Время Изерлона

Наш Изерлон. Крепость, в которой мы столько пережили. Пусть сейчас там сидит имперский адмирал Лютц, это ненадолго. Мы уже брали Изерлон однажды, возьмем и еще раз. Он ждет нас. Он скучает по нам — как и мы по нему.

Ко второму взятию Изерлона приступили накануне Нового года. И это означало разлуку — потому что Райнер уходил штурмовать крепость, а Мари оставалась. Она попробовала было напроситься в поход, но Райнер твердо сказал "нет", и она послушалась. Пилоты там были не нужны. А вот розенриттеры — необходимы.

Мари осталась на Эль-Фасиле, отчаянно завидуя Поплану и Юлиану Минцу — их-то взяли. Десантниками. Только-только они прибыли из своей экспедиции к Земле — и вот пожалуйста, первыми вернутся на Изерлон.

Конечно, она понимала, что от нее в этой операции не будет никакого проку, одни хлопоты, но мечтать ведь не запретишь...

Сидеть в гостинице и переживать за Райнера было куда мучительнее, чем лететь в атаку, забыв, на каком ты свете. Когда тебе лично ничего не грозит и, в сущности, нечего делать, только и остается, что дергаться: как он там? что с ним? Вражеские бластеры и топоры казались издали впятеро страшнее, чем на самом деле.

А на Эль-Фасиле сияло солнце, пели птицы, беспечные прохожие галдели на улицах, по фасадам домов уже вовсю развешивали новогодние гирлянды из разноцветных фонариков, в магазинах суетились местные жители, озабоченные покупкой подарков домочадцам. Мари выходила из гостиницы и пыталась слиться с толпой, подхватить ее предпраздничное настроение — иногда одна, иногда с Каролин.

Перед самым Новым годом Мари решилась и зашла в парикмахерскую на Джинджер-стрит. Постриглась совсем коротко. Буйные колечки светлых волос остались лежать на полу возле кресла. Райнер будет ворчать — он предпочитал длинные волосы. Но ей так надоел вечный беспорядок в шевелюре, и кроме того, очень хотелось хоть что-то предпринять радикальное. Раз уж нельзя прямо сейчас изменить что-то в окружающем мире — так хоть изменить прическу.

Дасти Аттенборо не собирался надолго задерживаться на новогодней вечеринке в отеле. Зайти, помахать рукой товарищам, поздравить с праздником — и подняться в свой номер. Там ждал план операции. Ничего уже нельзя было изменить, но все равно, хотелось покрутить в уме ходы противоборствующих сторон. Оценить перспективы, еще раз поискать слабые места... Записать, кстати, свои соображения. В толстой тетради на его столе были уже исписаны страниц двадцать. Когда-нибудь из этого может выйти книга. Папа-журналист вовсю соперничал с дедушкой в голове вице-адмирала Аттенборо.

Но, войдя в гостиничный холл, он забыл обо всех благих намерениях. Мария Сюзанна Беккер стояла рядом с Каролин Вонг, неузнаваемо прекрасная. Наверное, все дело в платье. Ничего в нем не было особенного, никаких финтифлюшек, блесток или оборок, обыкновенное платье, подол чуть ниже колена, да вырез углом. Ну без рукавов еще. Ну цвет красивый, синий, глубокий такой. Просто вице-адмирал давным-давно не видел капрала Беккер в штатском. А потом понял — волосы. Вместо завитков — почти ежик. И, пропади все пропадом, шея. Придется держаться изо всех сил, чтобы не положить-таки на эту шею ладонь. Аж руки чешутся. Мелькнула мысль, что вот сейчас самое время тихо смыться — но было поздно. Мари повернула голову и заметила его, и помахала рукой, и улыбнулась.

-С Новым годом, Мэй, — сказал вице-адмирал, понимая, что пути к бегству отрезаны. Потом спохватился и добавил: — С Новым годом, Каролин.

Каролин сощурила свои азиатские глаза и едва заметно усмехнулась.

Кажется, спалился, — обреченно подумал Дасти. Хорошо еще, что Мэй ничего не поняла. Так занята мыслями о своем майоре — не заметит, даже если я проболтаюсь прямым текстом.

Вот и славно.

План операции обойдется. Тем более правда — ничего не изменишь. А Мэй умеет и любит танцевать, и неизвестно, когда еще представится возможность...

Грянула музыка, Мэй кивнула и положила руки ему на плечи.

Я тебе не соперник, Блюмхарт, я только потанцую с твоей девушкой, ведь ты сейчас не можешь сделать этого сам. Она улыбается. Это куда лучше напряженного, тревожного выражения, не сходившего с ее лица все эти дни.

Справься там с нашей красавицей-крепостью поскорее, и я привезу тебе твою Мэри.

Счастливец ты, майор.

"Улисс" нырнул в броню Изерлона и пошел на посадку.

Жизнь — занятная штука. Второй раз я опускаюсь под это искусственное небо. Да только... я ли это? Что осталось во мне от той наивной девочки, прилетевшей когда-то сюда работать по контракту, который не удосужилась прочитать? Даже имя — и то изменилось. Другое имя. Другая страна. Другое образование. Профессия, слава великому Одину, тоже другая. И там, внизу, ждет меня мой розенриттер, мой рыцарь из страшной сказки, самый лучший во вселенной парень. Пусть сказка все равно осталась страшной, и я это понимаю, — я рада. Будь что будет, лишь бы мы были вместе. Пока мы вместе, я ничего не боюсь.

Я знаю, что война придет сюда. Она всегда приходит. Но пока мы вместе, ей ничего не сделать с нами. Она просто разобьется о нас и отползет, не причинив нам вреда. Твои доспехи прочнее ее топоров, мой истребитель шустрее ее "валькирий". И да, ведь еще есть наш адмирал — он умнее всех на свете, одна его мысль закрывает нас непроницаемым щитом.

Я знаю, что все это самообман. Нас мало, нам не выстоять против несметной мощи Рейха, если он обрушит ее на нас. Но я верю, что мы все-таки выстоим. И каждый из нас верит. Пусть мы глупые идеалисты и мечтатели. Мы выстоим, и каждый металлический лист в мостовых Изерлона будет сражаться на нашей стороне.

Как хорошо, что этой чуши никто не слышит. Но я так чувствую, вот же глупая девчонка. Только... вон они, опытные воины, прошедшие тысячи битв, и я вижу на их лицах свет той же неимоверной чуши, которую несу сейчас я.

Великий Один, услышь нас. Пусть эта чушь будет правдой.

Пожалуйста, что тебе стоит?

...Война всегда приходит.

Но она пришла только через три месяца. Прикатилась и встала у порога, постепенно подтягивая через необъятные пространства бывшего Альянса чудовищное тело, готовясь навалиться всем весом и раздавить нас раз и навсегда. Хвост ее еще маршировал где-то вдали, а усы — два передовых флота — уже засунулись в Изерлонский коридор и шарили по нему деловито, принюхиваясь и присматриваясь, щупая нас, проверяя на прочность.

Тогда изерлонцы дернули за особенно настырный ус, имперцы огрызнулись, и началось. Усы обломать удалось быстро, и тогда война взвыла от негодования и втиснулась в коридор. Всей передышки оказалось — три дня. Потом был непрекращающийся кошмар. Один раз удалось вынырнуть на мгновение, глотнуть воздуха, — и вся тяжесть военной машины Рейха обрушилась, давя, круша, утюжа, засыпая трепыхающегося противника железными обломками и телами солдат.

Думать было некогда. Где-то там, наверху, еще успевали не только среагировать, но и опередить, подставить подножку, отшвырнуть, ударить когтями и вцепиться зубами. Мы, зубы и когти, только били, и били, и били, ничего уже не соображая, с затуманенными усталостью глазами.

Когда дым рассеялся, оказалось, что мы все еще не побеждены. Нас можно было ткнуть пальцем, и мы бы упали, но война замешкалась и отползла назад. Поэтому мы упали сами — не держали ноги.

Райнер нашел ее в ангаре, свернувшуюся калачиком прямо возле ее собственного истребителя. Попытался поставить на ноги. Безуспешно. Тогда он подхватил Мэри, закинул на плечо и потащил.

-Врешь, не уйдешь, — сонно пробормотала Мэри. — Есть — поворот на два часа.

-Хватит уже стрелять, спи наконец, — проворчал он.

До кают слишком далеко. А вот в кафе есть диванчик...

До диванчика он дотянул. До его подушек — уже нет.

Генерал Шенкопф, обозревавший сонное царство, ухмыльнулся, увидев своего майора на полу возле диванчика. Даже во сне этот собственнический жест — мое! Мэри-Сью Беккер спала, пристроив голову на коленях у Райнера Блюмхарта, надежно прихваченная поперек плеч майорской рукой.

Эту спящую царевну есть кому будить поцелуем. Если, конечно, сначала удастся разбудить майора.

Спите, дети. Мы чудом продержались — и, кажется, теперь наконец будет мир.

Вот он вам пусть и приснится.

-Все хотят лететь с нашим адмиралом, — сказал Райнер. — Целая баталия развернулась. Новая битва в Изерлонском коридоре. Но, по справедливости, отправляться должен я.

Сидели, обнявшись, в маленькой каюте, ставшей их домом на все мирные дни после второго взятия крепости. На столике площадью чуть больше табуретки остывали две чашки с чаем. Блюмхарт машинально таскал из щербатой вазочки шоколадное печенье — миссис Кассельн поделилась. Чуть ли не единственный человек на станции, умудрившийся вспомнить, что в разгар сражения Райнеру стукнуло двадцать восемь. Он и сам забыл, и сильно удивился, когда лейтенант Минц передал ему подарок от супруги коменданта — майор и не подозревал, что она в курсе. В личное дело, что ли, заглянула?.. Но так или иначе, а теперь у них было праздничное чаепитие.

-Почему ты? — Мари потерлась носом о его плечо.

-Потому что я уже сопровождал его однажды на встречу с господином Лоэнграммом. После Вермиллиона.

-Тогда, уж если по справедливости, тебе надо уступить очередь кому-нибудь еще. Адмиралу Кассельну, например. Он ведь еще не видел кайзера.

-Ну, положим, я тоже его не видел, — хмыкнул Райнер. — Только адмирала Мюллера и нескольких сошек помельче. Нос у меня не дорос — лично встречаться с кайзером всея Галактики. Правда, кайзером он тогда не был... А Кассельн не поедет, должен же кто-то на хозяйстве остаться.

-Может, Аттенборо? — спросила Мэри.

Райнер помотал головой.

-Этого наш адмирал прочит в заместители. Аттенборо остается командовать флотом.

-Не Мюрай? — удивилась Мэри-Сью.

-Конечно, нет, что ты, — майор потянул ее за ухо. — Ну подумай. У Мюрая же нет воображения. ...Да можешь не перебирать. Моя кандидатура, считай, одобрена. Что ты кривишься? Разве я не заслужил экскурсии ко двору?

-Ты заслужил сто тыщ экскурсий, — отозвалась она, — не понимаю только, почему тебе развлечения, а мне шиш с маслом? Я тоже хочу посмотреть, не виснет ли у господина Лоэнграмма корона на ушах.

Райнер засмеялся и поцеловал ее в нос.

-У самого красивого парня в Галактике и с короной все в порядке. Судя по программам новостей.

-Монтаж, — фыркнула Мари. — На самом деле он одноглазый, горбатый и лысый. А самый красивый парень в Галактике... — тут она выдержала длинную паузу, искоса поглядывая на физиономию Блюмхарта, уже слегка размякшего в предвкушении комплимента, и ехидно завершила: — ...разумеется, Юлиан Минц!

Майор подавился. Мари заботливо похлопала его по спине.

-Видишь, милый, как вредно разговаривать с набитым ртом, — сказала она наставительно и протянула ему чашку. — Запей.

-Просто я никак не ожидал, что ты, оказывается, заглядываешься на малышей, — проворчал Райнер, прокашлявшись и глотнув чаю. — И не стыдно?

-Ни капельки. Даже Мэри-Сью может смотреть на лейтенанта Минца.

-Нет уж, лучше смотри на меня. Я, между прочим, тоже неплохо выгляжу.

Мари обняла его за шею, прижалась.

-Уж и подразнить нельзя, — пожаловалась она ему в плечо. — Шуток не понимаешь.

-Потому что я ревнивое чудовище, — проворчал майор ей в ухо. Подумал немного и добавил: — Очень страшное. Рррррррр.

-Ррррррозенриттер, — вздохнула Мари.

-Ага, — сказал майор.

...Через три дня они улетали. Попрощались в каюте, в ангаре Мари только помахала вслед.

Прежде чем выйти из каюты, обнялись. Райнер улыбнулся и взъерошил ей волосы, снова закрученные колечками и спиралями.

-Выше нос, пилот. Я ненадолго, только туда и обратно. Что тебе привезти? Хочешь, срежу на "Брунгильде" какую-нибудь пуговицу на память? Императорскую не обещаю...

— На что мне имперские пуговицы, у меня есть демократический шарфик,. — сказала Мэри. — Главное, не забудь привезти мир.

-Обязательно, — кивнул он. — Если будешь хорошо себя вести.

-Я даже не буду заглядываться на лейтенанта Минца, — пообещала она.

Райнер засмеялся:

-Надеюсь. Ну, пора. Идем.

Изерлон. Июнь

Причешись, милый. Ты идешь встречаться со вторым человеком во вселенной.

Фредерика Гринхилл-Ян

25 мая 800 года Ян Вэньли покинул Изерлонскую крепость, чтобы второй раз в жизни встретиться с кайзером Райнхардом. Его сопровождали только трое представителей от высшего офицерства. Это были заместитель начальника штаба контр-адмирал Патричев, майор Блюмхарт от розенриттеров и лейтенант-коммандер Соул, бывший адьютант флот-адмирала Бьюкока.

История галактических войн, т.V. — Серия "Популярная энциклопедия". — Хайнессен, 6 г. Новой эры

1 июня 800 г. к.э. по пути на переговоры с кайзером Райнхардом погибли адмирал Ян Вэньли и его сопровождающие.

Официальное сообщение

Если я сейчас объявлю о моем уходе, колеблющиеся уйдут со мной. "Раз такой важный офицер, как Мюрай, смывается, и я тоже". Они смогут оправдаться подобной логикой. Надеюсь, ты понимаешь, что я собираюсь сделать.

Д.Аттенборо. Из пижонства и прихоти. — Хайнессен, 7 г. Новой эры

Каролин Вонг налетела на Аттенборо в коридоре, чуть не сшибла.

-Тише, тише, — сказал вице-адмирал, не дав ей упасть. — Осторожнее.

-Сэр, там Мэри... — Каролин запиналась, тяжело дыша. — Что-то с Мэри нехорошее.

Что, что... а что может быть с девушкой, когда вчера...

-Идем, — Аттенборо взял Каролин за локоть. — Показывай.

Она сидела на койке, вцепившись обеими руками в кусок материи — Дасти не сразу понял, что это скомканный форменный шарф, — и мерно раскачивалась вперед-назад. Молча. Не заметила вошедших, даже головы не повернула.

-Мэй, — позвал Дасти.

Никакой реакции. Вперед-назад, вперед-назад.

-Давно она так? — спросил Аттенборо у Каролин.

-Все время, как узнала. Мы пытались заговаривать, тормошить — только смотрит и все. Отойдешь — раскачивается.

Дасти подошел к койке, присел на корточки, заглянул ей в лицо. Белое, неживое, пустое. А глаза — черные дыры. Радужки не видно вовсе, одни зрачки, огромные, неподвижные.

-Мэй.

Не слышит и, похоже, не видит.

Взял ее за плечи, попытался поднять с койки. Встала, как кукла. Отпустил — упала обратно.

Подхватил на руки, прижал к груди.

-Каролин, иди вперед, скажи доку — тут шок. Мы за тобой.

Не тяжелая, а все же руки оборвет, пока дотащишь... Надо вызвать санитаров с каталкой, но ждать, пока они придут... Понес сам.

Дышит как-то рвано, и сердце колотится, и не соображает ничего, и жалко ее до невозможности. Ох, Мэй, Мэй, горе мое.

Каролин не сплоховала: санитары встретили их на полпути, и молодой док Стадиакис со шприцем наготове. Взяли ее из рук Дасти, уложили на каталку. Попытались вынуть из пальцев шарф — вцепилась как клещами, отступились. Док только взглянул — закатал рукав и иглу в вену. И — без суеты, но быстро — в больничное крыло.