Приказано выжить (Ирис)

Закончив, Гонк встал, налил в кружку воды, шумно фыркая выпил, и принялся наводить порядок.

— Подумайте вица. Один ребенок — глупый, непонятый, а сколько изменить смогла.

Я размышляла. Знакомой мне показалась история...

— Гонк, — подняла, ошалелая, глаза, — ты жил в Астраге?!

Повар кивнул.

Вот почему! Эту историю я уже слышала, только от первого лица. Ее мне рассказывали Дьява и Сантьяго, только совсем иначе, словно сказку...

Выходит именно тогда Дьяго и получили свой герцогский титул? Я открыла, было, рот спросить, как давно все это произошло... и передумала. Откуда, в самом деле, обычной девочке так много знать о событиях далекой южной страны? Гонк, конечно, добрый и какой-то свой, но...

Я еще не совсем растеряла разум, чтобы доверять кому бы то ни было. И без того хватит уже совершенных ошибок, про Астраг вот сболтнула.... Знающий — поймет. Ничего, если Гонк спросит, скажу, мол, в Академии рассказывали... На академию многое спихнуть можно. Но не все.

В тот день я много думала. Про слова повара в том числе. И пришла к выводу, что не стоит торопить события и метаться впустую: если суждено придет само.

Однако, что же за дела вел отец, и почему в Гнезде были они — Дьяго, Адские Ублюдки? Откуда знали его? С какой целью приезжали?

Кто они сами, в конце концов?

Вопросы, вопросы... Придется, видимо, заняться поиском ответов.

Раз больше нечем.

Поневоле, после слов Тео о гостином дворе я представляла нечто вроде трактира Неда и немудрено, ведь кроме него я ни в одном толком и не была. Так что когда Гай остановился у небольшого каменного дома за кованой оградой, плотно увитой плющом, пожухлым сейчас, в конце второго осеннего месяца, прошла еще несколько шагов и недоуменно остановилась, оглядываясь.

На вывеске красовалась странная тварь, созданная из приваренных к медному листу железных прутьев, каких-то лоскутов металла, в вечерних сумерках выглядящих более чем странно.

— Добро пожаловать, в "Железную Крысу", — усмехнулся Гай.

— Эмм, — я замялась. — Сюда?

— Сюда-сюда, — успокоил меня парень, отворяя ворота. — Здорово, Варг! Как служба?

Здоровенный бугай сидел в тенечке деревьев и с задумчиво-глуповатым выражением на лице пялился себе под ноги. На нас он едва глянул, проворчал что-то невразумительное на слова Гая и все.

— Охранник, — пояснил мне тот. — Заведение серьезное, не забегаловка какая-нибудь. Аэон сам выбирал.

Ну, если Аэон сам выбирал...

К моему удивлению на крыльцо — парадное, резное и нарядное, мы не поднялись, а обошли дом кругом, и попали во внутренний двор. Тут я зажмурилась: какой-то мужик потрошил поросенка, тушка второго лежала рядом. Меня тут же замутило.

Гай напоказ тяжело вздохнул и, взяв меня за руку, повел дальше, приговаривая что-то о глупых детях и ремне, я не вслушивалась, переставляла послушно ноги и все. В нос ударили запахи, резко и много: кипящего масла, мяса, горчицы, чеснока и пряных трав, немного сдобы и свежего хлеба, но сильнее всего дыма и мыла, дешевого вонючего мыла.

Куски такого мыла мы кидали в ведра с водой и мыли лазарет полностью: и пол, и стены, и койки, и все на свете. Делать это приходилось, в лучшем случае, два раза в день, но чаще по мере загрязнения — нельзя чтобы по полу хлюпали кровь и грязь. К счастью, когда поток пациентов увеличился с меня эту обязанность сняли, но до сих пор кожа на руках неприятно тянула, напоминая о времени, когда после погружения в такую воду — местами она просто облезала.

Дверь привела нас в помещение похожее на кладовку и одновременно сарай, где вперемешку свален в кучи самый различный хлам, от швабр, веников и дров, до больших глиняных горшков и медных котлов. Как все это помещалось в столь крохотном закутке настоящая загадка, однако мимо всего этого даже мне пришлось протискиваться боком.

Кухня оказалась большой и просторной, то ли оттого, что не завалена была мешками с мукой и крупой, не заставлена горшками да чанами, как я привыкла видеть у Гонка, то ли потому, что хозяйничала тут всего одна женщина, в противоположность тому же Гонку, высокая и сухая, с платком на голове из которого выбивались бесцветные волосы, и закатанными до самых плеч рукавами.

Занималась она тем, что мыла посуду в корыте, стоявшем на невысоком табурете, для чего ей все равно приходилось низко нагибаться. Пена в воде была грязного желтоватого цвета, и именно от нее столь невыносимо разило мылом и еще чем-то неопознаваемым.

Гай пихнул меня в спину и ввалился в кухню следом, весело прокричав:

— Мир хозяйству твоему, добрая богиня!

Женщина подняла глаза от корыта и глянула на него так, что мне невольно стало не по себе от его тяжести. Гай же заливался, словно ничего и не заметив:

— Уж не остави путников усталых на улице, обогрей теплом, одари лаской...

— Замолкни, шут, — низким хриплым голосом сказала женщина. — Потолок башкой заденешь скоро, а ума с мизинец не нажил.

Гай озадаченно задрал голову, отмеряя взглядом расстояние от макушки до потолка и присвистнул:

— Ну да, вообще-то... Но про ум я не согласен!

Я кашлянула в кулак и негромко представилась:

— Меня зовут Сири Морено.

Имя это мы с Тео придумали сообща, просто перевернув мое собственное. Необходимости в том я особой не наблюдала, но он, конечно же, лучше знает, как сделать так чтобы не нашли. Имя — что? Своего настоящего я давно не слышала ниоткуда, кроме как из воспоминаний, новое же приживется быстро, тем более, что так иногда мать завала отца... И меня, если я того не слышала. Станет напоминанием мне, дабы не истерлось из памяти прошлое.

С именем рода пришлось труднее. В конце концов, я слукавила: сказала Тео, будто придумала это чужое нездешнее слово "Морено" тогда как на самом деле так звалось одно из владений Дьяго. Дьява, помнится, говорила, что это так же один из ее титулов, и, думаю, она не обидится, если узнает, что я решила прозваться именно так.

Хотя откуда бы ей узнать?

— А, так это ты та девочка, — лицо женщины неуловимо смягчилось. Она вытерла руки о передник и шагнула из-за корыта, щуря подслеповато глаза. — Весточку вчера токмо передали, я и не думала, что так быстро прибудешь. Лукия я, жена хозяина тутошнего, Рига. Увидитесь еще. Чего ж тебе не дали под крылышком Отца петь? Симпатичная вроде девка.

— Отцу нашему нет дела до птенчиков неоперившихся, — веско вставил Гай. Кулаки его сжались, не иначе на себя обиду за Аэона принял... Дурак, правда что. — Папашку девки этой многие уважали, мир его праху... Нечего ей средь нас тереться, пусть человеком живет невинным. От вас не убудет с ее присмотру, Тео на это два златых в декаду положил, и один сверху, если жалоб от Сири не будет.

— Три в декаду, — мгновенно передумала тетка. Напускная доброта облетела с нее как листья с дерева по осени, оставив голый, кривой и весь в сучках, ствол. — И один сверху, ежели без нареканий.

— Не-е, — засмеялся Гай. Смех этот, однако, не затронул его глаз. — Дела мы с Ригом ведем, а он согласен и на два. Ты же кто? Лу-укия... Не, не знаю таких. Не слышал.

Мне подумалось, что будь на моем месте настоящая дочь погибшего в осаду вора, она бы разревелась, слушая какие за нее идут торги. Не знаю, каков из себя этот Риг, но жена у него та еще лиса. Впрочем, если Аэон сам выбирал место...

Могло случиться — выбирать не из чего было, но тут тем более нечего нос воротить. Не на улице, и то спасибо.

— Дурак старый, и сам головой не думает, и с меня совета не спрашивает, — досадливо сморщилась тетка. — Все б ему сирот привечать, неизвестно каких... Доброхот. — Последнее слово прозвучало ругательством, хотя ничего оскорбительного в нем, на мой взгляд, не нашлось. Странные они, эти люди, да.

— Вы не рады, — я замолчала, подыскивая слова, не нашла и продолжила коряво: — что я... ну, у вас буду?

Тетка хмыкнула.

— Мне-то все равно, не мешалась бы под ногами, да ведь следить за тобой надо. Знаю я этих ворюг — чуть тебе на улице глаз подобьют, да колени ощупают, так мы с Ригом тут же повинны в том будем. Али не так?

— Так, — согласился Гай. — Виноваты и поделом: девку вам наказано беречь пуще дочек родных, и не за так, а с выгодой. К работе не ставить, не про ваши полы-тарелки она, ясно? К посетителям не пускать, нечего делать ей в зале при них. Пусть сидит у себя наверху книги читает, да в кукол играет.

— Большая ужо, куклы теребить... А ну как сама на колени присаживаться начнет? Мне ее гонять, что ли? Вот не было забот!

Я только собралась возмутиться: вот еще! — как Гай легонько пихнул в бок, молчи мол. Без тебя разберемся.

— Не станет. Ее папашка сговорил уже, за одного из наших, пусть дорастет только.

— Чего ждать-то? В ее годах я сына уже качала!

— Оно и заметно, — не сдержал парень ехидства, нагло окидывая Лукию оценивающим взглядом. — Нормальным мужикам и девок нормальных хочется, чтобы на жен и походили, а не на дочерей своих, ясно? И смотри, кормить не объедками, едой нормальной, чтобы мясо на костях росло. Жених ее не из простых, по головке за скупердяйство не погладит.

— Неужто сам Тео прибарахлился? — Фыркнула тетка и сама себе рассмеялась. Но подвох в вопросе почуял бы любой.

— Тебе скажи... Растреплешь ведь всей деревне. У вас, баб, язык удержу не знает.

— Кто бы говорил-то!

Помолчали. Тетка еще раз оглядела меня с ног до головы, наверняка приметив и крепкое, ладное хоть и некрашеного льна платье, башмаки с застежками, а не просто сметенные по ноге обмотки, в каких тут бегали дети, и шерстяное пальто на деревянных пуговицах и перчатки на руках. Больше всего ее, кажется, поразили именно они: еще бы, кто станет тратиться на такое дорогое изделие ребенку, который через год с него вырастет? Сделала верные выводы, и с неохотой — теперь я видела — деланой! — обронила:

— Пусть ее. Риг согласен, а я каверз строить не стану. Но нарочно пасти не буду, пусть сама над своей честью чахнет!

Гай тоже кивнул:

— Договорились. Завтра вечером ждите.

Но тетка уже потеряла к нам интерес и вернулась к посуде. Подвыветрившийся было запах мыла, ударил в нос с новой силой, хорошо, что и нам стало пора. Вышли, как и вошли, через каморку да внутренний двор. Мужик, потрошивший поросенка, свое дело уже сделал и теперь, сидя на завалинке, курил что-то очень вонючее, пуская ноздрями сизый плотный дым.

Я тихонько пихнула Гая в бок, показала на мужика глазами:

— Это Риг?

Гай прищурился, пытаясь разглядеть подробности в стремительно густеющих сумерках.

— Не, это из работников кто-то. Тебе он зачем?

— Интересно.

— Да что там интересного... Это Лукия может палки в колеса пихать, а Риг спокойный. Он среди наших не прижился, норов мягковат, перевелся в трактирщики. Через них много интересного узнать можно, так что Риг с Гильдией натуго повязан. Да ты не бойся, наши частенько в "Крысу" ходят, не потеряем.

— И Аэон с Тео? И Веритас?

— Откуда ж мне знать. Веритаса видел как-то, но давно это было.

Когда "Крыса" осталась далеко позади, я надумала спросить:

— Гай, почему ты Лукию богиней назвал?

Парень ухмыльнулся:

— Она это ненавидит, вот и назвал. У них в Арсиде есть одна сказка забавная, вроде как для детей, да не очень-то. Учит терпению и прочей глупости. Герой той сказки знатный был мужик: и силен, и красив, и на мечах не дурак и в карты. Сказывают, на спор выпил как-то пива целую бочку!

Я представила сколько это, целая бочка. Много, наверное, смотря какие у них эти бочки... И чего Гай так восхищается? Было б дело полезное, а запросто выдуть бочку, смысла нет.

— А жена его была дура-дурой. Он в открытую с другими лапался — она прощала. Ребенка незаконного в дом притащил, ей наказал растить, и тут стерпела. А сам, значит, гулять продолжил. Про героя этого у них историй ходит тьма тьмущая, и смешных, и похабных. К чему я... А, так вот. Жену эту Лукьей звали, и была она богиней какой-то. Образец люби и терпения, чтобы, значит, бабы не роптали, если че не так. У них теперь если бабе на неверность мужа намекнуть хотят, так ее, по имени богини той, и называют.

— Глупость какая, — подумав, поделилась. — Чего она терпела, если богиня?

— Бабы — дуры, — пожал он плечом. Одним, потому что во вторую руку вцепилась я, пытаясь не споткнуться в темноте о колдобины и не сбить носы у новых башмачков. Шли мы все какими-то закоулками, фонарей на которых отродясь не бывало. Теперь, правда фонари почти везде стояли темными ненужными столбами, но на основных улицах дороги хотя бы были ровными, без ям и выбоин.

— Может быть. А этот Риг, он ей вправду изменяет?

— Да откуда ж мне знать. Че, я сторож ему, что ли?

— А зачем тогда...

— Сири! Вот пусть у нее будет занятие — мужа подлавливать! Меньше станет к тебе цепляться.

— Она и так не станет. Мне так кажется.

— Станет-станет. Будет допытываться кем был "папашка" твой, да что за жених загадочный, и какой именно толк она может из этого извлечь.

Резонно, да. Про выдуманного родителя могла и сама догадаться, а жениха Гай, наверное, на ходу придумал. Зачем, кстати?

— Гай! — я дернула его за рукав накидки. — А про жениха, зачем придумал?

— А я придумал?

Попытка рассмотреть шутит парень или нет, провалилась с треском: осенняя темнота, столь непроглядная, что дома на фоне неба лишь едва намечались, надежно укрывала выражение его лица. Но не мог же на самом деле... Тео мне рассказал, будь так!

— Придумал, — уверенно сказала. — Наверное, чтобы она не надумала лишнего чего-то.

— Верно, — Усмешка парня прозвучала несколько издевательски. — В Арсиде рано замуж отдают, дураки несчастные. Эту самую Лукию двенадцатилеткой отдали, представляешь? Неудивительно, что мрут у них бабы родами постоянно. Таких мелких... Варварство.

Что? Слова такого не знаю. Ладно, спрошу у Тео, нечего выпячивать свое невежество перед Гаем, начнет еще спрашивать откуда, да как...

— Гай! — Мне вспомнилось житье у Неда. Вдруг, да повторится история? — А у Лукии с Ригом дети есть?

— Двое. Девки.

Я сникла. Дочки это плохо. С парнями проще: если задирают, то все хорошо, не обращают внимания, так еще лучше! А девчонки и каверзы подстроить могут, и оболгать, и поплакаться им вечно надо и всегда отчего-то на моей груди. Сплетничают, строят парням глазки, непонятно чем и о чем думают — не знаю я как с ними общаться!

— Не трусь! — Гай важно, явно подражая кому-то, хлопнул меня по плечу. — Управишься.

Плечо заныло. Силу он соизмерял бы, что ли...

Вскоре показалась резиденция. Точнее, мне она совсем не "показалась", если бы не рука Гая я бы давным-давно расквасила нос и разбила коленки, спотыкаясь и падая в полнейшей темноте. Он же шел вполне уверенно, еще и меня дергал, чтобы в лужи не наступала, да в ямы. Может их учат в темноте видеть? Вот бы и мне научиться! Хоть что-то полезное.

Только войдя в резиденцию, я поняла насколько успела продрогнуть на стылом осеннем ветру. Теплый свет многочисленных ламп как будто бы грел тоже, справа громко ругалась и хохотала компания — в карты опять играют? Кто-то из мальчишек с хмурым видом возил тряпкой по полу, вытирая мокрые следы от обуви, с кухни тянуло съестным. Все как обычно.