Странно, но замешаны тут были не только особи мужского пола, но и женского. Что ж мне с ними-то делать? Просканировал и их. Они это делали осознанно, стараясь загубить как можно больше девочек, в то же время расширяя своё потомство и создавая свою армию. Может это и жестоко, кто-то скажет, что дети не виноваты в поступках родителей, но то, что делали эти недочеловеки — наложило след на детей.
Насилие накладывает оттиск, даже если и ребенок ни в чём не виноват. Они выживут, причинить вред никому не смогут, но и своих детей у них не будет. Это рождённые дети. Не рожденные же не должны появиться таким образом, иначе в момент рождения будет притянута гнилая душа. Откат... Младенец уменьшается, пока не становится совсем эмбрионом, потом вообще двумя яйцеклетками, слитыми в зиготу. И обратно до слияния. Слияния не будет! И вижу, как сперматозоиды погибают. Девочки стоят перепуганные. Теперь нужно подчистить воспоминания. Блин, это слишком много. У меня голова трещит по швам. Хорошо. Воспоминания трогать не буду в момент насилия. Девочки будут помнить только это. Но эмоций не будет, словно они просматривают чью-то чужую жизнь со стороны. Создал светящийся шар из этого заклятия и он разлетелся на кучу маленьких лучиков, проникающих в каждую девочку. Сил больше не было. Одежда(представил на каждой девочке), свобода (снял купол, открыл двери)... искомая девочка (телепортация домой). И я отрубился...
Очнулся у себя в квартире, уже за полночь. Голова вроде прошла. По стене добрался до кухни. Кольца... Два колечка лежало у меня на ладони. Я расплавил их взглядом, превращая в жидкость. Энергетический слепок... Снимаю его. Кольца без людских отпечатков. Чистое серебро, не касавшееся человека. Пришлось вновь делать откат во времени. Иду к холодильнику, и начинаю есть всё, что там есть. Как раз надо было доесть продукты перед отъездом. Спустя два часа я наелся и пополнил резерв. Но этого мало. Я вышел на улицу. Рядом с домом были газоны, вот только земля насыпная. Матушки-Земли тут нет, точнее она-то есть, но глубоко, сквозь бетон ещё нужно пробиться.. Вышел с территории новостройки. Нашёл площадку со старыми высокими деревьями. Тоже засыпаны какой-то дрянью, то ли раствор, то ли щебень.
— Дерево, прошу, позволь мне пообщаться с Матушкой.
Дерево зашелестело, кажется это липа.
Закрыл глаза. Чувствую энергетические потоки.
«Матушка Сыра Земля, позволь мне зарядиться от тебя».
«Конечно, сын мой,» — услышал я мысленно её ответ и почувствовал, как сила Богини идёт через дерево в меня, наполняя и дерево тоже своей энергией.
— Благодарствую, Матушка, благодарствую, дерево, я поклонился.
Теперь мне надо было забрать кольцо у ювелира. Если честно, мне оно было не нужно. Нужна была лишь запись о том, что кольцо откуда-то взялось. Само кольцо я собирался сделать сам. Пошёл домой, потом раздвоился и проверил, куда можно телепортироваться. Затем совершил переход. Кстати, в моём понимании, переход это просто шаг в другое место. Просто вначале я представляю себя в другом месте, словно отделяю часть своего сознания. Это нужно для проверки местности. В принципе, своего рода проекция. Когда я могу быть сразу в двух местах, причём как видимый, так и невидимый, управляю собой не только в ментальном плане или каком другом, но и в физическом, наносить физический вред кому-то.
Как раздвоение на сокола только недавно научился осуществлять. В таком варианте мне не могут нанести вред, поскольку тело в другом месте, а сознание даже в момент истощения — просто возвращается в тело. А вот потом закрепляю состояние нахождения там, и, делая туда шаг, оказываюсь там. Просто представляю, что расстояния этого нет, что я нахожусь рядом с тем местом, куда иду.
Постучал в ювелирный со стороны пожарного выхода. Через какое-то время открыл заспанный тот самый старичок, что вызвался сделать колечко. Забираю колечко, отдаю деньги. Кольцо и правда красивое. Благодарю дедушку. Он улыбается и уходит. Делаю с кольца энергетический слепок. Да, дедок-то непростой. Вложил туда кучу магии, вот только не светлой. Что ж мне с кольцом-то сделать? Ухожу туда, где есть деревья. Прислоняюсь к дереву.
— Матушка, ты меня слышишь?
— Слышу, сынок.
— Что мне делать с этим?
— Отдай его мне, мне ведь и темная сила нужна тоже, ведь свет и тьма — одно без другого существовать не может.
Кольцо плавится, уходит под землю.
— Благодарствую.
Слышу смех Богини. Я ухожу.
Теперь надо поговорить с родителями Даши. Смотрю на часы. Два часа ночи.
— Боги, помогите, прошу вас.
Иду в безопасное место и телепортируюсь к Дашиному дому. Вижу свет в кухне. Мысленно подтягиваюсь к окнам. Родители... Сидят, смотрят кино.
— Боги, прошу!
Домофон открывается. Захожу. Не то, чтобы я не мог открыть его сам. Просто не это мне сейчас надо. Поднимаюсь, дверь открывается тихонько и отец впускает меня в квартиру.
— Здравствуйте, — я чуть склонил голову.
Он кивает в ответ:
— Проходи.
Слышу тишину — дети спят. Прощупываю их мысленно — крепкий сон.
Разуваюсь и прохожу в кухню.
— Ты звонил. Что ты хотел?
Звонок? Боги... Я улыбнулся.
— Я люблю вашу дочь. Дашу.
Отец кивает, ждёт продолжения.
— Я... хочу попросить у вас благословения на наш союз. Я завтра уезжаю, поэтому хочу перед отъездом предложить ей руку и сердце. Но я хочу вашего благословения.
— Ты хороший мальчик, — отец кивнул. — Слушай, сынок, хочу задать один вопрос.
— Я слушаю.
— Ты причастен к той аварии?
— К чему именно? Какой аварии?
— Я ведь был там, в машине, а потом словно кто вытащил оттуда. Никто, правда, меня не видел, а стена....
— К аварии нет. А к тому, что вас в машине не оказалось и всему остальному — да.
— Значит, ты не просто парень.
Я подумал, стоит ли открываться и кивнул.
— А Даша? Она обычная девочка?
Я мотнул головой.
— Она такая же, только сила другая.
— Ты любишь её?
— Больше жизни.
Мама молчала, внимательно прислушиваясь к нашему разговору.
— Тогда я не против, благословляю вас. Но согласие пусть она сама даст, если захочет.
Я кивнул. Посмотрел на маму.
— Она тебя любит, и пусть она будет счастлива, благословляю вас.
— Благодарствую.
— Останешься у нас?
— Нет, спасибо, мне пора.
Я встал и ушёл. За дверью прислонился к стене. Хух. Не зря я переживал, значит, отец и правда знал про моё вмешательство. Он мог не согласиться. Ноги подкосились, и я сел на холодный подъездный пол. Проверил мысленно найденную девочку, она была дома, спала в кровати. Бабушка лежала рядом и обнимала внучку. Деньги я положил на комод. Всё ж мы договаривались, а деньги им пригодятся — кольца ведь я взял. В подъезде камеры видеонаблюдения меня не зафиксировали. Соседи — все спят. Посторонних нет. Телепортировался на Дальний Восток. Солнышко уже было на закате. Переместился поближе к Москве, где уже встало.
— Здравствуй, Солнышко.
— Здравствуй, дитя.
— Благословите, меня и Дашу, Боги, — обратился к окружающей себя природе, ведь я был на опушке леса.
— Хорошо, Сокол, иди.
— Благодарю, — земной поклон.
Я прислонился к дереву и перешёл обратно, к Дашиному подъезду. Спать хотелось. Поглядел на небосклон. Солнышко скоро встанет, где-то через часа полтора. Часок можно поспать. Завёл себе биологический будильник, сел на лавочку возле Дашиного подъезда и закрыл глаза.
Сокол
Уже осень, а СИЛА не возвращалась. Раны давно зажили, а стать человеком я всё не мог. Да что же это такое? Травинка грустила. Если раньше болтала со мной, то после сватовства Рыжего всё больше молчала. Ещё и отец разоткровенничался. Я видел её потерянный взгляд. О чём она думает? Меня ли вспоминает, или проклинает. До того, раз обмолвилась, что кажется ей, будто я и есть Финист. Но что я мог ответить? Сказал ей, что она права, но на соколином, вряд ли она что-то поняла. Вот так менять облик, оказался не в том, и всё, пиши пропало. Ни магии, не человек вовсе, ещё и подстрелить всякий может. Ратибор уж вернулся домой. Не без моей помощи, я ведь приглядывал за ним. Много люду полегло на войне. Жаль, столько хороших людей было. На меня самого порой такая тоска нападала, что я уж до конца дней соколом останусь и сила не вернётся, что Травинке я тоже не нужен как замена человека. Да и замуж не знаю, выйдет ли за другого. Всё ж она слово дала, что постарается дождаться. Может это и уберегло меня там, на войне. Да вот после вообще ничего не хотелось. Травинке совсем плохо было. Старался не оставлять её одну, да она сердилась, что я совсем не летаю. Поэтому каждый день я старался ненадолго улетать, когда она была дома.
И вот, возвращаюсь я домой, а сердце стучит, словно беду чует. Круг дал возле дома, никого нет. Потом хозяйка вышла, глядит на тучу. А туча и правда огромная и тёмная.
— Сокол, где ж Травинка? Ушла в лес, до сих пор нет.
Я крикнул и поднялся ввысь. Лес... Полетел к лесу. Поднялся над верхушками деревьев, да ветви всё загораживают, ничего не видать. Спустился низко, полетел меж многолетними стволами.
— Здравствуй, лес, Лещий, уж не видел ли красну девицу тут?
— Видел..., — зашумел лес.
— Покажи дорогу, будь добр.
И лес словно расступаться стал. Уж и дождь стал накрапывать. Я летел, насколько позволяла соколиная скорость.
Её заметил издали. Сидела, прислонившись к стволу дуба, очи закрыла.
Что ж ты делаешь, любимая?
Подлетел к ней, кричу по-сокольи, крыльями перед лицом машу.
— Сокол, — иди домой, — отстань.
Глаза не открывает. А я вновь пытаюсь до неё докричаться.
— Травинка, вставай! — да только изо рта вырывается птичий крик.
Что мне делать?
— Травинка! — взревел я. — Я Финист твой!
И обернулся в человека. Взял её на руки.
— Леший, прошу, покажи дорогу к лесной избушке!
Лес вновь раступился. И я понёс её.
— Дождик, прошу, не иди, погоди! — и дождик кончился. Я пошёл, насколько мог быстро. Травинка была холодная. Через какое-то время добрались мы до небольшого домика. Дверь попытался открыть мысленно, не выходит. Пришлось класть любимую на землю и открывать засов. Ведь и звери могли сюда пожаловать, поэтому запор делали. Для таких вот путников, охотников избушку мастерили в каждом лесу.
Отворил, внёс любимую и положил на лавку.
— Печка-печка, дай тепла, прошу.
Но печка молчала. Ладно, и руками управимся. Нашёл огниво, дрова тут же. Растопил печь, внутри даже колодец был. Удобно. Интересно, кто додумался? Налил воды в самовар, поставил греться в саму печь. Травинку надо было раздеть. А я был в чём мать родила, только заметил. Ну да, раз СИЛ нет, значит, и всего остального тоже. Хорошо хоть облик человеческий вернул себе. Раздевание далось тяжко, мокрая одежда прилипла к телу. Потом растирал. Её надо было согреть.
— Любимая, слышишь меня? Настасья!
Стон... тихий, жалобный. Стал метаться по дому, в сундуке нашёл постельное бельё. Ей надо на печь. Забрался туда, там перина, жестковата, но ничего, сойдёт. Застелил постель, перенёс туда Травинку. Накрыл, ледяная просто. Лёг рядом, растирая.
— Любимая, прошу, очнись.
Покрываю тело поцелуями.
— Если не очнёшься, возьму тебя силой, слышишь!
Вновь стон.
— Давай, просыпайся! — тормошу. Ресницы дрожат, силится открыть очи.
— Вот так, открывай очи ясные!
— Финист...
— Давай, любимая!
Слёзы...
— Травиночка, не надо, не плачь.
Губы дрожат, слёзы блестят в уголках глаз.
— Где тебя носило?! — голосок-то у неё прорезался.
— Да с тобой я был, перекинуться не мог!
— Сокол?
— Угу, — обнял её, у самого слёзы на глазах.
— Слушай, Настенька, разговор есть, — собрался и так и лёжа на ней на ухо шепчу.
— Может поменяемся местами? Тяжеловат ты.
Я перевернулся, не разрывая объятий. Любимая оказалась сверху. Прижиматься к ней было приятно. Мужское естество тут же дало о себе знать.
— Что это? — она чуть повернулась и провела рукой по НЕМУ.
— Тс... Дай договорить.
Стала трогать ЕГО. Все мысли тут же улетучились.
— О, Боги, Настенька, что ты делаешь?
— Трогаю. Доселе голого мужика ещё не трогала, надо ж узнать, раскрутим ли мы вихрь?
— Глупенькая...
Притянул её к себе и поцеловал. Так хочется слиться с ней, до боли хочется. Силу воли в кулак собираю. Отталкиваю любимую.
— Ты, совсем совесть потеряла! Хочешь гнев Богов вызвать! Я ведь не удержусь, возьму тебя прямо тут.
— Тогда...
— Ты станешь моей женой?
— Угу.
— Садись!
Села. Я сел сзади и стал распускать её мокрую косу.
— Это обычай древний, сейчас его почти не используют, но для нас он как раз подходит. Повернись.
Послушалась. Сидим на коленях друг напротив друга. Руки сложили лодочкой.
— Потри ладошки. Теперь медленно их разводи, повторяя за мной, вставляя своё имя.
Разводит.
— Я, Ясный Сокол из волхового роду, Хранитель Силы, прошу благословения Богов на наш семейный союз.
— Я Настасья дочь землепашца, из рода ведунов, Хранитель Силы, прошу благословения Богов на наш семейный союз.
Меж наших ладоней засветилось по шарику.
— Тебя, Настасья, я беру в жёны, тако бысть, тако еси, тако буди.
— Тебя, Ясный Сокол, я беру в мужья, тако бысть, тако если, тако буди.
Разводим медленно руки и шар делится на две половинки, ладони поворачиваем друг к другу. И медленно приближаем светящиеся кисти рук. А потом совмещаем их, сцепляя в замок. Свет вырывается и с силой пытается нас оттолкнуть друг от друга, но мы крепко держимся за руки. Потом постепенно СИЛА угасает, но мы светимся, опускаясь на печь. И я целую свою жену.
После поцелуя она отстраняется.
— А благословение родителей?
— Твоего отца я давно получил. А моего — он благословил, когда запрашивали у Богов.
— И что дальше?
— А что ты хочешь?
Она покраснела, отвела очи в сторону.
— Ты не хочешь мне ничего рассказать?
— Хочу много всего. Только не всё можно. Спрашивай.
— Ты на войне был?
Кивнул.
— И что там?
— Много смертей, ранение, я прилетал к тебе соколом.
— Когда мысленно общался?
Кивнул.
— А почему улетел?
— Пока ранен был, мог покидать гарнизон, а ты меня вылечила своим словом. Пришлось возвращаться.
— А потом?
— Когда война окончилась, мне было уже всё равно. Я хотел крови. Хотел до того, что готов был напасть на того, кто первый попадётся. Попалась ты с козой. И когда ты повернулась, я очнулся и понял, что мне жить теперь не хочется, я хотел умереть, потому что хотел напасть на мирного человека, на ТЕБЯ!
— А стрела? Она была случайна?
— Бывают ли случайности в нашем мире? На всё воля Богов! Я просил у них вмешательства, и та стрела поразила меня.
— Ты знаешь, как я переживала за сокола, то есть тебя.
— Знаю, и это помогало мне бороться. Я вновь влюблялся в тебя, с новой силой. И мне хотелось жить. А потом когда Рыжий пришёл к тебе свататься, меня вновь переклинило. Я чувствовал себя бесполезным.
