Демон

Решив не рисковать, при выходе из лифта накинул на обеих личину невидимости. Как же удивился лифтер, когда из открывшегося лифта никто не вышел. В это время мы уже были на улице и, оглядевшись, я увидел, что рядом с входом дежурят двое постовых, а на обочине стоит патрульная машина еще с двумя автоинспекторами. "Шума не поднимают, но в осаду взяли", — еще успел подумать я.

— Странно, но нас никто не обращает внимания. Вон сколько милиции. Интересно, почему? — удивилась Галина.

— Тише, — приложил я палец к губам. — Не обращают и ладно. Нам что, хуже?

Пройдя всего квартал, наткнулись на другую гостиницу. Вернув нам прежний облик, завел Галину туда.

— У нас нет с собой документов, — смотря прямо в глаза дежурному за стойкой, четко проговорил я, — но нам нужен номер на двоих, примерно на неделю.

— Хорошо, я заполню анкеты за вас, — механическим голосом согласился он.

— Фамилии впишите любые, на ваше усмотрение, Росписи тоже за вами, — продолжая смотреть на него, внушал я. — И чтобы номер был самый лучший.

— Интересно, как он на это пошел? Насколько я знаю, никто бы этого делать не стал, — удивлялась Галина, поднимаясь в наш новый номер.

— Как это у тебя все получается?

— Об этом позже. А сейчас, я должен оставить тебя, так как нужно завершить это дело. И я уже знаю как. Ты не обидишься, если я исчезну на полдня? Вот тебе денежки — заказывай все в номер. Пока — носа не показывай на улицу. Дождись меня, — проинструктировал я, крепко обняв ее на прощание.

— Милый, а это не опасно? Я не переживу, если с тобой что-то случится. Не лишай меня вновь обретенного счастья.

— Обещаю, что до трех часов дня, уже буду у тебя. И с цветами, — улыбаясь, успокоил ее.

Выйдя из гостиницы, направился в свой отель. Подходя к нему, увидел толпу людей с фотоаппаратами и блокнотами, окруживших отчаянно жестикулирующего администратора. Оцепление из ОМОНа, никого не впускало и не выпускало из отеля.

Увидев, что дело принимает серьезный оборот, решил, что пора с ним заканчивать. Милиция не побоялась огласки, а мне она, тем более ни к чему. Телепортировавшись в номер, быстро собрал все свои вещи, и мгновенно переместившись в привокзальную туалетную кабинку, сдал их в камеру хранения.

Только сейчас я вспомнил, что мои данные занесены в отельный компьютер и анкету. Дабы их уничтожить, пришлось опять перемещаться в незаметный уголок холла в отеле.

Как можно непринужденнее подойдя к стойке, встал в очередь желающих выехать из отеля. Мысленно дав дежурному приказ разыскать анкету и отдать мне регистрационный журнал, в то же время размагнитил жесткий диск компьютера и замкнул плату процессора, отчего компьютер вдруг сердито заискрил и погас. Тот же час дежурный нашел запрашиваемые документы и миновав всю очередь, под удивленными взглядами толпы передал их мне.

"Хорошо, что сообразил поменять внешность", — подумал я, и передав дежурному ключи от номера быстро заскочил в ресторан, где в туалетной кабинке опять трансформировался в сгусток энергии.

"Пора показать зубы", — решил я, и направился прямиком в областное УВД. Хорошо, что начальник оказался на месте. Сидя перед кабинетом, просканировал его мозг, и с удивлением обнаружил, что он не в курсе всего происходящего. Мысленно обратившись к одной из журналисток, все еще осаждающих отель, подсказал обратиться к начальнику для разъяснений. Через минуту в его кабинете зазвонил телефон. После долгой паузы услышал только его крик: — Я же сказал, без комментариев.

Через несколько секунд его раскрасневшееся лицо показалось из резко распахнувшейся двери кабинета: — Заместителя ко мне! Живо!

Миловидная секретарша тут же принялась с усердием щелкать кнопками селекторной связи, в поисках столь ненавистного мне зама. Я же за это время немного покопался в мозгах начальника и внушив, что я один из самых уважаемых и любимых друзей, попросил отнестись со всей ответственностью к наказанию подчиненного.

В приемную влетел широкоплечий, одетый в штатскую форму мужчина, в котором я без труда узнал отца Виталика — настолько они были похожи. Полагая, что разнос будет долгим, вышел в коридор. Трансформировавшись за углом, переместился в кабинет отца, решив здесь дождаться его и довести дело до конца.

Мой гнев и негодование за своевольную вседозволенность этого типа были так велики, что я решил лишить его жизни. Моя совесть почему-то молчала. Видимо, демоническое естество все больше захватывало меня. Я уже как-то пообвык лишать "жизни" демонов, поэтому, решив убрать с дороги неугодного человека, уже не отделял его от них.

Прошел долгий час, прежде чем в кабинет тяжело ввалился с налитыми кровью глазами человек, в котором теперь с трудом можно было узнать бравого зама.

— Меня ни для кого нет, — прохрипел он секретарше захлопывая за собой дверь и поворачивая в замке ключ. Повернувшись, только тут он заметил, что я восседаю в его кресле

— Кто вы, и как попали ко мне? — выпрямляясь и стараясь придать голосу командирские нотки громко спросил он.

— Я тот, ради которого и разгорелся весь сыр-бор, если вам это так интересно, — тихо, но леденяще отчетливо произнес я. — Могу предположить, что вы лишились своего кресла, поэтому временно занял его. Ввязавшись в непристойную игру, уже успели очень мне надоесть. Десятки безвинных, по сломанным жизням которых, вы карабкались на эту вершину, дают мне полное право мщения и за них тоже.

— Да кто ты такой? Пуп земли нашелся! Думаешь, если я лишился должности, то просто по-человечески не смогу тобой заняться? А ну, выметайся отсюда, сволочь гражданская! — с этими словами он подлетел к открытому сейфу и выхватил оттуда пистолет.

— Встать! — рявкнул он, передергивая затвор.

Насмешливо, глядя ему прямо в глаза, я "попросил" приставить дуло пистолета к его виску. Видя, как округляются отцовские глаза, по мере движения руки к голове, представлял, какой ужас обуревает его сейчас.

— Прости... те. Не надо! Все в один день, — еле выдавливая слова, как будто борясь с кем-то невидимым, еще пытался сопротивляться он, но дуло пистолета было уже на уровне виска, а палец неумолимо жал на спусковой крючок.

Раздавшийся выстрел немного оглушил меня. Звук падающего тела с остекленевшими от ужаса глазами не произвел на меня никакого отвратного ощущения. Оставалось только чувство удовлетворения.

Слыша, как барабанит в дверь и голосит секретарша, решил, что пора уносить ноги. На всякий случай заглянул в сейф — и остолбенел! Вся верхняя полка была забита купюрами! Оглядевшись, в поисках подходящей сумки, наткнулся взглядом на пакет, высовывавшийся из служебного портфеля. Под все усиливающиеся голоса за дверью быстро освободил содержимое сейфа. Под звуки выбиваемой двери трансформировался и перенесся к отелю, где, как оказалось, уже было снято оцепление, и из массы народа остались только снующие постояльцы.

"Так, надо привести в порядок мысли, — подумал я, присаживаясь на скамейку в скверике, выбранном подальше от отеля. — Наследил я конечно много, но просчитаем, чем это грозит. Данных на меня ни в отеле, ни у Галиных родителей — никаких. Начальник, сам толком не понимает, почему произошла вся эта история. Единственное, что может быть интересно ему и администрации отеля — это, каким образом я проживал в номере без оформления и куда таинственно исчез после всей этой заварушки? Вот в этом направлении сейчас и поработаю".

Изменив облик, вернулся в отель и, найдя администратора, стер мой образ из его памяти. Затем, найдя портье и дежурного, поработал над их памятью, не забыв стереть и воспоминания о Галине. Осталось серьезно поговорить с Галиными родителями, но прежде я решил дождаться двенадцатичасовых новостей, в которых, как предполагал, должны были дать сообщение о самоубийстве их знакомого. Для этого, я разыскал ту же журналистку, и мысленно подкинул идею, поинтересоваться развитием отельной истории непосредственно в управлении УВД.

Закончив все приготовления, арендовал сейф в одном из ближайших банков и избавился от денег, пока бесполезных для меня. Поймав такси, со всей решимостью любыми доводами убедить родителей не мешать мне, поехал к их дому.

Естественно, такой наглости они от меня не ждали. Поэтому, когда мать открыла дверь и оторопела от неожиданности, воспользовался этим, и решительно отстраняя ее, шагнул в коридор.

— Леонид, мы не хотим вас видеть в своем доме. Вам уже было сказано об этом. Уходите пожалуйста, и чем быстрее, тем лучше, пока отец не увидел, — наконец пришла в себя мать. — Как у вас совести хватило? После того, как раскололи нашу семью, восстановили против нас дочку, бессовестно всех обманывали.

— Поэтому я и явился к вам, чтобы расставить все точки над "i". В противном случае, я обещаю, что вы никогда больше не увидите вашу дочь. Если вы этого хотите — то, прощайте, — развернувшись, я сделал вид, что собираюсь уходить.

— Подожди, многоженец. Выкладывай, зачем пришел? — я услышал голос выходящего отца. — Только не рассчитывай попасть дальше порога. За столами я больше с тобой рассиживать не собираюсь. И вообще, удивительно, что ты еще не в тюрьме, но за этим дело не станет.

— Во-первых, умерьте тон, иначе разговора не выйдет. А во-вторых, в нем вы заинтересованы даже больше, чем я. Тюрьма, как раз по вашим друзьям плачет. Вы не учли только одного, что бывают друзья намного выше рангом, чем ваши. И чтобы вы сбили свою спесь, включите местные новости, а затем поговорим с позиции силы, как вы и хотели, — как можно спокойнее парировал я.

Пока отец пошел включать телевизор, мать принялась терзать меня вопросами: — Где же наша Галиночка? Неужели ночевала у тебя? Ты с ней ничего плохого не сделал?

И не ожидая ответа, взахлеб, будто не надеясь, что успеет высказаться, тараторила: — Скажи ей, что пусть возвращается. Мы ей все простим. Может и с тобой все образуется.

Тут мы услышали слабеющий голос отца: — Мать, иди быстрее сюда. Плохо мне с сердцем. Смотри, что творится.

Суть новостей сводилась к следующему: полковник такой-то, злоупотреблял служебным положением и при вскрывшихся фактах был отстранен от занимаемой должности, но не выдержав дальнейшего расследования, решил покончить жизнь самоубийством. Расследование продолжается.

— Я думаю, что больше слов не нужно. И вы поняли, что связываться со мной не стоит — даже таким большим людям, как ваш полковник. Думаю, Виталик понес большую утрату, — с сарказмом произнес я.

— Ты и это знаешь, — обреченно прошептал отец. — Уйди, оставь нас в покое.

— Не я это начал, не мне и заканчивать. Повторяю — мы с Галиной по-настоящему любим друг друга, и если вы будете продолжать мешать нам, то я пойду на все, чтобы сохранить наше чувство. Еще одна такая выходка — и вы больше никогда не увидите свою дочь, — я был непреклонен.

— Ты угрожаешь нам?

— Мне теперь все равно, думайте, как хотите. Но дочь находится под моим влиянием, а не под вашим. И увезти ее, хоть на край света, в моих силах. Так что выбирайте — будет у нас разговор или нет.

— А как ты мыслишь дальнейшую жизнь с нашей дочерью, если женат? — не вытерпела мать.

— Вот это, уже конструктивный разговор, — обрадовался я. — Всегда думал, что у такой умницы дочки, не могут быть глупыми родители.

В течение почти двух часов мы наконец-то смогли уладить конфликт, хотя отец разговаривал со мной сквозь зубы, и было видно, что только грубая сила и нежелание потерять дочь смогли заставить пойти его на это.

Купив по дороге цветы, в приподнятом настроении, как и обещал — не позднее трех часов, я стучался в наш новый номер. Но и через минуту, и две, и три, на стук никто не отзывался.

Не желая терять время на вызов дежурной по этажу, преодолел стену, но никого в номере не обнаружил. Никаких вещей в номере тоже не оказалось — значит, Галина собралась и куда-то ушла. Но почему? Ведь очень просил ее никуда не выходить. "Все-таки придется с расспросами обратиться к дежурной", — решил я, быстрым шагом направляясь в конец коридора.

Хорошо, что дежурная оказалась наблюдательным человеком, и мне не пришлось обращаться к помощи информационного поля. Выяснил, что к Галине поднимались два человека, в одном из которых, по описанию, я узнал Виталика. Девушка, по словам дежурной, добровольно пошла с ними, вот только вид у нее был понурый.

Не теряя времени даром, бегом кинулся на улицу в поисках такси, но его, как назло, нигде не было. Тут ко мне подрулила частная машина. Открыв заднюю дверцу, поинтересовался: по пути ли ему? Получив утвердительный ответ, только собирался сесть в машину, как сзади получил удар по голове такой силы, что тотчас же потерял сознание. Подонки не учли одного: сознание я могу потерять как человек, но не как демоническая личность.

Воспарив над бесчувственным телом, я, как будто со стороны видел себя. Двое ребят, крепкого телосложения, в одном из которых, опять же, узнал Виталика, втолкнули меня на заднее сиденье автомобиля, сев по бокам. Авто на большой скорости рвануло с места. "Интересно, куда они везут меня? К Виталику домой, или на встречу с Галиной?" — соображал я.

— Приведи его в чувство, уже подъезжаем, — услышал ненавистный голос. Я уже давно привел себя в чувство, но пока решил затаиться, чтобы послушать их, и побольше узнать о планах. Но ехали они молча.

— Хряк, здорово же ты его! — наконец пробасил напарник. — Череп раскроил до дырки.

— Перстенек у него шикарный, — Виталик брезгливо осматривал меня, — скинь-ка мне его, небось, хороших денег стоит, а ему он уже не пригодится.

Услышала бы Галина, какое прозвище носит ее бывший возлюбленный — Хряк! Присмотревшись, в самом деле увидел, что волосы мои слиплись от крови, стекающей за воротник и пачкающей сиденье. Слившись с телом, моментально остановил кровотечение, но заживлять рану не стал, чтобы раньше времени не спугнуть их.

В это время напарник Виталия усиленно лупил меня по щекам, желая вернуть сознание. Считая, что пришло время узнать — то ли Виталик мстит за смерть отца (но откуда он мог узнать, что я к этому причастен?), то ли решил отбить Галину (как он ее нашел?) — я заморгал глазами, давая понять, что сейчас буду в норме.

— Ну что, допрыгался, гад? — первое, что услышал в свой адрес. — Думал, я совсем без мозгов? Отец, по просьбе свата, — так он уже называл Галиного отца, — последние сутки только тобой и занимался. Думал, я поверю, что он мог с собой покончить, и ты тут ни при чем?

— При чем, — спокойно отреагировал я. — Я надеялся, что ты это поймешь. И у тебя хватит ума, больше не связываться со мной. Но ты оказался глупее, чем я думал.

— Ах ты, музыкантишка паршивый! Да я же тебя ... — с этими словами он резко замахнулся, целя в голову. Моя реакция оказалась молниеносной — резкий удар локтем под дых, заставил его скорчиться и еще долго хватать ртом воздух. В то же время ребром ладони я нанес сокрушительный удар по горлу второго напарника. Хрустнул кадык, и его голова неестественно откинулась влево, кровь с громким хлюпаньем и клокотанием ринулась изо рта.