— Что ж, кажется, здесь все ясно, — предположил Священник при молчаливом согласии остальных.
— Варп, ересь, происки враждебных сил, — вымолвила Берта. — Скорее всего, нечестивое колдовство. Но может быть и стихийный прорыв.
— Ты не заговаривайся, — тихо сказал Священник, едва ли не прижавшись головой к респиратору наставницы. — Будто колдовство бывает чистым, — и добавил громче. — Надо подняться до конца, посмотрим еще выборочно. Потом это уже дело Инквизиторов и Экклезиархии.
— Водопроводная система, — негромко, но уверенно вставил Крип, обращаясь к Святому Человеку. — Пусть обратят особое внимание. Если она заполнена этим целиком, то возможно сработала как объемная антенна или зеркало. А может и телепорт.
— Принято, — отозвался радист.
— Блокаду не снимаем, — утвердила Берта, покосившись на Фидуса. — Высокая опасность, полная зачистка с ликвидацией всего имущества. Сначала пусть работает Инквизиция, а потом выжечь все, чтобы осталась лишь коробка. Коммуналку под полную замену. Подвалы залить каустиком.
— И отчитка командой Проповедников, все переосвятить заново, — согласился монах, затем добавил. — Но все же сначала проверим доверху.
— Принято, — отрапортовал Святой Человек, пересказывая рацию. — Ждут окончательного решения и санкции.
— Дискотека, — прошептала Ольга, глядя на палку в руках разведчика. Тот как раз повернулся к дверному проему и аккуратно кинул бяку обратно, стараясь не отряхнуть ненароком ни капли.
— Что? — быстро спросил Фидус. Чувствуя тревогу в голосе хозяина, сервитор переступил с ноги на ногу, поднял дробовик, крутя головой.
— Дискотека, — повторила Ольга. Плач растаял в пустоте, оставив за собой чувство безнадежной пустоты и щемящей грусти.
— И?.. — Фидус, похоже, не собирался отставать. Берта собралась было дать подносчице подзатыльник, но Священник остановил ее, молча положив на плечо широкую ладонь.
— Ну, дискотека... — Ольга все еще плохо соображала и путалась в словах. — Там свет и такие вот чернила. Похоже очень. Ими печати ляпают... В синих лампах все видно.
Она замолкла, стараясь описать понятными для людей будущего словами простой образ нормального дискача, светящиеся чернила и печати на руках.
Берта поняла первой, кажется, еще быстрее Фидуса, но действовать начал Священник. Здоровяк в кольчуге выпустил распылитель, который железная лапа подвески автоматически вернула в походное положение стволом вверх. Затем сорвал с пояса книгу, а с лица маску. Священник поднял библию над головой и заорал совершенно нечеловеческим голосом, так что Ольга чуть не оглохла:
— Именем Его я открываю сокрытое!
На святого отца было страшно глядеть. Он закатил глаза так, что виднелись только белки, розовые от лопающихся сосудиков, губы тряслись, в уголках рта выступила пена. Пальцы в черных перчатках, которыми Священник вцепился в книгу, скривились как птичьи когти, так что деревянный переплет захрустел и пошел трещинами. Больше всего это походило на мгновенный приступ безумия, настоящего, то есть некрасивого и очень страшного.
— По воле Его да узрим нечистое! — надрывался монах. — Не убоимся зла, ибо Он сейчас смотрит нашими глазами!!!
— Боже мой, — прошептал кто-то, может Святой Человек, а может и Плакса.
— Валим, — пробормотал Савларец, лязгая зубами так, что ларингофон передавал звук, похожий на частую барабанную дробь. — Бежим отсюда...
Рация за плечами Святого Человека взвизгнула совсем как живое существо, выбросила пучок ярко-синих искр, телефонная трубка зарычала, заскрипела помехами. Кажется, эфир быстро помирал, утопая в океане внезапных помех.
На стенах, потолке, на выложенном кафелем полу медленно проступали светящиеся символы, изображенные той же краской, что испачкала вантуз Пыхаря. Как будто реальность таяла, открывая скрытое на других слоях мироздания. Очень сложные узоры, свитые из причудливых знаков, похожих на руны. Они цеплялись угловатыми закорючками, завивались спиралями так, словно призваны были поймать любой, самый беглый взгляд и уже не выпустить его, запутать и направить в бесконечную паутину.
Весь дом расписан, поняла Ольга, вся эта хуйская хрущеба целиком расписана изнутри под колдовскую хохлому...
— Лабиринт, — прошептал кто-то, может быть Доходяга.
— Нет, это Врата Эмпирей, — быстро, четко, как на рапорте вымолвил Фидус Криптман. — Они выдернули разом всех жителей. Это ритуал. Жертвоприношение. И колдовство еще действует.
Священник обессиленно упал на колени, держась за библию как за величайшую ценность мира, как за спасательный круг, единственно способный уберечь его душу. А Берта выхватила из рук Святого Человека трубку рации и прокричала отнюдь не тише монаха, пытаясь пробиться сквозь рев помех:
— Радиальная! Радиальная! Ракетный удар! Сносите весь блок!!
Савларец тонко завизжал, Святой Человек кричал 'в жопу зло!', Плакса рыдал в голос, захлебываясь. Священник хрипел и сипел, как человек, сорвавший напрочь голос. Ольга села прямо на холодный пол, не чувствуя ног. Сервитор Люкт возвышался над ней как боевая самоходная башня, очевидно Крип внес в его приоритеты защиту подносчицы.
Берта оглянулась диким взглядом и закончила почти с мольбой:
— Крушите все!!!
Глава 11
За месяц до дня Х...
Легендарный 'Ковальски' сошел со стапелей Железного кольца недавно, всего двести шестнадцать марсианских лет назад, и казался юнцом на фоне престарелых монстров, что помнили еще Олимпийский Договор. Но служба в конвоях старит преждевременно.
'Ковальски' был тяжелым транспортным крейсером, пока единственным в своем роде. 'Обнаружить противника, вступить в бой, уничтожить'. Такова первая и главная задача боевого корабля, для ее выполнения, причем как можно более быстрого и эффективного, 'Ковальски' был хорошо оснащен. И тем не основным занятием корабля оставалась своевременная доставка груза с возможностью отпинать любого, кто покусится на собственность Марса.
Массоизмещением чуть более тридцати шести мегатонн, 'Ковальски' представлял собой глубокую модификацию знаменитого типа 'Лунар', предшественника крейсеров класса 'Диктатор'. Длиной в пять с половиной километров при диаметре всего семьсот метров на миделе, со скругленным верхним форштевнем, квадратной крейсерской кормой и ребристым глухим баком, опускающимся ниже килевой технической палубы, 'Ковальски' представлялся удивительно быстроходным, подтянутым кораблем. Вид у него был весьма угрожающий.
С рождения 'Ковальски' редко ходил традиционными маршрутами, и экипаж не знал иной жизни. Изначально корабль странствовал главным образом в одиночку, перевозя отдельные манипулы Коллегии, иногда эскортировал отряды из двух-трех тяжелых транспортов. Затем его перевели на совместные операции с фрегатами и крейсерами-ковчегами, а теперь 'Ковальски', выражаясь метафорически, шагу не ступал без эскадры, относившейся к 14-й группе снабжения Корабельных Кузен. Но в сущности, 'Ковальски' и прежде никогда не оставался в одиночестве. За ним по пятам бродила Энтропия, воплощение разрушительной гибели. Стоило ей указать логарифмом числа доступных микросостояний на Танкер Улья 'Голиаф', как ближайшая звезда меркла на фоне адского взрыва солнечной плазмы; едва касалась распределением вероятностей 'Гроба', как тот, надвое перешибленный вражеской торпедой, огненными росчерками входил в атмосферу в рое обломков божественных Титанов. Энтропия окутывала термодинамической диссипацией эскортный эсминец, и тот устремлялся в свинцово-сияющие глубины Имматериума, а оглушенная, онемевшая от ужаса команда молила лишь о трещине в прочном корпусе, приносящей мгновенную милосердную кончину, а не мучительную смерть от превращения в Темных в искаженном металлическом гробу.
Да, повсюду, где возникал 'Ковальски', появлялась Энтропия — однако никогда не прикасалась к нему. Он был везучим кораблем, непобедимым крейсерским транспортом для которого Галактика — родной дом.
Непобедимость эта являлась, конечно, иллюзией, но иллюзией тщательно рассчитанной. 'Ковальски' был спроектирован для выполнения конкретных задач в определенных условиях, а Кузни Железного кольца свое дело знали. По одному лишь внешнему виду 'Ковальски' знающий магос мог определить, что этот корабль создан для Тропы Святого Эвиссера.
Так — совершенно недостойно громкого имени — назывались полтора десятка обитаемых миров (из которых развитыми можно было считать не более двух) раскиданные по рукаву, в котором можно было бы разместить три, а то и пять секторов Сегмента Ультима. Слишком мало даже для объявления региона субсектором. Один-единственный Мир-Кузня, причем далеко не самый развитый среди оплотов Адептус Механикус, полноценно снабжал все дислоцированные на Тропе силы Имперского Флота, Гвардии и Адептус Арбитрес. И хотя безжизненные, пустые звездные системы не могли послужить базой для сколь-либо серьезной ксеноугрозы, процветание давно покинуло планеты Тропы. Некогда величественные храмы, притягивавшие паломников со всего Сегмента Солар, ныне стояли заброшенными среди обветшавших, полупустых мегаполисов.
Однако через эту пустоту шел самый короткий и относительно стабильный путь, связующая нить меж Святой Террой и Сегментом Пасификус. Через Врата Огня перемещались эскадры Флота и корабли Адептус Астартес на помощь Махарии, Дониану, а также мирам Саббат.
Навигационные маяки, станции астропатов, базы снабжения — в общем, инфраструктура Империума на Тропе — не могли быть защищены привычными методами, то есть полками Гвардии, орбитальными крепостями и эскадрами линкоров. Это потребовало бы ресурсов, невообразимых и непосильных для одичавших миров Тропы. Так что даже пара старых крейсеров в руках отщепенцев или случайно вывалившийся из варпа орочий скиталец могли бы угрожать снабжению войск Империума. И грозили с удручающей регулярностью. В такой ситуации лишь быстроходный транспорт, способный оперативно оставить группу Титанов или легион скитариев на осажденную планету, становился ключевым элементом размеренной, стабильной работы транспортной артерии. И 'Ковальски' давно стал одним из ключевых звеньев этой системы.
Войдмансер-капитан Вальер был достаточно опытным боевым командиром, чтобы знать цену неусыпной бдительности не только когитаторов, но и техновидцев на постах обнаружения, способных вычислить оптимальный для выполнения боевой задачи курс. 'Ковальски' был наивысшим достижением Адептус Механикус после Схизмы, апофеозом желания слить воедино дары Омниссии, Бога-Машины и Движущей Силы, дабы создать совершеннейшее орудие разрушения. Великолепный боевой механизм — но до тех лишь пор, пока находился под контролем надежного когитатора, опытного капитана, и верных техножрецов, заклинающих бинарным кодом Дух Машины. Крейсер, как и любой корабль Базиликон Астры, был хорош настолько, насколько чисты и преданы Омниссии оказывались его старшие войдмансеры.
А магосы 'Ковальски' в настоящий момент перереживали коллективное недоумение.
Сорок шесть часов назад один из малых кораблей эскорта XJ-9 вышел из варпа, спеша к точке рандеву, однако получил направленную передачу, которая шла верифицированным гексакодом. Приказ опустить щиты и быть готовыми к принятию груза, казалось, шел из пустоты — ауспексы фиксировали по направлению луча абсолютную пустоту на миллионы километров. Самый тщательный анализ не давал никаких результатов, в числе прочего исключались характерные для голощитов эльдар пограничные искажения.
Однако приказ есть приказ и сразу после блокировки эмиттеров пустотных щитов на приемную палубу телепортировались из ниоткуда несколько контейнеров с сигилами Кузен Марса, а также техножрец и три многофункциональных сервитора. Затем Адепт Марса передал верифицированный сигилом парламента приказ исполнять любые указания посланника и соответственно отдал указание — немедленно идти на встречу с флагманом эскадры. То есть с 'Ковальски'.
Техновидец-капитан разумно счел, что не стоит выяснять, почему его ауспексы не засекли иной корабль — ведь не появился тревожный груз из ниоткуда?! — и даже, на всякий случай, хотел было стереть записи в бортовом журнале, которые могли прямо или косвенно свидетельствовать о том, что передача и телепортация вообще имели место. Но вовремя одумался — стирать информацию было еретично и безнравственно! — ограничившись только многоуровневым шифрованием, так что разблокировать запись могли только на Марсе за пару сотен лет.
Магоса вполне устраивало его текущее положение в иерархии Базиликон Астры, а о карьере войдмансера он забыл несколько веков назад. Учитывая, что капитан пережил многих товарищей и коллег, которые достигли командирских постов на тяжелых крейсерах и линкорах Адептус Механикус — такой подход был неплохо обоснован и отличался мудростью.
И вот сейчас посланник Марса оказался на мостике 'Ковальски'. Монитор Персей Тэта представлял собой типичного механикума, что зашел весьма далеко в совершенствовании плоти, однако не настолько, чтобы пугать слабых и не причащенных Омниссией людей. Слишком обычный для нестандартного появления.
— Приказ подтвержден цифровым сигилом Фабрикатор-Генерала Марса. Эскадра Икс-Джей-Девять Базиликон Астра должна изменить курс. Через двадцать шесть стандартных суток 'Ковальски' должен перейти на высокую орбиту 140101-55524-Р54024-52928П10. Текущая операция отменяется, директивы изменены.
— Верификация сигила проведена, — равнодушно сообщил один из сервиторов. — Успешно. Подтверждено.
Войдмансер из сектора киберпровидцев незамедлительно вызвал сотканный лазерным лучом фрагмент звездной карты Тропы Святого Эвиссера. Не то, чтобы это было необходимо, голубоватый свет и причудливые тени голографических мультистолов тысячелетиями освящали командные пункты звездолетов Империума, однако тактические дисплеи казались неуместными, чуждыми на мостике корабля Адептус Механикус. Служители Омниссии, допущенные к управлению и принятию решений, равно как и обслуживающие технику безмозглые автоматоны, не испытывали нужды ни в освещении, ни в визуальном отображении информации, а тем более — голосовом общении. Тем не менее, традиции соблюдались неукоснительно, возможно из расчета нечастых визитов обычных людей. И на марсианских кораблях экраны зачастую мерцали так же, как в стародавние времена, тогда великолепие космоса могли узреть только несовершенные глаза обычных людей.
Согласно визуализированным расчетам когитаторов, предписанная задача вполне могла быть выполнена в предписанные сроки.
Тишину мостика — точнее, естественный акустический фон, складывающийся из шелеста вентиляторов и гудения систем термоконтроля — нарушал лишь размеренный, стук метронома. Монитор Персей Тэта невольно задался вопросом — к чему этот анахронизм понадобился войдмансерам? Темный деревянный корпус и блестящая никелированная стрелка смотрелись предельно чуждо среди неяркого света и причудливых теней голографических мультистолов. Осколок бесконечно далекого прошлого, антикварная вещица, единственной задачей для которой являлось, судя по всему, выведение из равновесия любого посетителя.
