Волчица и пергамент. Том 7

— По первому вопросу — я это только приветствую. Но простое переписывание Священного писания может навлечь на него неприязнь священников, возможно, ему лучше заниматься этим у нас.

После ряда событий и совместной хитрой уловки можно было причислить Ягине, архиепископа собора в Раусборне, к сторонникам королевской стороны. Однако священников в соборе могло быть больше, чем работников в торговом доме, и их позиции по отношению к противостоянию Церкви и королевства были различными. Они могли отказать Родосу в месте в соборе.

— По второму... Это одна из причин, по которой мы собираемся встречаться на большой земле...

Хайленд надо скрывать Ханаана, если с ним что-то случится, ответственность за это ляжет на неё. Однако Коул думал, что всё зависело от того, на какой чаше весов окажется человек.

— Если мы все отправимся на большую землю, столкнёмся с обыденными проблемами преподобного Ханаана.

Кажется, если Коул с Миюри возьмут это на себя, на душе будет легче, чем браться всем вместе. Хайленд некоторое время смотрела на Коула, прежде чем её губы тронула слабая улыбка.

— Кажется, я слишком зависима от вас.

— Что?

Улыбка Хайленд стала чуть заметней, она посмотрела куда-то вдаль, потом снова на Коула.

— Прежде всего, сказать им, что их заметили. И тогда... Тогда, возможно, проще предложить им пожить у нас.

— У нас?

— Преподобный Ханаан тоже переписывает Священное писание, так что, если у него возникнут проблемы, он всегда сможет к тебе обратиться, или если понадобится выйти и купить что-нибудь необходимое, в общем, ты сможешь решить для него многие проблемы. Хотя встречи с Родосом из рыцарей Крузы будет не избежать, однако не сам Родос узнал людей от святого престола, верно? Он и не подумает такого про Ханаана при встрече.

Весьма разумное суждение.

— И даже если что-то всплывёт, можно будет объяснить в подробностях Родосу, и он нас поймёт. Полагаю, он сможет поставить праведность на первое место и не проявит лишнего упрямства.

Упрямство Родосу было в какой-то степени присуще, но в целом мнение Коула было схожим.

— А третий вопрос — это проблема, — Хайленд картинно пожала плечами и вздохнула, потом взяла чашу с вином, но пить не стала. — В глубине души ты это знаешь и сам?

Коулу не было смысла уклоняться от ответа.

— Боюсь, что это досточтимый второй принц.

Речь шла о втором в очереди престолонаследия принце Клевенде, участью которого было заменить первого принца, если с ним что-то случится. Преемственность трона имеет установленный порядок, и теперь по завершении войны с язычниками возможность наследования для Клевенда выглядит призрачной. Вряд ли первого принца вдруг поразит стрела, а второй совершит подвиги в сражениях. В оставшейся жизни у Клевенда почти нет надежды сыграть главную роль, ему суждено лишь передать следующему поколению собственные земли и титул. Он рычащий во тьме участник циничной аристократической системы. И несмотря ни на что не отказавшийся, по слухам, от возможности унаследовать трон. Клевенд привлёк на свою сторону знатных сыновей, оказавшихся в аналогичном положении, и, не колеблясь, поджидал случая развязать междоусобную войну. И него была весомая причина обострить противостояние Церкви и королевства, напав на рыцарей святого Крузы, боровшихся за справедливость в королевстве.

Даже Хайленд, такая добрая и великодушная, каких редко встретишь среди людей, никогда не скрывала неприязни к принцу Клевенду. Коул полагал, что это как-то связано с тем, что наследница хранила преданность королю, хотя её место при дворе было не слишком почётным.

— Он был первым, о ком подумала и я. Если бы нападение было совершено по приказу Церкви, такой путь обострения ситуации был бы слишком окольным. Кроме того, ни у короля, ни у двора для этого причин нет.

Хайленд, наконец, отпила вина и перевела взгляд на площадку у дверей таверны. Теперь оттуда доносилась древняя и страстная рыцарская баллада, завсегдатаи и музыканты смешались, притоптывая в ритме весьма вольного танца, Миюри продолжала танцевать с лёгкостью пузырька воздуха.

— Я доложу моему отцу и обращу его особое внимание на движение вокруг рыцарей святого Крузы. Если появятся доказательства попытки Клевенда устроить беспорядки, отец, возможно, сможет принять меры. Наконец-то возникла возможность отсечь проклятье королевства.

Нечасто у Хайленд можно было увидеть такие холодные глаза, направлены они были на миску, и обглоданные кости отражались в них, вызвав у Коула невольное подозрение, что она сделала это намеренно. Заметив его пристальный взгляд, она подняла голову.

— Кажется, я слишком много выпила.

Она давно не ладила с Клевендом, и сохранять спокойствие ей было непросто.

Коул не мог вымолвить ни слова, он лишь опустил взгляд и склонил голову, сочувствуя ей.

— Может, пойдём, потанцуем? Встряхнём таверну? — предложила Хайленд, встав со стула.

— Это недопустимо, юная госпожа, — испуганно произнёс рыцарь охраны, до того терпеливо дожидавшийся окончания ужина.

Хайленд, должно быть, ожидала этих слов.

— Орландо, разве я не говорила не называть меня "юной госпожой"? В наказание ты потанцуешь вместе со мной.

Похоже, этот рыцарь, как и старый дворецкий, много лет служил семье Хайленд. Сама наследница состроила рожицу, передразнивая Миюри, адресовав её Орландо, сидевшему с серьёзным лицом, и похлопала его по плечу. Всегда спокойный и невозмутимый, Орландо без устали наставлял Миюри в фехтовании, его можно было счесть образцом рыцаря, но сейчас по его лицу пробежало детское выражение отвращения.

— Давай, вставай, пошли.

При виде того, как Хайленд пыталась поднять упиравшегося Орландо, Коул не смог не рассмеяться. Возможно, у каждой юной госпожи есть подобный пожилой страдалец. Но возлагать на неё всю вину Коул не мог.

— И я пойду.

Вот так Коул присоединился к шумной толчее у дверей таверны вместе с поражённой этим Хайленд и готовым кого-нибудь убить Орландо. Танцевать — занятие весёлое, но Коул занервничал, когда Миюри, заметившая, что он присоединился к танцевавшим, с радостью бросилась к нему. Мало того, что толчок получился сильным, так ещё и Миюри, уже долго танцевавшая, была вся мокрой, как собака под дождём.

Голосили музыкальные инструменты, возбуждённо лаяли бродячие собаки, разгорячённые шумной сутолокой, от звука шагов танцевавших улеглось беспокойство в душе. Коул попросил у Господа прощения за проявленную слабость, но даже луна не смогла бы заглянуть в такие узкие улочки, на одной из которых стояла эта таверна. Глядя на улыбку Миюри и счастливое лицо Хайленд, Коул простил себя сам. Даже если бы сейчас было полнолуние, Бог, наверное, всё равно бы ничего здесь не разглядел.

Глава третья

Проснувшись следующим утром, Коул не мог пошевелиться. Танцы в таверне вчера вечером так разошлись, что пришли городские стражники утихомиривать разгулявшуюся толпу. Коулу и рыцарю охраны пришлось тащить домой двух девушек, которые от смеха и количества выпитого сами идти были не в состоянии. Конечно, одной из них была Миюри, а другой — Хайленд. Помогая друг другу, Коул и Орландо дотащили их до того места в коридоре, откуда пути в свои комнаты расходились, там мужчины обменялись взглядами, которые не описать и тысячью слов. Если коротко — "пришлось изрядно потрудиться".

— Воды бы... ммм... и спина...

Хотя Коул практически не танцевал, сейчас у него болело почти всё тело. Вероятно, из-за того, что он заснул, не выбирая позы, попросту провалившись в сон, он сейчас увидел, что спал без подушки на скосе кровати. Такая странная поза только усилила нагрузку на тело, и от этого требовалось ещё больше усилий, чтобы подняться. О, нет! Вся одежда Коула была в волосах из хвоста Миюри, похоже, были ещё причины, по которым он не выспался. Вчера вечером он, разумеется, положил Миюри на её кровать, а среди ночи она, должно быть, пробралась к нему.

— Вот уж...

Ко всему прочему у Коула и голова болела, возможно, из-за сна без подушки. Он приподнял голову и обвёл комнату взглядом — ни девушки-сорванца, ни её меча видно не было. То ли она, полная сил, с утра опять махала в зале мечом, то ли снова отправилась беспокоить Ле Руа. В любом случае надо сначала выпить воды. Коул не знал, хотела ли та захудалая таверна скрыть не очень хорошее качество продуктов или пыталась побудить посетителей заказывать больше вина, но чеснока и соли в каждом блюде было много.

Однако бутылка, естественно, оказалось пустой. Было нетрудно вообразить, как Миюри её осушает, не поднимаясь с кровати. Коул вздохнул, взял бутылку, собираясь пойти за водой, и вдруг увидел на столе что-то странное.

— Книга?..

Просто листы грубой мятой бумаги, перевязанные верёвкой. Но это была книга.

"О некоем рыцаре повесть, как это было".

Слово "повесть" было написано неправильно. На первом листе, как на обложке, имелись не только эти, подобные заголовку слова, было ещё и нечто вроде орнамента с профилем рыцаря. Почерк принадлежал не Миюри, возможно, различные элементы оформления дополнялись при передаче книги из рук в руки. Перевернув первую страницу, Коул сразу ощутил затхлый запах бумаги плохого качества.

Впрочем, сам текст книги был написан очень тщательно, Коул начал читать и понял, что это была история о том самом рыцаре-любовнике периода древней империи, о котором он вчера узнал в таверне. В песне рыцарь представал любовником и героем, здесь же описание рыцаря включало много трудных для понимания мест, заставлявших разум читателя невольно скользить мимо слов. Зачитавшись, Коул опомнился только от звука шагов, заставивших его вспомнить о вчерашних событиях.

— Фух... как я устала... — сообщила вернувшаяся Миюри, отрывая дверь. — Эй, брат, ты встал, наконец?

Обычно Коул упрекал её за поздний подъём по утрам, теперь с удовольствием заплатила ему той же монетой. Потом она сняла с себя меч с ножнами и прислонила его к стене.

— И у меня спутались волосы, — добавила девушка

Она выпустила уши с хвостом и потрясла ими, будто стряхивала ощущения, оставшиеся от упражнений с мечом.

— Что это значит? — спросил Коул, беря в руку книгу.

Значимость книги обычно находит отражение в её размерах. Священное писание переплетают в книгу такого размера, что её надо поднимать обеими руками, такое значение придают её содержанию. А для истории древнего рыцаря взяли тонкую бумагу такого размера, что книга умещалась на ладони, её и книгой назвать можно с натяжкой.

— Я одолжила её, когда была с лицедеями вчера вечером. Забыл, что ли?

Коул полагал, что он вчера позаботился о Миюри и Хайленд, но после этих слов он ощутил, что идти прямо вчера не могли не только девушки. Он не помнил, чтобы много пил накануне, но, может быть, поддавшись общему настроению, он действительно мог выпить две-три лишних чаши. Тогда головная боль могла быть вызвана не тем, что Миюри залезла к нему в постель и заставила спать в неудобной позе, а вином.

— Ты, брат, здорово напился, от тебя вчера ещё здорово разило.

Разумеется, она не чувствовала за собой вины в том, что без спросу залезла в его кровать. Но, опасаясь, что этот вопрос сейчас мог привести лишь к неприятной перепалке, Коул вернулся к существу дела.

— Зачем ты одолжила эту книгу?

— Чтобы переписать, лицедеи не станут петь тебе всю историю. Если хочешь привлечь в монастырь побольше посетителей, надо разузнать подробности.

В монастырях следует размышлять и молиться, это не место для развлечений. Но вместе с тем Коул не мог обвинить Миюри в недальновидности, вспоминая вчерашнее радостное веселье выпивших посетителей.

— Если получить от этого немного денег, тогда досточтимой госпоже Хайленд не придётся идти на неприятности ради того, чтобы их достать...

— Верно, да? И раз это место имеет давнюю историю, оно может привлечь много людей, и сестрица Ив, которая больше всего любит зарабатывать много денег, сможет немного пополнить свой кошель.

Коул вспомнил, что Ив действительно учитывала возможное развитие монастыря и предоставила средства на её строительство, оговорив условием своё право на торговлю при монастыре. Если сюда хлынет толпа, ей будет, отчего облизываться при подсчёте доходов и расходов. Но даже с учётом ума Миюри такой меркантильный вывод был для неё необычен.

— Тебя этому дядя Ле Руа научил, так?

Миюри притворилась, что не услышала, но это походило на правду. Впрочем, вряд ли она особо задумывалась о готовности Хайленд к самопожертвованию ради денег для монастыря.

— Ладно, я собираюсь вернуть эту книгу сегодня вечером, поэтому мне нужно её быстро переписать. Брат, ты мне поможешь?

Переписать даже такую книгу — задача утомительная, но просто купить — это потратить больше денег. Если книгу одолжить и переписать, надо заплатить лишь за бумагу и за время, на которое её одолжили.

Коул быстро перелистал книгу, чтобы определиться с объёмом работы — действительно, можно успеть, если браться за работу вдвоём и прямо сейчас. А судя по множеству странных значков, а также отметин, размещённых, кажется, через равное число слогов, эта книга была важным средством зарабатывать деньги для вчерашних лицедеев.

— Лицедеи создают свои песни по этой книге.

— Мм. Вчера я слушала этих лицедеев, пока ты не напился так, что не мог стоять. Они многое рассказали.

Коул не мог сделать вид, что не услышал кое-что, сильно его обеспокоившее. Судя по её тону, она вовсе не собиралась его дразнить, что прибавляло её словам достоверности.

Ладно, пусть будет так: Коул вчера должным образом соблюдал меру во всём, ночь провёл без каких-либо отклонений от требований веры, а воспоминание, как Миюри обнимала его пред сном, тоже было сном.

— Они рассказали, что есть книжные лавки в городе, которые составляют книги из разных историй и продают их менестрелям или лицедеям. Поскольку в разных городах и вкусы разные, люди из лавок записывают известные им истории в книги всякий раз, когда едут другие города, чтобы поменять их на книги с песнями, которые нравятся в тех городах.

Коулу тоже доводилось слышать, что довольно много людей обменивается таким способом ценными рукописями. Переписывание — работа тяжёлая, и её стоимость не может быть низкой. Копия может либо продаваться непосредственно, либо быть передана другим людям в обмен на те, что могут предоставить они, и в результате любимые книги всегда останутся под руками и будут появляться новые. Так что само это явление удивительным не было, но явно заслуживало восхищения.

Ив говорила, что основой деятельности таких книготорговцев, как Ле Руа, являются книги, которые стоят дороже золота равного веса. Мало того, что читать умели немногие, покупать книги для себя могли только аристократы или богатые торговцы. Но в мире историй и сказаний был ещё и такой скромный рыночек.

— Итак, мой старший брат... бра-ат, — прервала размышления Коула Миюри, она заложила руки за спину и наклонилась вперёд и посмотрела на него, словно избалованный ребёнок, такое поведение можно было счесть милым, но у Коула появилось нехорошее предчувствие. — Я очень хочу пойти в книжную лавку, очень.