Даша
Не знаю, что произошло с отцом, но седых волос у него прибавилось. Говорить об аварии он не хотел. Его несколько раз вызывали в ГАИ, но поскольку в ДТП никто не пострадал, то скоро дело закрыли. Машина восстановлению не подлежала. Угон, отказ тормозов, врезалась в дерево. По КАСКЕ выплатили конечно не стоимость машины, но ⅔ выплатили. Это радовало. Но отец долго ещё не покупал машину и не садился за руль.
— Почему ты его воспоминания не подправил? — спросила Лёшу.
— Кто-то должен помнить.
— Ну ты ведь помнишь.
— Слушай, Даш. Я всё понимаю, но я итак сделал много для твоего отца. Он никого не убил, хотя и был не виноват, но дело бы состряпали и сколько человек бы погибло. Подчистил всё. Ну, почти всё. А вот к твоему отцу в воспоминания не полез. Может целее будет.
Я молчала. Он прав. Я не имею права его упрекать. Он и спас столько жизней и главное, что спас отца. Это много.
— Прости. Я тебя не упрекаю, я просто хочу знать, почему ты не подчистил и ему.
— Не захотел. Одно дело подчищать для того, чтобы не было свидетелей, поскольку это может испортить жизнь кому-то. А другое — подчищать всем подряд. В первом случае была ТЫ, я не мог оставить тебя наедине со своими переживаниями. А другое — твой отец. Там ничего такого не было, кроме отказа тормозов и того, что он мог сбить столько человек. А это реалии жизни. Он избежал этого и должен пересмотреть это событие и жить дальше.
Странно, но после этого разговора мне полегчало. А отец купил машину и понемногу стал ездить.
* * *
Лето, жара. Душно, выходить на улицу не хочется. В помещении университета прохладно. Хорошо, если окна не выходят на солнышко. Но в процессе сдачи последнего экзамена уже не до того — вся на нервах. Сессия завершилась для меня, поскольку мне нужно было уложиться в 2 недели, отпущенные на работе в счёт учебного отпуска. Пришлось договариваться со всеми учителями и сдавать все предметы на учебной сессии. У нас сессия обычно длится 21-25 дней. Из которых первые две недели идёт начитка материала, а вот в оставшиеся дни раскиданы экзамены и зачёты. Поскольку Лёша спуску мне не давал, к сессии я была во всеоружии. Пара учителей поставила автоматом экзамены, а у остальных — пришлось сдавать. Преподаватели ещё и любят, когда их лекции посещают и принимают активное участие в их занятиях, а вот мне такой роскоши не дали на работе, хотя я очень люблю как раз лекции и общение с учителями. Ещё со школы так повелось, что самая активная на любом уроке. Поэтому с грустью договаривалась сразу после первого занятия у данного преподавателя, стараясь быть активной и глупостей не болтать. Так что теперь я была свободна. Зато следующие две недели меня ждёт каторга на работе каждый божий день. Ну, как-нибудь выкручусь. Зато попойки не будет — вот это радость.
Набрала Лёше: надо ж поделиться и с ним своим счастьем.
— Привет!
— Здравствуй, солнышко.
— Я всё сдала!
— Умничка, поздравляю! Куда пойдём праздновать?
— Поехали на роликах кататься?
Тишина.
— Лёш, ты тут?
— Да. Знаешь, я не умею на роликах, да и на коньках тоже, — признание от мужчины, что он что-то не умеет — это огромный удар по его самолюбию.
Я задумалась. Даже если ролики брать на прокат, он вряд ли сможет кататься. Можно взять уроки, кажется, на Поклонной горе когда-то давали их. А сейчас даже не знаю, да и сколько этот урок стоит?
— Дарёнка? — да, вот так он меня переименовал. А то всё Даша да Даша, а ласково и не поймёшь как. Просто в один день стал так называть, а я и не против. — Давай на роликах завтра пойдём с утра. Ты ж завтра не работаешь, и от учёбы свободна.
— Согласна.
— Где хочешь погулять сегодня?
— Ну, давай тогда в парке Горького на метро “Октябрьская”. Предложение о кафе я отвергла не хотелось бить по его бюджету, а он ведь за себя не даст заплатить. Поэтому настояла на прогулке. Поскольку я была на «Авиамоторной», то он предложил встретиться уже на станции с парком. А мне не хотелось без него туда ехать. Но я не осмелилась это ему сказать, а он словно прочёл меня.
— Хочешь, приезжай ко мне на “Савёловскую”, подождёшь меня тут, и вместе поедем.
— Ага, — улыбаюсь.
— Хорошо, договорились.
Пока ехала, прошло много времени. Потом вышла из метро, пошла ходить по рынку. Компьютерные аксессуары, болванки, картриджи... телефоны... Жаль, что мне сейчас ничего не нужно. Звонит телефон. Пока бродила, не заметила, сколько времени.
— Да?
— Ты где?
— Тут, брожу по рядам, — объяснила, где конкретно.
Довольно быстро Лёша пришёл. Поздоровались. Я потупила глазки.
— Ну ты чего? Мы с тобой сколько уж встречаемся? — Лёша приподнял мою голову, заглядывая в душу.
— Полных пять месяцев?
— Ты ещё и считаешь? — он улыбнулся. А я просто помню, что да когда, потому что для меня это важно.
Лёшик взял меня за руку и повёл к метро. Потом резко остановился. Спросил, не нужно ли мне что на рынке. После чего лишь мы поехали в парк.
Лёша
Нам с Дашей предстоял серьёзный разговор. На работе мне дали командировку. Предстояло выехать в воскресенье, а в понедельник уже быть в Минске. Об этом и надо было поговорить.
Приехали на “Октябрьскую”, вышли из метро.
— Пойдём в кафе? — Даша задумалась. Потом сказала, что если я такой богатый, то она не против. Ну, не то, чтобы богатый, но раз в неделю сходить в кафе можно ведь. Вот пойми этих женщин. Сами говорят “нет”, а подразумевают “да”. Не удобно ей просить. — Вот с этим заканчивай. Я мужик. А мы не понимаем зачастую намёков, говори прямо, что думаешь и что хочешь.
Но она думала иначе, что если скажет, будет выглядеть, словно напрашивается, а не я предлагаю. Да и объедать ей меня не хочется.
Оглядевшись по сторонам Дарёнка предложила сходить в “Шоколадницу”.
Уютный дизайн, официанты в коричневой форме, под шоколад, тут же усадила нас девушка за столик, принесла меню. Заказали блинчики, пирожные и кофе с чаем.
Я смотрел на любимую и не мог наглядеться. Она вначале подобрала волосы на затылке, а как чуть прохладнее стало, опустила косу. Коса у неё за эти полгода выросла до космических размеров — до колен, хотя до того лишь до пояса доходила. А мне очень нравились её длинные темно-русые волосы. Она, правда, их не распускала почти, объясняя это тем, что жутко путаются. Но иногда, когда мы были одни, она позволяла расплести их, прикоснуться к волнам, струящимся вдоль её спины. Но стоило нам выйти на люди, Даша тут же заплетала косу. Мне это льстило, не хотел, чтоб кто-то ещё любовался этой красотой. Вот такой я собственник.
— Говори, в чём дело, — сказала она, выпив кофе, от которого получила удовольствие и была похожа на довольную кошечку.
— Ты о чём? — не сразу сообразил я.
— Ну, я ведь вижу твой взгляд, словно ты прощаешься.
Теперь я опустил взгляд. Стыдно. Я так и не собрался с мыслями, чтобы сказать.
— Да я любуюсь тобой. Хотя да, в чём-то ты права. Даш, тут такое дело..., — запнулся я. Она молчала, зато положила свою руку на мою, переплетая наши пальцы в замок. — Понимаешь, на работе меня посылают в командировку.
— Надолго? — её рука напряглась.
— Пока на месяц. А там не знаю.
Грустный вздох.
— Я б взял тебя с собой, если б ты согласилась, — взгляд на неё. — Поедем вместе?
— Куда?
— В Минск.
Она задумалась. Мои нервы натянулись как струна в ожидании приговора.
— Давай так, ты узнаешь, надолго ли едешь. Если месяц, то мы как-нибудь переживём, не так ли? — вопросительный взгляд, на который я грустно киваю. — Мне 2 недели надо отработать за учебный отпуск. Потом я могу взять недельку отпуска, приехать к тебе. К тому времени ты будешь знать, сколько тебе там ещё? Пока лето, я могу вот так работать через неделю, если напарница согласится.
Я кивнул. Печально осознавать, что две недели мы не увидимся. Если в самом начале наших отношений мы виделись раз в неделю, то потом стали видеться через день. И я привязался к ней очень сильно. С трудом пережидал время, пока мы не виделись. Мне надо найти квартиру поначалу, первую неделю я в гостинице поживу, а потом надо искать.
— Лёш, ну ладно тебе, не грусти, — она улыбнулась.
Мы покушали, поболтали об учёбе. Кстати, небольшую ностальгию по студенческим годам я тоже ощутил, поскольку Даша расписывала всё подробно. А потом мы вышли. Теперь уже я смотрел по сторонам в поисках ювелирного.
— Пойдём, — потащил её в сторону. Зайдя в магазин, она покраснела. — Выбирай колечко, серебряное, наверное, ведь обручальные вроде бы такие.
Она стала как вкопанная. Почему, любимая? Не пошла.
Я понял, опять вся зажалась. Я отвёл её в сторону.
— Даш, ну сколько можно смущаться. Я мог бы тайком померить размер твоего пальчика, но я хочу, чтоб ты тоже участвовала в процессе и я не знаю, понравится ли тебе то, что я выберу.
— Понравится, — кивнула.
Ну что ж с этим ребёнком? Вроде бы большая девочка, а сама ведёт себя не по возрасту.
— Хорошо. Стой тут, хотя нет, пусть тебе вначале померят размер колечка.
Кивнула. Подошла к продавцу, протянула руку. Померили. Отошла в сторонку, села на стул охранника, словно ноги не держат.
Стал искать колечко. Пересмотрел все, не понравилось ни одно. Банальщина. Ничего интересного.
— Скажите, а у вас можно под заказ сделать? — спросил потихоньку у продавщицы.
— Да, пройдите в эту комнатку, — провела меня в подсобку.
Меня встретил седой старичок, с длинной бородой, хотя это в моём понимании она длинная, а так — что-то среднее между бородой Санта-Клауса и русской козлиной бородкой. Он приспустил очки и оторвался от работы за станком.
— Что именно вы ищете?
— Колечко, серебряное.
— Представляете, как оно должно выглядеть?
Задумался. Даша моё солнышко, значит, должно быть солнышко. С другой стороны, она еще и ветер. Любит ветер, полёт.
— Это должно быть солнышко с крыльями. Ну и само колечко не просто ободок, а что-то воздушное.
— Я понял, — кивнул дедок. — К завтрашнему утру будет готово.
Я расплатился, взял чек и ушёл. Даша была бледная. Поднял её, взяв за руку, и увёл.
— Нашёл, что искал?
— Нет, но заказал то, что, как мне кажется, тебе подходит.
Она кивнула и немного расслабилась. А потом мы пошли в парк и гуляли, катались на аттракционах, каруселях. Даше очень нравились вихри, цепочки-карусели, на которых улетаешь, пока крутишься. Она снова улыбалась. Вечером я отвёз её домой. Когда мы очутились в том проулке, я решил подстраховаться.
— Даша...
— Что?
— Давай мы с тобой разыграем сцену?
— Какую? — её глаза засветились от любопытства.
— Что на тебя нападают с целью навредить или изнасиловать.
Она покачала головой.
— Даш, погляди мне в глаза? — Подняла взор. — Так надо, малышка. Меня рядом не будет, я скорее всего не смогу тебе помочь, ежели что. Представь, что ты идешь тут. Я пока спрячусь, представишь, что я грабитель и насильник.
Она грустно кивнула.
— Иди, выйди и пойдёшь заново.
Вышла. Я спрятался. Проверил периметр — всё чисто. Поставил барьер куполом, чтоб никто кроме нас не мог зайти сюда и увидеть, что тут творится.
Идёт, медленно, вижу, как сжимается вся, словно пружина.
— Эй, девушка, — окликаю её я. Она сжалась. Подбегаю и хватаю за руку.
— К тебе обращаюсь! — тяну на себя.
— Отпусти, — она разворачивается. Глаза полны ярости. Так держать, молодец! Рука самопроизвольно разжимается. Я задираю ей юбку и прижимаю к стене.
— Развлечёмся, малышка?
— Отпусти!— этот голос, наполненный силы. При всём моём желании довести дело до конца, я невольно отпускаю её и отхожу на шаг назад.
— А теперь ты больше никогда... — внезапно замерла.
— Договаривай, только не скажи лишнего, Дарёнка.
Она расслабилась.
— Не поцелуешь другую, — договорила.
Я вздохнул.
— Ты напугал меня! — она кинулась на меня с кулаками.
— Прости, малышка, — я обнял её, позволяя себя ударить, но она просто опустила руки. — Так было нужно. Ты пробудилась, ты ведь почувствовала это?
Она кивнула.
— Запомни это чувство. В этом состоянии ты можешь отдавать приказы и никто и никогда их не ослушается.
— Я чуть не сболтнула лишнего, — зарыдала она. Я гладил её, нежно трогал её волосы.
— Но ты ведь остановилась. Всё хорошо.
Я поцеловал её, мне вдруг стало её так нехватать. Она тоже впилась в меня со всей страстью. Ох, я ведь не железный. Я прижал её к стене, где ещё недавно пытался сделать то же самое. Желание поглотило меня. Она стала расстегивать мою рубашку. Внезапно я остановился.
— Даша, — отстранился и взял её за руки. — Погоди, не тут. Не то это место для такого. Её взгляд прояснился. В следующий момент она улыбнулась и схватила меня за руку, потащив за собой.
— Даш, можно тебя спросить?
— Спрашивай.
— Тебя били в детстве?
— Ну, наказывали, в угол ставили.
— А насилие было?
Она кивнула. Этого я и боялся. Задумалась, потом начала рассказ.
Когда-то, когда ей было лет 8-9, к ним приехал родственник по маминой линии. Всё было нормально поначалу. Потом он выпил, её родители иногда ставили на стол в качестве угощения выпивку. А потом они подрались с сестрой. Как обычно дети дерутся между собой. Но этот родственник был свидетелем их драки и ему показалось, что Даша обижает сестру. Он схватил Дарёнку и душил. Папа вовремя вмешался. Врезал ему. И тот упал и отключился. А любимая остаток дня пряталась по углам в квартире. Папа не смог отключившегося родственника выкинуть, пришлось ждать, пока он проспится. Потом его выпроводили и сказали, что больше его даже на порог не пустят. А он даже и не помнил ни о чём.
— Грустно.
— Да, спасибо тебе, ты помог мне сегодня преодолеть этот страх. Хотя, наверное, и раньше, когда мы с тобой впервые через этот проулок шли. Не знаю, почему, но всегда ощущала себя тут беспокойно. Плохой участок дороги, вечно тут всякая падаль шастает.
Я проводил Дашу до дверей, а дальше не пошёл. Сейчас, будь мы наедине, можем переступить черту. А пока я официально не попросил у неё руки, не стоит заходить так далеко. Ведь Даша такая чистая и невинная, она не заслуживает этого. Ещё так не вовремя я уезжаю. Так что я, распрощавшись с ней, пришёл домой. Надо собрать сегодня вещи, чтоб завтра целый день посвятить любимой.
Сокол
Война. Одно слово, а значит оно так много плохого. Смерть и разрушение. Чьи-то разбитые надежды, конец чьей-то жизни. Оно обычно звучит как гром среди ясного неба. Неба, не предвещавшего бури. И в один миг всё меняется. Меняется вся твоя жизнь. Ведь единожды убив — что-то в тебе ломается. И ты перестаешь ценить жизнь другого. Ведь на войне не место сожалениям, не место раздумьям. Тебе нужно идти в бой, и этого не изменить. Ведь если ты не примешь бой, то навсегда можешь проститься с покоем в своей душе. Но приняв его — покоя тебе уже не видать. И избежать этого нельзя. Ведь тогда не будет больше радости, не будет больше счастья, не будет больше цветущих садов, которые будут радовать твоё сердце. Ты не сможешь любоваться солнышком, каплями дождя, которые несут влагу на твоих губах, живительную влагу для Матушки-Земли. И ценя все то, что дает тебе счастье, нельзя не принять бой. А ведь ты рушишь чьи-то жизни. У кого-то больше не будет брата, отца, сына. У кого-то больше никогда не родится маленьких сладких малышей. Но отнимая жизни мы боремся за чей-то другой МИР. Свой будущий МИР, если он когда-то наступит для тебя. Поэтому мы и МИРный народ. Мы не любим воевать. Стараемся избегать разногласий. Но не всегда удаётся избежать стычек. Когда-то приходится браться за оружие. А моё оружие — моя внутренняя сила. Эта сила — часть моей души, которую надо тратить на чью-то смерть. Если сейчас не встать на помощь приграничным странам, то на нашу страну обрушится это страшное слово. И со всем, что дорого, придётся проститься.
