— Занятно... Именно навредить?
— Патронус — заклинание светлой магии, но оно подпитывается именно радостью мага. Однако навредить оно может только темным созданиям, для другого человека оно совершенно безопасно и им, даже в теории, никому невозможно причинить вред. С другой стороны, вкладывание эмоций, например, радости, в простое заклинание левитации сделает его темным. Чуть-чуть, саму малость, поскольку им можно поднять человека и скинуть со скалы или из окна. Сама суть темной магии в том, чтобы эмоцией усилить заклятье. Дать возможность пропускать через себя поток большей мощности. Хотя, конечно, применение этого не делает человека автоматически темным магом. Трудно ожидать, что дети, впервые использующие заклинание, сохранят невозмутимость. Нужен еще резонанс эмоций мага и его противника, потому и говорю про применение против кого-либо — левитация на предмет с любой эмоцией не темная магия. Но есть и чисто темные заклинания, которые без темных эмоций не работают, как, например, тот же патронус не работает без эмоций светлых. Я, наверное, не очень научно говорю, как поняла мистера Кливена...
— Нет-нет, продолжай, — Дамблдор слушал с откровенным интересом. — С такой позиции на темную магию я еще не смотрел и подобных описаний мне не попадалось. А ведь, если задуматься, очень четко и понятно. Нашему бы министерству так научиться разделять темную магию и другую, а то пихают в это понятие все, что их не устраивает. И, значит, если левитация на человека с желанием его убить — темная магия?
— Если нет резонанса эмоций — нет. Его нужно взывать сознательно и тогда эти эмоции возвращаются к магу, еще больше усиливая его заклинания. Его противник как бы начинает питать заклинание, направленное против него. Потому темная магия и считается такой мощной в бою. Проблема в том, что маг постепенно привыкает к такой подпитке и уже без нее не может, обычные заклинания начинают слабеть. В результате маг рано или поздно понимает, что вызывать отрицательные чувства проще, чем положительные, а без поддержки чувств уже колдовать не может. Он подсаживается на иглу... Это из магловского мира, — как дочь врачей, Гермиона понимала это выражение, но не была уверена, что понял директор. Но тот кивнул, и она объяснять не стала, продолжив говорить: — Проклятья же несколько иное, но они тоже требуют плату с того, кто проклинает. Хотя умелые проклинатели умеют переводить откаты на других, но тут...
— Хм... Остановись, Гермиона. Вижу, понимание у тебя есть. Объяснения не совсем те, что мне попадались, но твои более доступны для понимания, и, как я понимаю, подготовлены Мишиным специально для тебя и твоего возраста.
— Кстати, наставник считает, что Волдеморт как раз и двинулся по пути темной магии и не совладал с ней — под конец он уже стал зависимым от эмоций, если верить слухам о постоянных наказаниях своих приспешников. Это явно была подпитка эмоциями, без нее он уже не мог существовать.
— Да, — задумчиво проговорил Дамблдор, — я тоже так считаю.
— Ага. Ведь, если суметь совладать с этой силой, то такого мага и называют темным лордом. Тот, кто обуздал свои чувства и взял их под контроль. — Гермиона задумалась, вспоминая жизнеописания некоторых таких лордов. — Все отмечали их мрачность и безэмоциональность. А это как раз следствие их жесткого контроля чувств. Они их владыки, а не рабы. Но и силой такие маги обладают немереной. Вот только такие маги самодостаточны, как правило. Контроль чувств означает еще и то, что и многие пороки обычных людей им чужды: жажда власти, богатства... Ну и тому подобное. А вот те, кто сорвался... Силу они приобрели, но вот чувства не обуздали, и получается такое...
— Да... Сила быстро и почти без труда и без контроля морали, — снова проговорил директор и даже очки снял. — Обычным магам нужно постоянно тренироваться, что-то учить, исследовать... А тут сила сама в руки идет.
— Только до конца пути доходит один из тысячи, а остальные сходят с ума и сами себя уничтожают, не в силах контролировать ту силу, что призвали.
Директор остро глянул в ее сторону.
— Как правило силы желают молодые люди, которым хочется всего быстро и побольше. Именно таким и был в свое время Том.
— Том?
— Том Реддл, будущий Волдеморт.
— О-о-о.
— Блестящий был юноша, но не устоял. Каждый в этом возрасте считает себя бессмертным и особенным. Везде предупреждают об опасности темной магии, везде написано о статистике прошедших весь путь, но каждый считает, что именно с ним такого не случится, что он тот самый один из тысячи. Вот и пытаются получить силу... Прячешь эти книги, прячешь, но все равно находят. Одно дело, когда темной магией начинает заниматься зрелый мужчина — он осознает опасность, трезво оценивает свои силы и понимает, когда нужно остановиться, если видит, что не удерживает эмоции под контролем. Другое дело, когда такие вот мальчики, как Том... Скажи, а тебе не хотелось попробовать применить теорию на практике?
— На практике? — удивилась девочка. Задумалась, ее даже передернуло. — Нет, что-то не хочется. Знаете, наставник, когда хочет, может быть очень убедителен. Он мне про статистику не рассказывал, он со мной воспоминаниями делился о тех, кто пошел по этой дороге и... не дошел.
— Вот оно как... Что ж... А вот я в свое время попробовал...
— Да?
— И понял, что не справляюсь.
— Простите, директор?..
— Был у меня друг, с которым мы начинали одни исследования, но потом произошла одна трагедия, из-за которой мои чувства пошли вразнос. Занятия темной магией стали для меня категорически противопоказаны. Чтобы избежать соблазна, я даже изучение теории забросил. Вот так-вот.
— О... — Гермиона даже растерялась. Заметила, что директор, несмотря на внешнюю рассеянность и задумчивость, продолжает за ней внимательно наблюдать. Чего он хочет? Врет? Очень вряд ли. Он знает, что она умеет защищать разум, а тут уже и до менталистики недалеко, а потому прямую ложь она может не почувствовать, а может и почувствовать. Да и незачем директору врать в таких вещах, можно ведь вообще ничего не говорить, но он сам начал разговор и, судя по всему, именно к этому весь разговор и подводил. Осторожно, аккуратно, но именно к этому моменту. Но зачем? Нужно будет потом еще раз внимательно в памяти прокрутить весь разговор.
Директор, судя по всему, правильно понял растерянность девочки.
— Гадаешь, для его я это сказал? Мне нужна твоя помощь именно как мастера проклятий и ученицы господина Мишина. Как видишь, в плане темной магии, по крайней мере в теории, ты уже сейчас знаешь больше меня. Дело в том, что я светлый маг, со всем вытекающим из этого...
— Признаться, — нахмурилась девочка, — я плохо представляю до конца, что такое светлая магия. Только общую теорию как-то прочитала и мало что поняла... Наставник говорил, что дело из-за того, что я логик, а в светлой магии требуется фантазия, широта мыслей.
— Именно. Но сейчас это неважно. Давай вернемся к тому, с чего начали разговор — к шраму.
— Гм... Хорошо, директор. — Гермиона прикрыла глаза, вспоминая, и начала описывать все, что узнала.
Директор, по мере рассказа, мрачнел все больше и больше. Вздохнул.
— Значит, я тогда не ошибся.
— Тогда?
— Когда осматривал Гарри в разрушенном доме. Ума не приложу, откуда Лили могла раздобыть описание настолько темного ритуала...
— Из библиотеки Поттеров?
Дамблдор покачал головой.
— Отец Джеймса, дед Гарри, лишил сына права наследовать титул лорда и отрезал его от манора, а значит и от библиотеки. Подсказать ритуал мог только один человек... Хотя его тоже изгнали из дома, но доступ к библиотеке рода он мог иметь...
— Я не понимаю...
— Боюсь, что мама Гарри, ради спасения сына, прибегла к силам, которые лучше не трогать, — вздохнул директор.
— О... Подождите... Вы же были первым, кто осматривал Гарри? — от пришедшей в голову догадки девочка даже вскочила. — Вы именно поэтому спрятали Гарри от всего магического мира? Именно поэтому сочинили эту глупую историю про материнскую любовь, которая его защитила?
— Ну не такую уж и глупую, — кажется, Дамблдор даже обиделся. — Все в нее поверили. К тому же я не так уж и не прав. Любовь к сыну заставила Лили прибегнуть к чему-то очень и очень темному. Но ты права. Если бы Гарри осмотрел колдомедик, он тут же обнаружил бы следы темного ритуала и пришел бы к тому же выводу, что и я. Единственное, что я мог сделать в память о Лили и Джеймсе — это сохранить их доброе имя.
— Но вы все равно не должны были так обходиться с Гарри! Вы знаете, что родственники не любят его?
— Догадываюсь. Но больше никому я Гарри отдать не мог. В магическом мире его неизбежно обследовали бы, после чего Лилли Поттер сразу превратилась бы из героини в преступника... Что стало бы с самим Гарри тогда, даже трудно представить. Спрятать его в магловском мире был единственный шанс сохранить тайну. И все эти года я боялся, что ошибся, что из-за отсутствия знаний что-то проглядел, что напрасно обрек мальчика на эти годы жизни у нелюбимых родственников. И беда была еще в том, что я не знал ни одного специалиста по темной магии, которому бы доверял безоговорочно, к которому мог бы обратиться за консультацией.
— Вообще-то...
— Да?
— Понимаете, что меня смущает... Такие ритуалы после исполнения постепенно сходят на нет... След от него спустя десять лет... Я о таком нигде не читала. А Гарри говорил, что в последнее время шрам у него даже болеть начал.
— Да. Именно это меня и смущает. Я наделся, что к моменту, когда мальчик пойдет в Хогвартс, следов темного ритуала на нем уже не останется. А сейчас мне приходится прикладывать определенные усилия, чтобы его не осмотрел какой-нибудь посторонний врач... Мадам Помфри же я доверяю.
— Но так не бывает! Никакой ритуал не сохраняет следы столько времени после исполнения задуманного.
— Потому я и хотел услышать твое мнение. Мне приходит в голову мысль, что защита поддерживается кровной родней. Когда Гарри живет у сестры Лилли, ритуал черпает силу.
— Забрать Гарри у них?
— И кому его отдать? В магический мир ему нельзя, а в магловском других родственников у него нет. И потом, разве плохо, что у мальчика появилась такая мощная защита, пусть даже в результате темного ритуала? Исправить все равно ничего нельзя, но он защищен.
— Ваши слова могут быть правдой, но я таких ритуалов не знаю. Но я и не специалист по ним... — с силой потерла лоб Гермиона. — Если бы был жив мой наставник, он бы разобрался с этим, уверена.
— Да? Жаль, что я услышал о твоем наставнике только когда было уже поздно.
— Знаете... Я думаю, надо сказать Гарри.
— Сказать, что? Что его мама, ради его спасения принесла в жертву человека в каком-то темном ритуале?
— Э-э... это было бы честно.
— Хорошо.
— Мы не имеем право... что?
— Я говорю — хорошо. Можешь рассказать, если хочешь.
— И вы не будете возражать? — недоверчиво спросила Гермиона. — После того, как столько времени хранили эту тайну?
— Видишь ли... я думаю, что мой опыт сейчас играет против меня. Любое решение может быть, как хорошим, так и ошибочным. Гарри же считает тебя другом. К тому же я сумел убедиться в твоем уме, потому решил целиком довериться твоему мнению. Вот и решил доверить решение тебе. Как скажешь, так и будет.
— А... — девочка встала. — Так я могу рассказать?
— Конечно. — Директор улыбнулся и мягким жестом показал на дверь.
Гермиона неуверенно прошла к ней, обернулась, потопталась на месте... И стала спускаться по лестнице. Остановившись перед горгульей, еще немного задержалась, сомневаясь, после чего... решительно развернулась и вернулась в кабинет.
— Хорошо, вы выиграли, — буркнула она.
— Прости?
— Вы выиграли. Ну не могу я такое рассказать Гарри! Как представлю, что рассказываю ему это... Пусть его мама для него останется героиней.
Мрачная Гермиона не заметила победного блеска в глазах Дамблдора.
— Еще чаю?
— Нет, спасибо... Пойду я, пожалуй... — У двери она остановилась. — Не может след от ритуала сохраняться столько времени, и я не верю в кровную подпитку, слишком все сложно, к тому же, это бы означало, что ритуал еще не завершен и продолжается. Уверена, что что-то я просмотрела!
— Девочка моя, ты не поверишь, как я буду рад, если ты окажешься права.
— Я уверена, что права... Господин директор, а кто тот человек? Ну, который мог дать описание ритуала маглорожденной? Вы говорили, что к библиотеке Поттеров мама Гарри не имела доступа?
— Сириус Блэк.
— Спасибо... Да... Господин директор, вы ведь специально ждали, когда я заинтересуюсь шрамом героя и посмотрю на него? Он не мог меня не заинтересовать, а обо мне вы, судя по всему, собрали все возможные сведения. Я ведь права?
— Я рад, что не ошибся в тебе, девочка.
— Но почему вы не могли просто обратиться ко мне с просьбой? Зачем были нужны такие сложности?
— О! В этом случае у тебя не было бы повода сохранять в тайне полученную информацию.
Секунд пять Гермиона размышляла, развернулась и быстро спустилась вниз, после чего отправилась в столовую. Директор пугал, и его добродушная улыбка совсем не обманывала. Не то, что у нее были какие-то иллюзии, да и наставник во многом просветил ее по поводу личности директора, но столкнуться с ним вот так она явно была еще не готова. И как она не трепыхалась, но директор получил все, что хотел, при этом сумел привязать ее к себя общей тайной, которую она теперь вынуждена скрывать от Гарри. Хочешь не хочешь, но пока эта тайна существует, она всегда будет стоять между ними.
Гермиона думала. Усиленно и старательно, не замечая окружающих и не слыша вопросов, адресованных ей. Озадаченные ученики вскоре от нее отстали. А сама девочка весь оставшийся день проходила в крайне раздраженном состоянии. Даже безбашенные близнецы опасались ее трогать.
— Ну ничего, посмотрим, — наконец пробормотала она, выныривая из собственных мыслей. — Посмотрим. Надо будет написать дяде Толе... Кострову. Совет не помешает... А пока спать. Утро вечера мудренее, как говаривал наставник.
Глава 11
Наставник в свое время советовал, что если позволяет время, то лучше отложить обдумывание какого-нибудь важного разговора до того момента, пока не угаснут эмоции им вызванные, ибо они сильно влияют на суждения. Убеждалась в этом Гермиона неоднократно, когда пыталась что-либо обдумать под влиянием эмоций. Но вместе с тем наставник рекомендовал и выписывать важные моменты того события, которое требовалось обдумывать, как можно быстрее, пока впечатления еще свежи, но без выводов. Вообще такие записи крайне полезны в любом случае. Потому вернувшись от директора девочка и засела за тетради, записывая основные тезисы разговора, свои мысли о нем, стараясь пока воздержаться от глобальных выводов поскольку любые высказанные предположения при недостатке фактов начинают казаться истинными, и вся дальнейшая информация начинает подгоняться под них.
