Мушкетный залп. Валятся одновременно несколько человек, причем не только наших — испанцы бьют наугад, и пусть их пули находят своих же хозяев. Но своих надо вытащить, и пригибаясь, оскользаясь на окровавленных досках, где-то перекатываясь под ногами сражающихся, подрываюсь туда. Падаю, закрываясь от очередного залпа, поднимаю глаза — такая маленькая рука передо мной. У них тоже была женщина в команде? Прослеживаю глазами дальше — и взываю вслух, уже никого не стесняясь. Нет! Только не это... Я не боюсь быть убитой, в конце концов, у меня за плечами жизнь. А юнга... 'Док... Леди Марта... Я уже взрослый, и мне уже двенадцать лет!' — перед глазами его веснушки и белобрысая челка, падающая на глаза. Их нет — ядром снесло половину головы, потому я сразу и не узнала его.
Продолжаю кричать и звать его по имени, даже оттаскивая очередного раненого. Поднимаю глаза вверх — Пантера все еще держит оборону мостика, она осталась там одна, рулевой, который мог бы ее подменить, давно мертв и его тело свешивается сквозь сбитое ядром ограждение.
Ее куртка вся иссечена, и сквозь прорезы видны отблески металла — значит, она все же воспользовалась роскошным подарком Тессена, преподнесенным ей накануне:
-Пантера, — вернувшись из города, он протянул ей сверток. — Я порвал твою рубашку...
Она не решается взять сверток, но тихо смеется:
-Ты выбирал вышивку по своему вкусу?
-Нет, мне показалось, что лучше выбрать то, в чем я понимаю гораздо лучше...
И он сам развязывает холстину и достает кожаный жилет с уложенными в ряд наподобие ребер металлическими пластинами. Плечи и грудь тоже закрыты металлом так, как это можно видеть на доспехах римских легионеров, тщательно воспроизведенных резцами скульпторов на статуях древних императоров.
И глаза моей необыкновенной подруги загораются искренним восторгом — кажется, ей такой подарок понравился больше, чем если бы Тессен принес бы вышитую рубашку.
И вот теперь я понимаю, что своим подарком Тессен если не спас ей жизнь — бой же еще не окончен — то все же здорово помог. Она, кажется, еще даже не ранена, и я молюсь Святой Марии, чтобы та отвела удар хотя бы от Пантеры. Ну и, конечно, от Стила. Хотя разве можно просить так много?
Но вот уходит под воду, полыхая гигантским костром, тот фрегат, с которым сражалась 'Александра', и Тессен пытается направится к нам. Но бухта уже переполнена тонущими кораблями, потому что только что Пантере и ее ребятам удалось затопить того испанца, что висел у нас на правом борту — парни перерубили ванты, а она резко подала 'Пантеру' вперед настолько, насколько позволили абордажные крючья с левого борта. Она не могла дать залп из пушек, потому что именно с правого борта находится 'Александрия'. Зато с левого свободно, кроме испанца, только стены форта в отдалении. Форта, о котором мы так ничего и не знаем...
Может, город уже в испанских руках, и наш бой имеет смысл только для того, чтобы не попасть живыми в плен?
Но вот все же залп! Снесена грот-мачта испанского фрегата, но она валится на нашу палубу.
-Идиоты косорукие! — орет сверху Пантера, и остается только удивится таким словам в ее устах.
Мачта служит отличным абордажным мостом для остававшихся еще на своей палубе испанцев. И лишает нас маневра. Тессен сдирает куртку и бросается в воду, кипящую от ядер и пуль.
Вот уже его мокрая голова над нашей палубой, он взлетает на мостик к Пантере и они уже спина к спине окончательно и бесповоротно отгоняют врага от штурвала и мостика.
'Валькирия' тоже вроде расправилась со своим врагом, и добивает тонущий фрегат парой залпов в упор. Свен хладнокровен и безжалостен — другого я и не ожидала.
И тут я понимаю, что из шести кораблей испанской эскадры остался один, и тот со срубленной мачтой. А наши — наши целы все три.
Вот только ребята...
Еще час — и у меня закончатся бинты. Но, боюсь, через час и перевязывать будет некого.
Тессен спрыгивает с мостика и отсекает тех, кто пытается хотя бы приблизиться к нему. Мне видна его обнаженная сильная спина, мелькание веера в одной руке и шпаги в другой.
Ушибленное в подвале накануне запястье Пантеры не выдерживает нагрузки и рука соскальзывает со штурвала, она падает на колено, это ненадолго, она уже вскочила, но метнулись черным крылом волосы Тессена, он оборачивается на нее... И вдруг...Вдруг его спина прорастает кровавым металлическим крылом — оно возникает ниже его правой лопатки, и вот среди потока крови точит лезвие широкого палаша. Он заваливается на бок, и я скорее чувствую, чем вижу, как лезвие проворачивается в ране, окончательно сокрушая нежные пузырьки ткани его легкого...
...Бинты промокают один за другим, срываю косынку, затягиваю ею поверх, но и она тут же заплывает кровью. Затягиваю каждый виток на его выдохе, а на вдохе приходится ждать, натягивая свободный конец бинта, и это ворует у меня время.
Он вздрагивает, на губах розовая пена, и вот тело неожиданно расслабляется прямо у меня в руках, и, скользкое от пота, крови и еще не высохшей воды, оползает на доски, залитые его же кровью.
-Нееееет!!! — ее безумный крик сливается с воем воронки, в которую затягивает крайний остававшийся на плаву фрегат.
Нет... У нас ничего нет... хотя и боя уже нет... Но нет воды, потому что зачерпнуть из-за борта хотя бы для того, чтобы вымыть руки, покрытые заскорузлой кровью, лишающей пальцы чувствительности, невозможно — за бортом разлит трупный яд, там сплошное болото из трупов и обломков снастей.
Мы не можем подойти к берегу — у 'Валькирии' отказал руль, а 'Александрия' и 'Пантера' c полуобрушенным такелажем намертво заперты затонувшими на малой глубине испанцами. Нам придется ждать, пока губернатор не пришлет какие-нибудь береговые службы, чтобы они отбуксировали обломки в открытое море или наоборот, к берегу — не важно, лишь мы могли сдвинуться куда-то из этой кровавой каши.
Нет многих ребят...Тела тех, кто не погиб воде, сброшенный залпами за борт, тем более оглушенный, раненый и обессиленный так, что не выплыть, не зацепиться ни за что — тела лежат на носовой части 'Пантеры', куда их бережно относят те, кто еще может двигаться. Они лежат в ряд, и ветер гладит их лица, стирая постепенно выражение ярости и боли. Может, они просто прилегли отдохнуть? А вся эта кровь, покрывающая их лица и тела — чужая, и вот сейчас нам откроют выход в море, мы вымоем палубу и себя холодной терпкой морской водой и все станет по-прежнему?! Нет...
Но все же большинство уцелели, хоть и изранены — погибших всего несколько человек, не зря Пантера команду до гоняла до изнеможения на ежедневных тренировках. А вот 'Валькирии', похоже, придется половину команды набирать заново — они не успели почувствовать друг друга в бою, приладиться к общей работе бок-о-бок.
Что ж, все, конечно, в руках всевышнего, но и мне не надо его огорчать грехом уныния — бинты еще есть, есть даже немного питьевой воды, чтобы смочить их растрескавшиеся, пересохшие губы на черных от копоти лицах.
Пантера стоит на коленях возле Тессена — мне там делать уже нечего. С такими ранами не выживают, а многим я вполне могу помочь. Тому же Стилу, которому заново приходится перевязывать голову, а заодно еще и правую руку, рассеченную саблей от локтя до запястья, но хоть совсем не глубоко.
К нам все же пробирается легкая рыбацкая шлюпка — какие-то люди в цивильной одежде, почему-то с ними губернатор с несколькими стражниками. Что им всем от нас надо?
Пантера встает с колен и с неестественно прямой спиной выходит им навстречу. Губернатор что-то говорит, извиняется, даже пытается улыбнуться, встряхивает ее за руку — и она еле заметно вздрагивает. Видимо, все же задета...
Обрывки фраз — оказывается, те несколько удачных залпов форта, что помогли, ну за исключением переправы из грот-мачты, нам затопить врагов, сделаны лично губернатором. Он не врет — его руки и белый воротник в копоти. Гарнизон форта, состоящий из местных жителей, испугался эскадры, понял бессмысленность сопротивления и побежал спасать из города свои семьи и имущество.
Но вот теперь жители готовы на коленях выпрашивать прощения у командира нашей эскадры — у Пантеры, которая смотрит на губернатора невидящим взглядом и бледна до синевы.
Вторая шлюпка заполнена и вовсе неожиданными гостями — точнее, гостьями. Монахини местного монастыря, сплошь немолодые тетки с суровыми и отрешенными лицами, они привезли воду, бинты, корпию и готовы тут же начинать помогать на всех наших кораблях. Ими распоряжается сестра Беатрис, как она сразу представилась — полная, подвижная средних лет женщина с живыми, яркими глазами.
Она замечает меня, и принимает за родственную душу, несмотря на мой мужской наряд. Впрочем, фартук, хоть и оборванный местами, но штаны все же закрывает:
-Сестра... Как тебя зовут? Марта? Сестра Марта, ты настоящая, ревностная служительница церкви, если не побоялась подать руку помощи страждущим, и даже на пороге ада, — монахиня закатывает рукава подрясника повыше.— Я буду молиться за тебя, сестра моя...
Но тут пробегающий мимо Стил обнимает меня левой рукой — правая висит на перевязи — и целует в губы, те самые, обкусанные и припухшие, но его губы такие же шершавые, а щека такая же липкая от смести пота и сажи, и это ничего... Главное, мы живы...
Глаза сестры Беатрисы расширяются, и ее плавная богоугодная речь заканчивается неожиданно:
-Пуп Вельзевула! — и она теряет ко мне интерес, поглощенная праведным гневом, но откидывает за спину длинные складки апостольника, и выгребает мокрую солому из-под лежащего без сознания раненого. Суровая неизбежность тяжелых ранений...
Кстати, голос сестры Беатрисы мгновенно возвращается в исходную точку — мерное и успокаивающее бормотание. За ребят в ее руках я спокойна.
...Тессен неподвижно лежит на кровати Пантеры в ее чудом уцелевшей каюте, только приборы посбрасывало на пол, и хрустит под сапогами стекло разбившихся песочных часов.
-Пантера, дай я все же перевяжу тебе бок, — ее рубашка на ребрах слегка подмокла кровью, вряд ли там что-то серьезное, но взглянуть надо. — И заодно посмотрю запястье, я же вижу, ты им двигать больше не можешь.
Она не оборачивается, держа Тессена за холодную, но еще гибкую и живую руку. Мои пальцы лежат на его запрокинутом горле и ловят то пропадающие, то пробивающиеся через силу удары его сердца. Он хрипло дышит и еще не приходил в сознание.
-Не трогай меня сейчас. Какой смысл мне жить без него?
-Ну знаешь, — моему возмущению нет предела. — Даже хорошо, что он в беспамятстве и не слышит, как ты порешь чушь так, что она визжит. Он не для того на 'Пантеру' полез, что бы очнуться на твоих похоронах.
Она вздрагивает:
-Только быстрее.
Она даже не присаживается, чтобы не потревожить на кровати Тессена, а на стуле лежит его подарок — тяжелый жилет с металлическими пластинами. Он иссечен, но пластины уцелели и сберегли ей жизнь, лишь в одном месте металл чуть прогнулся от прямого удара. И как раз в этом месте кожа на ребрах слегка рассечена. Даже не лезвием, этой вбитой в живую плоть пластиной.
-Тебе бы тоже полежать...
-Мне бы нырнуть поглубже...-она держится за висок. -Голова раскалывается. Нырнуть поглубже и подольше, тогда попустит.
-Пей, — протягиваю ей кружку с ромом, хотя знаю, что она и сейчас откажется. — В чем дело? Ты же за победу с ребятами стакан поднимала, и не раз!
-То за победу. А сейчас... — она смотрит на него не отрываясь, и голос дрожит.
-Он очнется скоро, — о, эта святая ложь медиков, как я ненавижу лгать. -И должен видеть тебя красивой и бодрой. И вообще, наверное, мы поступим самым разумным образом. Ты все же тоже подранена, и рука вот опять распухла, перетрудила ты ее прежде времени. Так что оставайся-ка ты с Тессеном.
Она смотрит на меня непонимающе:
-Ремонт... Ребята...
-Плотников там уже нагнали. Думаю, как ограждение ставить, Стил разберется. Монахини еще читают над мертвыми псалтырь. И твоя помощь им не нужна. А вот быть рядом с ним, когда он очнется, напоить сразу...
-А ты?
-Ты ударилась головой? Да почти вся команда перешла под мое начало. Пантера, я тут капитан!
Она вздрагивает еще раз, но здравый смысл возвращается в ее глаза:
-Что ты стоишь? Марш в лазарет!
Убегаю.
После заката к нам на шлюпке пробирается с 'Александрии' Уильям. Он по-прежнему опрятен и подтянут, но под глазами залегли серо-зеленые круги усталости.
-Вы, как я вижу, взяли на себя труд пользовать моего пациента? — Уильям на редкость спокойно оттягивает повязку на груди Тессена и заглядывает внутрь. — Что ж, готовьтесь к искушению самообольщением, отважная монашка...
И он выходит, потому что его тоже ждут раненые на борту 'Александрии', да и 'Валькирии' — мы же еще даже не знаем, на что вообще способен их хирург.
Что Уильям пытался сказать мне?
Последующие двое суток проходят как в кошмарном сне. Стук молотков и топоров сменяющих друг друга плотников. Новые паруса на отмытой от крови палубе. Хоть как-то упорядочившийся лазарет, занимающий теперь все пригодные помещения, и уверенно снующие по фрегату монахини с корпией и тазами.
Даже среди всего этого ада случаются забавные сцены — а, значит, мы будем живы. Один из раненых, придя в себя и увидев склонившуюся над ним монахиню, вскинулся с испуганным криком:
-Женщина борту!
Странно, а на меня так никто не реагировал. Тем более на Пантеру.
Делая перевязку Тессену, я удивилась — он не только был жив, но и заметно обрел близкий к нормальному цвет лица. Чего не сказать о Пантере, сидевшей рядом с ним без еды и сна. В первые сутки я с трудом заставлял ее съесть несколько ломтиков фруктов и силком отправляла умыться. Она входила ненадолго, включалась в руководство ремонтными работами, что-то подсказывала Стилу и снова спускалась в каюту. Но все же обязанности командира не дали ей расслабиться, и она вернулась на мостик, тем более, что Стил уже не мог стоять на ногах от усталости и боли в ранах.
Но все же в каюте она проводила чуть больше времени, чем раньше и даже ложилась осторожно рядом с неподвижным Тессеном, сберегая все же саднящий бок. Да и одной рукой ей сложно было плотничать, что тоже заставляло Пантеру немного умерить свой командирский пыл.
...Глаза Тессена смотрели прямо и пронизывающе.
-Тессен? Вы меня слышите.
-Конечно. Можете так не кричать, уши же мне не отрубили.
-Знаешь, я бы заподозрила Вас в связях с дьяволом. Ваша рана закрывается на глазах. Так не бывает...
-Но оно же есть, — усмешка трогает его красивые чувственные губы. — Мы победили? Раз мы на борту 'Пантеры'... А Пантера?! Свен? Моя 'Александра'?
-Лежите спокойно. Все живы. Корабли уже в ремонте.
-Где она?
-Пантера? На палубе, они реи восстанавливают. Мы все еще на якоре в бухте.
-Она не ранена?
И тут меня осеняет. Великолепный выход и дать Тессену залечить рану, на которую я бы отвела пару месяцев, раз он выжил чудом, и которая заживает просто колдовскими темпами. По логике, это должно вытягивать все силы из его организма, если это все же не помощь дьявола. Хотя смешно рассуждать о страхе перед дьяволом, служа на каперском судне.
