Сновидец

Она не сразу заметила, что Вайми исчез, но тут же юноша заглянул в хижину — обвешанный оружием, прижимая к себе не слишком-то многочисленное барахлишко.

— Ну, я пошёл. Пожелай мне удачи.

Рот Лины открылся, но она так ничего и не сказала, растерянно глядя, как её парень уходит от неё в поисках новых неприятностей.

..........................................................................................

Дорога оказалась короткой — миновав всего три дома, Вайми вошёл в почти темную, затененную свисавшими ветвями хижину, где — сегодня в одиночестве — спал Неймур.

Застать врасплох его нечего было и ду­мать, — но, замерев перед острием копья, Вайми чётко и внятно изложил своё дело, не отводя хмурого взгляда от глаз Неймура. Появившаяся в них оторопь стоила всех будущих побоев.

— Я всегда думал, что ты дурак, — опомнившись, сказал вождь лишь с тенью презрительной ухмылки, скользнувшей по бесстрастному лицу. — Но даже представить не мог, насколько. Ладно, посмотрим, как быстро ты попросишься домой... мальчик.

...........................................................................................

Бух! Вайми проводил взглядом шест, не в силах понять, как оружие улетело прямо из рук. Отвлекся он, впрочем, зря, потому что Неймур ударил ещё раз, и юноша не успел увернуться — шест вождя чиркнул по уху. В голове что-то словно взорвалось, рассыпаясь яркими цветными искрами и Вайми встряхнул волосами, словно всплыв из-под воды. Он был весь мокрый от пота, голова кружилась и гудела от ударов, всё вокруг казалось ему почти нереальным — кроме его соб­ственного тела. Оно-то, как раз, ощущалось очень чётко: многочисленные синяки, усыпавшие его, от макушки до пяток, злобно и упорно ныли, рассеченная кожа горела, а разбитые ступни — Неймур нарочно, раз за разом, бил по ним концом шеста — просто орали от боли. Но, к своему удивлению, Вайми вполне крепко стоял на ногах, что пришлось кстати, когда Неймур вновь атаковал его. Юноша одним гибким движением ускользнул, отступая всё дальше. Он остался безоружным — но сдаваться вовсе не спешил.

Они насторожённо кружили по поляне, словно зве­ри перед схваткой. Вайми часто и глубоко дышал, его глаза дико блестели под массой спутавшихся мокрых волос. При­гнувшись, он пытался обойти Неймура сбоку. Ни о чём боль­ше он не думал. В его голове не осталось отвлечённых мыс­лей. Лина видела, как бешено бьется его сердце и вздыма­ется обнаженная грудь.

Неймур походил на молодого тигра — его массивное, но гибкое тело словно состояло из одних тугих мускулов, а весил он больше Вайми раза в полтора. Шест в его руках превратился в жутковато гудящий мерцающий круг — и этот круг неотвратимо надвигался на спокойно замершего юношу. Внешне спокойного — сейчас Вайми хотелось заорать. Что тут делать, он не знал — ну так придумай, на то и воображение тебе дано, не как у прочих...

...Ничего запредельно трудного тут всё же не оказалось — прыгнуть вперед, перехватить шест — и не пытаться вырвать, нет! — направить вниз, в ступню Неймура.

Бух! Вот такого Вайми никак не ожидал — шест, словно взбесившись, миновал ступню вождя и со всей мощью врезался в землю. Тут же Неймур ударил в ответ — быстро и сильно. Очень сильно — но этого Вайми уже ждал, разъяренный до бешенства враг — не опасен...

Он отпрыгнул назад, одновременно вновь перехватывая шест. Тот со звонким хлопком ударил по пальцам, едва не оторвав Вайми руки — их до самых плеч пронзила боль. Но юноша не отпустил оружия и, стремительно отступая, потянул его за собой...

Никто не успел даже толком понять, что происходит. Неймура словно подхватил смерч, он покатился по земле, тут же оперся на руки, пытаясь подняться — но шест остался в руках Вайми, описал роскошный полукруг, с резким хлопком выстрела обрушился на загривок — и буквально вбил вождя в землю.

Юноша утер пот, чувствуя, как дрожат руки. Сил ему всё же хватило — но лишь едва-едва-едва. До него начало, наконец, доходить, как он влип: огреть вождя по загривку — не лучший способ завоевать его расположение.

Этот день уже казался ему самым длинным в жизни. Вначале он познакомился с воинами племени — он знал их и раньше, но для них оставался чужим. Среди этих хмурых, мускулистых парней, густо покрытых шрамами, ему, поначалу, стало страш­новато — как-никак, он был тут просто зелёным новичком, и они над ним смеялись, причём вовсе не беззлобно. Потом началась проверка его воинских умений. Его меткая и быстрая стрельба из лука вызвала восхищённый гул, но вот в ру­копашной пришлось уже хуже. Он всё же смог одолеть двух самых молодых воинов, скорее за счет быстроты и ярости, чем умения — но дрались они совершенно всерьез и, выйдя против опытного Аррухо, Вайми быстро оказался на земле, с основательно разбитым лицом и головой, гудящей от затрещин. В первом же поединке на шестах он зарабо­тал массу синяков, а теперь уже сомневался, что уйдет отсюда живым. Он ожидал, что теперь его, как минимум, хорошенько отлупят — и очень удивился, услышав, что принят. Он помог Неймуру подняться, и воины — каждый из восьми — подходили к нему, брали за руки, крепко сжимали их и называли братом, чем окончательно смутили его. Впрочем, Вайми уже знал, что именно теперь всё начнётся по-настоящему.

..........................................................................................

— Ой, девочки, смотрите, он совсем синий...

— Наверное, от холода...

— Или от синяков...

— Ужас какой, живого места нет же...

— Давайте поможем бедняге...

Вайми неохотно поднял ресницы. Он лежал на боку, среди по­крывшейся росой травы, неловко подтянув ноги, уткнув­шись лицом в колени, дико дрожа от холода и щёлкая зубами. Синяки по-прежнему горели, дикая боль всё ещё скручивала живот, а на разбитые ступни больно было даже смотреть. Все его мускулы ломило, внутренности, казалось, затянулись в морские узлы, а голова непрерывно кружилась. Ладно, он сам этого хотел...

Вокруг него стояли Иннка, Линнэр и Наурэ — ученицы Лины, будущие травницы и главный источник их с Линой головной боли. Все трое совсем молодые — пятнадцати, шестнадцати и семнадцати лет — офигенно красивые и ловкие, как дикие кошки. И всё бы ничего — Вайми ничего не имел против — но, как он подозревал, их привело к Лине вовсе не желание разобраться с травами — по крайней мере, не только оно — а какое-то другое. Стоило им заметить, что он на них смотрит, как они начинали двигаться... не так, как обычно двигаются люди, а как умеют только девчонки — превращая каждый шаг в бессовестную демонстрацию себя, каждый жест — в представление, а каждую улыбку — во что-то такое, от чего их хотелось сгрести в объятия, крепко прижать к себе и зацеловать до придушенного писка. Вайми поражался, как можно превращать каждый поворот тела в дразнящую игру света на наиболее выгодных местах, явно даже не думая об этом — ведь со стороны же не видно, что там у них получается! Видимо, это одно из тех таинственных девчоночьих умений, данных им единственно затем, чтобы сводить парней с ума...

Сжав зубы, чтобы не застонать от боли, юноша сел. Судорожно растирая все ноющие и замерзшие места, он старался понять, зачем терпит всё это — ведь Неймур просто издевался над ним. Вчера он весь день заставлял его изучать бой на копьях — проще говоря, нещадно бил, если Вайми не мог отбить удар или увернуться, а когда он уже просто не смог стоять на ногах, отправил спать на траве под небом, словно ленивого ученика-мальчишку — и это обидело Вайми больше всего остального.

Он яростно помотал головой и вдруг широко улыбнулся: по крайней мере, с этой стороны его хитрость удалась. Любые муки совести не выносят соседства с грубыми физическими страданиями — а их ему хватит надолго.

Он рывком поднялся на ноги, зашипев от боли в разбитых ступнях, и к нему тут же потянулись три пары рук с мазями и примочками. Похоже, что девчонки готовились весь вчерашний день и Вайми оставалось лишь дрожать и ёжиться, когда его сразу во множестве мест начало жечь, морозить и щипать. Ловкие ладони втирали, промывали, смазывали — в том числе и там, где никаких увечий не наблюдалось. Вайми вздохнул. Не раз — и даже далеко не два — любопытство играло с ним злые шутки, да и тело его вело себя часто слишком своевольно. Он переспал со всеми девчонками в племени, активно домогавшимися этого — а домогались многие. Смешно — он знал, что ни одна из них не сравниться с Линой, но неутолимое любопытство толкало его в чужие объятия снова и снова. Само по себе это здорово, да и отказывать девушкам неудобно — не говоря уж о том, что опасно. Итог конечно, был печален: очередная счастливица разбалтывала всё подругам и тем же утром — или вечером — новость доходила до Лины. Финалом становился суровый допрос подлых предателей — с основной формулировкой "я тебе все волосы выдеру!" и "Что ты в ней нашёл?". И это ещё ладно... А вот когда Лина начинала расспрашивать, чем они его соблазнили — и обвиняемые охотно отвечали... В эти мгновения Вайми хотелось провалиться под землю — это уж не говоря о том, что Лина каждый раз объявляла лежачую забастовку, а лежать рядом с теплой живой девушкой, тянуться к ней и каждый раз нарываться на ловкое отлягивание — это просто ужасно...

Лина сурово маячила на заднем плане, так что, закончив с очевидными увечьями, девчонки собрали свои травки и хмуро удалились, зло зыркая на неё. Вайми старательно потянулся, с удивлением чувствуя, как боль стихает с каждым мгновением. Так или иначе, но его ждал новый, длинный и интересный день.

...........................................................................................

Позавчера, когда стемнело, а в селение вернулись охотники и девушки-сборщицы с увесистыми корзинками, Вайэрси сообщил, что найры объявили им войну — к великой радости Вайми, никак не упоминая его. Особого удивления эта новость не вызвала, о причине тоже никто не спросил — найры всегда оставались врагами, почему бы им и вовсе не сойти с катушек и не пойти громить племя?

К удивлению Вайми, никто не догадался связать войну и его собственный поход к найрам — впрочем, он и сам толком не знал, связаны ли они. Вайэрси, конечно, спросили, откуда он это знает, но тот сослался на своих мальчишек, а Йэвву, хитро посматривая на юношу, рассказал, как сам пробрался в земли найров и видел, как те собирают войска. Как водится у мальчишек, добавив, что все три дня похода не ел, не спал и бил врагов без передыху.

Неймур поверил Вайэрси, что немного удивило его брата, и племя начало готовиться к войне. Никто не думал сдаваться на милость победителя или сложа руки ждать неизбежной судьбы. Но из ста четырех Глаз Неба бойцов осталось всего тридцать пять, считая подростков, а война явно предстояла тяжелая и долгая и Вайэрси сказал, что самое ценное для племени — мальчишек до двенадцати лет и девчонок до восемнадцати — надо отослать в Туманную долину. Она лежала в двух днях пути от селения к северу, на самом краю мира. С одной её стороны были Ограждающие горы, с другой — поросший лесом непроходимый скалистый кряж. Устье долины заграждал высокий и почти отвесный скальный уступ, с которого водопадом срывался вытекавший из неё ручей. Там много чего росло, и семьдесят человек могли прожить там месяц или два.

Они отправились туда сегодня, на рассвете второго дня войны. Путь на север был опасен и труден, и прощание вышло печальным. Вайми видел, как они уходили — молчаливый отряд детей под охраной ловких, как дикие кошки, девушек-подростков, вооруженных копьями и луками. Младенцев несли в специально сплетённых корзинах девять взрослых девушек — опытных в обращении с детьми, но не с оружием. Без них не стоило и идти в Туманную долину, но Вайми ощутил смутный укол беспокойства — он не хотел, чтобы Иннка, Линнэр и Наурэ тоже шли с ними!

Никто из уходивших детей не плакал, не протестовал — живые драгоценности Глаз Неба, достойные отваги своих старших. С ними шли и несколько парнишек, кто не нашёл в себе храбрости встретить врага лицом к лицу. Никто не смеялся над ними. Все знали, как важна их задача — защищать будущее племени от опасностей в пути и от хищников, водившихся и в Туманной долине. Вайми видел их суровые, сосредоточенные лица и надеялся, что благодаря им племя не понесет хотя бы самых горьких потерь.

Мальчишек постарше разослали на поиски вольно бродивших в лесах, и селение почти опустело — в нем остались лишь десяток взрослых, да дюжина подростков, охранявших его, по обычаю. Никто из них не бездельничал: все понимали, что в этой войне у них не должно быть убитых, а раз так, то рукопашных нужно избегать. Хороших же лучников в племени осталось восемнадцать, из них две трети — смелые и сильные девушки. Каждый из них имел хорошо если десяток стрел вместо необходимых тысяч. Пополнить запас могла лишь безостановочная кропотливая работа с утра до вечера, однако запасов еды в племени тоже никогда не было и добывать её приходилось каждый день. С утра парни привычно шли на охоту, девчонки на сбор плодов и ягод, и лишь вечером, хорошо отдохнув — никто из них не изнурял себя непосильной работой, все знали, что толку от этого не будет, — занимались оружейным ремеслом: вырезали длинные, крепкие деревянные стрелы с крестовидными зазубренными остриями и глубокими канавками для яда.

В лесу было много ядовитых растений. Хотя Глаза Неба с раннего детства знали их все, на охоте не пользовались отравленными стрелами — кому охота есть отравленное мясо? Яд нужен лишь при охоте на пардусов... или на найров. Опыт веков позволял составлять яды, которые убивали без мук, за несколько секунд, превращая любую царапину в смертельную рану. Но Глаза Неба знали и яды, от которых сходила кожа, тухла кровь и смерть наступала после долгой и мучительной агонии. Ими тоже насыщались равнодушные наконечники стрел. Вайми не считал, что это жестоко — люди, которые шли убивать других людей, должны быть готовы умереть сами.

Но если они шли не по своей воле?..

Глава 15.

Вечер последнего мирного дня Вайми провёл в бездумном целебном покое. Он взял у Лины добытый в подземелье диск и крутил его так и сяк, любуясь радужными переливами. Вновь обретя привычный мир, он наслаждался уже тем, что в нём присутствует — совершенно счастливый, как в детстве. Он упивался бездельем, зная, что оно — последнее — и острее, чем прежде, замечал всё, что творилось вокруг.

Закат выдался поразительно ясным и когда солнце окрасило охрой грозные рёбра утесов, Вайми отвел глаза от многоцветных радуг, чтобы полюбоваться им. Оно оставалось ещё ярким, но его свет уже обрел тот удивительный оттенок, который придает небу особенную, вечернюю глубину. Скалы казались мягкими и тёплыми. Глядя на всё это, он не мог представить, что в мире есть что-то, хотя бы отдаленно похожее на зло.

Вайми скосил глаза. Лина сидела в нескольких шагах, занимаясь вкусным с виду делом. Возле неё лежали восково-желтые толстые корни безвременника, налитые отравным соком, и горка небольших матово-черных плодов кровохлёбки, нежных и сладких на вид — тот, кто съел хоть бы один, был обречен на смерть от кровавого поноса. Чуть дальше лежали пухлые, сочные листья огнецвета. Достаточно лишь раз укусить их влажную мякоть, чтобы язык распух так, что не умещался во рту.