Керченский железоделательный завод работал от рассвета до заката, семь дней в неделю. Ему подкинули работяг, с городов и сёл Азовского моря, и его окрестностей, и он выдавал, лопаты, кирки, ломы, полосы, листы, пластины из железа, картечь, мины для растяжек, корпуса для ручных гранат и много ещё чего из своих пылающих жаром горнов, кузниц, мастерских. С заводом, конечно, крупно повезло, для Крыма он был просто подарок судьбы. И его я хотел использовать для войны по полной.
Проезжая по линии укреплений я видел как сотни людей, копают, носят, возят землю, камни, что-то вкапывают, насыпают брустверы, работают. В черновую позиции и крепость были готовы, их теперь доводили до ума. Что-то особенного присоветовать Гарднеру я особо и не мог. Траншеи, реданы, люнеты, позиции для артиллерии, блокгаузы. Он тут и так использовал весь накопленный опыт в Севастополе. Хотя пару раз сам примерил на себя глубину траншей. Для меня было мелковато, но, и росту для середины девятнадцатого века был у меня далеко не средний. Так, что, в самый раз было для пехоты.
Оборона Керчи была из четырёх частей. Сама крепость, которой предстояло вести бой на суше и море. Линия укреплений на горе Митридат и высотах у города, сама Керчь и последний рубеж обороны Керченского пролива крепость Еникале. Между крепостью и горой была долина примерно в четыре версты, и она простреливалась даже полевыми двенадцати фунтовками. Это приятно и полезно для обороны. Так, что придётся союзникам делить силы, чтоб одновременно атаковать крепость и гору Митридат. А разделение сил противника это хорошо. Для того, чтоб было совсем оптима, в Керчь для усиления гарнизона, и тем войскам, которые собрали для обороны Керчи, с Феодосии, Таганрога, Дона, Арабата, из Севастополя прибыл Азовский пехотный полк (2 — я бригада, 12 — й пехотной дивизии).
Он был сформирован в 1700 году в Москве генералом Головиным. Один из старейших пехотных полков русской армии. Прошёл почти все войны, которая вела Россия, с 1700 года. В Крымскую в активе у полка было Балаклавское сражение, он взял редут номер 1, героически, но, неудачно, штурмовал Евпаторию, потом оборонял Севастополь, и вот здесь у Керчи он должен был стать той преградой, которую не смогут преодолеть при всём своём желании союзники. Для этого он был укомплектован на 100 %. Пополняли его не новичками, а теми, кто уже прошёл испытание сражениями и Севастополем. Четыре тысячи матёрых солдат. Сила ! И это было ещё не всё. Были ещё те, кто готов был зубами рвать и голыми руками душить в первую очередь турков, а так же французов и англичан. Которые стали в Крымской войне, врагами православных. Газеты в России писали теперь об этом чаще и чаще.
Я помнил, что во время Крымской войны Греция, в отличие от русско-турецкой 1877-78 гг. вела себя активно против Турции. Повстанцы заняли часть Эпира, Македонии и Фессалии. Они получали активную поддержку из Греции, по сути, шла необъявленная война со стороны греков. Король Греции Оттон I-й несмотря на давление Франции и Англии, продолжал действовать не по их указке.
В феврале 1854 года Наполеон III, напоминая о предыдущих заслугах Франции в отношении Греции, заявил Оттону, что нападение против Турции будет означать нападение против Франции. Оттон ответил, что у него, как у единственного христианского монарха 'Востока', есть 'священная миссия' перед христианским миром. Вспомнил наверно, что он потомок византийских династий Комнинов и Ласкаридов, и не слабо закусил удила.
Ни давление британского и французского посольств, ни османский ультиматум от 7 марта 1854 года, не смогли убедить Оттона прекратить уже неприкрытую поддержку и руководство партизанскими отрядами. Его супруга, королева Амалия заявляла что 'Европа, давшая трон Оттону, полагала что он станет её исполнительным органом, но ошиблась'. В итоге, случилось как всегда.
13 мая 1854 года французские военные корабли вошли в Пирей и высадили две тысячи солдат, а затем подоспел и британский полк. И уже 14 мая Отон провозгласил нейтралитет Греции в 'Восточной войне' и прекращение деятельности партизанских отрядов. Одновременно Оттон был вынужден сформировать новое правительство, которое возглавил его политический противник Александр Маврокордатос, англофил по своим взглядам. Грецию немилосердно нагнули, но, как полагается осадок остался. И как не странно с плюсом для России. В виде Греческого легиона императора Николая I.
Инициатива создания легиона принадлежит офицеру греческой армии Аристиду Хрисовери. Появившись в начале 1854 года в Бухаресте, Хрисовери, с помощью знакомого ему российского морского офицера, грека Иоанниса Власопуло, встретился с командующим российской Дунайской армии генералом М. Д. Горчаковым и предложил ему создание отдельного отряда из греческих волонтёров. Тот идею поддержал. В июне 1854 года в составе Дунайской армии было 2 500 болгар, 1 800 греков и около 600 сербов и черногорцев добровольцев.
И уже в марте греческие волонтёры принимали участие при форсировании переправы из Браилы на правый берег Дуная и в мае того же года в сражении с турками за остров Радоман.
Летом 1854 года, в Сулинском гирле, А. Хрисовери в звании капитана и во главе 25 греческих волонтёров принял бой против английского десанта в 700 человек. В ходе этого боя англичане потеряли убитыми 6 офицеров и 72 рядовых, включая аристократа Ричарда Гайд-Паркера IV, что послужило причиной слушания в британском парламенте. К концу 1854 года на фоне неудач и поражений идея с балканскими добровольцами отошла у русского командования даже дальше чем на третий план. О них забыли. Но, они хотели воевать. И вот 800 греков и 200 сербов в декабре 1854 года и создали Греческий легион. Роты болгар и сербов остались в Измаиле в 5-м корпусе генерала А.Н. Лидерса. К началу 1855 года легион, насчитывающий около 800 волонтёров, был переброшен в Крым. На знамени легиона было написано на греческом 'За Православие'. При штурме Евпатории 5 февраля 1855 года легион потерял убитыми несколько десятков человек, 30 раненными, среди которых командиры Хрисовери и Стамати. Последний позже умер от ран.
А вспомнил я о греках благодаря греку, замечательному такому греку. Дмитрию Егоровичу Бенардаки, прародителю Сормово, промышленного гиганта России. У меня были на Бенардаки большие планы. Но, это уже после войны. А сейчас помимо военных заказов он получил предложение поддержать соотечественников, которые с оружием в руках воюют за свободу его соотечественников. Он момент понял сразу, и среди российских греков запустил шапку по кругу, собрали немалую сумму. На неё Греческий легион одели, но, не в русскую военную форму, а греческую клефтскую фустаннелу, как и повстанцы Освободительной войны Греции 1821-1829 годов, обули, перевооружили, причём на винтовки.
Идею с Греческим легионом я решил развить до размеров 'Православной дружины', легион как не очень созвучно с православием. И вот в Керчи к маю в составе дружины было уже 1 855 человек, и четырёх орудийная батарея из шестифунтовок. Греки, болгары, сербы, армяне. С Балкан, Дуная, из России. Диаспоры их материально поддержали, и в ходе войны регулярно для добровольцев собирали деньги. Костяк составили те, кто уже повоевал, новобранцы усиленно в поте лица проходили курс молодого бойца. Панос Коронеос стал командиром этого подразделения. Знамя 'Православной дружины' изменили. Теперь 'За православие' было на нём написано на греческом, болгарском и сербском. Эти смелые люди, воюя в России, за свои страны и народы, не только помогут ей в этой войне. Но, и станут примером для сотен, тысяч других, когда придёт их время взять в руки оружие. И они будут не только образцом для подражания, но, и теми, кто научит новых добровольцев воевать, и станут их командирами в будущих войнах и восстаниях.
Азовский полк поделили, два батальона в крепости, два на позициях у горы Митридат. Полк, по моему личному приказу был перевооружён на винтовки, около половины уже имели шлемы, разномастные броники. Мой обоз должен был защитникам Керчи подкинуть ещё несколько тысяч защитных комплектов, две с половиной тысячи винтовок, несколько тысяч прицелов для переделки ружей под пулю Нейсслера. 'Православную дружину' тоже разделили. Уже воевавших в крепость, их батальон занял там позиции, её союзники будут брать в первую очередь, что дать пройти пролив своему флоту. Поэтому пополненная рота гренадёров из Еникале перешла в крепость, их тоже перевооружили на винтовки. Второй батальон дружинников занял позиции на Митридате.
Остальную пехоту Керченского отряда форсировано учили ведению огня из винтовок, и новыми пулями как для переделанных под неё ружей, так и нет. Союзники не готовы встретить против себя массированный огонь из винтовок и дальнобойных ружей. Вот на этом их и надо поймать. И нанести максимальный урон в живой силе и боевом духе.
Артиллерию крепости и укреплений на горе Митридат представляли классические двенадцати и шестифунтовые полевые пушки. С дальностью гранатой в 2 300 метров у первой и в 1 900 метров ядром у второй. По несколько батарей таких орудий стояло на укреплениях. Их усилили тремя батареями полевых 12 пудовых единорогов. Этот зверь бил гранатами весом почти в девять килограмм, осколочными или фугасными, и мог их запулить до 2 300 метров при 25-и градусах вертикальной наводки, дальней картечью до 700 метров. Одна батарея единорогов стояла на Митридате, две в крепости. И к их гранатам была применена не сказать, что инновация, но, союзникам от этого легче не будет.
Было так же по две батареи полевых 14 пудовых единорогов, они имели гранату в 4,5 килограмма, дальность до 1 300 метров при 6-ти градусов. Но, что было важно, они имели вес 360 килограмм, столько же, как и шестифунтовая пушка. Только бил то единорог гранатами. Вот это сочетание, вес и гранаты, и должны были внести свою лепту в решающую часть сражения.
И огонь артиллерией будет вестись с высот. Так, что даже настильные шестифунтовки будут иметь длинные руки.
Для нанесения потерь, винтовки и новые пули, единороги, было далеко не все, что ждало противника. В наиболее удобных местах для атак, их ожидали уже знакомые им рогатки, но, теперь их дополняли, ещё пока колючая верёвка, растяжки, и управляемые фугасы, содержащие в себе сотни осколков и картечных пуль. Они должны были быть заложены в дефиле между высотами.
Генерал-адъютант Хомутов сам, без попаданцев ещё в 1854 году командировал в Санкт-Петербург поручика Кавказского саперного батальона фон Крута с целью приобретения 'гальванических принадлежностей' для устройства в проливе мин и фугасов. И он их там приобрёл, в гальванической роте. Как и новые знания, опыт, и что было более важно единомышленников. Его консультировал и обучал сам Бори́с Семёнович Якоби. И сообщил ему, что тему гальваники, и всё, что, с ней связано, поддерживает сам император. Со всем этим, взводом сапёров и воодушевлением он вернулся в Керчь в конце марта, и встретил ещё одного соратника, тоже инженер — поручика, Михаила Матвеевича Боре́скова. Он и его люди занимался установкой минных заграждений в устьях Дуная в 1854 году, и успел пообщаться и поработать с инженер-генералом Карлом Андре́евичем Ши́льдером. Вот так повезло обоим молодым офицерам. Один пересекся с Якоби, другой с Ши́льдером.
Я до высадки десанта несколько раз общался с фон Крутом и Боре́сковым. В первый раз, когда мне их представили, и они доложили о проделанной работе, показали схемы минных полей на море и суше. Я спросил офицеров:
-Господа, если вам ещё, что-то необходимо для выполнения задач. Составьте список, и отдайте его, генералу Хомутову. И вы всё получите в самые кратчайшие сроки. И посмотрел на генерала взглядом-приказом. Он молча кивнул в ответ.
— На вас, господа — минёры, возлагаются большие надежды,— продолжил я. — Управляемые и противопехотные мины оружие новое, противник с ними ещё не знаком. И мы должны его им удивить. А удивить значит уже победить. Следует умело и с пользой применить мины на море и суше. От себя могу посоветовать вам ставить их в шахматном порядке, чтоб сила взрывов и радиус разлёта поражающих элементов перекрывали друг друга, и наносили противнику максимальные потери. Так же подумайте над направленными взрывами. Следует дублировать, взрыватель в мине на случай осечки. И очень тщательно скрывать, маскировать места установки мин, минные поля.
И тут же у себя в блокноте на планшете набросал схемы, вырвал листок и отдал Борескову. Я заметил, что он и фон Крут внимательно рассматривали это новшество, командирский планшет. Уверен в ближайшие дни, подобные появятся и у них.
-И хочу сказать, что если у вас здесь и в Севастополе будет получаться многое, то быть вам уже штабс-капитанами, с наградами. Но, надеюсь не это для вас главное, господа офицера. Успех русского оружия должен быть для всех нас на первом месте,— сказал я.
-Так точно, ваше высокопревосходительство, -ответили почти одновременно, наверняка, будущее радетели и продвигатели минного дела в России. А я им в помощники.
Здесь я для местных был, посланником царя, проверяющим, генералом-лейтенантом от инфантерии Строговым. Только Хомутов знал, кто я на самом деле. Да, мой конвой. А, они до поры до времени дали обет молчания о моей персоне.
Самые мощные укрепления делали против флота, у него пушки то будут тяжелые. Хотя отряд у союзников будет 'летучий', большие пароходофрегаты и тем более линейные корабли, в пролив не пойдут, он для них мелкий, но, их канлодки, бомбардирские суда, будут иметь большой калибр. А их англичане и французы могут нагнать десятки. Так, что всё будет по-взрослому. К этому и готовились. На суше и на море.
Для того, чтоб усилить береговую артиллерию Керчи, пришлось обратиться к помощи братьев по оружию. Севастополю и Луганску. Город-герой дал артиллерию, восемь восемнадцати фунтовых орудий, двенадцать пудовых единорогов, восемь двухпудовых корабельных мортиры. И офицеров и расчёты к ним, самых лучших из артиллеристов береговых батарей Севастополя. Это было может даже важнее, чем сами орудия. Луганск, город, которому пришлось вновь воевать уже в двадцать первом веке, дал Керчи боеприпасы, лафеты. Луганский литейный завод денно и нощно обеспечивал Севастополь и Крымскую армию боеприпасами.
Ключевая батарея в системе береговой обороны была Павловская, которая перекрывала пролив, на неё и установили самые мощные орудия, двадцать восемь штук. Следующая по значимости шла Приморская, на Павловском мысу она получила двадцать орудий в двенадцать фунтов и тоже лучшие расчёты, которые были в Керчи. Коллеги из Севастополя усиленно повышали их уровень ведения огня по морским целям. Потом шли, Николаевская — на мысе Ак-Бурун, городская — в центре Керчи, Георгиевская — в районе Нового Карантина, Успенская — в Еникале. На Тузле поставили сразу три четырёхорудийных батареи, но, только одна из них была не бутафорская. На Чушке, напротив крепости Еникале, батарею в восемь орудий .
Артиллерию крепости и всего укрепрайона дополняли четыре ракетные батареи, по девять установок в каждой. По батареи в крепости и Митридате, две на Павловской батареи. Одна из них была под командованием капитана Филимона Васильевича Пестича. На его фамилию я обратил внимание, она мне была знакома. Пестича, я как попаданец знал, как артиллериста и автора многих орудийных лафетов для орудий разного типа. Он это или не он ? Если он дай Бог не погибнет, время покажет. А пока я его взял себе на заметку.
