизнь навидался, но чтобы Глеб... Этот всегда был сторонником здорового образа жизни, на коньяк и то не всегда раскрутишь.

— По какому поводу запой? — плюхнулся в удобное кресло незваный гость. — Или медальку обмываешь с размахом?

— Обмываю... С размахом... — хозяин квартиры вернулся за рояль, но играть не хотелось. Мало того, что пальцы все забыли, так сейчас, при свидетелях, вообще не игралось. — Как Лешка?

— Наш Ферзь, похоже, и к старухе с косой подход нашел. Живучий сукин сын.

— Я звонил в больницу, спрашивал надо ли что, — Глеб устало потер виски. — Но вот доехать пока не смог. Хреново...

— Да... В твоем состоянии катаются обычно только в вытрезвитель, — старый друг по-прежнему не верил своим глазам. И не во внешнем виде ученика было дело. Потной майкой и трехдневной щетиной тут не обошлось. Что-то было не то во взгляде Булавина.

— Глебушка, что случилось? — встревожено спросил старик. — Я тебя уже лет двадцать знаю, а в таком виде вижу впервые.

— Да, все нормально, — отмахнулся тот. — Завтра буду в строю.

— Знаю, что будешь... Но все-таки?

— Устал, чертовски устал, — сил не было на самом деле. Вначале соревнование, азарт, адреналин, постоянное напряжение. За этим Лешкино падение, оно вообще из колеи выбило. А потом...

— Ладно, не хочешь говорить прямо, спрошу иначе, — Кузьмич догадывался, в чем на самом деле проблема, не просто так помощница шефа трубку не берет. — Где Карина?

Вопрос попал в цель.

— Карина ушла, — ни пояснять, ни оправдываться не хотелось.

Вместо этого Глеб снова поднял крышку рояля. Почему-то вместо приятной мелодии пальцы упрямо наигрывали похоронный марш. За последнюю пару суток он так часто сбивался на этот примитивный мотивчик, что уже перестал удивляться.

— Однако, — хмыкнул инструктор. — Неужто твоя непробиваемая броня дала трещину?

Булавин даже не обернулся. О своей "непробиваемой броне" он мог бы многое рассказать, пожаловаться на судьбу или просто попросить плеснуть новую порцию виски в стакан, но что толку? Костяшки на обоих кулаках сбил, доказывая стенам, что ему не больно.

И ведь было не больно... в самом начале. За ночь на узкой койке Кузьмича так убедил себя в том, что поступил правильно, потом еще день ничего не болело. Отпрыгал не хуже чем в молодости. Судьи восхищенно охали, зрители хлопали в ладоши, а он без всяких эмоций снова шел на старт и прыгал. Точно, расчетливо и быстро. Как итог — заслуженное второе место, невиданный успех для "новичка", пусть даже на местечковых соревнованиях.

Потом тоже все шло по накатанной. Возвратился в пустую комнату с медалью в кармане, умылся, собрал вещи, и все было нормально. Непривычно — да, но больно — нет. И только ночью, проснувшись в холодном поту, понял, что все... Лучшее стало прошлым. Его Карина, его самая лучшая девочка с красивыми романтическими мечтами и большим сердцем, ушла от него.

"А могло ли быть иначе?" — задавался вопросом, но ответ не радовал. Оставалось ждать, смотреть на нетронутую подушку рядом и ненавидеть себя. Каких-то жалких пять минут спора перечеркнули его собственную сказку. И на хрустальный башмачок надеяться не стоило, ведь он не принц. Не любовник, не начальник и не муж...

— Ну, какой из меня, к чертовой матери, муж? — с горечью в голосе сказал пианист.

— Думаю, не самый худший, — ответил Кузьмич. В этом он ни секунды не сомневался.

— Иван, ей двадцать три, а я давно не мальчик. Плюс травма... — он невесело усмехнулся. — Даже твой чудо-доктор никаких гарантий не дает. Тут, знаешь, или молодая жена или последние годы спорта. Хорошенький выбор!

— Глеб, она ведь не такая, как Марина. Она бы ждала.

— Сколько ждала? — от вопросов начинала болеть голова. Бесполезный спор, сам уже сотни раз взвешивал все за и против, но итог был прежним. — Сколько бы она ждала? Год-два? Видеться с мужем на выходных, а то и реже— ты думаешь это мечта молодой женщины?

— А клуб? Мне казалось, что ей у нас неплохо...

— Иван, ты ведь сам видел, что случилось после падения Лешки... — воспоминания всплыли в памяти. — Это будет не жизнь, а нервотрепка.

— И ты решил, что даже пробовать не стоит! — Кузьмич чуть не грохнул кулаком о стол. — Рассудил за двоих и вынес приговор! Молодец, Булавин, а о ней ты подумал? Что она чувствует, как переживает?

Глеб затравленно посмотрел другу в глаза. Умеет тот добраться до самых болезненных ран. Внутри все сжималось от ярости и отчаянии, но он "машина", его девочка все правильно сказала. Он железная бездушная машина по заколачиванию денег и медалей. Только чего ж так паршиво?

— Мы не так уж и долго были вместе. Она забудет, в двадцать три раны заживают быстрее, — Глеб отошел наконец от инструмента и налил себе выпить. Мысль о том, что рядом с его женщиной вскоре появится другой, пока без хорошей порции виски даже допускать не хотелось. И без разницы, эгоизм это или ревность, в святые он никогда не рвался.

— А твои раны? Неужели так просто вырвать ее из жизни? — невесело усмехнулся инструктор.

— Не трави душу, — мужчина скривился, как от боли.

— Ага! А еще скажи, что ты в нее не влюбился, как пацан!

— Нет, не как пацан... Ты хочешь знать, люблю ли я ее? А я не знаю! Это какая-то дикая смесь из необходимости, привычки и зависимости, когда врозь скучно, а вместе и вечности мало. Я раньше не знал, что так бывает, как не думал, что могу быть счастливым от одного только вида спящей рядом девушки. Она так забавно сопит... А сейчас вот бессонница...

— То-то я смотрю, снотворное хлещешь литрами, — Кузьмич ткнул на пустую стеклотару. — И как, помогает? Ух, видела б тебя Карина...

Булавин не смог сдержать улыбки. Его молоденькая помощница наверняка устроила бы настоящий разнос с лекцией о вреде алкоголя, а потом напоила бы бульоном и уложила спать. Спать... Глаза слипались.

— Знаешь что, — Кузьмич покрутил в руках опустевший бокал. — Я тебе, конечно не советчик, но считаю, ты допустил ошибку. Не исключено, что самую большую в своей жизни.

— Иван...

— Не перебивай, когда старшие говорят! — от усталости сил на долгие разговоры у Кузьмича не осталось. Добраться б до дома. — Травма твоя, ее молодость, парашютизм этот экстремальный — все только страхи. Не верю, что два любящих друг друга человека не способны придти к компромиссу.

— О чем ты говоришь! — Глеб чуть снова не ударил в стену. — Да я лет через десять, когда она по-настоящему расцветет, возможно, буду уже с палочкой ходить.

— А она будет ходить за ручку с детьми! Маленькими очаровательными ангелочками от другого мужчины!

Удар в стену получился громким, даже Дольф предпочел спрятаться за диван от греха подальше. Кто ж их знает, людей этих? То целуются всю ночь, поспать нормально не дают, то стены бьют...

Кровавая капля упала с разбитого кулака на пол, но Булавину легче не стало.

— Иван, решения приняты. Все. Иди домой. Тебе отдохнуть надо, — сказал он. — А у меня работы завтра вагон и маленькая тележка.

На этом он посчитал разговор законченным. Собрал со стола мусор, выкинул в урну недопитый виски и заварил себе чай. Неудобно было все делать левой рукой, но пальцы на правой сгибались с трудом.

Напрасная боль, и легче не стало, и работать неудобно.

Часть 2. Она.

Рука в темноте с трудом нашарила выключатель. Щелчок, и в комнате зажегся свет. Старенькие зеленые обои, ночник с цветастым абажуром, полуторная удобная кровать — с детства знакомая комната. Девушка вытерла со лба пот и откинула одеяло. "Все хорошо, все в порядке. Это просто кошмар!" — убеждала она себя. Прошло трое суток с ночи, когда он приснился первый раз, вся жизнь поменялась, а страх до сих пор не отпускает.

Как он там: здоров ли, невредим, как переживает ее отъезд. Может, не стоило бежать? Может, все-таки существовал шанс все изменить? Вопросы не давали покоя. Тесная связь, которая возникла за последнее время, не прерывалась расстоянием или словами. Она оглядывалась на улице, в надежде встретить его, искала ночью рядом с собой мужское горячее тело, и, задыхаясь от слез, засыпала с подушкой в объятьях.

Как же быстро привыкаешь к совместной жизни с любимым человеком! Все кажется естественным, как дышать. Считывать по мимолетному взгляду радость и волнение друг друга при встрече, наблюдать бурю чувств и эмоций, сменяющихся в глазах, во время экстаза, дрожать от легких эротичных прикосновений или хохотать над шутками, понятными только двоим. Ведь ей не приснилось все это! И пускай Глеб не признавался в любви, он каждым жестом и взглядом выдавал себя изо дня в день. Разве будет мужчина без любви так трепетно заботиться и целовать, слово жить без этого не может.

На столе моргнул экраном телефон, надо было выключить его еще тогда, когда сбегала, но нет. Рука не поднялась оборвать и эту нить. Теперь вот мигает. Три дня. И как только батарея не разрядилась? Сколько на нем пропущенных вызовов и сообщений — со счету сбилась, а ответить или прочесть боялась. Всего одно слово, и она, не раздумывая, бросилась бы обратно. И черт с ним с домом, собакой и призрачным будущим! Был бы он и она. Забраться к нему на колени, уткнуться носом в сильную широкую грудь и тихо заплакать. Глеб станет гладить по голове, шептать теплые слова, а потом, не выдержит и сорвется на настоящую близость, подомнет под себя и расскажет обо всем. Пусть телом, а не словами, но искренно и со всей душой.

И зачем только он только все отрицает?

А телефон все моргал, искушая взять в руки и вернуться в прежнюю жизнь.

— Скорей бы ты разрядился... — отчаянно прошептала она.

За стенкой послышались шаги. Видимо в квартире не спалось кому-то еще.

— Карина, к тебе можно войти? — услышала она голос матери.

— Да, мам, — ответила девушка.

Женщина тихонько открыла скрипучую дверь, не хотелось разбудить мужа. Тот в последнее время постоянно на нервах. И не мудрено — какой отец, слыша плач дочери за стенкой, будет оставаться спокойным?

— Милая, что случилось? — мать присела на краешек кровати и обняла дочь.

— Сон плохой приснился... — даже врать не пришлось. — Мамуля, а ты чего не спишь?

— Да... Папа твой опять... Во сне разговаривает, — вздохнула женщина. — Бормочет что-то без остановки, небось, парадом командует.

— А на бок его повернуть?

— Ты смеешься? — улыбнулась мать. — Его из пушки не разбудишь! Впору, как прапорщик на плацу, кричать "На право!".

— Тяжело тебе с папой...

— Не то слово! Он вечно в делах, то учения, то призыв, а ведь еще за соседями надо присмотреть.

— И все равно вы вместе.

— Да разве ж от него уйдешь? — тяжело вздохнула женщина. — Он ведь часть моей жизни со всеми своими полковниками и казармами. Иногда кажется, что все — сил терпеть больше нету, а потом посмотрю на него и отпускает.

— Вы давно вместе, может в этом все дело... — раздумывала девушка.

— Какое там! — усмехнулась мать. — С самого первого свидания все поменялось. Он был тогда молодым красавцем с лейтенантскими погонами, а я выпускницей института. Мы сидели в кинотеатре и держались за руки. Уже тогда я поняла, что все, это навсегда.

— А как же признания в любви, предложение руки и сердца, чувства? — только сейчас Карина поняла, что мать об этом никогда не рассказывала. — Надеюсь, папа делал все правильно?

Женщина быстро глянула на запертую дверь, прислушалась. Спит.

— Милая моя, предложения и признания — это вещи, которые в его мировоззрении находятся где-то между разглашением государственной тайны и поражением в военных учениях. Он даже обручальное кольцо умудрился купить мне на два размера больше. А с твоим рождением... Папашка наш ведь сына хотел! Ни в какие приметы или анализы не верил, сказал, что будет сын и точка. А когда взял тебя на руки, маленькую, только из роддома, расплакался от счастья первый раз в жизни. Как сейчас помню: сидит такой серьезный, звезды на погонах сияют, а он плачет и утереться не может — ты в руках.

Карина сама не заметила, как на глаза навернулись слезы. Как же все не просто с этими мужчинами, вот и папенька мало чем от ее дровосека отличается, а казалось бы...

— Мамуля, иди спать, мне тоже надо выспаться, — девушка поцеловать мать в щеку. — Завтра надо бы друга одного проведать. В больнице сказали, что к нему уже можно.

— А не тот ли это друг, из-за которого ты столько плачешь в последнее время? — они с отцом даже спрашивать не решались эти дни. Переживали и молчали, боясь бередить раны.

— Нет, мамуля, — печально вздохнула она. — Но давай пока об этом не будем. Лучше выспаться.

Мать спорить не стала. Сердцем почувствовала, что и без того многое было сказано.

* * *

Карина уже пятнадцать минут переминалась с ноги на ногу у двери в палату Ферзя, ожидая, когда же выйдет доктор. Только вчера Лешку перевели из реанимации, но врачи до сих пор старались не оставлять больного надолго без наблюдения. Вот и сейчас молодая строгая докторша что-то там проверяла, вынуждая посетительницу ждать. Девушка не отрываясь смотрела на часы, но стрелка бег не ускоряла, занудно растягивая минуты ожидания. Мимо проходили люди, и каждый раз Карина вздрагивала, боясь услышать знакомые шаги. Хромую походку Булавина не трудно было отличить на слух, но сегодня ей повезло. Дверь в палату наконец открылась.

— Можете зайти, но не надолго, — не обращая на ожидающую никакого внимания, обронила выходя врач. — Ему нужен отдых.

— Доктор, — девушка бросилась за женщиной. — Погодите, как он?

Дамочка резко остановилась и замерла. В ее глазах читалась неприкрытая ярость, что еще больше удивило Карину. Пожалуй, можно было признать, что это первый случай в жизни сердцееда Ферзя, когда у женщины после пятнадцати минут наедине с ним от злости кулаки сжимаются. И ведь красивая женщина! Высокая, стройная, на лице ни грамма макияжа, а все равно выглядит изящно и привлекательно. Одни длиннющие ресницы чего стоят!

— Послушайте, милочка, я не знаю, кем вы ему приходитесь, но можете не волноваться, он в порядке, — холодным тоном заявила врач. — Опасность позади. Ни перелом голени, ни внутреннее кровотечение особой опасности не несут, а сотрясение мозга у такого как он пройдет без последствий.

Карина опешила. Диагнозы явно не подходили под разряд пустяковых, отчего же врач вела себя так странно? Но этот вопрос задать было некому. От надменной дамочки уже и след простыл.

Пожав плечами, девушка вошла в палату.

— Привет, красавица, — прошептал Лешка. Говорить у него пока получалось с трудом, и сил не было, и голова болела адски.

— И тебе здравствуйте, — Карина опустилась на стул возле кровати больного, стараясь не задеть капельницу. Выглядел он неважно. На голове повязка, глаз заплыл и нога до бедра в гипсе. — А что ты со своим врачом сделал? Она от тебя бежала, как от чумы?

— Эх, Карина, — парень с трудом, но улыбнулся. — Чего я с ней только не делал...

— А-ну, подробности в студию!

— Судя по тому, что я регулярно слышал за стенкой своей комнаты в клубе, ты девочка взрослая, вот и поразмысли.

— Лешка! — Карина возмущенно вскрикнула. — Ну ты и... Неужели здесь?

Парень закашлялся от смеха.

— Детка, пока предел моих мечтаний — это утка! — смех вышел боком и говорить стало сложнее, но Лешка держался. Так даже лучше, то одно, то другое — все отвлекало от собственных невеселых мыслей. — Три года назад. Она со мной тандемом прыгала, а потом еще неделю в кровати скакали. Я, кстати, ее даже запомнил, горячая штучка.

— О черт! — девушка схватилась за голову. Что-что, а байки о похождениях Ферзя знал весь аэроклуб. Надолго девушки не задерживались, каждый раз уходя со скандалом. — Ты... со своей докторшей?

— Угу... — протянул тот.

— Может ее можно как-то заменить? — сейчас все стало на свои места, и дамочка не казалась такой уж холодной. Видимо крепко ее зацепил этот красавчик, что даже год спустя глаза от ярости сверкают, как у разозленной тигрицы.

— Э, нет, — парень мечтательно вздохнул. — Уж лучше она, чем какой-нибудь ее ревнивый коллега, которому в жизни повезло меньше чем мне.

— Ясно... — только и успела ответить Карина, когда за дверью послышались шаги.

Через секунду она отворилась, и в палату заглянул Кузьмич. Судя по внешнему виду, инструктору в последнее время тоже пришлось не сладко, под глазами залегли тени, а морщины стали еще глубже. Небритый, всклокоченный он больше напоминал Нафаню из детского мультика, а никак не грозного инструктора, которого боялись и уважали ученики всех возрастов.

— Ого, кого я вижу! — немолодой мужчина расплылся в довольной улыбке. — Свет очей моих, Карина!

— И вам здравствуйте, Иван Кузьмич, — краснея, ответила девушка. Судя по реакции, он был уже в курсе ее ухода от Булавина.

— Я смотрю весь аэроклуб свалила какая-то неведомая болезнь, — хмыкнул он, осмотрев осунувшееся лицо бывшей помощницы шефа. — Один другого хуже выглядят, что начальство, что подчиненные. Так что, Леха, опять у тебя выделиться не получилось!

— Ладно, я вас оставлю, — Карина поднялась со стула. Так дико было уходить от них, сроднились за последние месяцы в настоящую семью. Душа болела смотреть и знать, что все кончено.

— Погодь, девочка, я тебя провожу, — спохватился инструктор.

Кирина согласно кивнула, догадываясь, зачем ему это было нужно, но не сбегать же каждый раз, видя любое знакомое лицо. Поцеловав Ферзя в щеку, она вышла. Иван Кузьмич не отставал. Стоило закрыться двери палаты, как он взял девушку за руку и повернул к себе.

— Только не говорите, что я поступила неправильно, — Карина не выдержала первой. От отчаяния на глаза слезы наворачивались. — Пожалуйста.

— Да нет! Девочка, что ты! — старик обнял ее, как дочь, — Как раз из вас двоих только ты и поступила правильно. Поражаюсь, откуда в тебе столько силы воли.

— Как он? — не хотела спрашивать, но себя не обманешь.

— Хуже, чем мы могли надеется, — Кузьмич весело улыбнулся. — Только вчера вышел из запоя. Я когда увидел, во что Булавин превратился, глазам своим не поверил.

— Глеб... — она мгновенно сжалась вся, будто от физической боли. — Он мне звонил и писал, но я даже прикасаться к телефону боюсь.

— И правильно делаешь. Пусть помучается, а мы засечем, насколько его хватит, — инструктор заговорщицки подмигнул.

— То есть, вы думаете... — Карина даже произнести это боялась, слишком желанно.

— Булавин своего не упустит! Иначе это не Булавин! Запомни это, девочка.

— Не знаю, Иван Кузьмич... Он так верит в свои слова. Вряд ли я так много значу в его жизни, чтобы что-то изменилось.

— Ты значишь гораздо больше, чем думаешь, просто он все держит в себе, — Кузьмич почесал затылок, недолго поразмыслил, но суть своей вчерашней беседы с Булавиным решил не выдавать. Некоторые вещи мужчина должен делать сам. — К себе он всегда был очень суров. Вот и тебя задело...

— Спасибо вам за все, — Карина взяла в руки сухую морщинистую ладонь старика. — Не знаю, как все сложится дальше, особых надежд я не испытываю, но Вас точно мне будет не хватать. Берегите себя... И его.

— Ты себя тоже береги, девочка... — инструктор обнял девушку на прощание.

* * *

Булавин нервно вертел в руках поводок. Голова болела, несмотря на таблетки и контрастный душ. Сегодня, как назло, ни Дольф, ни Кузьмич помогать ему не хотели. Бульдог постоянно вертелся, будто само наличие поводка его оскорбляло, а инструктор застрял в больнице дольше обещанного.

Ко всему прочему добавилась еще и жара. За двадцать минут ожидания он упарился так, что возненавидел собственный галстук и пиджак. Глеб уже готов был вернуться в прохладный салон машины, когда из дверей больницы вышла девушка.

Сердце в груди екнуло и забилось быстрей. Ошибки быть не могло, это Карина.

Пока он раздумывал, криволапый бульдог изо всех сил дернул поводок и, чуть не вывихнув ему руку, ринулся в сторону девушки. Радостный собачий лай был слышен, наверняка, за несколько кварталов, и только хозяин пса остался на месте, не в силах сделать даже шаг. Очарованно смотрел, как Карина обнимает и чешет его пса, незаметно утирая слезы, как бешено радуется Дольф, облизывая руки, лицо и все, до чего может дотянуться.

— Карина, — он все-таки ее окликнул.

Получилось тихо, хрипло, словно не своим голосом, но она услышала. Волнение, страх и тоска — все разом отразилось в зеленых глазах. Еще секунда, и он бы сорвался, наплевав на собственное мнение, в котором так старательно убеждал себя все эти дни. Вот она, его женщина, похудевшая, изможденная, с заплаканными глазами, такая родная и такая... любимая...

Ноги сами понесли навстречу. Поздно. Она сбежала и в этот раз. Вначале медленно, затем все быстрее, цепляясь острыми каблучками за плитку, натыкаясь на прохожих, бежала от него и собственной несбыточной мечты. Даже секунда промедления опасна, ведь так сладок соблазн вернуться в мир, где можно засыпать и просыпаться рядом, обнимать и целовать, видеть каждый день и не надеяться на большее. Нет.

Глава 21. Никогда не говори "никогда".

Она сказала: "Пока",

Он долго смотрел ей вслед,

Для неё прошла ночь,

Для него три тысячи лет.

За это время десяток империй

Расцвёл и рухнул во мрак,

Но некоторые женятся,

А некоторые так.

"Некоторые Женятся"

гр. "Аквариум"

Часть 1.

Чайник кипел уже двадцать минут, еще недолго, и по маленькой кухне разнесся бы запах паленого. Причем это был бы не первый чайник, прогоревший по вине забывчивой хозяйки и ее настойчивого гостя. Хорошо котлеты разогреваться никто не поставил.

Довольный собой мужчина, с чувством выполненного долга, повалился на бок. Дышал он неровно, впрочем, как и растрепанная женщина рядом.

— Ну вот, почему ты никогда меня не слушаешь? — возмутилась дама. — Откуда в наш век такие неандертальские представления, что женщина непременно должна быть снизу?

— Насть, помолчи ты хоть минуту. Дай в себя придти, — грудь тяжело вздымалась, а с шеи на подушку ручейками стекал пот.

— А я, между прочим, помощь предлагала, — лукаво улыбнулась женщина, целуя любовника в горячее плечо.

— Я предпочитаю помереть от инфаркта на женщине, а не под нею!

— Иван! — она расхохоталась. Достался же ей такой неугомонный дамский угодник. — Я каждый раз на финише телефон скорой вспоминаю.

— Если бы ты поменьше о скорой думала, гляди, и мне марафонца не пришлось бы изображать!

Оба виновато глянули друг на друга и рассмеялись. Знали ведь один другого уже много долгих лет, всякое бывало, а вот как до кровати дело доходит, так здравый смысл всегда куда-то улетучивается. Ни дать ни взять озорные подростки.

Женщина поднялась первой и скромно набросила халат. Мужчина, любуясь, подсматривал за ней да поглаживал пышные усы. Его глаза довольно блестели, обшаривая взглядом милые сердцу пышные формы любовницы.

— Эх, Настасья, — он потянулся в кровати. — Чего ж ты такая упрямая?

— Иван, если ты опять про ЗАГС, то я, как всегда, против, — нежно целуя его в губы, ответила женщина. — Ну, какие из нас с тобой муж и жена? У меня маленький, но интересный бизнес, а ты неделями торчишь за городом, в клубе.

— Насть, но я ж не всегда там буду торчать... — Кузьмич изобразил несчастный вид.

— Ты и не всегда? Да скорей тебя оттуда ногами вперед вынесут, чем сам уйдешь, — женщина от сглазу поплевала через плечо. — Все, хватит валяться! Чайник, небось, опять сгорел...

— И чего ты его только ставишь каждый раз, — прокряхтел мужчина, но с кровати поднялся. — Я котлеты чаем не запиваю.

— А кто каждый раз чашки на стол ставит? — она удивленно округлила глаза.

— Так это ж сигнал!

— Тьфу на тебя! — засмеялась Настасья Павловна. — Спортсменам своим сигналы раздавай, а я чайники покупать замучилась. Одни растраты.

Через полчаса оба с аппетитом уплетали на кухне рубленые котлеты. "И как только они не приелись за много лет?" — каждый раз спрашивала хозяйка, глядя на довольного гостя. Тот же бодро тянулся за все новой и новой порцией, не забывая нахваливать кухарку. Словно важный ритуал, как чашки и кипящий без толку чайник, все повторялось бесчисленное количество раз, но не надоедало. Было в этом что-то большее, чем просто ужин, и пусть не муж и не жена, но в такие минуты ближе на целом свете никого не было.

— Эх, Настасья, — Кузьмич доел последний кусочек и похлопал себя по пузу. — Чего ж мы с тобой так поздно встретились? Сейчас бы внуков нянчили, и котлеты были бы чаще.

— Да... — протянула женщина. — Внуков хочется. Ради них я даже работу бросила бы и к тебе за город переехать согласилась бы. Чем ни деревня?

— Какую мне малину Булавин испортил... — цокнул языком Кузьмич.

— Как он сейчас, Ромео наш?

— Нормально. Весь в делах. Парашют себе новый заказал, американский, очень дорогой, машину сменил. Та, говорит, Дольфа возить неудобная.

— Иван, ну что ты за человек? Я у тебя про другое спрашиваю!

— Насть, так не поменялось ничего за эти две недели. Ну, скинул он пару кило, молчит постоянно, — Кузьмич махнул рукой. — Ты же сама его знаешь!

— Значит, ушел в глухую оборону.

— Хорошо хоть не по бабам, — усмехнулся Кузьмич. — Хотя...

Мужчина задумчиво почесал подбородок.

— Говори уже! — не выдержала Анастасия Павловна. — Что "хотя"?

— Он сегодня на свадьбу к деловому партнеру укатил, — из-за этой свадьбы Кузьмич и сам волновался. Видел как-то, что представляют из себя подобные празднества у богатеньких. Толпы наряженных девиц с хищными глазами и море алкоголя. — Там сама атмосфера способствует загулу.

— Плохо, — всполошилась женщина. — Очень плохо!

— Угу! Только мы с тобой тут ничего не поделаем. Карина, кстати, где?

— Не знаю, — призналась Анастасия Павловна, убирая со стола грязную посуду.

Она действительно не знала, где сейчас девушка. Дома ее уже две недели нет, телефон не отвечает, а родители не признаются, куда дели дочь. Как сквозь землю провалилась.

Кузьмич притянул к себе женщину и зарылся носом в вырез халата.

— Он ведь, дурак наш, любит ее очень...

— Знаю, Иван, знаю... Оттого за них и больно.

Женщина заботливо потрепала любовника по голове. Нелегко это, когда милые сердцу люди своими страхами и сомнением калечат себе жизнь. Победителей нет, одни проигравшие. И ведь за них ничего не исправишь, слишком личное это дело, любовь.

* * *

В больнице в это время подходил к концу тихий час. В соседних больших палатах уже слышен был гомон людей и трескотня старого телевизора. Там редко кто спал в обед, но Лешку эта участь минула. С первого же дня, стараниями инструктора и Булавина его разместили в настоящих одноместных апартаментах. Индивидуальная палата повышенной комфортности, особый уход и тишина — все условия для выздоровления.

Спалось здесь, как дома, а уж сны какие снились! Вот и сегодня в обед сновидения порадовали хорошей порцией эротики. Блондинки и брюнетки всех мастей ласкали его тело и нашептывали какие-то глупости. Видимо, психика после нескольких месяцев одиночества, ужаса падения и травмы больше не желала цепляться за прошлое.

— Проснись, Лешенька, — услышал он сладкий голосок над ухом. Сон тут же, как рукой сняло.

Он резко раскрыл глаза и ахнул. Пожалуй, фантазия во сне была скромнее ожидавшей его реальности. Взгляд мгновенно сфокусировался на пышном бюсте, нескромно выглядывающем из расстегнутого халата.

— Аленька, солнышко, это ты? Или я умер и попал в рай? — спросил он, не сводя глаз с округлых полушарий. "А ведь чертовка специально бюстгальтер сняла!" — закралась догадка.

Симпатичная медсестра бесстыже погладила наманикюренной ручкой сильную мужскую грудь, спустилась ниже. И тут парню стало не до шуток. Острые ноготки, царапая кожу, пробирались под тонкое одеяло. Девичьи глаза горели от предвкушения, розовый язычок игриво облизывал пухлые губки, и только сам пациент сгорал со стыда.

— Леша! — красавица удивленно округлила глаза. — Ты меня совсем не хочешь?

Молодой мужчина смущенно пожал плечами. Он сам не знал, как такое возможно. Красавица-медсестричка могла бы легко конкурировать с роскошными моделями из мужских журналов, но его упрямое "мужское достоинство" даже не шевельнулось. И ведь уже не в первый раз за эту неделю!

— Я не понимаю, что здесь происходит? — услышали они за спиной.

У распахнутой двери с надменным видом стояла Катерина Сергеевна, лечащий врач Ферзя, лучший травматолог города и бывшая любовница, по совместительству. Медсестра суетливо застегнула на груди белый халат и птичкой выпорхнула в коридор. Суровую докторшу недолюбливали все, от медсестер до ее же собственных коллег-врачей. Та, хоть и была молода, но спуску не давала ни себе ни другим.

— Итак, Воронов, — врач подошла поближе и одним движением откинула в сторону одеяло. — Младшим медицинским персоналом решил побаловаться? И как?

— Старшему и в подметки не годится!

— М-да... — посмотрела она вниз. — Вижу. Вяленько.

— Мы с ним очень разборчивы! — возразил Лешка.

— Разборчивый кобель -это оксюморон, — презрительно фыркнула Катерина Сергеевна.

— А я вообще исключительный парень, или ты забыла?

— Было бы что помнить! — отрезала докторша, без всякой милости, болезненно ощупывая живот и свежие швы больного. — Перевернись, мне ребра твои осмотреть надо.

— Так бы и сказала, что задницей моей полюбоваться не терпится, — буркнул Ферзь, но предпочел не спорить.

Собственное тело и в этот раз предало его, но уже иначе. Кто бы мог подумать, что от прикосновений ледяных пальчиков его высокомерной красавицы-врача может наступить такая эрекция. И это после нескольких безуспешных попыток обаятельной Аленьки! Лешка сам себя не узнавал.

Катерина Сергеевна внимательно осмотрела почти зажившие шрамы, ощупала позвонки и, убедившись, что все в порядке, скомандовала перевернуться обратно.

Ферзь раздумывать не стал. За неделю копаний в себе, сомнений в своей мужской полноценности он так извелся, что сейчас хотелось на весь мир заявить, что он по-прежнему способен на многое.

Красавица-врач обалдело смотрела на творение своих рук, красноречиво распирающее тонкое мужское белье.

— Хм, — наконец пришла в себя она. — Воронов, да ты извращенец.

— Еще какой! — закинув руки за голову, довольно подтвердил Лешка. — Ну, что, поскакали?

Женщина хищно усмехнулась и, склонившись над ушком больного, прошептала.

— Боюсь, ничего нового для себя я не открою, так что скакать тебе самостоятельно. Смотри, ладошки не сотри...

Словно кадры в замедленной съемке, парень удивленно наблюдал, как она развернулась и, цокая по плитке острыми каблучками, вышла из палаты.

В паху болезненно ныло, но это было уже неважно. Ему впервые в жизни дали такой от ворот поворот.

Часть 2.

Аленька в то утро больше не заглядывала в одноместные хоромы самого обаятельного пациента больницы, а традиционный укол явилась делать опытная, пожилая медсестра. От одного вида этой необъятной, грозной дамы Лешкино и без того вялое либидо сошло на нет. Впору было снова звать дражайшую Катерину Сергеевну, обладательницу чудотворных ледяных пальцев и горячего взгляда. Но здравый смысл подсказывал, что бывшая любовница может облагодетельствовать самым неожиданным и неприятным образом.

Посему после процедур, устроив поудобнее загипсованную ногу, он решил поспать. Обед был еще не скоро, а в гости никто зайти не обещался. "Как жаль, что самое лучшее начало дня за все последние месяцы так быстро закончилось" — зевая, подумал Ферзь. На стене размеренно тикали простенькие круглые часы, из-за полупрозрачной шторки лился в комнату мягкий свет, и даже желудок, наполненный вкусной домашней едой от заботливой бабы Нюры, благоволил ко сну. Лелея надежду, что может в мирах Морфея строгая докторша будет ласковей к несчастному пациенту, Лешка закрыл глаза.

Сладкая дремота буквально витала в воздухе и разливалась по телу приятной слабостью. Казалось, еще чуть-чуть и рубеж между явью и миражом будет пройден, вот только он все отодвигался и отодвигался, превращая ожидание в пытку. Уснуть, как назло, не выходило. Зевнув несколько раз, мужчина перевернулся на другой бок, но и это не помогло. Только свежий, еще не зарубцевавшийся, шов на животе неприятно заныл, словно напомнил о себе.

— Час от часу не легче, — пробурчал больной.

Обезболивающее пить не хотелось, напился за первые дни после падения и экстренной операции. И ведь это еще повезло: и привезли вовремя, и прооперировали удачно. Хирург потом ему честно признался: "Родился ты, парень, даже не в рубашке, а в спасательном жилете. От смерти ушел в последний момент". Внутреннее кровотечение действительно стоило ему дорого, в себя пришел не сразу, а уж боль какая потом накатила — вспоминать страшно. Но все прошло, а вот шрам, портящий красивый рельефный пресс, его гордость, останется навсегда. Такова цена собственной грубой ошибки.

Мысли снова соскакивали в прошлое, нагоняя тоску. Сейчас уже не было так паршиво. Отмучился всем сразу в первую неделю после операции: душа и тело болели в унисон, и света в конце тоннеля видно не было. Трудное выдалось время. Наверное, именно тогда он достиг собственного душевного предела, кульминации, когда теряется всякая чувствительность. Врачи в тот момент здорово перепугались: с виду все в норме, а пациент ни жив, ни мертв. Овощ, без чувств и эмоций.

Один долгий день в собственном аду стер в пыль всю ценность предыдущих лет. Собственная вселенная обнулилась и боль исчезла, уступив место вполне реальным желаниям и страхам. Пища снова приобрела вкус, а природа — цвета и краски, совершенно новые, пока непривычные.

Жестокий опыт, и лишь одно "но" оставалось незавершенным.

Окончательно расставшись с идеей поспать, Лешка дотянулся до тумбочки и достал письмо. Открывать, сложенный вчетверо листок, не потребовалось, и так знал наизусть. Сердце на минуту мучительно сжалось, но это уже была не та боль, так, слабые отголоски. Справиться с ними не составляло труда.

Поднялся с кровати. Привычные за неделю костыли оказались слишком далеко, у двери. И когда только ушлая медсестра успела их туда убрать? Но делать нечего. Опираясь о стену, мужчина кое-как добрался до своей цели.

В углу, под зеркалом, стояло обычное пластиковое мусорное ведро. Картонные упаковки из-под сока, огрызки яблок, какие-то пакеты — чего там только не было. Обычный мусор — отслужившие свое кусочки прошлого. Сок не выпьешь дважды, яблоко не съешь повторно, минувшее не станет настоящим.

Лешка поднял глаза и увидел собственное отражение. Бледное лицо с тусклыми глазами, густая щетина, исхудавшее тело, свежий шрам, выглядывающий из-под майки. Тень от прежнего Ферзя. Тень со шрамом.

— Что я с собой сотворил? — он провел ладонью по ноющему шву, ощущая пальцами его тепло. Внутри все как будто замерло, выжидая. А затем аккуратно, медленно, словно это давалось с трудом, разорвал письмо пополам. — Прости, Рита, но я за тобой не пойду.

Мусорное ведро пополнилось еще одной частицей отжившего прошлого, а на душе у человека вмиг стало легко. Словно камень сбросил... Даже не камень, а многотонную фуру тяжелых серых камней. Под слоями бинтов и гипса зачесалась нога, тут же напоминая о насущном, и он измученно улыбнулся.

Жизнь продолжается, и ее надо жить.

Не тратя время на лишние раздумья, он набрал номер шефа. Тот ответил не сразу.

— Глеб Викторович, — в горле першило и пришлось откашляться. — У меня к вам просьба. Нужен букет роз и две, а лучше три, коробки конфет.

* * *

Булавин сокрушенно посмотрел на часы. Роспись должна была скоро начаться. У входа во Дворец бракосочетаний уже собралась целая толпа приглашенных. Свадьбу единственной дочери самого высокопоставленного местного чиновника и богатейшего предпринимателя сочли за долг посетить все мало-мальски известные люди города.

— Леш, а тебе вот прямо сейчас надо? — наконец уточнил Глеб.

— Шеф, понимаю, что это неожиданно, но да.

— Не хотелось бы тебя разочаровывать, но сегодня я занят, — Булавин тяжело вздохнул. Свадьбы он всегда переносил с трудом, но отказать Константиновичу не вышло. — На свадьбе партнера.

— Ууу! — сочувственно протянул Ферзь. — Печень, значит, пропиваете.

— Не планировал, — о недавнем запое, как и о расставании с Кариной, Лешке никто не рассказывал, не до того было. — Но цветы привезти не смогу. Прости.

— Ладно, понял, — Ферзь уже прикидывал, как будет уговаривать Кузьмича подобрать достойный букет. Интересно, тот еще помнит, как выглядят розы? — Шеф, Вам хорошо погулять.

— И тебе удачи в поисках роз.

Не успел Глеб нажать на отбой, как сзади кто-то красноречиво покашлял, привлекая внимание.

— Булавин, — громкий голос партнера он узнал бы из тысячи. — Ты все-таки решил осчастливить меня своим присутствием?

— Андрей Константинович, я тебя, по-моему, еще ни разу не подводил.

— А кто наотрез отказался быть свидетелем?

— Нет, — Булавин сочувственно похлопал мужчину по плечу. — Я под этим подписываться не желаю.

— Твою принципиальную холостяцкую позицию я понимаю и уважаю, но доверить своему непутевому заму лучшую подругу будущей жены не могу. У него ж язык, как помело, — поправив у себя в петлице элегантную бутоньерку, тот хитро подмигнул. — Она, кстати, очень даже ничего и тобой интересовалась. Голову мне с невестой задурили, чтобы именно ты ее сопровождал.

— Константинович, разве я похож на службу эскорта для приличных девочек? — Булавин хмыкнул.

Совершенно не хотелось брать на себя сопровождение какой-либо девицы, даже лучшей подруги невесты. В последнее время он сам себя не узнавал. Наивно полагая, что тоска по Карине со временем ослабнет, угодил в коварную ловушку, и чем дальше, тем хуже становилось.

Спустя неделю после ухода она стала ему сниться. Что это были за сны! Отрывки из прошлого, яркие фантазии и горячие желания — все, чего так отчаянно не хватало в реальной жизни. Чтобы вновь не уйти в запой, он загнал себя работой и прыжками. Хлестал литрами горький кофе, борясь со сном, но каждый раз, отключаясь, вновь видел ее. В конце концов, пришлось смириться. Одно маленькое поражение.

Будильник в телефоне был позабыт напрочь, а утром секретарша с удивлением наблюдала появление заспанного, задумчивого шефа.

Впрочем, днем легче не становилось. Неумолимо Глеб повсюду натыкался на следы бывшей помощницы. Записи в ежедневнике, аккуратные стопки папок в шкафу, оставленные в самых неожиданных местах личные вещи. Нет, Карина не метила территорию, разбрасывая белье. Его распихал по закоулкам жилья он сам еще во времена совместной жизни, нетерпеливо стягивая с нее одежу, чтобы скорее подмять под себя и услышать робкое "люблю". Всегда в спешке, будто знал, что скоро все закончится.

В квартире и в машине, в спальне и в рабочем кабинете клуба — везде находил маленькие доказательства бурного прошлого и незаметно превращался в неисправимого фетишиста. Позже, во время уборки, выяснилось, что и в этом маленьком грехе он был не одинок. Дольф все три недели хранил у себя под подстилкой одинокий носок девушки, трепетно оберегая свой трофей от любых посторонних глаз.

— Викторович, — жених снова отвлек его от невеселых мыслей. — Я тебя не как партнера, как друга прошу — выручи! Что тебе несколько часов походить под ручку с дамой? Девчонка действительно хороша, сам бы съел, да на диете.

— Не хочется, честно...

— Да она умница, красавица, о тебе и клубе твоем много слышала. Пожалуйста, я тебе огромную скидку сделаю на следующее полугодие!

— Черт с тобой! — деваться, похоже, было некуда. — Где она?

— А вон! — мужчина указал на стройную брюнетку возле невесты. — Зовут Карина. Таких, наверняка, у тебя еще не было.

Забыв, как дышать, Булавин обалдело смотрел на девушку.

— Карина? — хрипло переспросил.

— Да, редкое имя.

"Неужели судьба решила со мной так жестоко поиграть?" — задался вопросом.

Длинное, струящееся платье выгодно подчеркивало фигуру девушки, скрывая детали. Длинные волосы собраны в высокую прическу, обнажая шею. Все было так знакомо и так похоже. Сердце от радости уже билось быстрей, и он, забыв о женихе, направился к девушке. Губы тихо повторяли ее имя: "Карина, Карина...", словно волшебное заклинание.

Не важно, что она скажет и как отреагирует. Находиться так близко и не прикоснуться, не услышать голос — невозможно. И плевать на все доводы рассудка, хватит.

— Я ж говорил, что тебе понравится! — крикнул вослед будущий муж.

Невеста что-то увлеченно рассказывала лучшей подруге. Та внимательно слушала, кивая головой. Услышав за спиной шаги, обе разом замолчали.

— Дамы... — Глеб остановился в двух шагах, потеряв дар речи. Волнение зашкаливало.

— А вы, наверное, тот самый Булавин? — молоденькая невеста лучезарно улыбнулась и с ног до головы оглядела подошедшего. Будущий муж не раз рассказывал ей о партнере-парашютисте. — Я Анна. Позвольте Вам представить мою подругу и свидетельницу, Карину.

Мужчина весь напрягся, словно пантера, готовая броситься на долгожданную дичь. За три недели вынужденной разлуки чувства обострились до предела. Еще секунда, и он самолично развернул бы девушку к себе лицом и, наплевав на мнение окружающих, зацеловал до безумия.

— Рада познакомиться, — произнес совершенно незнакомый женский голос.

Девушка обернулась. Серо-голубые глаза, аккуратный носик, высокие скулы — очаровательное юное создание, но мужчина скривился, как от боли. Жестокое разочарование, словно ножом полоснуло по сердцу, отрезая внезапную надежду. Это не та Карина, судьба вновь лихо переиграла его.

Нестерпимо захотелось уйти прочь, и только воспитание удержало на месте.

— Мне тоже, — холодно произнес Булавин секунду спустя. — Андрей Константинович просил меня сопровождать Вас на свадьбе.

— Да... — смущенная улыбка засияла на миловидном личике. — Это так неожиданно.

— Конечно...— еле слышно протянул Глеб, вспоминая слова партнера. Глупая женская фальшь, а ведь он уже успел от нее отвыкнуть. Разочарование еще больше усилилось, и никакой скидкой его не компенсируешь.

Невеста тем временем решила оставить их один на один и устремилась к будущему мужу. Тот временно отвлекся от разговора с ее отцом и безукоризненно улыбнулся будущей благоверной.

— Ни дать ни взять, влюбленная пара, — хмыкнул Булавин. Наверное, не стоило говорить это вслух, но не сдержался.

— Да, Анна так любит его, — всплеснув руками, поделилась девушка. — Они ведь совсем недолго знакомы, а такая любовь... Это настоящее чудо! И так романтично, вы не находите?

— Нахожу, — коротко ответил Глеб. Слишком давно он знал жениха, чтобы верить в романтические глупости о нем. Уж скорее в любовь к связям будущего тестя.

— Аннушка ходила к одному известному астрологу, — продолжала Карина. — И тот тоже одобрил этот брак.

Девушка все болтала, словно они были давно знакомы, рассказывала о случайном знакомстве молодых, любви с первого взгляда, красивых ухаживаниях жениха и предстоящем им свадебном путешествии. Чем больше у рассказчицы горели глаза, тем противнее становилось на душе у Булавина.

Хотелось встряхнуть девчонку и заставить очнуться. Какие чувства? Какая любовь? Да что они вообще о любви знают? Сидят днями в своих салонах красоты, зарываются с головой в лживые гламурные журнальчики, веря в чудеса и любовь с первого взгляда. Он внезапно понял Андрея, который сбегал от невесты к непритязательным барышням попроще. Там хотя бы меньше лжи. Секс, похоть, удовлетворение и никаких масок. Они знали, кто сверху, он знал, кто снизу.

А тут... Любовь с первого взгляда? Смешно. Разве может Такое зародиться с первого взгляда? Разве что влечение. В него он верил. Проверенное много раз ощущение, как ароматная приправа к страсти. Ирина и еще с десяток красоток до нее — все на влечении, все в удовольствие. Не затрагивая душу, не касаясь истинных глубоких потребностей. Физическая связь — никаких запоев и страданий, легко и без последствий. Разве Такое можно сравнивать с Любовью?

Теперь он хорошо знал разницу.

Внезапно прогремели фанфары и гости оживились. Карина ловко взяла под руку своего кавалера.

— Пойдемте, — шепнула девушка. — Мне не терпится увидеть, как это будет.

Глеб коротко кивнул и двинулся за остальными приглашенными внутрь здания.

Часть 3.

Торжественная роспись длилась не меньше двадцати минут. Булавин скучал, стоял по стойке смирно, боясь нарушить стройный ряд расфуфыренных гостей, и прикрываясь ладонью, сладко зевал. Карина бросала на него удивленные взгляды, но он ничего не мог с собой поделать. Организм не обманешь, а каких-либо особых эмоций происходящее у него не навевало. Наивный восторг в глазах невесты и фальшивая улыбка жениха — смотреть тошно, но остальные гости простодушно радовались и предвкушали пышный банкет.

Правда, до банкета, как оказалось, нужно было еще дожить. Свадебная прогулка молодых, с посещением всех близлежащих достопримечательностей, затянулась на несколько часов и вымотала Булавина окончательно. Солнце жарило безжалостно, вверенная свидетельница не переставая лепетала всякую ерунду, а фотограф то и дело придумывал все новые и новые композиции. Под конец Глеб сдался и, наплевав на все, уснул в машине.

В загородный ресторан приехали поздно, голодные, уставшие, и тут понеслось. То ли свежий воздух, то ли природа, но гостей было не узнать.

Трезвый Булавин, словно на киноэкране, наблюдал за бурным развитием событий. Поздравления, тосты, реки алкоголя и килограммы деликатесов — все лилось, как из рога изобилия. Родители невесты, родители жениха, братья, сестры, друзья и подруги — каждый старался выделиться со своим поздравлением и подарком. К началу танцев все разошлись настолько, что границы приличия были сметены напрочь. Высшее общество развлекалось на всю катушку.

Осмелевшая Карина откровенно флиртовала с ним, используя весь свой женский арсенал от мимолетных прикосновений до томных взглядов. Другой мужчина, наверняка, не устоял бы, но ему, несмотря на несколько недель одиночества, все эти ужимки становились поперек горла. Даже по имени ее называть язык не поворачивался, словно кощунство какое-то. А уж прикасаться... И когда только успел стать таким брезгливым? Красивое девичье тело, пусть даже идеальное, пахнущее юностью и желанием вызывало злость. Все не то! Не та женщина, не тот запах, не те глаза, не та улыбка!

С трудом выдержав пару часов, он сбежал от докучливых гостей на летнюю веранду ресторана. Здесь не было никого. Только свежий воздух, звезды в небе и тишина. То, что нужно, чтобы привести мысли в порядок и попытаться вернуть себе обычное хладнокровие. Но не тут-то было.

— Викторович, ты от людей прячешься? — неожиданно рядом возник партнер. Он с укоризной посмотрел на гостя. — Может, свидетельница несговорчива?

— Андрей, извини меня, но как-то не выходит у меня радоваться, — честно признался тот. — И свидетельница... Устал я от нее, как от горькой редьки. Пустая болтовня часами.

— Ишь, ты, какой требовательный! Ну, извини, немой не нашлось.

— М-да, — Глеб вспомнил невесту. — А ведь тебе с такой же жить... Заболтает.

— А чего, нормально буду жить! — тот почесал гладко выбритый подбородок. — Фоновый шум — это тебе не разговоры по душам. Такое воспринимается легко. Я за день на настоящих переговорах так языком начешусь, что к вечеру можно и про туфли с кучеряшками.

О такой стороне совместной жизни Булавин никогда не думал. Любовниц после работы выслушивать не приходилось, с ними только "по делу", с женой — слишком давно все было, а с Кариной...

— И все равно, я тебя не понимаю. Неужели нельзя было найти девушку, с которой, ну если не любовь, так взаимное уважение будет?

— Булавин, где ты только набрался подобных мыслей? — удивленно цокнул молодой муж. — Уважение — штука тонкая и проходящая. А любви и вовсе нет! Это истина, как и то, что земля круглая. Можешь верить, можешь не верить. Есть мужчины и женщины, иногда они сходятся. Мужчины от этого получают сексуальное удовлетворение, и пока их это устраивает, никуда не уходят. У женщин с удовлетворением сложнее. Физиология не та, но они выдумали любовь и крепко держатся за свою теорию, оставаясь рядом с нами много-много лет.

— Просто все у тебя...

— У меня честно! — Андрей положил руку на его плечо и заговорщически прошептал: — Викторович, что от тебя, что от меня баблом несет за километр, ты думаешь, через такое амбре сможет пробиться хоть одна приличная девушка? Не верю! Так что лучше председательская дочка, чем какая-нибудь корыстная штучка.

— И никаких исключений?

— Исключения только подтверждают правила, — хохотнул партнер. — Но и они из раздела сказок. Бери лучше свою Карину, даже я заметил, как она от тебя млеет, да успокой душу на третьем этаже. Мы все номера в гостинице над рестораном сняли.

"Свою Карину..." — словно короткое замыкание в голове. Глеб крепко сжал деревянные перила, чтобы не взвыть.

— Ты что-то сказал? — переспросил Андрей.

— Дурак я, вот что, — коротко отрезал собеседник.

К полуночи, когда празднование перешло из разгульной фазы в лирическую, сдобренную задушевными разговорами и медленными танцами, Булавин незаметно исчез. Из-за усталости в город возвращаться он не стал. Бросив задумчивый взгляд на стоянку, где стоял его новенький джип, мужчина двинулся на третий этаж. Свободных номеров в гостинице было еще хоть отбавляй. Пожалуй, не зря организаторы торжества позаботились о ночлеге. Не все гости приехали с личными водителями, а уговорить таксистов ехать за город не легкая задача.

Повесив на ручку двери табличку "Не беспокоить", Глеб прошел в номер. Наконец можно было снять проклятый галстук и сбросить пиджак. Иногда он до чертиков уставал от этой, деловой, стороны своей жизни, но спортом и псу на корм не заработаешь. Тем более, если пес такой гурман, как его Дольф. Сейчас Глеб много бы отдал, чтобы криволапый друг оказался рядом. Вот уже где идеальный собеседник, и глупость не скажет, и даже взглядом не обманет, но бульдог далеко, а он здесь. Один.

В комнате исправно работал кондиционер, и прохладный воздух, проникая под тонкую рубашку, приятно остужал разгоряченное тело. Хотелось спать. Без привычной физической нагрузки неприятно ныла спина, но глаза слипались. Потому, обрекая себя на лишний час в тренажерном зале, он скинул оставшуюся одежду и завалился спать. Боль — это не всегда плохо, иногда она просто необходима, особенно, если нужно отвлечься.

А во сне снова пришла Карина. Своя Карина.

Довольная и расслабленная, она положила голову ему на плечо и улыбнулась. Улыбку почувствовал кожей. Он всегда точно чувствовал ее, каждую эмоцию, каждое желание. Это было так естественно, словно они одно целое. Мягкие, зацелованные губы нежно потерлись о шею, и пульс участился.

— Что ты со мной творишь? — он в сотый раз задавал свой глупый вопрос, хотя давно знал ответ.

Девушка приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него. Смотрела прямо в душу. Судя по радостному блеску зеленых глаз, она тоже знала ответ.

— Скажи это сам.

— Я люблю тебя, Карина, — сказать было совсем не сложно. Правда, как она есть. Прячься от нее, беги — бесполезно.

Карина мурлыкнула, как кошка, и вновь опустила голову ему на плечо. Бесконечно долго можно было бы лежать так. Рядом она, прильнула всем телом, за окном ночь, а на душе — счастье. Пусть бы рассвет не наступил никогда.

— Что ты сказал?

Сквозь сон услышал Булавин. Глаза распахнулись.

— Глеб, ты сказал, что любишь меня?

Рядом на кровати сидела давешняя свидетельница и ошарашено пялилась на него.

— Черт, что ты здесь делаешь? — прохрипел он, просыпаясь окончательно.

— Я... — девушка пододвинулась поближе. — Андрей сказал, что ты меня звал...

— Черт! — партнер был в своем репертуаре.

— Так ты меня любишь? — она опять принялась за свое.

— Тебя — нет! — он чуть не взорвался от гнева. Что за напасть такая? — Все понятно? А теперь оторви свою очаровательную попку от моей кровати и ступай искать любовь в другую комнату. Я спать хочу.

Девушка чуть не заплакала. Даже в тусклом свете луны можно было рассмотреть, как ее глаза стали влажными.

— Мне некуда идти, — надула губки Карина. — Все комнаты заняты, а Андрей сказал...

— Знаю я, что сказал тебе Андрей! — прервал монолог Булавин.

Она хлюпнула носом и замолкла, выжидательно глядя на него. Глеб еле сдержался, чтобы не выругаться. Приди она хоть на пару часов позже, он бы, не задумываясь, помахал ручкой и уехал домой. Но сейчас... Три часа ночи.

— Ладно, — Булавин подвинулся на край кровати. — Похоже, делать нечего. Ложись спать здесь.

— Спать? — она удивленно переспросила, будто рассчитывала на что-то другое.

— Да, именно спать! — тоном, не терпящим возражений, повторил мужчина. — Как малыши в детском саду, у тебя ж не так давно это было. Я здесь, а ты там.

Она вся сжалась, как от обиды, но спорить не стала.

Через пять минут Глеб снова отключился, но Карина больше не снилась.

К счастью, другая Карина тоже повела себя благоразумно, и до рассвета время пролетело незаметно.

Проснулся Булавин с первыми лучами солнца. Вокруг стояла такая тишина, что было слышно, как тикают на руках часы.

Он огляделся и тяжело вздохнул. Ничего не изменилось. Кровать в гостинице, полуобнаженная девушка рядом и звонкая пустота внутри.

Привычная тоска накатила мгновенно. Ничего не меняется. Время, которое должно бы лечить, в этот раз упрямо сопротивлялось. Где бы ни просыпался, сколько бы ни напивался — всегда одно и то же. Каждое утро мыслями возвращался в совершенно другое время. В первое утро без нее.

Хотелось на секунду закрыть глаза и представить, что она рядом и никуда не ушла. Притянуть к себе поближе, вдохнуть любимый запах и прошептать на ушко о том, как соскучился.

Сколько еще будет тянуться эта проклятая агония?

Девушка рядом пошевелилась и раскрыла глаза, но в комнате кроме нее никого не было. От Булавина и след простыл.

* * *

Лешка удивленно смотрел на телефон. И чего это шефу не спится после гулянья в такую рань?

— Слушаю Вас, Глеб Викторович, — он ответил на звонок.

— Привет, — судя по голосу, Булавин находился в каком-то магазине. — Тебе цветы еще нужны?

— Цветы, мне?

— Ну, ты ж вчера просил букет роз! Я сейчас как раз цветы покупаю, могу и тебе привезти.

Ферзь отнял от уха телефон, покрутил в руках. Нет, это ему не снится.

— Шеф, вы звоните мне в семь утра, потому что решили привезти цветы?

— Не, если тебе не надо... — Булавин был какой-то странный. — Тогда я беру только себе.

— Да мне Кузьмич уже принес... — Лешка бросил взгляд на букет цветов в мусорном ведре. — Но все равно спасибо.

Когда шеф положил трубку, парень еще больше впал в задумчивость. Видимо, вчерашний безумный день решил сегодня продолжиться. Буквально вечером этот день преподнес ему новый сюрприз, и Лешка пока не знал, хороший или плохой.

Кузьмич исправно притащил букет и конфеты, качество того и другого, на удивление, оказалось хорошим. Осталось сходить с конфетами в разведку к всеведущим медсестрам и вручить элегантный веник Катерине. Просто, как грабли!

Вот только на первом же этапе блестящего плана все пошло наперекосяк.

Недавняя медсестра встретила его радушно. Оказалось, она здесь не первый десяток лет и знает подноготную каждого работника, как свою собственную. Молодые вертихвостки-медсестрички, занудный анестезиолог, хирург, штопавший его, и даже старшая медицинская сестра — у всех были свои маленькие грешки, о которых любезно рассказала сердешная Варвара Николаевна. Был уже поздний вечер, когда Ферзь попытался намекнуть, что и судьба травматолога Катеньки его волнует, но здесь медсестру как подменили. Она аккуратно отставила кружку с чаем, вернула пациенту початую коробку конфет и выпроводила в палату. Лешка совершенно ничего не понимал. Все ведь так замечательно шло! И контакт налажен, и в доверие втерся, и подсластил — многократно опробованная методика, и такой сбой!

Он уже почти доковылял до своей палаты, как из процедурного кабинета выпорхнула заплаканная Аленька.

— Аль, что случилось? — парень даже отставил к стене один костыль, чтобы освободить руку. — Иди сюда, обниму.

Бросившись в объятия, девушка чуть не сбила больного с ног. Потом зарылась лицом в майку и заплакала еще громче.

— Аленька, солнце мое, что случилось?

— Это все она, ведьма... — девушка плакала, не переставая. — Травматолог наш...

— Так-с... — Лешка аккуратно отлепил медсестру от себя. Дело приняло неожиданный оборот. — Пошли в палату, там расскажешь.

Аленька не возражала. Ей и самой не хотелось попасться кому-нибудь на глаза в таком виде. А уж в вип-палату так просто никто не сунется.

И вот под вторую коробку конфет и неизменное "я тебя понимаю", мужчина еще больше втянулся в мир больничных интриг и сплетен. Аленька, в отличие от своей старшей коллеги, ни о ком молчать не желала, а уж о Катерине Сергеевне — тем паче. Она сама сегодня стала жертвой принципиальности гордой врачихи.

"Да разве ж это преступление какое, ну, подумаешь, капельницу перепутала! Он ведь не умер!" — роняя слезы, жаловалась девушка. Лешка не перечил, с ужасом думая, что и его могла постигнуть подобная участь.

— Леша, да она ведь все от зависти! — спустя полчаса, уже более спокойно произнесла Аленька.

— А чего ей завидовать, она ведь тоже молодая? — не понял парень.

— Одна она!— фыркнула собеседница. — Как три года назад бросила нашего хирурга ради спортсмена какого-то, так и все.

— Катерина Сергеевна? Три года назад? — Лешке стало не по себе. Сердце екнуло.

— Да, ровно три года назад! Она, между прочим, свадьбу сорвала, хирург в запой ушел, — девушка махнула рукой. — Мы все тогда пытались их образумить, да без толку. Хорошо, хоть спортсмен ее бросил. Есть в мире справедливость!

— Ага... — он мучительно восстанавливал в памяти весь период знакомства с врачом.

Давно это было. Жалкий август, прыжок тандемом, горячая брюнетка с шикарным телом. Да, одним разом он тогда не ограничился, как с остальными. Почти неделю провели без сна, как дорвавшиеся до секса подростки, а насытиться все не могли. Булавин чуть не уволил его, когда застал спящим в ангаре, а потом из отпуска явилась Рита... Она всегда возвращалась не вовремя и всегда сразу же запрыгивала в его кровать, жестоко избавляясь от соперниц.

А Катя? Подробностей расставания он, как назло, не помнил. За много лет все скандалы превратились в одно сплошное месиво из упреков, обвинений и его молчания. Почему-то казалось, что эта женщина ушла молча.

Но жених! Неожиданно. Лешка уже не слушал глупостей Аленьки, не до нее.

Чудесный доктор не выходила из головы, и дело было не в том, что у нее под халатом. Да, этого тоже хотелось, не просто ж так сходил с ума в тем летом.

Сейчас появился и иной интерес. Пока он слабо представлял, чего на самом деле хочет, но Катюшу нужно вернуть во что бы то ни стало!

И пусть это будет непросто. За брошенного жениха явно придется дорого заплатить, и конфетами да цветами здесь не отделаешься.

"Но я буду не я, если ледяные пальцы этой женщины снова не станут горячими!" — упрямо решил он.

* * *

Глеб со вздохом положил руки на руль. Приехал. На заднем сиденье джипа лежал огромный букет белоснежных роз. А впереди стоял высокий кирпичный дом. Дом Карины. До боли знакомое место, но больше он не вправе просить ее спуститься.

Где-то на третьем этаже ее окно, но дома ли она? Две недели прошло с последней случайной встречи у дверей больницы. С тех пор никаких вестей, только предательские сны и искушающие фантазии. А ведь столько раз хотелось поддаться, послать к чертям дурацкое здравомыслие и приехать сюда. Хотя бы увидеть...

Вот, приехал. И что дальше? Идти и признаться во всем? Сказать, что скучал и вымаливать прощение?

Словно в ответ, в окошко машины неожиданно постучали.

Не задумываясь, Булавин опустил стекло, и тут же пожалел. Короткий свист воздуха и меткий, рассчитанный удар пришелся прямо в ухо.

— Получай, гад! — зло прошипел нападающий, пытаясь еще раз дотянуться до своей жертвы.

В голове звенело. Глеб с трудом увернулся от удара в нос.

— Ты у меня получишь сполна за мою девочку! — это был тот же голос, и дверь в машину раскрылась.

Невысокий, пожилой мужчина в военной форме в упор смотрел на него. Глаза горели яростью, а кулаки сжимались добела.

— Машинку сменил, думал, я не узнаю? — он гневно выплевывал каждое слово. — И как только осмелился явиться? Жить расхотелось?

— Александр... Извините, не знаю вашего отчества, — Глеб ошарашено смотрел на отца Карины. Ошибки быть не могло. — Мы можем просто поговорить?

Он аккуратно выбрался их машины, готовый в любой момент отразить новый удар. Ухо горело огнем.

— У меня с такими, как ты, разговор короткий, — мужчина снова замахнулся, но удар прошел мимо. — Ошибся я в тебе, начальник, очень дорого ошибся. Ты мне сейчас за каждую слезинку моей девочки заплатишь!

И снова сделал выпад. Глеб ловко перехватил руку нападающего и коротким движением пригвоздил его самого к дверце джипа.

— Я знаю, что виноват, — прохрипел он на ухо мужчины. — Но наказать меня больнее, чем я уже наказан, Вам не под силу. Поверьте на слово!

Отец девушки выжидающе замер. Плевать ему было на страдания этого типа, пусть говорит что угодно.

— Черт, я ведь хотел как лучше, — отчаянный стон вырвался из груди Булавина, и он ослабил хватку. — Но не могу без нее...

Подполковник нахмурился. Странно было слышать подобные речи от взрослого мужчины. За прошедшее время он много раз анализировал случившееся с дочерью. И пусть та молчала, отцовское сердце чуяло истину и без слов. Уж очень быстро она уволилась с работы и забрала вещи. Ни упреков, ни обид, только молчание да слезы в подушку. Обманутые женщины себя так не ведут, что-то было темное во всей этой истории.

— Дурак ты, начальник... Вроде, серьезный мужик, а дурак. Она ведь не зверушка какая-нибудь, что поиграл и выпустил на волю, она живая, настоящая, — дышать было тяжело, и он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Не может он без нее... Тьфу! А то, что она тебя любит, это как? Не важно?

Глеб, не зная, что сказать, зарылся пятерней в собственные волосы. Как же неправ был Андрей! Как же неправ был и он сам все это время. Дальше лгать себе не было смысла.

— Я люблю вашу дочь, — от признания неожиданно стало даже легче. — Очень люблю.

— У нормальных людей от "очень люблю" обычно дети рождаются, — махнул рукой отец. — А у моей дочки от тебя только слезы.

Булавин опустил голову на грудь. Чего уж тут скажешь? Все так! И никой из прежних доводов больше не казался веским. Здоровье, спорт, высота — все уже давно отошло на второй план. После ее ухода прыжки потеряли интерес, он прыгал каждый раз, когда удавалось вырваться с работы, но на земле никто не ждал, туда даже не хотелось возвращаться. Как одержимый, крутил в воздухе невообразимые элементы, сменил парашют и побил все свои прежние рекорды. Но удовольствия не было.

Все, ради чего так вкалывал пять лет, перестало радовать, превратилось в быт, в обычную серую жизнь, которой живут профессиональные спортсмены. А в мысли о будущем постепенно закрались тревожные нотки. Вчера на свадьбе партнера они уже гремели настоящим набатом. Андрей заведомо предпочел одиночество в браке, не зная, что бывает иначе. Но он, Глеб, знал, что бывает. Еще как бывает!

— Она нужна мне, — Булавин поднял глаза и в упор посмотрел на собеседника.

— Ага, на сколько в этот раз? На неделю или на год?

— Навсегда.

— А ну подробнее! — мужчина хитро сощурился, прикидывая, как он отделает этого Ромео за неправильный ответ. Пусть только попробует сказать какую-нибудь современную ерунду про "поживем вместе". Он дочку не для сожительства с такими вот типами растил.

Глеб хмыкнул. К чему идет дело стало ясно, как день. Судьба снова поставила вопрос ребром, но больше он дурака не сваляет.

— Я хочу, чтобы Карина стала моей женой, — ни один мускул на лице не дрогнул и голос не подвел. Все месяцы вместе и недели без нее слились воедино, врозь жить невозможно.

С минуту оба молчали, переваривая сказанное. Как гром среди ясного неба, и если у Булавина никаких сомнений в своих словах не было, то отец девушки колебался. О том, как сильно та любит своего шефа, он знал. Такое просто не пройдет, не простуда какая-нибудь.

— Ты серьезно подумал? — переспросил пожилой мужчина.

— Да, — Глеб спокойно сложил руки на груди. Сам никогда бы не поверил, что будет так спокойно, но факт. — И я бы очень хотел сказать ей об этом лично и как можно скорее.

— А вот с этим проблема... — собеседник почесал затылок, взвесил последние "за" и "против", а потом махнул на все рукой. — В лагере она, детском. Тридцать километров от города.

— Карина в лагере?

— Она в городе оставаться не хотела, — словно оправдываясь, пояснил отец. — А там, перед окончанием сезона, как раз кто-то заболел из воспитателей, матери предложили, а она — ей.

— Понял. Как называется лагерь и где находится?

— Шустрый ты! — цокнул языком подполковник. — Может, подождешь? Неделька осталась.

— Нет. Наждался, хватит, — Булавин уже продумывал, что надо прихватить с собой и куда заехать по дороге. — Очень прошу, скажите мне, где она.

Отец девушки цветисто выругался. Дурацкая ситуация, он бы предпочел подправить личико этому новоявленному женишку, отлупить за каждую слезинку дочери, но принципами и желаниями придется поступиться. Начальник, похоже, настроен серьезно, а он такую породу людей знал. Сам из такой, так что стоять на пути бесполезно. Сметет, как бульдозер.

Узнав адрес, Булавин тут же загрузил его в навигатор автомобиля. Ехать недалеко. К обеду будет на месте, а там по ситуации. Его Карина должна быть с ним, и не во сне, а наяву. Ждать больше не мог ни минуты. Хотелось сжать ее в объятиях и никуда не отпускать, пока оба до конца не осознают, что это навсегда.

А дети, дом... Да он хоть сегодня готов искать самый лучший дом и делать детей. Маленьких ангелочков любимая женщина будет рожать только от него, и жить — лишь с ним, каждый день. Ругаться, мириться, надоедать друг другу и открывать новое — куда там партнеру со своей женой?

Пододвинутся тренировки и чемпионаты. Страсть по высоте сделала свое дело, вытянув из инвалидного кресла, а оставаться на этом этапе дальше — уже мало.

Вот только с лохматой собакой придется повременить, Дольф, как и он сам, конкурентов не терпит.

Джип резко тронулся с места, а пожилой мужчина еще долго смотрел ему в след.

— Вот, что за поколение! — пробурчал он себе под нос. — А благословение у отца испросить? Нет, надо его ко мне на месяцок. Рытье траншей или строительство генеральских дач шелковыми еще не таких делало.

Глава 22. Навстречу друг другу.

Здравствуй, здравствуй, здравствуй, дорогая.

Я вернулся, я дошел, сквозь горе-беду.

Буду, буду, буду смотреть, не моргая,

На тебя всю жизнь и глаз не отведу.

"Здравствуй, дорогая!"

гр. "УмаТурман"

Часть 1.

Девушка вывалила на столик содержимое своей косметички. Ярко-красный лак для ногтей, синие тени, румяна розового оттенка... Самой было интересно, какой участок мозга включился, когда все покупала. К счастью, среди всего этого бесполезного богатства удалось найти нужное — черный карандаш для глаз и тушь для ресниц. И то, и другое куплено было еще в незапамятные времена и давно подлежало замене, но деваться некуда.

Все-таки работа в клубе походам по магазинам с косметикой не способствовала, а уж последние месяцы — тем более. Губы красить бесполезно, Булавин за полчаса и следа от помады не оставлял. Глаза — та же беда. Никогда нельзя было угадать, когда он закончит и потянет ее в душ.

"Что за напасть такая? Я уже с мыслей о косметике на воспоминания о нем перескакиваю!" — мысленно остановила себя девушка.

— Карин, ты еще долго помаду в руках крутить будешь? — соседка по комнате заметила ее грустный вид. До всего ей было дело. — Пора краситься! Тебе сегодня пятнадцать мужиков надо сразить своей красотой, так что витать в облаках некогда.

— Мои пятнадцать никуда от меня не денутся.

— Да! Они от тебя без ума. Эти ухажеры не сбегут, — хохотнула девушка. — В отличие от моего одного.

— Инга, — Карина обернулась к соседке. — вы что опять поссорились?

Девушка напротив кокетливо поправила косую челку. Парикмахеру, который выстригал эту красоту, скорее всего, пришлось несладко. Ее рыжие, вьющиеся волосы постоянно укладывались не так, а во время дождя короткая стрижка и вовсе превращалась в нечто несуразное и смешное. Но Инга не унывала. Она уже давно привыкла к тому, что взгляды поклонников не поднимаются выше уровня ее необъятной груди. А если надеть кофточку с декольте, то можно и вовсе не краситься. Удобно и экономично.

— Мы не поссорились, — она надула губки, как обиженная девочка. — Мы помириться не успели. Кое-кто слишком рано вернулся в комнату.

— Ну, извини, — усмехнулась Карина. Перипетии служебного романа соседки и местного физрука зацепили даже ее. То в комнату зайдет не вовремя, то перед начальством прикрывает не так. Вечная беда с этим алиби. Повезло, так повезло.

— Каринка, ну хоть сегодня потерпи до вечера! — девушка сложила ладони лодочкой, словно для молитвы. — Пожалуйста! Мы ведь скоро все разъедемся, и конец любви.

— А почему он тебя к себе не зовет? У него комната такая же.

— Фу! Ты представляешь, что там творится? — Инга картинно зажала пальцами нос. — Два мужика на одну комнатушку!

— Подумаешь... Мужчины тоже могут быть аккуратными, — сразу вспомнился железный порядок в спальне Булавина, и она снова отругала себя за крамольные мысли.

— Деточка! Аккуратных мужчин не бывает, но если тебе такой встретится, не сочти за труд — сообщи мне. Уж очень замуж за такого хочется.

— Обязательно, — проворчала девушка.

— Так я могу на тебя рассчитывать? Один вечер, ну, пожалуйста!

Карина глянула на часы и вздохнула. Сейчас шесть, а вечер у Инги наверняка раньше двенадцати не закончится. Ее мужчины так долго не высидят, значит придется найти себе дополнительное занятие до ночи.

Не знай она, как ценна каждая минута наедине с любимым человеком, ни за что бы не согласилась идти на встречу соседке, а так...

"Карина, не думать, не вспоминать!" — мысленно произнесла заученную команду. Сегодня Глеб не выходил у нее из головы, а это плохо, того и гляди, польются слезы. Уж лучше работать до ночи. И она принялась за дело.

Красота — страшная штука, но когда тебе нужно выглядеть настоящей кошечкой перед пятнадцатью мужчинами — это уже не шутки! Девушка взяла в руки черный карандаш и нарисовала на носу сердечко, точь-в-точь как кошачий носик, полностью закрасила его черным, получилось мило. Потом вздохнула и легкими движениями аккуратно начертила на щеках усы.

— Ух ты! — соседка не могла отвести от нее глаз. — Настоящая женщина-кошка!

-Мур! — заплетая волосы в два высоких хвоста, ответила Карина.

Завершили образ кошки простые черные легинсы и короткая маечка того же цвета. Инга завистливо осмотрела подругу.

— М-да... — цокнула языком она. — Подозреваю, что сегодня все местные мужики будут люто завидовать твоим пятнадцати. И кто только придумал этот кошачий вечер...

Карина с удивлением смотрела на свое отражение в зеркале. И когда успела похудеть? Одежда полностью повторила контуры тела, подчеркнув пикантные окружности. Вряд ли здесь дело лишь в черном цвете. Нестерпимо хотелось набросить на себя хоть что-нибудь, но других черных вещей в гардеробе попросту не было. Тянуть из дома на три недели чемодан одежды она не стала, ограничившись самым нужным.

— Ой, разобьешь ты сегодня все мужские сердца, — соседка схватила телефон и стала быстро набирать сообщение. — Предупрежу своего физрука, чтобы возле младшей группы не шастал. А то увидит такое и мигом забудет обо мне.

— Разбить мужские сердца... — Карина задумалась. — Одно я бы с удовольствием разбила. Вдребезги.

* * *

К обеду, как планировал, Булавин в лагерь попасть не успел. Выбор кольца оказался занудным и нервным делом. Бриллианты ассоциировались с прежними любовницами, рубины смотрелись вычурно, а аквамарины, опалы, топазы и аметисты могли просто не подойти его зеленоглазой девушке. Ассистенты в ювелирных салонах еще никогда не встречали такого требовательного клиента. Только на третьем часу изнурительных поисков удалось найти то самое изделие. Маленькое незатейливое колечко с изумрудом стоило баснословные деньги, но цена покупателя даже не интересовала. Скорей бы одеть его на палец — вот что важно.

Джип, подняв тучу пыли, притормозил у ворот лагеря. Впереди виднелась пешеходная дорожка, огороженная непролазными кустами шиповника. Красные крыши зданий выглядывали из-за верхушек елей, и, судя по количеству этих самых крыш, лагерь состоял из десятка корпусов. Ругая себя за то, что не выспросил более точный адрес, Булавин вышел из машины.

— Ну что ж, отступать некуда... — он открыл железную калитку и решительно двинулся к ближайшему зданию.

Отчаянно хотелось как можно скорее добраться до девушки и увезти туда, где смогут побыть вдвоем. Соскучился адски, а уж столько всего задолжал ей, и слов, и чувств — за год не рассчитаться. В лагере пусть выкручиваются, как хотят. Заболела же ее предшественница и ничего, нашли выход из положения. Причина уважительная. Вот и у Карины такая будет — беременность. Сегодня же и забеременеет, и больше ни на шаг от него. Никогда.

Так в собственных мыслях и планах на будущее Булавин добрался до ближайшего корпуса. Оставалось метров двадцать, когда из двери здания выпорхнула девушка в черном. Мужчина на секунду замер, не в силах отвести взгляда от точеной фигурки в облегающей одежде и с двумя хвостиками на голове. И, хоть видел ее лишь со спины, реакция наступила незамедлительно.

— Дожился... — проворчал он чуть слышно. — Уже от задницы какой-то малолетки возбуждаюсь.

Стараясь не смотреть вслед девушке, Глеб быстро вошел в здание. Сегодня он даже не хромал.

* * *

Карина аккуратно, на носочках, ступала по извилистой дорожке. "Я — кошка, кошка, кошка, я вовсе не медведь" — весело повторяла она и старалась делать шаги, как можно мягче, грациознее, не задумываясь над тем, с каким видом мужское население лагеря прилипло в этот момент к своим окнам. А уж обалдевший путник позади и вовсе не интересовал девушку. Сейчас ее ждали другие.

Пятнадцать пар глаз не мигая уставились на своего воспитателя.

— Карина Александровна... — ахнули встречающие нестройным хором.

Девушка довольно улыбнулась и осмотрела свою группу. Мальчишек сегодня тоже было не узнать. Разноцветные усы, нарисованные маркерами, горящие глаза и еще чистые майки. "На долго ли?" — с грустью подумала молодая воспитательница. Эти семилетние проказники умудрялись даже из ванны выходить грязными, а уж что станется с одеждой после игр — лучше и не думать, реальность все равно превзойдет любые ожидания.

Да, воспитанники ей попались не простые, головная боль да морока с ними, зато собственные проблемы, наконец, отодвинулись на второй план.

Кто бы мог подумать, что для того, чтобы прогнать из мыслей одного мужчину, понадобится целая орава малолетних сорванцов?

— Итак, отряд котов к празднованию своего праздника готов? — командным тоном, совсем как папенька, проговорила Карина.

— Да! — дружно ответили ребята.

— Тогда строимся в шеренгу по двое и идем на поляну.

Мальчишки чуть не подрались, пока разобрались, кто с кем станет. Самый маленький, Артур, опять остался в гордом одиночестве, и только настоящая мужская гордость удерживала мальчика от слез. Это происходило постоянно, и воспитательница, успевшая уже понять, что к чему, сама взяла его за руку. Ее пятнадцатый, нечетный, довольно хлюпнул носом, и тут же взбодрился, показав язык товарищам.

— Бывают же отходчивые мужчины! — в очередной раз поразилась Карина, и повела группу за собой.

На поляне их уже ждет ее помощник с красивым персидским котом Ролексом. Нахальный котяра, небось, как обычно дрыхнет на руках хозяина, но это даже к лучшему. После вчерашнего кошачьего дня у группы девочек стресса в его жизни прибавилось, а шерсти — убавилось.

"И кто только придумал этот день животных?" — задумалась девушка. Конечно, приучать детишек любить животных — дело благородное, но чтобы так...

Щенок овчарки, который в прошлом году был атрибутом дня собаки, сейчас вырос, но охранник, как планировалось, из него не вышел. Каждый раз, видя ребенка, пес мгновенно забирался в будку и отчаянно рычал. Скорее всего, Ролекс тоже вскоре начнет мечтать о будке, хоть и кот.

Детишки чуть не бежали, предвкушая скорую встречу, а тем временем в общежитии для воспитателей Глеб Викторович Булавин, наконец, разыскал консьержа и узнал заветный номер комнаты.

* * *

Проверив наличие футляра с кольцом в кармане джинсов, словно тот мог куда-то деться, Глеб направился к цели. Сердце билось все быстрей, а радостная улыбка не сходила с лица. "Как пацан, ей Богу!" — подумал он про себя, но сделать с этим ничего не мог. Казалось, еще чуть-чуть, несколько жалких метров, и вся жизнь переменится. Отказа быть не может, он слишком хорошо знал свою любимую девочку. Она может упрямиться, злиться и даже бросить в него что-нибудь увесистое, но отказать... Нет, только не она.

Дверь уже была близка, стоило лишь протянуть руку и открыть. И тут он резко остановился. В комнате явно кто-то был, и этот кто-то был не один. Вздохи и стоны отчетливо слышались даже в коридоре. Булавина вмиг накрыла волна ярости. Страхи, которые месяцами гнал от себя, внезапно ожили: разница в возрасте, измена и одиночество — схватили за горло, не давая дышать.

Парочка, скрипя кроватью, самозабвенно занималась сексом и даже не подозревала, что рядом кто-то есть. Дверь открылась с толчка, хлипкий старый замок просто не выдержал такого напора, и в комнату ворвался незнакомый мужчина. Молодой крепкий парень от первого же пинка слетел с девушки, как пушинка. Нападавший ничего не замечал. Он готов был бить свою жертву столько, сколько хватит силы, без всякой жалости.

Рядом истошно завопила девушка.

— Помогите кто-нибудь! — орала она. — Физрука бьют!

Парень кое-как защищался, но надолго его сил вряд ли хватило бы. Булавин работал, как машина, расчетливо, грубо и яростно. Даже услышав крик о помощи, он все никак не мог остановиться.

— Люди! — не унималась кричащая.

И только сейчас Глеб замер. Голос, незнакомый женский голос, как ушат холодной воды, привел в сознание. Заторможено, как на замедленном повторе, обернулся назад. На него в упор смотрела незнакомая рыжая девушка. Он нервно сглотнул и разжал кулаки.

— Кажется... произошла ошибка... — проронил хриплым голосом Булавин.

— Ошибка? — парень в любую секунду готов был снова броситься в бой. — Я тебе сейчас устрою ошибку!

— Тихо! — проревел Глеб, но его не послушали.

Физрук, поднимаясь с пола, яростно замахнулся на противника, но тот успел среагировать. Короткая подсечка и незадачливый боец снова рухнул на пол.

— Да кто ты такой? — девушка еще выше натянула одеяло.

— Где Карина? — прокашлявшись, спросил у нее Глеб. — Карина Смагина где?

— Карина? — рыжая округлила глаза.

— Черт... Да что за напасть такая? — он прошелся взглядом по комнате и заметил знакомую сумочку. — Это ее сумка! Где она сама?

Парочка опасливо переглянулась, словно советуясь взглядами друг с другом.

— А Вам она зачем понадобилась? — парень взял инициативу на себя.

Вопрос прозвучал прямо, и Булавин точно так же прямо и ответил, не впервой сегодня.

— Жениться на ней хочу.

— Вы Глеб? — удивленно спросила девушка. За прошедшие две недели кое-что она смогла выведать у своей скрытной соседки. Та редко что-то рассказывала, но основную суть Инга поняла и так. Остальное дорисовало женское воображение.

Гость кивнул.

— Ну, ничего себе! — хозяйка комнаты мгновенно оживилась, напрочь забыв о своем незадачливом кавалере. — Как в кино...

— Я вас очень прошу, подскажите, где Карина? — уже в третий раз прозвучал вопрос.

Самому Булавину происходящее напоминало отнюдь не кино, а теле-шоу Форт Боярд. Чтобы дойти до цели, которая, казалось бы, близко, надо проходить испытания и отвечать на непонятные вопросы. Оставалось надеяться, что его сокровище уже близко.

— Карина со своей группой, — девушка все-таки решила над ним сжалиться. — Они сейчас на полянке за лагерем. Вам надо пройти по центральной дорожке прямо, а потом по тропинке через лесок.

— Спасибо, — он кивнул девушке, а потом помог парню подняться с пола. — И... Извините. Перепутал. Если я чем-то могу...

Булавин достал из кармана брюк портмоне.

— Засунь свои деньги куда подальше! — рыкнул физрук. — Считай, что на сегодня тебе повезло.

— Это да... — Глеб кивнул девушке и направился к двери. — Еще раз извините.

— Вали! Отелло хренов...

Последнюю фразу случайный гость уже не слышал. Коридор, лестница, фойе, дорожка, тропинка — все проносилось мимо. Он спешил. После ужаса, что испытал несколько минут назад, терпение сошло на нет. Найти Карину как можно скорей и убедиться, что все по-прежнему. Ни о чем другом уже думать не мог.

* * *

Пятнадцать мальчишек и их молодая воспитательница увлеченно слушали рассказы о коте Ролексе. Дети не находили себе места, пытаясь рассмотреть питомца со всех сторон. Сам котофей надменно взирал на пришедших с рук хозяина и предвкушал, скольких из них удастся сегодня поцарапать. Он первый заметил, что на полянке появился новый посетитель. Желтые глаза не мигая уставились на высокого плечистого мужчину.

— Здравствуйте, — громко поздоровался Глеб.

Обернулись почти все. Только девушка замерла, не дыша. Она сразу узнала голос.

Булавин искал ее глазами и не находил. Туда-сюда носились по поляне малолетние сорванцы с разрисованными лицами, на деревянном табурете сидел какой-то старик с котом, а рядом... Та самая девушка в черном. Она медленно обернулась, и сердце мужчины радостно сжалось.

Карина, его Карина. С черными кошачьими усами и носиком, смешная и трогательная одновременно. Вот она стоит рядом и удивленно смотрит на него, а ему не верится. Не верится, что выдержал столько времени без нее.

Говорят, что в самом конце в голове человека проносится вся его жизнь, самые яркие моменты. Оказывается, не только в конце. Он смотрел на девушку, а в памяти всплывали все их встречи. Все, с самой первой: вот она бросает зонт в его машину и гневно смотрит в глаза, вот входит в кабинет для собеседования, вот, в коротком сарафане, поджидает на загородной станции технического обслуживания.

А на последней она плачет. Тогда столько всего случилось, что и вспоминать страшно. Гибель спортсменки, дождь, измена... В тот раз ему удалось вернуть свою девочку, но сейчас все гораздо сложнее.

— Карина, — неслышно, одними губами, позвал ее.

Часть 2.

Девушка вздрогнула, словно увидела призрака. Но нет, на опушке леса действительно стоял Булавин. В старых, потертых джинсах и рубашке с закатанными рукавами. Такой же, каким был месяц или два месяца назад, и, вместе с тем, не такой. Взволнованный взгляд, робкая улыбка — это было ново и так не соответствовало его обычному серьезному облику.

"Неужели Кузьмич оказался прав?" — не могла поверить Карина. Она до сих пор помнила каждое слово инструктора: "Булавин своего не упустит. Иначе это не Булавин!"

На хрупкой надежде в эти слова она кое-как просуществовала всю первую неделю после разрыва. По вечерам с тоской смотрела в окно, высматривая знакомый автомобиль, и даже стала оглядываться на улице. Было тяжело, призрачный шанс таял день за днем, а потом пришло отчаяние. Три недели персонального ада, и вот он здесь. Безумно захотелось накричать на него и вслед за этим прошептать, как сильно любит или бросить в мерзавца чем-нибудь увесистым, а потом броситься самой в крепкие, родные объятия.

Нельзя так скучать по мужчине, по его губам, по пальцам, по горячему дыханию рядом, по уверенности во всем и железной вере в себя. Нельзя.

Булавин с сердитым видом осмотрел всех присутствующих и неспешно двинулся к своей цели. Девушка напряглась, это самоуверенное выражение лица она хорошо знала. Кто-то явно рассчитывает на легкую победу.

— Дорогие дети, — Карина пробралась вглубь маленькой шустрой толпы. — Это Глеб Викторович. Поздоровайтесь с ним.

Мальчишки лениво проворчали "здравствуйте" и принялись дальше рассматривать пушистого кота. Реакция гостя была схожей, только вместо неповоротливого котофея он предпочел любоваться своей женщиной-кошкой. За три недели она сильно изменилась, руки так и чесались прикоснуться к каждому изгибу изящного женского тела, изучить его заново. Но не здесь!

— Ребята, — девушка хитро сощурилась. — Глеб Викторович наш гость. Можете задавать ему любые вопросы. Он большой специалист по котам. Настоящий эксперт по этим эгоистичным, одиноким существам.

Глеб чуть не рассмеялся. Такого приветствия он не ожидал. Все-таки его девочка неисправима.

— Вообще, в кошках я разбираюсь лучше, чем в котах, — с важным видом уточнил он.

— О, у вас было столько времени... Наверняка ни одной неизученной кошки в округе не оказалось! — глаза девушки яростно блеснули.

— Боюсь вас разочаровать, но...

Договорить он не успел. Один из мальчишек, совсем как в школе, поднял руку и задал волновавший его вопрос.

— А зачем котов кастрируют?

— Отличный вопрос! — Карину разбирал смех. Уж кое-кого она бы лично кастрировала. — Уважаемый эксперт, что Вы нам скажите, за что нужно кастрировать кота?

Булавин сложил на груди руки и задумался. Девчонка откровенно провоцировала его. И он был бы последним лжецом, если бы сказал, что это ему не нравится. Сейчас он даже не знал по чему больше соскучился: по ее телу, по пронзительным зеленым глазам или по острому язычку.

— Дети, не все так просто в кошачьей жизни, — он убедился, что девушка внимательно слушает и продолжил. — Некоторые коты не годятся для семейной жизни... с кошками. Котят от таких не заводят, но бывают и заблуждения. Иногда коты сами не могут разобраться какие они, пока не встретят ту самую кошку, с которой захотят провести всю жизнь.

— Вот как... — протянула девушка, потрепав за холку кота. — К счастью, Ролекс у нас не такой. Он живет полноценной кошачьей жизнью, с котятами и кошкой. Не то, что другой мой знакомый кот.

— А если тот кот ошибся и совершил глупость? — Глеб пристально смотрел ей в глаза.

— Мальчики, — молодая воспитательница всплеснула руками. — Кто знает, что делают с котиками, когда те пакостничают?

— Я знаю! — отозвался "пятнадцатый". — Их носом в лужу тычут и выставляют за дверь!

Детвора и их воспитательница дружно рассмеялись. Одному "эксперту" было не до смеха. Кот Ролекс тоже весь подобрался, видимо вспомнил бурное прошлое.

— Да я серьезно... — обиженно произнес самый маленький.

— Ты все правильно сказал, — Карина присела возле мальчика и по-матерински обняла его. — Давать слабину вредным котам нельзя, они так и на голову сядут, лучше в лужу и за дверь. Жаль, я этого раньше не знала.

Глеб чертыхнулся про себя. Не так он представлял эту встречу. И дети, и непреклонность девушки, и драка — все выбило из колеи.

— Карина, я могу с тобой поговорить? — больше тратить время впустую не было сил.

— Сожалею, Глеб Викторович, но я на работе, — она невинно улыбнулась и развела руками. — Можете подождать. Вот только ни парашютов, ни самолетов у нас нет. Боюсь, Вы заскучаете.

— Понятно...— сквозь зубы прошипел мужчина. — Конструктивно не получилось, придется как всегда...

Дети дружно ахнули, когда он в мгновение ока преодолел расстояние до девушки и, сломив всякое сопротивление, закинул ее себе на плечо.

— Прошу прощения, молодые люди, — извинился Булавин. — Нам с Кариной Александровной срочно надо обсудить один очень важный кошачий вопрос.

— Глеб, ты... — закричала девушка.

— Милая, здесь дети! — коротко оборвал он.

Мальчишки восторженно смотрели вслед удаляющейся парочке, и только самый маленький, Артур, недовольно хмурил брови. Не нравился ему этот "эксперт", а вот воспитательница нравилась. Даже больше, чем просто нравилась.

* * *

Вскоре полянка осталась позади. Карина, что было силы, лупила Булавина кулачками по спине. Тот в отместку звонко шлепнул ее по попе и ускорил шаг.

— Неандерталец! — возмущенно воскликнула девушка. — Отпусти меня немедленно!

— Обязательно! — Глеб снова приложил пятерню к ее мягкому месту, но в этот раз шлепка не последовало. Рука смело, по-хозяйски ощупала ягодицу. — Что-то, родная, ты совсем исхудала без меня. Одна кожа да кости, прикоснуться боязно.

— А вот и не прикасайся!

— Не могу. Оказалось, что я без тебя вообще не могу.

Пораженная таким признанием, Карина на время даже сопротивляться перестала.

— Затихла? — мужчина сбавил темп и потерся щекой о женское бедро. — Умница!

Больше никто не проронил ни слова. Узкая лесная тропинка сворачивала к реке, и крутой спуск впереди заставил остановиться. Глеб бережно, словно хрустальную вазу, поставил на землю свою драгоценную ношу. Зеленые глаза напротив недовольно блестели, но разрисованное лицо сводило на нет все усилия девушки выглядеть серьезно.

— Моя свирепая кошка! — Булавин приблизился. — Господи, как я соскучился...

— Глеб, не надо, — Карина уперлась вытянутыми руками в грудь мужчины, не позволяя себя обнять. — Я не знаю, зачем ты приехал, но все напрасно.

— Ой ли? — он обхватил ладонями кулачки девушки и, приподняв, поцеловав каждый. — И тебе на самом деле не интересно, зачем я приехал?

— Нисколечко! Твои интересы никогда не простирались выше ремня на собственных брюках, а меня этим больше не заманишь.

В ответ Булавин резко завел руки ей за спину и прижался всем телом.

— Чувствуешь? — хрипло шепнул на ушко.

— Это именно то, о чем я говорила... — горячая волна прокатилась по телу девушки, и первые предательские мысли мгновенно вспыхнули в воображении.

— Говорила. Но ты ошиблась, я приехал не за этим, — хищная ухмылка заиграла на лице мужчины. — Вернее не только за этим.

— Нет. Хватит. Мы это уже проходили, — Карина изо всех сил пыталась выбраться из крепкого мужского захвата. Противоречивые чувства одолевали ее все сильней, но поддаваться соблазну было страшно. — Неужели думаешь, что каждый раз, стоит лишь тебе захотеть, я буду забывать обо всем и прыгать в твою кровать?

— Будешь, милая, будешь, — прошептал он все также тихо. — Я приложу для этого все усилия.

— Наглец! — девушка резко извернулась и, освободив одну руку, звонко ударила его по лицу.

— Заслужил, — Глеб потер горящую щеку. — А теперь ты можешь меня выслушать?

— Незачем!

— Есть зачем... — и вместо объяснения притянул ее к себе и поцеловал.

Карина отчаянно сопротивлялась. Та ласка, которой мучительно не хватало долгое время, ласка, от которой отреклась и пыталась забыть, выворачивала душу наизнанку. Казалось бы все, Глеб над ней не властен, только зарубцевались тяжелые раны на сердце, и можно как-то жить, но нет. Несколько жалких секунд, горячие губы, жадные руки, и все ее старания летят насмарку.

На глаза нахлынули слезы, а руки безвольно повисли вдоль туловища. Ни обнять, ни отпихнуть — сил нет.

Как безумный, Глеб все никак не мог насытиться ею. Терзал поцелуем мягкие губы, сжимал ее в объятиях, словно хотел вобрать в себя целиком, и все не верил, что недели кошмара позади. Тело горело огнем, ладони были везде, считывая дрожь и биение сердца. Того самого сердца, которое умеет любить по-настоящему, которое любит его. И больше не нужно запрещать или отпускать. Она его, и так будет всегда.

Все слова, что заготовил для встречи, растворились в жгучих эмоциях. Лишь редкие "никогда больше", "милая" и "люблю". Карина не верила своим ушам. Такого просто не могло быть. Иллюзия, сон, больное воображение — все, что угодно, только не правда. Его любовь... Она хотела этого больше всего на свете и уже попрощалась со всякой надежной.

Девушка робко, словно в бреду, отвечала на поцелуи, а по щекам текли соленые слезы.

— Я приехал за тобой, — Булавин на секунду оторвался от ее губ. Это было нелегко.

— Нет... — Карина отстранилась. — Это сумасшествие. Я не могу...

— Милая, я люблю тебя, — в этот раз слова прозвучали громко и ясно. Слишком дорого они стоили обоим, чтобы мелочиться на шепот. А перед ней и душу обнажить не так уж страшно. Только перед ней.

С видом загнанного зверя девушка смотрела на любимого. Внутри все переворачивалось от смеси боли и радости, отчаяния и надежды.

— Глеб, не играй со мной, пожалуйста.

— С тобой невозможно играть. С тобой только по-настоящему, — он снова приблизился. — Карина, выслушай меня.

— Я не могу... Не сейчас. На поляне меня ждут пятнадцать мальчишек, — ее трясло. — Им я по-настоящему нужна, за них я несу ответственность.

— Карина, пожалуйста, — Глеб чувствовал ее обиду и злость, но давить не хотел. Слишком сильно ей досталось по его вине. — Я готов подождать. Когда ты освободишься?

— Поздно вечером. Но я не обещаю, — девушка смахнула с лица выбившуюся прядь волос. — Все так...

— Знаю, родная, знаю, — мужчина тяжело вздохнул.

Даже смотреть на любимого не было сил, а уж после сказанного — и подавно. Карина аккуратно вытерла непрошенные слезы и бросилась к полянке. Дико хотелось оглянуться, убедиться, что это был действительно он, но сдержалась. Поверить в счастье бывает сложнее, чем принять беду.

— Я дождусь! — вслед ей крикнул Булавин.

* * *

На полянке полным ходом продолжался день кота. Мальчишки, позабыв о воспитательнице, вплотную приступили к знакомству с Ролексом. Кот активно отбивался когтистой лапой, но успеть за таким количеством рук, даже при его сноровке оказалось делом невозможным. Помощник воспитателя глупо улыбался, но детворе не мешал. Все шло по плану.

Не вмешиваясь, Карина оперлась спиной о дерево. Как после такого придти в себя? Одно "люблю", и мир меняет краски. Слезы так и норовили снова политься из глаз, а на губах уже играла предательская улыбка.

Глава 23. Получить от судьбы шанс.

Мы себе давали слово — не сходить с пути прямого,

Но так уж суждено.

И уж если откровенно — всех пугают перемены,

Но — тут уж все равно.

"Поворот"

гр."Машина времени"

Часть 1.

Как это обычно и происходит перед выпиской, медицинский обход растянулся на полдня. Для больного Алексея Воронова это были крайне утомительные полдня, минуты тянулись неимоверно долго, в который раз подтверждая справедливость выражения "нет ничего хуже, чем ждать и догонять". Сегодня Лешка ждал.

В палату трижды заглядывала Аленька, но пациент быстро от нее избавлялся. Дважды, узнать, не нужно ли чего, заходила Варвара Николаевна, и по разу справиться о самочувствии зашли все лечащие врачи. Все, кроме одной.

Как предполагал сам больной, очаровательный травматолог, видимо, забыла дорогу к его вип-палате. И это после всех невероятных открытий! Медленно, но верно, ожидание превращалось в пытку, и он, не выдержав, решил самостоятельно отправиться на поиски. Однако, стоило лишь доковылять до входа, как дверь распахнулась. За ней с ворохом бумаг под мышкой стояла Катерина Сергеевна, собственной персоной.

Глаза мужчины нахально прошлись по фигурке в белом халате и остановились на стройных ножках. Аккуратные, идеальные коленки, красивые лодыжки, туфли на высоком каблуке — словно сами просились их потрогать, пройтись пальцами до самых бедер и убедиться, что на женщине именно чулки, а не какие-нибудь банальные колготки.

— Воронов, слюнки подотри! — чудесный доктор была в своем репертуаре.

— Катюша, боюсь, при виде тебя мне не только слюнки скоро подтирать нужно будет, — Лешка галантно махнул рукой, приглашая ее пройти. — Проходи. Заждался уже.

— Хм... — она быстро осмотрела комнату. Взгляд остановился на мусорном ведре. — А почему у тебя цветы там? Поклонница не приняла, а передарить не додумался?

Парень задумчиво почесал затылок.

— А вот ты приняла бы от меня цветы?

— Нет, конечно! — доктор даже плечиками передернула, словно ей предложили какую-то гадость.

— Вот, так и я подумал, потому выкинул заранее, — Лешка виновато развел руками. — Решил избавить нас обоих от излишних телодвижений.

Как она ни старалась, а улыбку спрятать не удалось.

— Это так благородно с твоей стороны. Такой жест!

— Да ладно, Катюша. Это ведь не я из-за тебя невесту бросал, а ты из-за меня... жениха.

В палате повисла напряженная, звенящая тишина. Оба пристально смотрели друг на друга, сверля взглядами. Лешка не выдержал первым и, опираясь на костыли, подошел к женщине вплотную.

— Кто? — спросила она.

— Что кто?

— Рассказал тебе об этом кто?

— Не важно, — он отставил один костыль и обхватил Катерину за талию. Та не сопротивлялась. — Главное, что теперь я знаю. Катюш, прости...

— Воронов, — женщина холодно прервала его душеизлияния. — А что тебе еще рассказали мои доброжелатели?

— Не понял...

— О, Господи! Воронов, — она ловко вывернулась из навязчивых объятий. — Ну, ты и индюк! Ты всерьез подумал, что я из-за такого как ты брошу жениха?

Именно так Лешка и думал, но теперь... Картинка трехлетней давности повернулась под другим углом. Неожиданным для него углом.

— А, так я был предсвадебным загулом? Отрывом перед серой, монотонной семейной жизнью? Браво, доктор! Надеюсь, я Вас не подвел, все было по высшему разряду?

— Дурак! — она уже готова была выйти из палаты, когда мужские пальцы резко схватили за руку и дернули на себя.

До сих пор не привыкший до конца к гипсу на ноге, Лешка не рассчитал силы, и оба с грохотом упали на пол. Ударился он больно, но это не имело значения. Женщина сверху — вот это взволновало неожиданно сильно. Та сопротивлялась, изо всех сил, лупила его кулачками по груди, плечам, ругалась и угрожала. Все зря. Не занятые костылями, мужские руки легко парировали любой удар. Шансов у Катерины не было, как ни вертись.

Наконец, обессилив, она стихла.

— Катюша, — грубые ладони мужчины легли на поясницу и нежно погладили через накрахмаленный халат. — У меня есть такое ощущение, что кто-то что-то очень сильно недоговаривает.

— Это все твоя мнительность, — сквозь зубы, злобно процедила она. — Отпусти меня сейчас же!

— Отпущу, как только перестанешь притворяться, что я для тебя пустое место.

— Нет! Ты точно сумасшедший с манией величия в запущенной форме.

— Тогда поцелуй меня. Давай, детка, тебе же все равно! — он провоцировал все сильнее. — Один поцелуй и я тебя отпущу.

— Да пошел ты!

И он сам дотянулся до ее губ.

* * *

Варвара Николаевна резко открыла дверь. Не нравился ей шум в вип-палате, и пациент этот, молодой да наглый, ей тоже не нравился.

Увидев на полу целующуюся пару, женщина чуть не обомлела.

— А ну, паразит, отпусти ее! — взревела она не своим голосом. — Да что ж это творится! Катя!

Молодая женщина от неожиданности больно укусила парня за губу. Тот ойкнул, ослабляя хватку.

— Воронов... — прошипела Катерина, освобождаясь из крепких объятий. — Ты точно дурак.

— Дурак, идиот... — закинув руки за голову, мужчина продолжил лежать на полу. — Как ты там еще меня называла? А ведь ты ко мне явно неравнодушна!

— Кать, давай я его чем-нибудь стукну? — предложила возмущенная медсестра.

— Не надо Варвара, он тогда не выпишется, а мне уже надоело каждый день лицезреть этого индивида.

— Эх, Катя-Катя, — разворачиваясь к двери, пробубнила женщина. — Зря ты нашего Петровича... Он и таких вот "кавалеров" на место ставил бы, и у ребенка отец был бы...

Лешка раскрыл рот от удивления. Такого поворота он не ожидал. Собственные вопросы и догадки постепенно сложились в одну, сложную, но вполне реальную, картинку. Испуганный взгляд Катерины был тому в подтверждение.

Молодой мужчина молниеносно поднялся с пола, подхватил костыли и двинулся за сбегающим от него травматологом. Тонкие каблучки стучали по плитке все быстрей. Следом громыхали костыли. Прохожие в ужасе шарахались от них в стороны, и даже Варвара Николаевна предпочла не вмешиваться.

С каждой секундой расстояние безжалостно сокращалось. Впервые в жизни Катерина Сергеевна жалела, что носит такую неудобную обувь. Сейчас бы бежать, быстро, далеко и не оглядываясь. Как глупо все вышло — попасться в самый последний день, накануне выписки...

Лешка был уже совсем близко. Когда только научился так лихо скакать на костылях? Она свернула за угол и чуть не зарычала от досады. Тупик.

— Катя! — ее самый нахальный пациент перегородил путь назад. — Я может и дурак, даже возможно, что иногда идиот, но точно не слепой! Сколько лет ребенку?

Она молчала, только яростный взгляд, который, казалось, испепелил бы его в прах, красноречиво говорил, что дело дрянь.

— Интрижка со мной, может, и не стоила разрыва с женихом, но ребенок от меня... — он сощурился. — Катюша, ведь я прав?

— Воронов, — врач подошла вплотную. — Это не твое собачье дело! Такой отец, как ты, моему ребенку и даром не нужен.

— Значит мой... — нервно сглотнул. — Ух...

— Ты ему никто! — женщина была непреклонна, как львица, отстаивающая своих львят. — Возвращайся к своим подружкам. Кобель!

— Мальчик или девочка? — эмоции и вопросы переполняли Лешку. Обвинений он даже не слышал.

— Я же сказала тебе... Забудь!

— А вот это мы еще посмотрим...

Он позволил ей свободно пройти, а сам припал спиной к стене. Марафонский забег по коридорам не прошел даром, все тело ломило от боли. Слабость подкашивала. Плюнув на все, он аккуратно уселся на пол и достал из кармана телефон. Сейчас не время и не место продолжать выяснение отношений, а устраивать скандал на всю больницу себе дороже. Никуда она не денется.

Инструктор ответил не сразу.

— Кузьмич, — Лешку разбирал нервный смех. — Что я тебе сейчас скажу!

— А что хорошее ты вообще можешь сказать?

— Иван Кузьмич, у меня ребенок есть, — сказал, а самому не верилось.

На той стороне у аппарата весело хмыкнули.

— Как вам новость?

— Лешенька, — прокряхтев что-то непонятное, начал инструктор. — На самом деле я давно подозревал, что где-то на этой планете бегает с добрый десяток твоих незаконнорожденных отпрысков. Лучше скажи, что дальше делать намерен, осеменитель ты наш?

— Что-что... — Лешка вспомнил недавний горячий поцелуй с матерью своего ребенка. Давненько ему так пылко не отвечали. — Налаживать контакт. Как думаете, из меня выйдет путный отец?

— Беспутным ты уже был, — хохотнул Кузьмич. — Теперь можно и на противоположную сторону переметнуться. Авось понравится.

— Это да...

Мысли, одна красочней другой, проносились в голове. Маленький ребенок, его малыш, которому нужен отец, Катерина — гордая, красивая и такая одинокая, собственная семья, о которой даже не мечтал. Прошлое уже казалось иллюзией, скучной и глупой, а будущее... Вот там все будет по-настоящему, с теми, кому он нужен, и кто, отчаянно нужен ему.

Ради этого стоило пережить падение и всю прошлую жизнь. Теперь только вперед.

Мужчина медленно, осторожно поднялся с пола.

— Иван Кузьмич, спасибо. Мне пора. Еще столько дел предстоит, а я тут засиделся.

— Иди, Лешка, иди. Справишься, не ты первый.

Через несколько секунд в коридоре послышался размеренный стук костылей о пол. Алексей Воронов, или, как друзья называли его, Ферзь возвращался в свою палату. Сегодня его выпишут, а завтра он вернется сам, и будет возвращаться ровно столько, сколько потребуется.

Эту высоту он обязательно возьмет, рано или поздно.

Это его собственная высота.

Часть 2.

В вечернее время просторная столовая детского лагеря легко сгодилась бы для съемок какого-нибудь фантастического фильма о массовом исчезновении людей. Вокруг было необычайно тихо, а в воздухе все еще витали ароматы незатейливой еды. Меню наверняка не менялось многие-многие годы, возведя котлеты и картофельное пюре в ранг эталона кулинарной мысли.

Глеб отложил в сторону нагревшийся от долгих разговоров телефон, отхлебнул приторно-сладкий чай из граненого стакана и задумался. Поразмыслить было над чем. Слишком много событий произошло за короткий срок, и если обида партнера за побег со свадьбы была еще как-то предсказуема, то новости от Лешки здорово удивили. Подумать только — бесшабашный Ферзь, который треть своей непутевой жизни безнадежно сох по Рите, вдруг стал отцом!

Глеб хмыкнул. Парню даже можно позавидовать, он и сам сейчас был бы не против узнать, что Карина ждет ребенка. Легкий выход из ситуации, как жаль, что в его жизни подобное невозможно. Слишком просто, как сорвать джек-пот в лотерее, купив билет за последние рубли. Мечта! И не с его удачей получать от судьбы такие подарки.

Только кровью и потом, через болезненные открытия и жертвы. Вот и Кариной чуть не пожертвовал, взяв на себя слишком много. Сейчас это уже казалось безрассудством.

Оторвавшись от размышлений, Булавин глянул на часы. Начало одиннадцатого — совсем поздно, а девушка так и не вернулась в свою комнату.

Он снова отхлебнул чай. Сколько еще ждать? И ждать ли?

На улице суетились люди. Шустро пробегали мимо столовой и, вооружившись фонариками, исчезали в лесу. Странно для детского лагеря. Вряд ли это игра, ведь у детишек наверняка уже отбой.

Ведомый смутным предчувствием, Глеб вышел на улицу и тут же столкнулся с давешним физруком. Парень явно куда-то торопился.

— Молодой человек! — окликнул Булавин.

Тот сразу сжал кулаки, услышав знакомый голос.

— Я ошибаюсь или что-то произошло? — Глеб кивнул в сторону леса.

— Послушайте... — физрук старался подбирать слова. — Проблема есть, но мы скоро сами все решим.

— Эта проблема как-нибудь связана с Кариной Смагиной? — Глеб подошел вплотную. — Очень прошу: говори прямо.

— Иди ты... куда подальше! — уязвленная мужская гордость требовала мести, и только чувство самосохранения да ушибленное плечо были против.

— Черт! — выругался Булавин. — До чего же ты непонятливый. Мне поднять на уши администрацию или может позвонить отцу девушки? Уж о нем ты должен был слышать.

— Слышал... — глухо проворчал парень. Тут нечего взвешивать "за" и "против". Начальство за молчание по голове не погладит, а вот последствия могут серьезно испортить жизнь. — Тут такое дело...

— Говори, давай!

— В ее группе пропал мальчик. Мы уже с ног сбились его искать.

— Чувствовала моя душа... — Глеб осмотрелся. — Кто руководит поисками?

— Заведующий, но... Он вам ничего не скажет. Вы ж посторонний.

— Ясно... что ничего не ясно. Тогда давай так: ты узнаешь, какие квадраты поиска еще не перекрыты и с картой ко мне!

— Да где ж я вам карту найду? — недовольно пробурчал физрук. — И какие еще квадраты? Ищем... Как ищем.

— Дурдом...

— У нас такое впервые, — попытался оправдаться парень. — Да и пацаненок мелкий совсем. Такой далеко не уйдет, побоится. Лес вокруг, места глухие.

— Черт с вами... Карина в какую сторону ушла? Хоть это ты знаешь?

— К реке она пошла, — чувствуя, что наконец появилась возможность избавиться от докучливого собеседника, парень махнул в сторону. — Там сплошные овраги. Мы не хотели, чтобы она туда шла, но Смагина такая упрямая...

— Это точно, — тяжело вздохнул Глеб. Уж он лучше других знал, насколько на самом деле Карина может быть упряма. — Она без мальчика ни за что не вернется.

* * *

Уже через пять минут, загрузив на телефон подробную карту местности, вооружившись фонариком и компасом, из собственных запасов, Булавин шагал в сторону реки. Романтический вечер с признаниями, обручальным кольцом и прочей, обязательной в таких случаях, ерундой, по прихоти судьбы и какого-то малолетнего сорванца, накрылся медным тазом.

"Может оно и к лучшему? Теперь лирическую часть точно можно будет опустить" — успокаивал себя мужчина.

Поиск оказался не таким уж плевым делом. Скачки по ухабам и корням разительно отличались от привычных маршей с парашютным ранцем за спиной к точке сбора. И это при его подготовке и наличии хорошего фонарика! Оставалось надеяться, что Карина отправилась в путь тоже не с пустыми руками, подвернуть ногу здесь можно запросто. Хороши ж они, хромающие, будут в ЗАГСе. К удивлению, мысль об этом самом ЗАГСе уже не тяготила, словно сама свадьбы была свершившимся фактом, странным образом отложенным во времени. Да и не в росписи дело, банальная процедура, придуманная юристами. Главное — Карина станет его, а он, чего лукавить, станет ее, со всеми потрохами и тяжелым характером. Скорей бы.

Тропинка, по которой он следовал последние десять минут, внезапно оборвалась у берега реки. Глеб готов был материться в голос. Это была уже четвертая такая тропинка. И кто, спрашивается, все их протоптал, а главное зачем? Ни нормального берега для купания, ни заводи для рыбалки. Камыши да непроглядная тина.

Романтика!

Он уже собрался развернуться и идти назад до развилки, как на горочке послышались голоса. Говоривших было двое, но один голос он узнал сразу, мгновенно.

— Карина, — довольно прошептал мужчина. — Наконец-то.

* * *

Стараясь двигаться как можно тише, чтобы не спугнуть ребенка, Булавин пробирался сквозь заросли.

Девушка и мальчик сидели на поваленном дереве у обрыва и о чем-то разговаривали. С каждым шагом слова слышались все отчетливее. А после одной из фраз Глеб внезапно остановился и замер.

— Понимаешь, Артур, все не так просто, — услышал он голос Карины. — Глеб очень непростой человек.

— И все равно ты его любишь? — в вопросе мальчика сквозили отчаяние и грусть. — И разрешишь ему себя забрать?

— Люблю... — обреченно ответила девушка. — А забрать... Никуда я от него не денусь. Понимаешь, когда люди любят друг друга, находиться врозь очень тяжело. Ты ведь скучаешь по папе и маме, вот и я скучала по нему.

От этих, случайно подслушанных и таких ценных слов, у Булавина замерло сердце. Чуть не бросился, как медведь через валежник, к ней навстречу. Все страхи и сомнения вмиг рассеялись. Ждала и уедет — камень с души упал.

Каким идиотом нужно было быть, чтобы самовольно отказаться от любимой женщины? Променять ее на годы одиночества в высоте. А она скучала...

— А если он по тебе не скучал? — мальчик не терял надежды. Ему отчаянно хотелось, чтобы любимая воспитательница осталась с ним.

— Вот здесь я не знаю, — Карина поежилась, словно от холода, хотя ночь была жаркой. — У него всегда много дел. Может, и скучать не было когда...

— Эх, Карина. Как же ты неправа... — неожиданно услышали они за спиной мужской голос.

— Глеб? — девушка от изумления даже не знала, что сказать.

Булавин с трудом продирался через густой малинник. Колючие ветки так и норовили оцарапать кожу или порвать тонкую ткань рубашки. Узкий лаз между кустами явно не годился для его широких плеч, но делать нечего. Нормально вздохнуть удалось только тогда, когда преграда осталась позади. Ребенок и молодая женщина удивленно смотрели на внезапного гостя.

— Ты... — первой нашлась Карина. — Как только ты нас нашел?

— Я тебя везде найду, — сказал мужчина, присаживаясь со стороны мальчишки на поваленное дерево. — Здравствуй, молодой человек. Я так понимаю, это из-за твоего побега переполошился весь лагерь.

Артур отвернулся от него, игнорируя вопрос. Кого-кого, а этого человека он не хотел видеть больше всего.

— И зачем ты это сделал? — вздохнул Булавин. Упрямство парня его нисколько не удивило. Сам был таким же в его возрасте, а порой и хуже.

— Ты хочешь ее забрать! — гневно выпалил мальчик. — Я сам слышал.

— Значит, ты подслушивал?

Мальчишка встрепенулся, как от удара. Еще секунда и он нырнул бы в лаз между кустами, но Глеб ловко успел его перехватить.

— Не надо больше убегать, — сурово глядя глаза в глаза, произнес мужчина. — Здесь очень опасно, можно натолкнуться на хищного зверя или подвернуть ногу в потемках. Ты ведь не хочешь, чтобы Карина Александровна всю ночь искала тебя по лесу и рисковала собой?

— Не хочу, — пробубнил Артур. — Но и с вами сидеть не хочу. Зачем вы нас только нашли?

— Прости, парень, но мне нужна твоя Карина Александровна.

— Но почему она? Найдите себе другую!

— Но я уже люблю эту, — тихо сказал, а сам не сводил глаз с девушки.

Карина вздрогнула и медленно повернула к нему лицо. Она не верила, до сих пор не верила — отчетливо читалось во взгляде. Слишком долго он и от нее, и от себя скрывал собственные чувства, а потом и вообще пренебрег ею, поставив на второе место после острых ощущений. Пара километров под куполом парашюта или любящая женщина? И он, как дурак, выбрал первое.

— Неправда! — возмутился мальчик. — Если бы вы ее любили, женились бы и жили вместе, а так она была с нами.

— Любить другого человека иногда нелегко. Это только в книжках все красиво и просто, а в действительности... — он на секунду задумался, повертел в руках тонкий прутик. — А в действительности — это труд. Люди ведь не пазлы и не конструктор. Они изначально сами по себе, каждый индивидуален, со своими мечтами, страхами и принципами. Когда-то, когда я была в твоем возрасте, то слышал красивую историю про то, что у каждого на свете есть своя половинка, и для счастья надо только ее найти.

— И сейчас вы думаете, что нашли ее?

— Нет, — Глеб засмеялся, довольно поглядывая на удивленную девушку. — Сейчас я понял, что то была волшебная сказка. Половинок нет, есть ты, есть я, есть она и все люди на земле, и каждый из нас неделим... И одинок. Это нормальное состояние, совсем не страшное, а иногда даже очень удобное. Со временем ты поймешь, о чем я говорю. Быть одному очень просто, но наступает момент, когда в собственном одиночестве становится тесно. Как гусеничке в коконе.

— А я знаю! — мальчик завертелся юлой на своем месте. — Тогда гусеничка превращается в бабочку! Но человек... Он же не может так...

— Верно, — хмыкнул Булавин. — В бабочку не может. Одинокий человек превращается в семью.

— И ты хочешь семью с Кариной Александровной? — в этот раз голос Артура бы грустный.

— Очень хочу!

— А если она не согласится?

Карина сама не заметила, как задержала дыхание. Странный диалог о легендах и жизни привел к совершенно неожиданному результату. Семья. Глеб хочет семью с ней. Голова шла кругом. За сегодняшний день он уже дважды умудряется ее удивить. Вначале признание в любви, а сейчас вот — семья.

— Милая, правда, ты согласишься? — за мягкостью в голосе слышались напряженные нотки. Не так он все планировал, но планы на то и планы, чтобы их менять. — Карина, ты выйдешь за меня замуж?

Она молчала. Безумно хотелось отругать его за дурацкий, упрямый характер. Вот разве можно так? Отречься, пропадать три недели неизвестно где, а потом явиться и просить о подобном? Замуж! Да пусть бы женился на своих парашютах!

— Родная, ты мне очень нужда, — Глеб вложил в последние слова всю безнадежность, через которую прошел за последние недели, всю тоску и надежду.

От этой отчаянной просьбы у девушки сжалось сердце. Эмоции сменялись, как на качелях. "Мой железный дровосек боится отказа!" — всплыла в голове неожиданная догадка. Пришлось себя сдержать. Руки так и тянулись обнять его, губы — поцеловать. Даже Артур, их случайный свидетель, не был бы помехой, и только собственная обида, которую так просто не забудешь, упрямо сказала "Не смей!".

— Артур, — скрывая счастливую улыбку, Карина спросила: — ты по-прежнему считаешь, что Глеб Викторович меня не любит?

Теперь пришел черед Глеба сдерживаться и молчать. Девчонка явно решила подергать тигра за усы. Что ж, пусть, переживет и это. В конце концов, на легкую победу он и не рассчитывал.

— Сейчас... — мальчик косо глянул на своего соседа. — Наверное, любит. Но я люблю Вас больше!

— Кто бы сомневался... — с напускной обидой в голосе проворчал Булавин.

— Ну, тогда и над основным предложением Глеба Викторовича я подумаю! — Карина решила его добить.

— Тебе час! — Булавин был категоричен. — Иначе отзову предложение.

— И ты так легко от меня откажешься?

— Ха, кто сказал об отказе? — тот поднялся с места и размял плечи. — Это на согласие у тебя час, после согласие будет уже не нужно.

Карина прыснула со смеху.

— Смешно ей! — хмыкнул Глеб, повернувшись к Артуру. — А ты чего расселся, пошли в лагерь. Спишь сидя, а там, между прочим, тебя кучу народа ищет. Им тоже спать хочется. Пошли!

Мальчик спорить не стал, он и сам уже жалел о побеге, понял, что воспитательница все равно уедет.

Карина по телефону связалась с лагерем и сообщила, что они идут. Сами, без Глеба, они, наверняка, заблудились бы в ночном лесу, но сейчас тревожиться не стоило, выйдут куда надо. Им с Артуром здорово повезло, что Булавин их нашел.

Преодолев последним злосчастные кусты малинника, мужчина сверился с картой и повел остальных за собой. Артура он крепко держал за руку, боясь, чтобы тот не упал. Хватит с Карины и побега этого любвеобильного воспитанника, отвечать перед родителями за поломанные руки или ноги — это уже перебор.

Назад возвращались быстро. Освещенная фонариком тропинка вывела на знакомую поляну. Еще несколько часов назад здесь проводился день кота. Казалось, это было так давно, словно в прошлой жизни. Артур тоже узнал место и, вырвав руку из ладони мужчины, уверенно пошел рядом. Теперь и он не боялся потеряться.

На крылечке возле главного корпуса их уже ожидали. Заведующий лагерем, Инга со своим физруком и еще парочка воспитателей — всем не терпелось оттягать за уши Артура и поблагодарить спасителей. Сегодняшнее происшествие всех заставило здорово поволноваться.

Глеб положил руки на плечи мальчишке.

— Принимайте вашего Монте-Кристо! Беглец вернулся на Родину, — и тихонько подтолкнул парня вперед.

Заведующий тут же рассыпался в любезностях, но Булавин его почти не слушал, он думал о своем.

Как сейчас быть? Мальчик доставлен, собственные планы пошли псу под хвост, а на улице давно ночь. Переночевать бы, да гостиницу в такой глуши не сыщешь. Ждать помощи от благодарного заведующего глупо, а Карина сама еле на ногах держится. Хватит с нее на сегодня задач.

Идея пришла неожиданно. Он махнул физруку, и оба, с сомнением поглядывая друг на друга, отошли в сторонку.

* * *

Уснуть не удавалось.

Карина уже полчаса крутилась в кровати. Ноги от усталости гудели, глаза слипались, а уснуть все равно не выходило. В голове, как пчелиная стая, мельтешили вопросы: "Где делся Глеб?", "Как сейчас быть?" и "Неужели все правда?".

Она натягивала на себя одеяло и через несколько минут снова сбрасывала его, взбивала подушку, пила воду из графина на тумбочке, переворачивалась с одного бока на другой, но все без толку. Сон сегодня ее игнорировал. До кучи в ванной застряла вернувшаяся недавно Инга.

"Хорошо хоть свет не включала, гулена!" — с досадой подумала девушка и в очередной раз натянула одеяло до подбородка.

В комнате протопали босые ноги.

"Инга так не ходит!" — Карина мгновенно напряглась.

— Ну, и кто это разлегся на всю кровать? — услышала она в темноте голос Булавина.

— Глеб? — изумление в голосе девушки было неподдельным.

— А ты кого-то еще ждала? — он по-хозяйски откинул одеяло и улегся рядом.

— Ингу...

— Она ночует у кавалера, — зевнув, ответил он. — Не беспокойся.

— Булавин, ты самый беспринципный тип из всех, кого я знаю! — она все-таки позволила себя обнять. — В мире вообще что-то есть, чего ты не можешь?

— Без тебя не могу, — шепнул на ушко мужчина. Левая рука привычно легла ей на бедро, а нос зарылся в волосы.

Все было так же, как и несколько недель назад и не так. Острее, пронзительней, дороже.

Кто бы мог подумать, что вот так лежать рядом с любимым человеком, настоящая роскошь. Удовольствие, которое ни с чем не сравнишь. Просто лежать.

Он придвинулся еще ближе. Тело мгновенно откликнулось на близость.

— Я люблю тебя, — промурлыкала девушка. — Но давай сегодня просто поспим?

В ответ мужчина немного перевернулся, и сейчас уже его колено упиралось ей пониже спины.

— Конечно, милая, — поцеловал в плечо. — Это он дал понять, что тоже рад тебе. Соскучился.

— И я, — не стала скрывать Карина. — Давай завтра...

— И завтра, и послезавтра, и еще много-много лет, ведь твой ответ "да"?

— Уговорил, — девушка сладко потянулась. Завтра им еще предстоит долгий и сложный разговор об общем будущем, а сегодня можно блаженно позабыть обо всем и уснуть.

Самое лучше снотворное в мире — горячие объятия любимого мужчины, в них растворяется любая тревога, забывается любая печаль и приходит покой.

Уже через несколько минут она сладко посапывала.

— Замаялась, кошка моя, — и Глеб аккуратно, чтобы не разбудить, одел ей на палец золотое кольцо. — Все, теперь и мне можно спать.

Довольный собой, он откинул голову на подушку и улыбнулся.

Впереди целая жизнь, и она гораздо лучше, чем он когда-либо смел мечтать.

Эпилог 1.

Старенькая волга резво въехала на территорию элитного загородного поселка. Дежурный на пропускном пункте исправно отдал честь водителю и, немедля, поднял шлагбаум. За небольшой рощицей, впереди, уже виднелись крыши настоящих особняков. Чиновничьи и генеральские дома, виллы состоятельных бизнесменов и банкиров — простой смертный не имел сюда допуска.

Девушка на пассажирском сиденье счастливо улыбалась, украдкой поглядывая на отца. Тот с важным видом вел автомобиль.

— Говорил я тебе, дочка, и этого перевоспитаю! — довольно проворчал он, притормаживая у очередной стройки.

— Папенька, я в тебе ни минуты не сомневалась, — девушка старательно сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— Ну, все, приехали, — мужчина заглушил двигатель. — Иди уже, твой работяга, небось, заждался.

— Ему полезно.

Не медля ни секунды, девушка грациозно выпорхнула из машины. Каблучки осенних туфель тут же увязли в песке, но она старалась не обращать на это внимание. Главное — поскорее добраться до цели.

Из неглубокой канавы, не мигая и напрочь позабыв о лопатах, на нее уставились четыре пары глаз.

— А ну! Чего рты раззявили? — подполковник оказался тут как тут. — Взяли лопаты и вперед! Вам еще копать и копать!

Перепачканные с ног до головы, копатели синхронно вздохнули, но ослушаться не посмели.

— А лейтенант Булавин где? — осмотрелся подполковник. — Я ему увольнительный не давал!

Карина снова еле удержалась от смеха. На самой верху крыши с молотком в руках сидел Глеб и озорно подмигивал ей. Они заметили друг друга сразу, и все ждали, когда папенька соизволит поднять голову.

— Александр Валерьевич, вам фуражка обзор заслоняет, — наконец не выдержал Булавин. — Я здесь.

Пожилой мужчина важно выпятил грудь, словно на параде, и глянул вверх.

— Вечно этого повыше тянет... — недовольно проворчал он. — Надо было мне не слушать генерала и оставить тебя с остальными на учениях. Через пару недель в палатке, гляди, и полюбил бы землю-кормилицу.

— Нет, я столько не выпью, сколько пьют у вас на сборах, — будущий зять вытер о майку лицо и ласково погладил конек крыши. — Уж лучше генеральский дом.

— Не понимаю, дочь, что ты в нем нашла, — с напускной небрежностью произнес подполковник. — Упрямый, вредный и никакого уважения к старшим.

— Кого-то он мне напоминает... — Карина, округлив глаза, посмотрела на отца.

— Вот ведь... Вырастил, на свою голову, — тот намек понял. — Ладно уже, нечего тут со мной время тратить. Беги к своему ненаглядному, пока я не передумал.

Девушка поцеловала отца в щеку и аккуратно, стараясь не испачкать обувь, направилась в дом. Булавина на крыше тоже уже не было.

Четверо парней с лопатами завистливо смотрели вслед дочери подполковника.

— А вы чего стали, салаги? — служивый не дремал. — До вечера еще далеко. Работать! И чтобы глаз от земли не поднимали, моя красавица здесь не по ваши жалкие души.

Булавин на ходу сбросил грязную майку, кое-как обтерся первым попавшимся под руки полотенцем и вышел в гостиную. Карина тут же бросилась ему на шею, чуть не сбив с ног.

— Милая, полегче, я весь в грязи, — он попытался удержать девушку, но это было бесполезно. — Испачкаешься ведь...

— Да я целую неделю тебя не видела! — возмущенно ответила она и прижалась еще ближе к голому мужскому торсу. — Неужели думаешь, что после такого я какой-то грязи испугаюсь?

— По правде говоря, я надеялся, что не испугаешься, — он по-хозяйски прошелся руками по всем изгибам, остановившись на некоторых чуть дольше положенного, а затем сладко поцеловал будущую жену. В ответ Карина забросила ногу ему на бедро и шаловливо потерлась.

— Я соскучилась...

— Молодая леди, я полагал, что Вы из приличной семьи, — Глеб со свистом втянул в себя воздух, отстраниться не было сил. — Во дворе четверо молодых парней и твой отец.

— А мы тихонечко...

Мозолистая мужская ладонь, поглаживая, прошлась от лодыжки до самого бедра девушки и замерла на кружевной резинке чулок.

— Я так понимаю, ты все продумала... — довольно хмыкнул Глеб.

— Ага!

— Что ж, грех несчастному солдату отказываться от такого щедрого предложения, — глаза мужчины хищно блеснули. — Только вначале предлагаю все же осмотреть дом.

— Может, отложим экскурсию? — в голосе Карины промелькнули жалостливые нотки.

— Любимая, нам здесь жить! — развел руками Глеб. — Думаешь, легко было перекупить эти хоромы у генерала? Кузьмич с ним целый ящик водки выпил, пока все уладили.

— Эх, знал бы папенька...

— Кстати, моему будущему тестю пока ничего не рассказывай, пусть побудет в счастливом неведении, — Булавин заговорщически подмигнул. — И ему приятно, и у меня окончание стройки под контролем.

— Вы с папой друг друга стоите.

Изобразив, что не расслышал последнюю фразу, Булавин повел невесту за собой.

В доме почти все работы были завершены. Повсюду царил порядок. Ровные стены, дожидающиеся нарядных обоев, огромные окна с широкими подоконниками, прочная, массивная лестница на второй этаж и настоящий, украшенный коваными дверцами, камин.

Пройдет какой-нибудь месяц или два, и в нем загорится настоящий огонь. А на просторном диване напротив счастливые молодожены займутся самым приятным делом на земле. И никто не потревожит их уединение и покой, никто не вмешается в новую жизнь, которая только-только пишет свои правила для двоих, а вскоре — и для троих. Никто, кроме одного слюнявого, криволапого стража.

А впереди еще десятки, сотни вопросов и трудностей, но что они в сравнении со счастьем быть вместе?

Просыпаться на рассвете в объятиях любимого человека, вместе смеяться и грустить, радоваться первому снегу или летнему дождю, смело шагать по жизни, зная, что где-то есть настоящий дом, свой собственный. И там не нужно быть кем-то еще, только собой, не боясь по-настоящему обнажить душу.

В радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии — каждый день и час.

Эпилог 2.

Девять месяцев спустя.

Над огромным зеленым полем набирал высоту Ан-2. Спортсмены внутри весело поглядывали друг на друга, переговаривались жестами. Все свои, все настоящие профессионалы.

Две коротких сирены, как удары по нервам, и световое табло самолета загорается желтым цветом.

Уровень адреналина в крови подскакивает. Остаются считанные секунды.

Еще одна сирена. На этот раз длинная, будоражащая. Тут же загорается красное табло.

Выпускающий дает команду "Пошел!"

Один шаг за борт и свобода.

Воздух

Восторг

Ветер

Вечность

Воля

Власть

...

ВЫСОТА

Белый парашют с драконьей мордой смело вспарывает воздушные потоки.

Две тысячи метров под куполом.

И облачная голубая бездна над ним.

Тишина и бесконечность.

Спортсмен натянул стропы, закладывая большой круг над полем.

Здесь, с высоты птичьего полета, все казалось таким крошечным и хрупким.

Деревянные домики возле яблочного сада, цветастая толпа новичков у самолетного ангара, стоянка автомобилей, наблюдательная вышка.

Внизу бурлила жизнь.

Мужчина посмотрел по сторонам. Разобравшись по высоте, рядом раскрыли свои крылья другие спортсмены. Даже здесь не было места одиночеству. Под легкими куполами парашютов укрощали ветер такие же безумцы, как и он. Настя и Стас — все еще влюбленные друг в друга, все еще молодые. Осторожный Федор и бесстрашные близнецы.

Время над братьями было не властно, повзрослев на год, они все так же бесшабашно гоняли один за одним по бескрайнему простору поднебесья.

Вдали, ровно и выверено, вел свое крыло упрямый Лешка.

Внизу того уже ждали.

Красивая, молодая женщина напряженно всматривалась ввысь, держа за руку очаровательную трехлетнюю дочку. Малышка, как и мать, заворожено наблюдала за чудесными людьми, что, как птицы, свободно летали по небу. На несколько коротких минут она позабыла обо всем, и даже новая нарядная кукла была отброшена в траву.

— Папа! — радостно вскрикнула девочка, издалека узнав отца.

Мать не удивилась. С этими двумя она уже разучилась удивляться. Они чувствовали друг друга на любом расстоянии, словно были знакомы с самого рождения. Как? Уму непостижимо! Отец и дочь, один и тот же взрывной темперамент, цвет глаз и волос — самые дорогие и любимые люди, но мужчине о некоторых вещах знать еще не время. Сама до сих пор старалась жить одним днем, боясь поверить в нежданное счастье.

Мужчина под белым крылом еще раз глянул в сторону Лешки, улыбнулся и заложил второй круг. Это его поле, его клуб, его вотчина. Тридцать пять лет прожиты не зря!

В памяти всплыли строчки из некогда очень известной песни:

Когда-нибудь замедлить бег и, уже не спеша,

Увидеть, как берет разбег Душа...

Вот он разбег! Свобода в высоте и покой на земле. Душа ликовала, плакала от счастья и пела.

Ветер внезапно стих, а потом резко, словно нарочно, ударил с другой стороны. Парашют колыхнулся, но сильные руки уверенно натянули стропы, разворачивая купол, куда следует. Тысячи раз отработанное движение, заученное и выверенное до автоматизма.

Ничто не собьет с пути, слишком велика цена ошибки, слишком дорога жизнь.

Его внизу тоже ждут, а уж как ждет он!

Каждая встреча, как в первый раз, каждый поцелуй, как открытие. Никакой полет не сравнится с этим.

Теперь он знал точно: когда Бог посылает подарки, их нужно благодарно принимать.

Лелеять и беречь.

Кто знает, будут ли еще дары на жалком отрезке времени под названием "жизнь"?

А позволить себе счастье — как это сложно и как сладко.

Внизу дожидается Она. Его любимая, его судьба и его удача. Его жена.

Наверняка, с тревогой поглядывает сейчас на небо, высматривая мужа. Гладит огромный круглый живот и хмурится.

Скоро он будет рядом.

И так будет всегда, пока есть силы, пока продолжается жизнь.