Во имя Жизни

— Ты же меня знаешь, я без повода в морду не даю.

— Ну, ты поводы тоже соразмеряй; начальство всё-таки, — рассудительно сообщила она, сопровождая меня по коридорам.

— Договорились. Руки распускать не будет — буду паинькой.

— Бедовая ты девка! Лицом к стене, — велела она, возясь с очередной дверью шлюзового типа.

Шли мы недолго; допросная находилась практически возле камер, а не в административном здании.

— Осуждённая Юнаро Инилар доставлена, — доложила Узо конвойной у входа, опять поставив меня лицом к стене. Так окинула меня взглядом, сверила что-то по рабочей болталке, — наверное, уточняла мою личность, — и, распахнув дверь, шагнула в комнату с тем же докладом. В конце концов меня тоже завели внутрь, и я сумела разглядеть посетителя.

Узнала сразу, и даже почти не удивилась. Сходство со старшим сыном у генерала было потрясающим. Только, как показала практика, этот был умнее; или, может, просто лучше воспитан.

— Охрана может быть свободна, — Зуев бросил взгляд на охранниц, и те покинули кабинет. — Присаживайтесь, — кивнул он на стул.

— Спасибо, я лучше пешком постою. Для здоровья полезней, — хмыкнула я в ответ.

— И всё-таки, — он мрачно повторил свой кивок. Я пару секунд подумала, но потом всё-таки присела; обещала же не задираться. — Есть предположения о цели моего визита?

— Ну, ту часть, где вы рассыпаетесь в благодарностях за спасение собственного сына, можете опустить. Во-первых, я всё равно не поверю, а, во-вторых, ничего личного; это был привет от Саблезубого.

— Странный какой-то привет. Я бы скорее ожидал трупа, — задумчиво хмыкнул он.

— По себе людей не судят, — невозмутимо парировала я и пояснила собственный поступок очередному Зуеву. — Я из альтруистических соображений спасла вашего сына, а ваш сын нахамил мне и без разговоров сплавил сюда. И кто из вас двоих в итоге выглядит сволочью?

— Пожалуй, да. На него это похоже, — усмехнулся генерал. — Ладно, это я понял. А другие идеи?

— Ну, явно не с приказом об условно-досрочном, а дальше моя фантазия бессильна.

— Да уж. Странные существа — люди, — пристально и внимательно меня разглядывая, проговорил он.

— Вам не с кем поболтать о высоком? — я вопросительно вскинула брови. — Или вы теперь лично проводите воспитательно-разъяснительные беседы с заключёнными?

— Смешно, но ты почти угадала. Мне просто было интересно на тебя посмотреть и узнать, что ты за зверь такой.

— С какой целью? — озадаченно хмыкнула я.

— С целью... выяснить, из-за кого моя семья вдруг затрещала по швам, сыновья едва не передрались, а жена ушла, хлопнув дверью, — с ироничной усмешкой и лёгким прищуром проговорил он.

— Сочувствую, — окончательно растерялась я. Похоже, ставить меня в тупик — фамильная черта этого семейства. — Только я-то тут причём? Я ваших сыновей видела в общей сложности около суток, а жену так вообще никогда.

— Вот это-то меня и озадачивает. Вроде, никто ничего не делал, а жизнь катится в тартарары, — сообщил он. — И, главное, непонятно, как с этим бороться и что делать.

— Я обычно готовлюсь, — ответила со смешком. Сдержанная ирония и спокойная вежливость этого человека подкупали. Во всяком случае, хамить и драться не было необходимости; так почему не поговорить по-человечески? Тем более, он ведь даже ни в чём меня не обвинял. Да и интересно, почему с этими проблемами он пришёл именно ко мне.

А что у генерала какие-то проблемы, было понятно не только с его слов. Если присмотреться, можно было отметить залёгшие под глазами тени, странно небрежный для офицера такого уровня внешний вид и сквозящую в каждом жесте усталость. А ещё у него был очень странный взгляд; понять, что именно не так, я не могла, но он был какой-то... нездоровый. Может, у него просто бессонница?

— К чему? — уточнил он.

— К полному... краху, — я вздохнула, в последний момент заменив грубое ругательство более мягким синонимом. — Не знаю, как у вас, а у меня такое мрачное начало обычно заканчивается какой-нибудь большой катастрофой. Вот, пожалуйста, наглядный пример; сижу тут перед вами в браслетах с долгим сроком на шее, а началось всё с того, что я пожалела незнакомого наивного мальчишку и решила немного ему помочь.

— То есть, мне готовиться как минимум — к отставке, как максимум — к трибуналу? Не слишком оптимистично звучит, — усмехнулся он.

— Ну, может, у вас всё пойдёт по более оптимистичному сценарию. Это ж мне обычно везёт, как утопленнице. Что вы с женой-то не поделили?

— А что?

— Честно говоря, просто любопытно. Да и вам явно хочется выговориться. Так что вперёд; всё равно мне тут не с кем сплетничать, публика так себе, так что побуду немного в роли психоаналитика. Обязуюсь сохранить врачебную тайну.

— Чёрт, а я начинаю понимать, что в тебе нашёл Ванька, — вдруг вполне искренне рассмеялся он.

— Мы на "ты" в одностороннем порядке, или мне тоже можно? — иронично уточнила я.

— Как тебе удобнее, — отмахнулся он. — Впрочем, а почему бы и нет? Я же сам сюда притащился, — пробормотал себе под нос. — Видишь ли, парни разругались из-за расхождения во взглядах на мораль. Я имел неосторожность высказать солидарность с точкой зрения Семёна о недопустимости некоторых порочащих репутацию контактах, за что был для начала выдворен из палаты едва очнувшимся сыном. После чего за это же схлопотал безобразный семейный скандал, и мне было заявлено, что "такого упрямого барана видеть не желают". И это на пятом десятке лет совместной жизни.

— Как вы изящно сформулировали фразу "нефиг якшаться со всяческим отребьем", — "тыкать" генералу мне совесть в конце концов всё-таки не позволила. — Или тут скорее "собаке собачья смерть"? А про жену правда сочувствую. Но вы же умный мужчина; может, стоило извиниться? Даже если вы правы.

— Пробовал, не помогло. Это-то и удручает: я стал жертвой самого настоящего шантажа, и ведь даже пожаловаться некому, — хмыкнул мужчина. — Вот я и решил познакомиться с источником всех своих проблем.

— И как?

— Неоднозначно, — он пожал плечами. — Может, хоть ты расскажешь, что у вас там на Гайтаре вышло?

— Да так, ничего особенного. Барсик просто оказался морально не готов к тамошним реалиям, только и всего.

— То есть?

— Он... наверное, слишком хороший для таких мест, как Гайтара, — я развела руками. — Вам очень повезло с сыном; во всяком случае, с этим.

— А с остальными — нет? — насмешливо уточнил он.

— А их много? Просто я-то успела познакомиться ещё только с одним, и не сказала бы, что это знакомство было приятным. Я очень не люблю, когда незнакомые люди на ровном месте начинают мне хамить. Как ему, нос вправили?

— Семёну? Ну, судя по тому, что я не в курсе подробностей вашего... знакомства и никаких следов на нём не видел, наверное, вправили.

— Очень жаль, — искренне посетовала я. Собеседник выразительно хмыкнул, но никак это заявление не прокомментировал.

— Значит, тебе Ванька понравился? — в лоб уточнил генерал. А я... мне тоже захотелось высказаться. Так почему не сделать это сейчас, коль у нас пошёл такой разговор о личном? Совершенно чужой человек, которого я больше никогда не увижу.

— А что, вы сталкивались со случаями, когда он кому-то не нравился? — иронично поинтересовалась я. — Он хороший. Правда. Вот только наивный очень, а я в отличие от него трезво смотрю на вещи. И тоже придерживаюсь мнения, что замечательному мальчику из хорошей семьи не стоит якшаться со всяким отребьем. Ну, и про собачью смерть — тоже из личного мировоззрения. Надеюсь, он скоро отвлечётся на что-нибудь более интересное и переболеет.

— А ты? — сощурился он.

— А что — я? Мне главное, что он живой, — я пожала плечами, и только потом поняла, что я сейчас сказала. — Я не то... — попыталась оправдаться, а потом только рукой махнула. — Ай, да плевать. Надеюсь, у вас в семье всё наладится; а то будет очень обидно, если из-за такой ерунды она рухнет.

— Почему обидно? — растерянно уточнил генерал. — Ты же с ними не знакома.

— Я по Барсику сужу, — я не нашла нужным увиливать в таких мелочах, когда уже успела высказать всё, что можно и что нельзя. — Он такой мог вырасти только в очень хорошей и дружной семье, где все друг друга любят и заботятся друг о друге.

— Логично. С тобой было иначе?

— А я росла среди котов, — криво усмехнулась я. Вопрос можно было бы считать слишком личным и даже грубым, но он вполне укладывался в этот странный разговор, и я не стала указывать собеседнику на его вопиющую бестактность. — Ещё вопросы есть, или вы всё узнали?

— Пожалуй, всё, — медленно кивнул генерал, поднимаясь с места и вызывая охрану. — Можете уводить. Да, ещё одно! — вдруг окликнул он, когда мы были уже на пороге. Узо отошла в сторону, позволяя мне обернуться к мужчине. — Он не переболеет. И он умеет быть очень упрямым.

— Не думаю, что всё настолько серьёзно, — возразила я.

— Моё дело предупредить, — Зуев-старший с насмешливой улыбкой качнул головой и кивнул охране.

— О чём это вы говорили? — полюбопытствовала конвоирша, когда мы шли обратно.

— Да так. Генерал приезжал сватать меня за сына, — спокойно отозвалась я.

— А ты? — хохотнула она, оценив шутку.

— Отказала, конечно. Не могу же я вас бросить!

Она одобрительно рассмеялась, похлопала меня по плечу, и, дезактивировав наручники, пропустила в камеру.

Состояние было странным. Непонятная тревога, волнение, желание срочно куда-то бежать и что-то делать, неоформленная надежда на что-то неожиданно хорошее, странное тепло внутри и смутное предчувствие. В итоге я пол ночи проворчалась, лишь изредка проваливаясь в тревожный обрывочный сон.

Кикку в задницу этому генералу! Вот зачем он пришёл? Чего он от меня хотел? Зачем всё это говорил? И я тоже, дура, нашла, с кем откровенничать — с начальником контрразведки! Он таких, как я, без соли на завтрак ест, а я нюни распустила. Самой противно.

Может, затем и приезжал? Душу вымотать, выбить из колеи, сделать тюремное заключение ещё менее приятным? Чёрный гоблин бы сожрал всю эту семейку с их странностями!

Иван Зуев.

— Мам, ты готова? — с порога окликнул я, заходя домой.

— Ванюш, да, почти! — крикнула она в ответ, судя по всему, из ванной. Я философски хмыкнул и присел на тумбочку у входа в ожидании. Когда женщина говорит "почти", находясь в ванной, значит — она ещё в домашнем и только-только начала приводить себя в порядок.

Ну, подождём. Мне-то пока торопиться было некуда, мой график с момента выписки из госпиталя напоминал каникулы.

Помимо тех трёх суток, которые я провёл без сознания, в больнице я провалялся ещё одиннадцать дней под неусыпным контролем Сола, в маминой компании и под ежедневные выговоры Петровича. Очень он был сердит на меня за такое пренебрежительное отношение к собственному здоровью, и грозился "показать кузькину мать". Правда, судя по рекомендациям Гольдштейна, наше знакомство с этим мифическим персонажем откладывалось на продолжительный срок: доктор предписал щадящий режим с очень плавным и осторожным наращиванием нагрузки, и спорить с ним тренер, конечно, не стал. Хорошо хоть вообще на ноги поставил и дал оптимистичный прогноз дальнейшего восстановления!

В больнице меня навестила Кнопка и едва не придушила в порыве благодарности за брата. С ним мне связаться не удалось, — лечение обещало быть долгим, и врачи на всякий случай сильно ограничили личные контакты Азарова, — но со слов сестры лечение обещало дать хороший результат. Так что я надеялся в относительно недалёком будущем всё-таки пообщаться с другом детства во вменяемом состоянии. Благодарность его интересовала меня мало, гораздо сильнее мне хотелось узнать — зачем? За каким чёрным гоблином понесло этого не такого уж глупого человека в подобное место? С другой стороны, об ответе я догадывался: он, как и я, просто недооценил местные реалии.

После больницы была неделя пути к Земле, потом заселение и обустройство. Сейчас у меня возникла возможность по достоинству оценить собственный ответственный подход к покупке квартиры несколько лет назад: жильё оказалось более чем комфортным. Она располагалась в тихом зелёном районе, имела немаленький размер и была полностью обставлена вплоть до кухни. Я здесь бывал не так чтобы часто, и домом это место тоже не считал; но сейчас оно как-то вдруг, за жалкие два дня, приобрело жилой и неожиданно уютный вид.

Мама квартиру одобрила, но обозвала меня конспиратором за то, что до сих пор не знала о её существовании. Я вполне искренне извинился, объяснив, что просто речь никогда не заходила, и мир был восстановлен.

Вообще, это оказалось довольно странное ощущение: в моей жизни вдруг появился человек, о котором мне нужно было заботиться. Нет, мама была вполне самостоятельной женщиной, просто теперь меня беспокоил не только мой собственный комфорт, но и чей-то ещё. Более того, этим кем-то была беременная женщина, да ещё и моя мать по совместительству. Я бы не сказал, что это было неприятно или доставляло какие-то неудобства, просто подобное состояние было непривычным.

Вот, пожалуйста, яркий пример. Сижу, жду, пока она соберётся, чтобы отвезти к доктору, там оказать моральную поддержку, потом отвезти в магазин за чем-то "безумно важным" и после всего этого в целости и сохранности доставить домой. Учитывая мой собственный довольно расслабленный после болезни график, временное отсутствие в нём всех до единого стимуляторов и полное отсутствие каких-либо развлечений и увлечений, не требующих физических усилий, я не имел ничего против таких прогулок. Но, повторюсь, ощущение было крайне непривычным.

— Ну вот, я собралась, — бодро отрапортовала мама, являясь мне из ванной. Странно, но она действительно была совершенно готова к выходу. Более того, не просто готова, но и накрашена, — чего с ней не случалось на моей памяти с Варькиной свадьбы, — с аккуратно уложенными в косу сложного плетения волосами, и вообще выглядела так, как будто собралась на свидание.

— Прекрасно выглядишь, — честно сообщил я, галантно предлагая ей локоть. — Слушай, я дурак! Я же на байке, совсем не подумал...

— Ничего-ничего, я специально в брюках, — отмахнулась она. — Пойдём.

— Мам, а всё-таки, в честь чего ты при параде? — полюбопытствовал я.

— Я молодая красивая женщина, имею полное право! — решительно отбрила она.

— Да кто ж спорит, — только и осталось согласиться мне и выдать родительнице запасной шлем.

Они так и не помирились. Отец предпринимал несколько попыток восстановить мир в семье, но жена его, что называется, "упёрлась рогом". Я чувствовал себя виноватым в этом скандале и со своей стороны тоже пытался убедить маму сменить гнев на милость, на что она неизменно насмешливо отвечала "маленький ещё, мать учить!".

Единственное, что хоть как-то успокаивало меня в этой ситуации, — тот факт, что мама пребывала в благодушном настроении. Быстро освоилась на новом месте, накупила какой-то кухонной утвари и тысячу всевозможных мелочей, как будто планировала поселиться здесь всерьёз и надолго, и вообще была полна оптимизма.