Восьмой медальон. Том 2

Часть 3

Удар в спину

Глава 1

Прежде чем продолжить рассказ, я хотел бы напомнить читателям, что градоначальник, прислушавшись к совету Энгерранда, решил установить слежку за бароном да Люк и герцогом Греундский, дабы защитить жизнь первого и выяснить, не является ли убийцей второй.

Люди господина Бертгарда, переодетые в простых горожан, словно тени бродили за королевским фаворитом, а вот о Годерике вскоре стали забывать. Герцог оказался скучнейшим человеком: в сущности, уже через пару дней шпионы знали, куда он отправится в то или иное время. Зато барон вёл жизнь беспорядочную — и очень весёлую: мог встать с рассветом — а мог проваляться в постели до полудня; явиться ко двору — а через несколько минут покинуть его с видом в высшей степени занятым и начать без толку шататься по городу, заглядывая в такие места, куда не всякий простолюдин отважится сунуть нос; мог заглянуть в дом какого-нибудь придворного — неважно, приятеля своего или недруга, — и, пользуясь законами гостеприимства, наесться до отвала или совершить рейд по близлежащим торговцам и накупить себе всевозможных безделушек, драгоценностей и благовоний. Иногда Люк вдруг вскакивал в седло и начинал разъезжать по улицам с видом лихого рубаки — в этих случаях он пристёгивал к поясу самую длинную шпагу из своей внушительной коллекции и кинжал в дорогих ножнах, — а иногда вдруг натягивал на себя скромный костюм, приходил к воротам храма и бросал горсти монет под ноги нищим. Прознав об этом, самые сметливые из соглядатаев начали рядиться в ужасающие лохмотья.

Но подлинное веселье наступало, когда к Люку являлся барон Вальдеберт да Руст, и мужчины отправлялись в какой-нибудь кабачок или притон. Ух, что за кутежи они устраивали, как разбрасывались золотом! Будь Люк один, ему, наверное, быстро всадили бы нож под ребро, выпотрошили кошелёк и карманы и пустили бы в плавание по Ривьере, однако Руст, похоже, пользовался среди обитателей тех мест уважением — и приятели бесчинствовали и предавались поистине невообразимым безумствам.

Но пусть барон и проводил немало времени в обществе Вальдеберта, от взоров соглядатаев не укрылась, что, во-первых, он всё так же встречается с герцогом Греундским и дружба между ними лишь крепнет, а во-вторых, чаще других посещает домов посещает жилище барона ди Эбре.

Господин Бертгард, выслушав эти известия, особого значения им не придал, зато, состроив свирепую гримасу, проворчал:

— Чем шляться всюду за бароном, лучше бы от герцога ни на шаг не отходили! За кем, в конце концов, я велел следить?

— За Люком! — дружно ответили соглядатаи. — Ну... и за сеньором Годериком тоже...

— Болваны! — вздохнул градоначальник. — Запомните хорошенько: провалите дело — на следующий день отправлю собирать нечистоты. Под землю вас загоню, чтобы задохнулись от вони!

Услышав такое обещание, люди господина Бертгарда испугались не на шутку и с тех пор стали исполнять свои обязанности куда ответственнее: двое из них отныне сопровождали сеньора Годерика, остальные — Люка.

И вскоре обнаружилось, что не одного только градоначальника интересует, чем занят герцог: шпионы заметили, что с молодого человека не спускают глаз какие-то подозрительные личности, одетые нарочито скромно, тщедушные, с бледными лицами, бесцветными глазами. Головы их были вечно опущены, плечи — ссутулены. Издалека могло показаться, будто незнакомцы с ног до головы обсыпаны чем-то серым, чтобы не выделяться даже на фоне стен. Уловка, слишком хорошо знакомая, чтобы соглядатаи не признали в них соратников по цеху. Когда же стало ясно, что люди эти следят и за бароном да Люк тоже, служители закона пришли в страшное негодование.

Немедленно был составлен план решительных действий. С трудом дождавшись вечера, шпионы, сгоравшие от желания расправиться с соперниками, подкараулили одного из них, мерзкого коротышку, в укромном месте, связали, заткнули рот грязной тряпкой и поволокли к господину Бертгарду.

Градоначальник при виде странной добычи изумлённо вскинул брови:

— И кого вы поймали? Убийцу?

Самый смелый из соглядатаев ответил:

— Может, и так. Негодяй этот следил за бароном да Люк. Нужно бы прижечь ему руки калёным железом, чтобы развязать язык...

Несчастный жалобно замычал.

— Для начала, — сказал господин Бертгард, — выньте у него изо рта кляп, а уж как поступить дальше, я решу и без ваших советов.

Едва пленник вновь обрёл способность говорить, он пронзительно закричал:

— Как смеете вы так поступать со мной? Вы — негодяи! Проклятые висельники! Демоново отродье!..

— А ну-ка! — надвинулся на него градоначальник. — Что за дерзость! Это меня-то, столичного градоправителя, ты хочешь повесить на перекладине?

— Пусть вы даже сам король, это не даёт вам права так обращаться со мной! — не унимался коротышка.

— Да неужели ты такая важная птица?

— Ещё какая! — выпятил нижнюю губу пленник. — Я служу мессеру Гумберту!

Господин Бертгард задумчиво протянул:

— Ого!.. — и начал расхаживать по зале.

Коротышка, видя его замешательство, отвратительно захихикал.

Поморщившись, градоначальник приказал:

— Заткните-ка снова пасть этому негодяю... Пусть посидит здесь до рассвета. Утром скажете мессеру Гумберту, чтобы явился ко мне и забрал своего прислужника. Заодно и побеседуем с канцлером по душам... — Вдруг он грозно сверкнул глазами: — А скажите-ка, почему вы все собрались здесь и стоите развесив уши! Совсем про обязанности свои забыли? Идиоты! Что делал барон, когда вам вздумалось устроить засаду, знаете? А герцог где был? Отвечайте!

Соглядатаи опустили головы:

— Ну... мы думаем, за час-другой...

— Не "думать" вы должны, а знать! — со слезами в голосе вскричал господин Бертгард. -А вдруг барона убили? Что мне тогда делать?

В коридоре раздался топот тяжёлых сапог. В залу вбежал стражник — встрёпанный, с перекошенным лицом — и прохрипел:

— Канцлер... Пришёл мессер Гумберт...

— Чудесно! — хлопнул в ладоши градоначальник. — Похоже, он дорожит своими людьми, если так скоро явился сюда, да ещё и без приглашения!

— Это так, — прозвучал голос канцлера.

Через секунду мессер Гумберт переступил порог. Сопровождали его четверо королевских стражников.

Господин Бертгард склонил голову:

— Рад видеть вас...

— Зачем вы схватили моего человека и притащили сюда, словно он какой-нибудь преступник? — не ответив на приветствие, спросил канцлер.

— Признаться честно, мы так и решили...

— Что?! Да как вы смеете!

— Прошу вас, мессер Гумберт, возьмите себя в руки и приглядитесь получше к своему слуге. Неужели вы не видите, какое хитрое у него лицо, как бегают крошечные глазки, даже нос шевелится, будто он вынюхивает что-нибудь?

Канцлер почесал кончик носа, покачал головой и нехотя произнёс:

— Пожалуй, вы правы...

— И когда мои люди заметили, что он преследует барона да Люк и герцога Греундского, неудивительно, что поведение вашего человека, подкреплённое столь зловещей внешностью, показалось им странным. А как следует поступить в этом случае? Разумеется, арестовать негодяя!

Мессер Гумберт пожевал губами, покосился сперва на градоначальника, затем — на соглядатаев, столпившихся в углу, и протянул:

— А позвольте-ка узнать, господин Бертгард, отчего вы устроили слежку за герцогом?

Градоначальник широко улыбнулся:

— Вы на мгновение опередили меня, мессер Гумберт! Я и сам готов был задать тот же вопрос. Впрочем, полагаю, ни вам, ни мне ответ не нужен — оба мы прекрасно всё понимаем. И уж тем более я не стану раскрывать свои замыслы людям, которым положено безмолвно исполнять приказы, не задумываясь, ради чего им поручено следить за столь знатным сеньором, как герцог Годерик...

Соглядатаи тотчас поняли намёк и, развязав злосчастного коротышки, повели его к выходу. Канцлер подал знак стражникам, и те торопливо покинули залу.

Когда мужчины остались вдвоём, градоначальник со вздохом покачал головой:

— Разве можно быть столь беспечным, мессер Гумберт? Клянусь, временами мне кажется, что какой-нибудь уличный мальчишка проявил бы в поисках убийцы большую осторожность, нежели мы с вами... Вот сейчас, к примеру, объяви я во всеуслышание, что подозреваю герцога Греундского в злодеяниях, это могло бы привести к несчастью. Вдруг среди моих людей или стражников, которых вы зачем-то сюда привели, скрывается предатель? Тогда наши с вами усилия пошли бы прахом.

— Значит, — спросил канцлер, — вы тоже подозреваете герцога?

— Да.

— Почему же тогда не поделились догадками со мной?

— А вы? Неужели сложно было предупредить меня о том, что вы намереваетесь следить за сеньором Годериком?

— Так, по-вашему, во всём случившемся виноват один лишь я?!

— Нет, я и себя осуждаю... Впрочем, теперь-то какая разница? Коль скоро намерения наши прояснились, не лучше ли стать союзниками, как повелел государь?

— Я с самого начала надеялся, что мы станем действовать сообща, — быстро ответил мессер Гумберт.

Градоначальник сделал вид, будто не расслышал этого замечания собеседника, и продолжил:

— К несчастью, едва ли между вашими соглядатаями и моими завяжутся добрые отношения — сегодняшнее недоразумение на так-то просто забыть. Думаю, соперничество в подобном деле пойдёт не на пользу, а лишь во вред, поэтому давайте, мессер Гумберт, прикажем, чтобы эти молодчики хотя бы не мешали друг другу, коль скоро не могут действовать сообща, иначе они будут не следить за герцогом, а круглыми сутками думать, как бы досадить "противникам". И разумеется, упустят что-нибудь важное... Можно и вовсе оставить лишь моих людей...

— Нет! — невольно воскликнул канцлер.

— Вы не доверяете мне? — усмехнулся господин Бертгард. — Напрасно! Мне, признаться честно, безразлично, какой ценой будет одержана победа над злодеем: пусть придётся молить о помощи вас, мессера Ансберта... самого императора демонов, в конце концов, только бы найти негодяя! Проклятье, да я прокажённому ноги расцелую, если он скажет, кто убийца! Так неужели вам меньше моего хочется, чтобы восторжествовала справедливость?

После кратких раздумий мессер Гумберт ответил:

— Хорошо, будь по-вашему... Я не стану больше наблюдать за герцогом. Однако вы должны дать слово...

— Конечно! — вскричал градоначальник. — Клянусь жизнью, я буду рассказывать вам обо всём, что выяснят мои люди!

И мужчины обменялись рукопожатием, которое должно было придать хоть какую-то прочность этому хрупкому союзу.

Между тем, в час, когда соглядатаи господина Бертгарда волокли коротышку из вражеского лагеря во Дворец правосудия, барон да Люк покинул свой дом и неторопливо зашагал по улице. Выглядело это довольно-таки странно, ведь, как мы уже упоминали, наступил вечер и до сигнала к тушению огней оставались считанные минуты. Однако королевский любимец, похоже, не боялся ночных патрулей и продолжал медленно идти куда-то, словно совершал прогулку по своим владениям.

На одном из перекрёстков барон заметил небольшой паланкин, который несли четверо дюжих слуг. Нигде — ни на одежде, ни на занавесках — не было видно гербов, которые помогли бы определить, кому принадлежат носилки.

Когда паланкин поравнялся с Люком, крошечная ладонь приподняла край ткани и подала мужчине мимолётный знак. Барон вздрогнул от радости. В одно мгновение он очутился в носилках. Послышался женский голос, дрожащий от волнения. Затем всё стихло.

Паланкин продолжил свой путь: свернул сперва на улицу Слёз, затем — к площади Искупления, а оттуда — ещё дальше, к самой окраине квартала Знати, пока не остановился у какого-то дома, окружённого высокой оградой.

Барон спрыгнул на землю, подбежал к воротам и постучался: сначала — один громкий удар, через несколько секунд — два тихих, едва различимых.

Ворота отворились. Слуги внесли паланкин во двор. Люк, покусывая губы, торжествующе огляделся по сторонам, а затем скрылся в доме. Мгновение спустя зазвенел колокол на башне Дворца справедливости. Наступило время, когда на улицах Везерхарда должны были безраздельно властвовать ночные патрули...

До самого рассвета дом был погружён во мрак и безмолвие, однако едва небо на востоке окрасилось в розовый цвет, на улицу вышел Люк. От недавнего самодовольства мужчины не осталось и следа: он был страшно бледен, едва волочил ноги, временами лицо его кривила гримаса боли.

Очутившись в своём жилище, королевский фаворит начал медленно подниматься по лестнице, однако когда один из слуг попытался помочь, с такой силой оттолкнул его, что несчастный покатился вниз по ступенькам. Заперев дверь комнаты, мужчина рухнул на кровать и несколько часов пролежал в беспамятстве.

Изредка Люк принимался жалобно поскуливать и шептать что-то неразборчивое, несколько раз ладони его сжимались в кулаки, а зубы впивались в нежные губы — и тогда на подушке появлялось кровавое пятно.

С наступлением сумерек барон немного пришёл в себя: сумел подняться на ноги, впустил слуг, которые принесли ужин... Однако на щеках его рдел нездоровый румянец, а взгляд был страшен: глаза словно пылали каким-то неземным огнём, сверкали, словно россыпь самоцветов, метали молнии...

— У господина лихорадка! — решили домочадцы.

После ужина Люк уселся против окна, устремил взор в вышину — туда, где сквозь облака пробивался жёлтый свет луны, — и, замерев, стал смотреть на небеса и беззвучно шевелить губами.

— Должно быть, сеньор просит Авира о выздоровлении... — догадались слуги.

И тоже начали молиться.

Но они ошиблись: вовсе не о болезни своей думал барон и не о том, чтобы небеса исцелили его. Да и не видел Люк ни лунного диска, ни гонимых ветром облаков, даже от воспоминаний о том, что на свете существуют боги, не осталось и следа. Вселенной для мужчины был дом, где он провёл минувшую ночь, единственным божеством — дама, с которой он виделся вчера...

— Когда же мы встретимся опять? — прошептал Люк — и разрыдался. — Я добьюсь её любви... Добьюсь... Добьюсь!..

Вновь и вновь повторяя это слово, барон принялся трясущимися руками шарить у себя за пазухой, похлопывать по груди, запускать руки в карманы...

И вдруг издал жуткий вопль:

— Где же он?!

Затем добавил тише:

— Где? — и совсем беззвучно: — Где он...

По спине Люка пробежала дрожь, взгляд остекленел, губы приоткрылись... В мозг словно вонзили стальную иглу — и мужчина с глухим стоном повалился на пол.

Луна скрылась за облаками. Комната вновь погрузилась во мрак...

Глава 2

Первые лучи солнца уже позолотили крыши домов, когда к барону наконец вернулось сознание. Встав на четвереньки, он дополз до кровати и взобрался на неё с огромным трудом, словно то была неприступная скала. Так мужчина пролежал целые сутки, отказываясь от еды и вина; лишь иногда хватал со столика кувшин и начинал жадно глотать тёплую воду, будто странник, нашедший среди камней живительный ключ.

Нет нужды говорить, что соглядатаи господина Бертгарда места себе не находили от страха. Всякий раз, прежде чем отправляться на доклад к градоначальнику, они держали совет, стараясь придумать рассказ, который показался бы их господину правдоподобным.