Демон

— Ты еще не знаешь главного, — многозначительно смотрел на напарника всезнающий Виталий, и видя, как умоляюще тот смотрит на него, продолжил шепотом, — почти треть всей выпущенной энергии пропала. Куда и как — никто не может понять.

— Да ты же видел, сколько рыбы погибло, — вскипятился напарник, — вот все электричество на нее и пошло.

— Э-э-э, нет! — опять таинственно и хитровато прищурившись, проговорил Иван, — на наше водохранилище и сотой части хватило бы. А теперь покумекай — куда и как все это исчезло. Да сильно-то не напрягайся, не по нашему рассудку эти задачки.

"Да, не простой человечек, этот Ванька, — подумал я, — уже сделал выводы, и все точно разложил по полочкам". В принципе, зная наших бюрократов, не желающих возиться с заведомо гиблым делом, я наперед предвидел, что стрелочником окажется дежурный на пульте, а потеря энергии будет засекречена и останется архивной тайной на многие десятилетия.

Ни первый, ни второй случай меня абсолютно не волновал. Единственное, что меня тронуло — удар по водохранилищу, в частности, и по природе — в целом. Ведь именно она — природа, снабжала меня силой. И именно ей, я был обязан сегодняшней победой.

Лесничие или работники ГЭС, не знаю, кем они там были, неспешно затушили окурки, надели рукавицы и запустив моторы, двинулись на дальнейшие поиски. Хотя кого или чего — сами толком не знали.

Поблуждав по берегу еще некоторое время в раздумьях, я наконец услышал голос Велиала: — Надоело мне это место, да и неприятно оно сейчас.. Давай перенесемся в твои места — на дачу родителей. Я займу у тебя еще около получаса — и ты свободен до середины января. Новый год, Рождество — все праздники отдаю тебе на откуп. Поразил ты меня до основания и заслуживаешь хороший отдых.

Мгновенно переместившись на дачу, мы материализовались в домике. Велиал разлегся на диване, а я, еще полный энергии, решил покачаться в воздухе, устроив себе мысленное подобие гамака.

— Плохо себя чувствуешь? — видя, что Велиал обессилено расплывается по дивану, поинтересовался я.

— Не то слово! Ломает еще всего. Как ты до этого додумался? Чтоб тебе Люцифер по ночам снился! Если честно, то после его наказания, второй раз в жизни такое испытываю.

— Ну вот. Сначала хвалишь, а теперь ругаться начал. Не тяни время — десять минут, из отведенных тобой получаса, прошли.

— Хорошо. Первый раз — помнишь, в шахте? Тебе бы еще немного злости, и от меня навряд ли что-либо осталось. Но я вовремя обратился к жене от твоего имени. Вот она и вышла на связь.

— Так это твои проделки? Надо учесть, что такое возможно.

— Учти, учти. И предупреждай ее, когда можно вам общаться, а когда нет. А лучше, на всякий случай, меняйте почаще ваши призывы-пароли. Честно говоря, мелодия твоего гимна у меня уже в печенках сидит.

— Это все понятно. А вот какого черта ты себе помощников взял? Или слишком перетрухнул в каменоломне?

— Пойми, дурашка, — уже более ласково, насколько мог, "проворковал" он. Тебе, или вернее нам, будет противостоять огромная армия. Помощь Люциферу будет неизмеримо большая, чем нам. И если будешь работать такими методами как сегодня — то думаю, у нас есть шанс покончить с ним.

— Но, как узнал позже, в третьем случае я загубил живность целого водохранилища. Разве нужна победа такой ценой?

— В какой-то вашей песне есть слова: победа — одна на всех, мы за ценой не постоим. Так же и в нашем случае: победа обойдется очень дорого, но люди это поймут и оценят. Но все это в будущем. А пока, ты и твой перстень — свободны.

Как постскриптум — не усердствуй в дальнейшем в уничтожении своих соратников. Поистине итог плачевен — два десятка еще неделю будут отходить от "наркоза", а пятерых, как вы говорите "царствие им небесное", уже не вернешь. Чтоб ты подавился — шучу, конечно.

— Подожди. У меня еще один вопрос: почему вы потеряли меня в стаде коров?

— А-а-а, так вот куда ты пропал! Видишь ли, не было еще демонов-людей, и феномен этот, как понимаешь, еще до конца не известен. Демон, превратившийся в корову, так и останется демоном. Для нас он так и остается светящимся пятном. Видимо, то, что ты так же естественен, как эти коровы, не оставило никакого следа от превращения.

Я был очень доволен ответом, так как имел еще один козырь в своей пока маленькой и уязвимой колоде.

VIII

Радости не было предела, когда ближе к полудню я появился дома, обремененный кучей подарков. Ольга хлопотала на кухне, а дети наряжали искусственную елку.

— А ну-ка, убирай это пыльное создание, и будем ставить настоящую красавицу, — радостно прокричал я, втаскивая в зал пышную, полутораметровую, запашистую елочку.

Пока ребятишки бегали за песком и устанавливали лесную гостью, я обнялся с Ольгой, и долго не мог оторваться, молча уткнувшись в волосы, с удовольствием вдыхая их аромат, ощущая нежность и любовь исходящую от нее.

— Соскучилась? — наконец смог оторваться от нее.

— Сначала не могла смириться с твоими долгими отлучками, но потом поняла: такова доля многих женщин. Ведь семьи космонавтов и дипломатов, летчиков и проводников, также мирятся с таким положением дел. И ничего — главное, чтобы взаимное чувство не пропало.

— У тебя еще не пропало? Не надоело в последнее время жить ожиданием?

— А что, по мне не видно? — вопросом на вопрос ответила Ольга, и залилась счастливым смехом. — Я так соскучилась! Ты понимаешь, о чем я?

Если бы она знала — как я тоже соскучился, только по Галочке. Как она там? Наверное сильно будет корить за столь долгое отсутствие.

Новый год и последующие несколько дней прошли в праздничном ажиотаже. То мы в гостях, то гости у нас. Постоянные застолья и веселье отвлекли меня от проблем и забот. Лишь за несколько дней до Рождества, опять вспомнил про Галину и меня неудержимо потянуло к ней.

Соврав Ольге, что на Рождество, по просьбе Велиала мне придется отлучиться дня на три-четыре, засобирался в дорогу. Когда мать с отцом начали настойчиво интересоваться: куда я, мол, так часто отлучаюсь — понял, насколько был прав Велиал, советуя купить уединенный домик подальше от всей родни и знакомых. Этим решил заняться сразу по возвращении.

Наконец-то, в ночь перед Рождеством, я для конспирации собрал вещи, и поехал на вокзал, для вида суетясь и стараясь не опоздать к поезду. Но, доехав до вокзала, направился не к поезду, а в камеру хранения. Еле запихнув чемодан в ячейку, отправился в туалет, где, заняв, для вида кабинку, тут же трансформировался и переместился в областной центр.

Средств у меня теперь было предостаточно, поэтому, поймав такси, посетил ближайший универмаг. Приодевшись и закупив необходимое, сразу направился в лучший отель города, где снял лучший номер-люкс на самой верхотуре здания.

Распаковавшись, и приняв душ, посмотрел на часы. Увидев, что скоро уже полночь, переоделся и направился в ближайший круглосуточный супермаркет. Накупив подарков и кучу всякой снеди, направился к дому Галины в предвкушении радостной встречи и сильного нагоняя.

Свет в ее окнах не горел, что меня сильно удивило. Поднявшись на нужный этаж, принялся трезвонить, уже предчувствуя что-то недоброе. Только минут через пять испуганная и немного всклоченная головка Галины показалась из-за двери: — ??? — немой вопрос застыл в ее глазах.

— Ну, здравствуй моя хорошая. До Рождества всего ничего, а ты еще и не прихорашивалась. Непорядок! — как ни в чем не бывало, проговорил я, обняв ее за плечи и увлекая в квартиру.

— Доченька, кто там? — послышался сонный голос отца.

— Папа — это Леня наконец-то объявился, — приглушенно произнесла она, высвобождаясь из моих объятий, — говорит, Рождество пришел с нами отметить.

— Вот и прекрасно. Только, что же так поздно-то? — подала голос и мама.

— Так через полчаса только и наступит праздник. А вы, наверное, не отмечаете его? — наконец догадался я.

— Отмечаем. Разве что днем. Но раз такие дела, вставай-ка жинка, давай столец накроем на скорую руку, праздник-то один из главных в году, — было слышно по голосу, что отцу эта идея явно пришлась по вкусу.

— Может, ты предложишь мне раздеться? — с сарказмом обратился я к Галине, находившейся в явном замешательстве и не ожидавшей, что дело примет такой оборот.

— Да, конечно. Извини, со сна еще явно слабо соображаю.

Раздевшись, я направился на кухню, и пока родители вместе с Галиной приводили себя в порядок, замедлил движение времени, а если точнее, то ускорил все свои реакции. Минут за пять успел распаковать все пакеты, нарезать и разложить все по тарелочкам, и в то время, когда они вышли на кухню, застали меня за последней картошиной, которую дочищал уже в реальном времени.

— Вода уже закипает. Люля-кебаб и отбивные дожариваются. Так что минут через ...надцать можем приступать к трапезе.

— Вот это да! — родители в изумлении опустились на табуретки. — Леонид, вы случайно не поваром работаете? Хотя нет, такой респектабельный молодой человек не будет утруждать себя таким тяжелым трудом, — тут же отмели они эти мысли.

— Мама, папа, вы прекрасно знаете, что Леня музыкант — не надо так плоско юморить, — не выдержав, встала на мою защиту Галина.

— Доченька, мы наоборот, хотели отвесить комплимент, да как всегда неуклюже получилось, — засуетилась мать, вскакивая и начиная сервировать стол.

— О, да у вас на кухне телевизор появился, вставил я, пытаясь разрядить обстановку, — давайте включим, сейчас начнется праздничная программа.

Наши посиделки двинулись по праздничной колее. Во время перекуров, я выходил в подъезд, Галина следовала за мной. Без родительского надзора мы поговорили по душам. Ее надутая мордашка разгладилась и приобрела былое очарование. Покаявшись за столь долгое отсутствие и пообещав, что больше такого не будет — увидел, что был прощен, и вновь обожаем.

— Галчонок, родители наверное уже подустали — давай дадим им передохнуть, а сами выберемся погулять. Заодно посмотришь, как устроился в отеле, — предложил я.

— Боюсь, что отец не отпустит меня ночью, — еще колебалась она, но было видно, что ей это очень хочется.

Возвратившись за стол и приготовившись к долгой осаде родителей, начал издалека: — На улице сейчас так хорошо. Чуть подмораживает, снежок пошел. Народу полно — фейерверки, ракеты запускают. Может, мы с Галочкой немного освежимся?

— А что, мать — думаешь, детям сильно интересно с нами тут судачить, когда за бортом жизнь бьет ключом? — неожиданно согласился отец. — Погуляйте, разомните косточки, вспеньте кровушку. Только учтите, что сон еще никто не отменял. Он так же полезен, как и прогулки, поэтому сильно не увлекайтесь.

— Для любящих время летит незаметно, — уже захлопывая дверь, услышали мы мамин голос.

Крепко обнявшись, мы бесцельно шли по празднично расцвеченным улицам. Но, как я заметил, наш маршрут вел неуклонно к отелю. Тихо падающий снежок, безветрие, располагали к откровенности и лирике.

— Где ты остановился, милый?

— В "Метрополе", любимая.

— Знаешь, Ленечка, — после небольшой паузы тихо прошептала она, — пойдем к тебе. Я все это время так много думала о тебе и готова на все — лишь бы мы были вместе.

— Зайка, я тоже постоянно думаю о тебе, но не надо никаких жертв. Все должно произойти само собой.

— Конечно, мой хороший, я полностью с тобой согласна, — с хитринкой, загадочно улыбаясь, нашептывала она, — но мне так хочется посмотреть твой номер. И вообще, никогда не бывала в "Метрополе".

— Ох, ты и лиса, — я ласково поцеловал ее в висок. Что же, чему быть — того не миновать. И мы, прибавив шагу, направились к отелю.

В холле было на удивление шумно. В глубине его находился вход в ресторан. Веселые и празднично одетые люди постоянно сновали по отелю. Повсюду царила праздничная атмосфера, и было видно, что все угомонятся только под утро.

— Ты случайно не на первом этаже поселился? А то покой и тишина, чувствую, нам сегодня будут только сниться.

— Не угадала. Я на самом последнем — 22 этаже. Там всего два пентхауза. В первом обосновался я — туда ведет отдельный, левый лифт, а во втором супружеская пара из Москвы — к ним ведет отдельный правый лифт.

Лифт был полупрозрачный, овальный, и открывался только личным ключом, который выдавался в паре с ключом от номера. Поднимаясь, мы видели всю панораму внутреннего убранства роскошного отеля. Люди, снующие внизу, становились все меньше и меньше, затихал гвалт голосов. С замиранием сердца, в предвкушении чего-то необычного мы, наконец, очутились на своем этаже.

Выйдя из лифта и пройдя по коридору, выполненному в стиле ренессанса, подошли к единственной двери, ведущей в мой номер. Открыв ее, тут же понял, что на некоторое время потерял Галину. С широко открытыми от удивления глазами, позабыв обо всем на свете, она рассматривала открывшуюся ей картину невероятной роскоши.

Без ложной скромности, можно было сказать, что восхищаться здесь было чем. Номер состоял из холла, гостиной, столовой, кабинета, двух спален, огромной ванной с мини-бассейном и двумя туалетными комнатами. Выходы из спален и гостиной вели на террасу, на которой находился прекрасный зимний садик. Выход из него вел, в свою очередь, на открытую площадку-балкон, на которой вполне мог приземляться вертолет.

Каждая комната по размерам была вполне сопоставима с нормальной трехкомнатной квартирой. Окна, как правило, занимали одну из стен в каждой комнате и заполняли собой все пространство от пола до потолка. Закрывались они, что очень импонировало мне, не современными жалюзи, которые я терпеть не мог, а тяжелыми габардиновыми занавесями. Если такие шторы закрыть днем, то и лучик света не сможет вас побеспокоить.

Современная отделка и старинные колонны, супермодная мебель и антиквариат, были подобраны с таким вкусом и находились в такой изящной гармонии, что с уверенностью можно было констатировать то факт, что потрудились здесь истинные мастера своего дела.

Особенно Галину поразила одна из спален. Метров пятнадцать на пятнадцать, она тем не менее не смотрелась такой уж огромной, потому что почти на четверть ее занимала огромная кровать. Мне кажется, и паре слонов она не показалась бы маленькой. Стена, находящаяся напротив кровати, была сплошь из зеркал. Их особенность заключалась в том, что в центре они были светлые, а к углам комнаты становились все темнее и темнее, создавая иллюзию многомерного пространства. Видимо, стараясь угодить вкусам любых клиентов, администрация подвесила по бокам зеркальной стены жаккардовые шторы, которые можно было автоматически закрыть, наподобие театральных, при желании постояльца. Стены спальни были увешаны картинами с изысканными эротическими сценами, а также старинными светильниками в форме канделябров.

— Боже, живут же люди, — только минут через сорок пришла в себя Галина. — Я считаю, чем всю жизнь жить безвкусно и однообразно, лучше хоть месяц, хоть недельку оторваться по полной программе, а потом уж будь, что будет.

— Какие еще твои годы? Всего успеешь повидать в своей жизни — и хорошего и плохого. Но надеюсь, что со мной ты испытаешь минимум разочарований.