Убийственные болоньезе

— Несомненно, — юноша пожал протянутую Виктором руку.

Тина стояла рядом, толчок в спину заставил ее протянуть руку для прощания. Пожатие вышло неприязненным, каким-то брезгливым, поспешным, и Тина, не дожидаясь ухода Павлова, вернулась в столовую и села к давно остывшей чашке. Прикурила сигарету, закрыла глаза ладонью, и тихо заплакала. Они все не кончались, ее горькие слезы. Открыл и тут же закрыл дверь Давид, вслед за ним появилась Лада. Посидела рядом молча, но долго не выдержала:

— Ну и дура ты, Тинка, да если он тебе нужен, так иди за ним! Гостиницу его знаешь?

— Знааюю...

— Чего сидишь? Собирайся!

— А если он меня выгонит? — сквозь слезы спросила Тина.

— Если, если... Вот если не пойдешь, то тогда точно не узнаешь, выгонит или нет. Топай! Расселась, видите ли, слезы льет...

— Ты, правда, так считаешь?

— Правда, правда. Хочешь, Ветку спросим?

— Ой, не надо, будетпохоже на консилиум! Я и впрямь пойду. Нет, правда, пойду. Вот кофе выпью и пойду.

— Проваливай без кофе. А то еще передумаешь, с тебя станется, артистка.

Он снова мучил себя. Смотрел на нее. Смертельно желал. Ненавидел себя за свою слабость. Выдернул телевизионный шнур из розетки, побросал вещи в сумку, снова заказал фильм. Купил бутылку водки, пил без закуски, и смотрел на нее, бесстыжую. Посреди кинооргии раздался стук в дверь. Виктор сделал тише звук и крикнул, думая, что это горничная:

— Убираться не надо!

Стук раздался снова, он был настойчив, Павлову стало ясно, что кто бы то ни был по ту сторону двери, он не уйдет. Виктор чертыхнулся и пошел открывать. На пороге стояла Тина. Она растерянно посмотрела на полураздетого, в футболке и трусах, мужчину, уловила запах алкоголя и строго спросила:

— Войти можно?

Павлов тоже растерялся, потом обрадовался, что догадался выключить телевизор, пригласительно кивнул, и, не торопясь, пошел надевать брюки. Она взглянула на беспорядок в номере, собранную сумку и недопитую бутылку.

— Чем занимался?

— Лучше тебе не знать.

— Настолько отвратительно?

— Эт, ты правильно сказала, — согласился Виктор.

— Пьянство в одно горло, да еще и без закуски...

— Нет, дорогая, не угадала. Отвратительно то, что я сейчас смотрел по гостиничной развлекательной программе...

— А-а, и как это отвратительно называлось?

— Что-то на мотив 'Барышни-крестьянки'...

— 'Барышни-лесбиянки', не бог весть что... Больше нечего было посмотреть? Новости, к примеру.

Павлов глядел на нее из-под хмурых бровей, злился, но не мог допустить, чтобы она развернулась и ушла.

— Водки хочешь? — спросил он, разглядывая гостиничный стакан, стенки которого сохранили отпечатки пальцев предыдущего постояльца.

— Белоснежкой прикидываться не буду. Водка, так водка, — ответила Тина.

Ради того, чтобы перевести разговор в другое русло можно пожертвовать и вкусовыми предпочтениями. Ну не нравилась Тине водка, и все тут.

Павлов все же вымыл стакан, вытер полотенцем, налил водки.

— Без парика и очков. Что так?

— Так белый день. Даже если и зашла к знакомому... Что, напрягает?

— Да так, главное, чтобы гости не пожаловали, — усмехнулся Виктор.

— Не пожалуют. За что выпьем? — спросила Тина, устраиваясь на диванчике.

— За то, чтобы мне никогда больше не довелось увидеть фильма с твоим участием. Вот за это я хочу выпить.

— Не понимаю, тебя силком заставляли смотреть? — временами он бесил ее, трудно было сдержаться.

— Молчи.

Она замолчала, не ослушалась, залпом выпила водку.

Павлов впился в ее губы, пахнущие почему-то клубникой, долго с нежностью целовал их.

— Ох, Павлов, что ты делаешь со мной... — пролепетала разомлевшая от поцелуев Тина.

— Назови меня по имени, — попросил он неожиданно.

— Витя... Витенька...

— Вот так-то лучше, малышка, — улыбнулся Павлов, сдирая с Тины модные джинсы, — вот так-то лучше.

'Были сборы недолги, от Урала до Волги...' Застряла в мозгу революционная песенка, и где только она подцепила такую древность!

Виолетта тащила к Павловскому 'Лэнд Роверу' наполовину опустевшие сумки. Было принято разумное решение не таскать с собой шубки и всякую мелочь, казавшуюся нужной тогда, в той еще жизни, в Москве. Тина обещала позаботиться об их тряпочках... Что-то происходит между ней и этим Павловым. Виолетта на ее месте не слишком бы доверялась такому типу. Он нарочито груб с Тинкой, хотя еще вчера утром Виолетта могла поклясться, что он без ума от ее прелестей. А потом между ними словно кошка пробежала! И случилось это, скорее всего тогда, когда Тинка, как угорелая прибежала за Давидом, и за ними тут же потянулся Павлов, оставив недоумевающих девушек. Неплохая машина у Павлова, видимо, хорошо зарабатывал у итальянцев. Помощник Браско! Маурицио рассказывал Виолетте, что Браско не тот, кем кажется с первого взгляда, этакий старичок-добрячок, напротив, в его руках сосредоточены все связи Москвы с Апеннинским полуостровом. Если Павлов и впрямь является помощником Браско, то он совсем не тот качок-добрячок, каким представляется Тинке, да и Ладке тоже. Эта, доставшаяся ей случайно, информация не давала возможности безоговорочно доверять Павлову.

Виолетта сбросила сумки у колес 'Лэнд Ровера' и, опершись на его капот, вновь предалась своим мыслям. Маурицио! Интересно, как поживает ее любовничек? Вспоминает ли о ней? Каким образом он оказался замешан в эту интригу? Неужели его могли арестовать? В ней проснулась жалость к невинно обвиненному, затем стали вспоминаться моменты их близости, его неторопливые ласки, желание доставить ей удовольствие. Дьявол! Не относилась ли она предвзято к своему любовнику только потому, что не любила? Не любила, что есть, то есть. Свидятся ли они? Раз ее приглашают, как подругу не только Лады, но и Маурицио, то, скорее всего, они скоро скажут друг другу 'здравствуй!'.

Из подъезда шумно вывалилась компания молодых людей. Они прогрохотали ботинками по невысокой подъездной лестнице и, остановились около Виолетты. Громко принуждали неизвестного Василия не отрываться от коллектива и пьяно спрашивали его: ты че, Вась, не русский, что ли?

Виолетта взглянула на окна Давидовой квартиры: 'что так долго?', и заметила юношу, с интересом рассматривавшего её.

— Красивая... — протянул молодой человек.

Привыкшая к поклонению, она решила воспользоваться моментом, и как можно ласковее улыбнулась почитателю женской красоты.

— Слушай, у тебя есть минутка?

Юноша словно не поверил своему счастью.

— Э...

— Как зовут тебя, парень?

— Аркадий.

— Аркадий, не могли бы вы сделать мне одолжение? Я тут, видите ли, сумки караулю, — сказала Виолетта и для наглядности пнула одну из них. — Не посторожите минуточку, я сбегаю своих друзей подгоню?

— Посторожу.

— Я, честно, на минуточку! Спасибо большое! — крикнула Виолетта, вбегая в подъезд.

Парень внимательно проследил за ее исчезновением и сделал знак своим собутыльникам. Выпившая компания расположилась у 'Лэнд Ровера' и загородила обзор охранникам, курящим около своей будки. Они не сразу обратили внимание на то, что компания переместилась к дорогой машине, но через минуту все же окликнули их.

— Эй, студенты, кончай гулять. Пора по домам, и нечего тереться около чужой машины, если что — не расплатитесь!

— А мы и не тремся, нас хозяйка сумки просила посторожить, — ответил юноша.

— За сумками мы сами приглядим, а вы идите, как бы жильцы жаловаться не начали, шумные вы больно.

— Смотрите сами, раз вам охота, — согласился юноша и, махнув рукой своим товарищам, неожиданно трезвым голосом скомандовал: — Уходим.

Компания покинула охраняемую территорию и двинулась дальше, к пустырю. Охранники проводили их глазами и прошли в будку. Одинокий 'Лэнд Ровер', с брошенными сумками, остался сиротливо стоять во дворе.

Глава шестнадцатая

Он до сих пор не мог поверить в то, что случилось. В новостях по телевизору не говорят ничего толком! Он разглядел искореженный 'Лэнд Ровер', отбуксированный на обочину, и какие-то вещи, разбросанные на дорожном полотне. Кто из пассажиров остался жив? Подробности обещали в утреннем выпуске центральной ангельской газеты. В домашних тапочках и рубашке, которая служила Ладе халатиком, Давид сбегал к киоску печати. Киоскерша покосилась на его небрежный вид и хмуро подала газету. Обратную дорогу он проделал в два раза быстрее. В лифте не удержался и развернул газету, но впопыхах не смог найти материал об аварии на автотрассе. Вошел в квартиру бросил ключи на консоль, и прошел в кухню. Он пробегал глазами газетные строчки, наконец! На второй странице нашел небольшую заметку:

Взрыв на трассе Москва — Ангельск!

'Взрыв мощностью сто грамм в тротиловом эквиваленте прогремел вчера на федеральной трассе Москва-Архангельск. В направлении Москвы двигался автомобиль марки 'Лэнд Ровер Дискавери', как выяснилось позднее, из источников МВД, к днищу автомобиля была прикреплена пластиковая бомба с таймером взрывного устройства. Кроме водителя в автомобиле находились два пассажирки. Одна из них находится в реанимации Ельской городской больницы с травмой головы и переломами ног, ее выбросило ударной волной через лобовое стекло автомобиля. Сам водитель и одна из пассажирок скончались от травм на месте происшествия. Дорожное полотно отрезка федеральной трассы имеет значительные повреждения и частично закрыто для движения'.

Потемнело в глазах, из памяти всплыла картинка: улыбающаяся Лада на заднем сиденье шикарного Павловского 'Лэнд Ровера'. Если пассажирка вылетела через лобовое стекло, то она сидела на переднем сиденье, значит, жива Виолетта, не Лада. Давид бестолково уставился на расплывшиеся от набежавших слез строчки. Может, он пропустил что-то важное и от этого важного изменится смысл газетной заметки? Но, увы, ничего не менялось. Как можно изменить смерть? Теперь Давид горько пожалел, что остался в Ангельске и не поехал вместе с Ладой, лучше бы он лежал на холодном металлическом столе городского морга. Испугался Бернса, который не одобрит внезапное исчезновение референта!

Тина! Знает ли она? Господи, надо срочно позвонить ей! Немного отпустило, рука судьбы разжала пальцы на Давидовом сердце. Они с Тиной друзья по несчастью, есть кому излить свое горе, поплакаться в жилетку. Она любила своих подруг, да и Павлов, судя по всему, был ей небезразличен. Давид набрал номер Тины. Ее мобильный долго не отвечал.

— Она же на съемках! — хлопнул себя по лбу Давид, быстро собрался и, схватив ключи от машины, выбежал из квартиры.

Садиться за руль в таком состоянии было полным сумасшествием, он был опасен на дороге, но сейчас перед Давидом стояла цель — как можно быстрей переговорить с Тиной. Первые минуты от боли он ничего не ощущал, кроме своей утраты, но теперь, он был полон решимости выяснить, какого черта и кому понадобилось взрывать автомобиль с мирными гражданами? Он взял себя в руки. Нельзя показать Бернсу, в каком он состоянии, ведь любовные приключения Давида ему неизвестны, как и помощь подругам Тины Андреевны, и ее интрижка с Павловым.

'Пусть так и останется. Я с Тиной поговорю с глазу на глаз. Интересно, где сейчас Бернс? На съемочной площадке или в офисе?'

Тина заканчивала съемки сцены, когда появился Давид. Федор Клюкин, не отрываясь от монитора, приветственно поднял руку. Директор картины испуганно закивал, решил, что референта прислал Бернс распекать их за какую-нибудь ерунду, в виде превышения нормы отпущенного целлулоида гением отечественного порно. Давид притаился за спинками кресел у монитора, сжимая в руке газету, и не подавал признаков жизни. О нем тут же забыли. Наконец Федерико остановил съемки. Ассистентка накинула на Тину халат, когда путаясь в кабелях, и наталкиваясь на декорации, к ней поспешил Давид.

— Случилось что-нибудь? — спросила Тина и тут же воскликнула: — Ну и видок у тебя!

Давид вздрогнул. Небрит, растрепан, рубашка пахнет духами Лады...

— Давид, ты в домашних тапочках! — схватила его за плечи Тина. — Что стряслось? Говори!

— Где Бернс? — озираясь, проговорил Давид, ослепленный софитами.

— Его здесь нет. Да что случилось-то?!

— Ты когда заканчиваешь съемки? — спросил опрокинутый ее напором Давид.

— Говори! — крикнула Тина.

— В этом номере... на второй странице, прочти, но только... — он было протянул ей смятую газету, но одумался.

— Дай сюда! — Тина попыталась схватить газету, но Давид быстро спрятал ее за спину.

— Нет, это было ошибкой, я подожду тебя, а потом мы вместе...

Давид отступал от взбешенной и напирающей на него Тины.

— Идиот, неужели ты думаешь, что теперь я смогу сниматься? Дай сюда!

Директор картины подошел к Тине, и заискивающе улыбаясь произнес:

— Тина Андреевна, мы начинаем.

Давид рванул в темноту, за перегородку, крикнув Тине:

— Я подожду вас!

Злая и встревоженная Тина окинула площадку и директора картины ненавидящим взглядом и крикнула в темноту:

— Федор, ты слышишь меня? На сегодня съемки закончены!

Директор картины подпрыгнул на месте.

— Как закончены, Тина Андреевна?! — заверещал он.

— А вот так! — топнула ногой Тина.

— Федор Иванович, да что ж это такое! Да нас Бернс живьем съест! — кипятился директор картины, перебегая из света софит, где стояла Тина, в тень, где за перегородкой восседал режиссер.

— А что собственно произошло? — спросил Федерико, которому не нравилось работать в воскресенье, и он был рад отложить съемки.

— У меня возникли непредвиденные обстоятельства, — неожиданно спокойно объяснила Тина.

— Вы нас без ножа режете, Тина Андреевна, — чуть не плача взывал к ней директор. — Бернс будет недоволен, ведь оплачено, а два часа съемок пропадут! Деньги киностудия не вернет, и хозяин меня снимет, ведь вы же знаете его присказку: если вы не умеете снимать кино, то я сниму вас.

— За два часа снимете сцены без моего участия, — Тина вскинула брови, будто говоря 'какие мелочи'.

— Так актеров еще надо вызвонить, да пока приедут, все два часа и пройдут! — жалобно ныл директор.

Тине надоело препираться.

— Все, не обсуждается! — твердо сказала она и удалилась в свою гримерную.

Давид согбенно сидел на небольшом пуфике. Газета торчала в его намертво сцепленных ладонях. Тина вошла вместе с ассистенткой, скинула халат и обнаженная прошла в душ, крикнув ему на ходу:

— Пять минут!

Давид вскинул голову, и услышал захлопнувшуюся дверь ванной комнаты.

— А...да...

Ассистентка отнесла актрисе махровое полотенце и удалилась.

— Соберись, ты на себя не похож, — строго сказала появившаяся спустя несколько минут Тина.

Давид вздрогнул.

— Да, конечно. Прости. Там на второй странице. Прочитай. Нам надо срочно ехать. Нам надо...

Тина села, развернула газету и увидела заголовок. Взрыв... Боже мой! Девчонки! Павлов! Газетный листок выпал из рук, она подобрала его, прочитала снова. Так они и сидели. Некоторое время молча, не зная, что сказать друг другу. Первой очнулась Тина.