Время Изерлона

-Без балкончика — не нравится, — решительно заявила Мари и подняла голову.

И конечно же, увидела выпученные глаза подавившегося смехом полковника розенриттеров, пытающегося прикрыть локтем альбом с набросками.

Линц мечтал нырнуть под стол, да было поздно. Хорошенькое личико рядовой Беккер просияло, глаза заблестели.

-Вы-то нам и нужны, полковник Линц! — воскликнула она радостно, и Каспер Линц понял, что попался. — Вот кто нарисует нам с Райнером дом нашей мечты!

Блюмхарт смутился. Вопиющее нарушение субординации. Требовать от командира своего жениха — о все асы Асгарда! — нарисовать ей домик! Женщины... Даже лучшие из них. Даже военнослужащие. Даже Мэри-Сью, в которой почти нет изъянов...

Командир полка, однако, о субординации и не вспомнил. Забормотал что-то насчет недостаточности познаний в архитектуре, да и рисовать, мисс, я учился самоучкой...

-Архитектура — это потом, — прервала его самоуничижение рядовой Беккер. — Нам бы концепцию. Ну мистер Линц, ну пожаааалуйста...

Потом.

Когда закончится война.

Райнер не верил, что она закончится — по крайней мере в обозримом будущем.

А на перемирие надеялся. Хотя и не в ближайшие полгода. Но хотя бы через год... через два... нет, два много, он же не выдержит. Голова кружилась смотреть на Мэри — и ничегошеньки себе не позволять.

Иногда хотелось послать подальше твердые принципы.

Но что он за мужчина, если не может придерживаться своих собственных принципов? Он же знает, как правильно.

Иногда он не мог вспомнить, почему это правильно.

Тьфу.

Когда настанет перемирие, он возьмет отпуск длиной в Изерлонский коридор. Месяца на два. И женится наконец на своей невозможной имперской девчонке. Интересно, что скажет мама.

Маме должна понравиться Мэри. Воспитанная девушка из буржуазной семьи. Киндер, кюхен...

Кого ты обманываешь, Райнер Блюмхарт? Какой там кюхен. Она хороший механик; она пилот, причем способный, даже Поплан признает, что "до половины Оливера Поплана девочка уже доросла". Она скиснет в кухне. Впрочем, если пойдут дети... Райнер твердо намеревался приложить все усилия к тому, чтобы дети пошли. Как минимум двое. Можно больше.

Старшего назовем Леонардом.

Думать о процессе производства детей отнюдь не следовало. Хорошо, что полковник тут. Внешний сдерживающий фактор.

Только Мэри беднягу скоро замучает, и он сбежит.

Но Линц пока не выказывал признаков недовольства. Наоборот, он увлекся, набрасывая на альбомном листе фантазии мисс Беккер. Они дружно ворковали о балкончиках, слуховых окошках, дверях в сад и прочей ерунде.

Смотреть на нее, думать о ней, слушать, как она щебечет... с полковником... Даже прекрасно зная, что ревновать не о чем абсолютно, — все равно досадно. Здесь есть я, а ты воркуешь с моим командиром!

-Мэри, отстань наконец от полковника Линца, — проворчал Райнер. — Пойдем прогуляемся, что ли...

Привыкали разговаривать, не вцепляясь сразу друг в друга. Обнаружилось, что "солдафон" знает наизусть множество сентиментальных стихов и благоговеет перед теми, кому дано их слагать. ("Неужели и перед адмиралом Аттенборо?" — засмеялась Мари. — "Иногда даже перед ним, — буркнул Райнер. — Но очень редко".) Девушка же из приличной буржуазной семьи равнодушна к красивостям и вечно находит, над чем хихикнуть. Блюмхарт ей о влажном блеске росы на розовых лепестках — а она ему страшилку про розенриттеров. Райнер был трогательно чувствителен под жесткой шкурой солдата-штурмовика, порой это трогало Мэри едва не до слез, и тогда она особенно язвительно начинала дразниться. А иногда ее это пугало: парень, способный крошить врага в капусту тяжеленным штурмовым топором и одновременно повторять про себя возвышенную длинную поэму Седрика диЛеванто о трелях влюбленного соловья над ночным озером... Все ли в порядке в этой красивой голове? Ну, честно говоря, понять, какое вообще может быть удовольствие в рукопашной, ей было не по силам. Воздушный бой — да; там не видно ни крови, ни обгорелых трупов — вспышка, и нет человека. Собственно, и человека ты тоже не видишь. Только знаешь, что он там. А так — летит на тебя железная хреновина и палит изо всех орудий, больше ничего. Мишень, в которую надо попасть, иначе попадут в тебя, и вот тут уже будет и кровь, и горелый труп. Твой собственный. Умом осознаешь, что там, за непрозрачным снаружи зеркальным фонарем кабины, такой же пилот, как и ты. Понимаешь примерно, что должен чувствовать тот, кого ты убил. Но никаких жутких подробностей перед глазами. Только перед внутренним взором. А ему некогда, в боевой-то обстановке.

Поплан действительно добился включения нескольких своих курсантов в личный состав. На кителе у Мари появились капральские лычки.

Сержант Дегалли устроил маленькую прощальную пирушку в ангаре. Пили виски и кофейный ликер, заныканный Симмзом еще со времен мятежа Гринхилла, закусывали тушенкой, хлебом и местной изерлонской дыней. Дыня была не очень сладкая, зато здоровенная, мягкая и душистая. Ее вручили на знакомой бахче "бывшему овощеводу" просто так, стоило заикнуться, что Мари получила повышение и хочет отметить его с друзьями.

Райнер пришел на попойку механиков на правах жениха — и первые десять минут скромные трюмные работники косились с трепетом на блистательного офицера-розенриттера. Потом стесняться перестали.

Удивительно быстро для такого малого количества спиртного повеселели. Громко пели хором. У Райнера, кстати, оказался приятный бархатистый голос, а слух — сомнительный, но все равно. Замечательно пелось. Душевно.

Обнимая на прощание новоиспеченного пилота, сержант Дегалли совсем растрогался и сказал нечто совершенно неслыханное.

-Если захотите лично поковыряться в своей машине, капрал Беккер, — он сделал многозначительную паузу, дождался полной тишины и веско закончил: — так вам это можно.

Ангар гулко отозвался на аплодисменты.

Прощай, Изерлон

Проход через Феззанский коридор предпочтительнее других способов хотя бы только потому, что мы преподнесем врагу сюрприз. Смотрите. Первым делом мы выдвинем войска в Изерлонский коридор, как они и ждут. Гораздо больше войск, чем было под командованием Кемпфа и Мюллера этой весной. Но, само собой разумеется, это диверсия. Когда внимание Альянса сконцентрируется на Изерлоне, наши главные силы пройдут через Феззанский коридор одним быстрым маршем и вторгнутся на территорию Альянса. Ян Вэньли на Изерлоне, а остальные командующие Альянса не стоят того, чтобы о них говорить.

Вспышка сверхновой. — Сборник документальных материалов о кайзере Райнхарде I. — Феззан, 4 г. Новой эры

Командиром Изерлонского сдерживающего флота будет адмирал Ройенталь. Вторыми командирами назначаются адмиралы Ренненкампф и Лютц. Это передвижение сфокусирует все внимание на Изерлоне. Воспользовавшись этой брешью, мы захватим Феззанский коридор одним ударом и войдем на территорию Альянса.

Вспышка сверхновой. — Сборник документальных материалов о кайзере Райнхарде I. — Феззан, 4 г. Новой эры

Операция называлась — "Рагнарёк".

История галактических войн, т.V. — Серия "Популярная энциклопедия". — Хайнессен, 6 г. Новой эры

А потом, как всегда, настал день, когда жизнь полетела в тартарары, и осталась одна война. Этого дня ждали. После речи Лоэнграмма, прогремевшей на всю Галактику, никто не сомневался, что затишью конец, и все равно это случилось — вдруг. Ну, может, командование там, на мостике, и предугадало удар с точностью не до дня, так до недели. А простые военные лошадки просыпались утром, убеждались, что все еще тишина, и жили до следующего утра так, будто мир вечен. Даже если говорили при этом о грядущей войне. Пока не грянула, ну ее в болото.

И когда "Улисс" вернулся из патруля, снова таща на хвосте вражескую армию, — вот же судьба у корабля! как в патруль, так обязательно подхватит какую-нибудь гадость... "везет, как "Улиссу"... — все равно началась суета, беготня и неразбериха. Но очень короткая. Головы переключились на боевой режим, руки-ноги подтянулись — и осажденная станция заработала четко и слаженно.

Война была давно привычной рутинной работой.

В заоблачных высотах штаба и командного пункта, где принимались стратегические решения, где передвигали по экрану прямоугольники и трапеции разных цветов и где сидел на этот раз, слава всем богам, лично адмирал Ян, война, наверное, была даже интересной, как всякая головоломка. Шахматная партия. Соревнования по изобретательности. "Угадай, чего хочет враг, и сделай ему бяку". Здесь, внизу, был тяжелый труд и усталость, боевые вылеты и недосып, и гибель товарищей, и мысль, от которой потом бывает стыдно: "хорошо, что убили не меня".

Осада Ройенталя была похожа и непохожа на осаду Толстой мадам. Во-первых, когда наш адмирал с нами, вполовину не так страшно. Во-вторых, через некоторое время стало ясно, что адмирал не то что не собирается держать крепость любой ценой — он очень хочет отдать ее Ройенталю, пусть подавится, и уйти. Потому что 13-й флот был отчаянно нужен совсем в другом месте, и понимали это обе стороны, и осаждающие, и осажденные.

Имперский флот наваливался, Изерлон огрызался. Имперцы откатывались, перестраивались и наваливались снова. Плевался пламенем Торхаммер. Жидкая броня крепости колыхалась и всплескивала, как будто не металл, а простая вода, под массированными ударами чужого флота. Стреляли из-под этой "воды", взрываясь, недовсплывшие пушки. Флот высовывался, палил по противнику и нырял в броню снова. "Спартанцы" летали с методичностью сельскохозяйственной авиации — только не поля опрыскивать, а палить из лазеров. Боевой вылет. Отдых. Боевой вылет. Отдых. Посменно. День за днем. Ноябрь. Декабрь. Новый год отметили на бегу, чокнулись, глотнули, побежали дальше. Январь...

И обе стороны ждали, когда можно будет наконец отстать друг от друга. Нет, конечно, герр Ройенталь с удовольствием захватил бы крепость с боем, если бы это было возможно. И конечно, наш адмирал с удовольствием разметал бы тридцатитысячный флот противника, если бы было чем. Но и тот, и другой предпочли бы обойтись меньшими хлопотами. Так что как только появилась возможность, ею воспользовались.

Изерлонцы снялись и ушли.

Ройенталь подождал, пока они отойдут, и вошел в крепость.

Можно сказать, расстались, довольные друг другом.

Девятое января.

На Изерлоне не осталось никого. Гражданские боялись Рейха и не доверяли ему, поэтому 13-й флот вывез всех до единого. На всем, что способно двигаться.

Аннелиза эвакуировалась вместе со своим госпиталем и была занята привычным делом. Ну по крайней мере Мари так думала. Своими глазами не видела — госпиталь путешествовал на одном из транспортных судов. На борту "Гипериона" разместились несколько сотен семей горожан, потеснив обычных обитателей. Так что в этом походе Мари спала на привычной койке в кубрике механиков, и еще трое девушек-пилотов подвесили поперек каюты гамаки. Девушкам было проще: их меньше. Мужчин уплотнили гораздо суровее.

Боевой корабль, по которому бегают дети, — это сумасшедший дом. Следовательно, нужно было добиться, чтобы дети не бегали. Поэтому все, кто не был занят во время похода непосредственными обязанностями, превратились в нянек, горничных, домработниц и массовиков-затейников. Уж кто как сумел.

В ангаре шныряли подростки. Каролин бранилась, выдергивая чересчур шустрых из-под опасного инструмента. Человек двадцать хвостиком ходили за Попланом, его передвижения можно было отслеживать по восторженному галдению детей. Возгласы: "Коммандер Поплан, а расскажите!.. А правда, что?.. А можно потрогать "спартанец"? Мы осторожно!.. Ой, я тоже хочу посидеть в кабине!" — это мелкие добрались до тренажеров. Туда Олле их пустил, и на некоторое время воцарился почти порядок. Шестеро осторожно трогали кнопки, остальные наблюдали за их "полетом" на экране, и все были абсолютно счастливы.

За розенриттерами тоже бродил табунок, сплошь мальчишки.

Адмирал Кассельн пребывал в тихой панике. Пацанов и пацанок вылавливали в трюмах, в машинном отделении, на мостике, они катались на лифтах и движущихся дорожках, тыкали пальцами во всевозможную аппаратуру, играли в прятки среди труб и коммуникаций, так что отвлекаться от них не рекомендовалось.

Мария Сюзанна Беккер оказалась на подхвате. Стоило ей забиться в тихий угол совершенно одной, как ее кто-нибудь обнаруживал и с облегчением передавал ей свою группу "детского сада". Сначала она рассказывала страшилки своего детства то поклонникам розенриттеров, то поклонникам пилотов, то юным барышням, — с этими, впрочем, можно было еще поиграть в "дочки-матери", — хватало на пару часов, потом фольклор иссякал, и приходилось сочинять на ходу. Испытанное средство спасения было — столовая. К счастью, когда сказки исчерпывались, обычно наступало время обеда. Ну или ужина. Мари командовала: "Построились, курсанты! К набиванию желудка готовы?" — они всегда были готовы и радостно бежали кормиться. Тут их перехватывали ошалевшие родители и, слава всем богам, разбирали своих чад по каютам.

Восемнадцать дней до Шампула показались дольше, чем осада.

Наконец, гражданских сдали на планету, с облегчением помахали им вслед — и, не задерживаясь ни одной лишней минуты, поспешили к системе Рантемарио, где гигантский имперский флот громил огрызающийся из последних сил флот Альянса.

В систему Рантемарио пришли 9 февраля — и едва не опоздали. Имперский флот уже добивал остатки загнанных в угол альянсовцев, азартно рыча. Не добил только потому, что пришел флот с Изерлона. Их появления оказалось достаточно — почти не понадобилось стрелять. Внезапность маневра адмирала Яна спасла уцелевшие крохи героического, но слишком слабого по сравнению с армадами Рейха флота адмирала Бьюкока. Собственно, все участие в битве 13-го флота состояло в том, что он зашел в тыл господину Лоэнграмму и представился. "Здравствуйте, а что это вы тут делаете?" — "Уже ничего, — раздраженно бросил имперский флот. — Уже уходим. До свидания". И действительно ушли. А 13-й флот двинулся к Хайнессену, сопровождая своих.

До столицы шли на полном ходу четыре дня, а в столице — завертелось. Не успели оглянуться — и оказалось, что 13-й флот снова уходит воевать. Две недели на орбите Хайнессена пронеслись галопом. Мари вылизывала свой истребитель вместе с механиками, гоняла по виртуальному космосу на тренажере и аж на целых три дня получила увольнительную вниз, на планету. Удалось договориться с начальством, чтобы ее и Райнера отпустили одновременно. Поплан пожелал удачи и посоветовал не терять времени зря. При этом он до того выразительно подмигнул, что Мари покраснела.

Честно говоря, она бы с удовольствием провела эти три дня так, как намекал Олле.

И — едва так и не вышло.

Потому что, угулявшись по столице за первый день, оттопав ноги до последнего, они с Райнером вернулись в отель, поднялись на этаж — и их бросило друг к другу, и принципы несгибаемого майора — видимо, дезориентированные непривычной обстановкой и усталостью, — неожиданно поблекли и сдали свои позиции. Тяжело дыша, не в силах разжать рук, они вошли в его номер и захлопнули дверь — и снова обнялись, и плевать им было на весь свет. Почти.