Жизнь метаморфа

После того, как рыжий маг скрылся в телефонной будке, около получаса никто из работников министерства не появлялся. Но затем их как прорвало — повалили целыми толпами. Барти не успевал сканировать почти никого из них. Ещё через двадцать минут этот поток прекратился.

Крауч уже собирался уходить, так и не подобрав нужную кандидатуру, когда судьба сделала ему роскошный подарок в лице молодой волшебницы, лет двадцати пяти на вид, с ладненькой фигуркой, светло-русыми волосами, голубыми глазами и редкой красоты лицом. Она была одета в форменную чёрную мантию работника министерства и на её лице застыло немного рассеянное выражение. Просканировав сознание ведьмы, чародей чуть не пустился в пляс. Девушка работала в отделе Обеспечения правопорядка секретаршей и имела доступ ко многим документам, считающимся секретными. И что было не менее важно для колдуна — у неё не было родственников в Англии. Она жила одна в особняке, доставшемся ей от покойных родителей. Да и на работе у неё не было большого количества друзей и знакомых, так что это уменьшало риск того, что его раскроют.

Выяснив из её сознания всю необходимую ему информацию и дождавшись, пока аллея опустеет, Барти аппарировал прочь.

"Ну что ж" — подумал он, — "Всё складывается наилучшим образом".

* * *

Бродяга сидел в комнате для допросов. Вся обстановка этого каменного мешка с голыми стенами состояла из четырёх предметов меблировки: двух стульев, стола и аврора Долиша. Последний настолько органично смотрелся в этой камере, что, несмотря на свою явную одушевленность, был незамедлительно причислен Сириусом к неодухотворённым объектам декора. Ну, в самом деле: невыразительные глаза, пепельные волосы, бледная кожа, серая мантия и точно такие же вопросы, которые служитель фемиды с завидным упорством задавал Нюхалзу снова и снова. По этой причине Блэку приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы не послать ни в чём не повинного работника правоохранительных органов далеко и надолго. Хотя ему и очень хотелось...

"Нет, ну какой кретин будет задавать одни и те же вопросы по десять раз, да ещё и цепляться к формулировкам ответов? И потом, неужто он не видел как на него посмотрела эта смуглая ведьмочка по фамилии Патил? Лучше уделил бы ей чуть больше внимания, а не доставал меня. В конце концов, у неё был такой замечательный бюст..." — Блэк поморщился, он опять отвлёкся.

Впрочем, после Азкабана с ним случалось такое постоянно. Это было вполне объяснимо, если вспомнить, сколько маг просидел в тюрьме и что теперь он обитал в одном доме с двумя красивыми женщинами. Тут, конечно, можно было бы возразить, что с одной — всё-таки Нимфадора была ещё девчонкой. Но ведь выглядела она большую часть времени так, что многие молодые девушки удавились бы от зависти, глядя на её фигуру. Помимо этого у неё была склонность забывать накинуть на себя большую часть верхней одежды, так что её частенько можно было найти на кухне в обнимку с кружкой горячего кофе в нижнем белье и халате нараспашку, который мало что скрывал. И хотя Сириус и уговаривал себя, что нехорошо так реагировать на племянницу, тело его не слушалось. А ведь кроме юной наяды была ещё и Нарцисса, которая не имела подобных привычек, но, тем не менее, всегда одевалась так, что нужно было быть чугунным болваном, чтобы никак не отреагировать. Плюс к этому Бродяга по-прежнему любил её...

В общем, тяжело жилось бедняге Блэку в фамильном особняке. Единственным утешением служило то, что Гарри тоже был далеко не железным. Сириус иногда замечал его весьма экспрессивный взгляд, направленный на Нимфу. Так что крёстный Поттера "страдал" не в одиночестве.

Сын его лучшего друга, кстати, оказался классным парнем. Не таким, конечно, как Джеймс, но тоже ничего. Правда, иногда он начинал до жути напоминать Нюхалзу Лили — делался чрезвычайно серьёзным и (о ужас!) таким... правильным, что ли? Когда это происходило, Бродяге становилось не по себе. Но, как обычно бывало в последнее время, при мысли о женщине, пускай даже покойной жене мёртвого друга, в голове Блэка начинали появляться та-а-кие картинки, что будь Сохатый жив ему бы пришлось либо хорошенько дать Сириусу по морде, либо вообще прибить от греха подальше.

Что касается греха (конкретно — прелюбодеяния), мародёр планировал начать решительное наступление на любовном фронте и взять штурмом сначала сердце Нарциссы, а затем провести и спецоперацию по захвату её спальни. Ему в любом случае нужно было жениться и заводить детей. Должен же был кто-то продолжить славный род Блэков? И да, то, что он хотел кузину до безумия ну ничего общего с этим не имело. Честно.

Но ладно, это всё потом, когда его, наконец, оправдают. Нюхалз надеялся, что это произойдёт скоро. Иначе он рисковал или стать убийцей (всё-таки Долиш его уже окончательно достал), или умереть от сердечного приступа, приключившегося на нервной почве (и в этом тоже был бы виноват вышеупомянутый аврор).

А тем временем, будущий то ли труп, то ли невольный душегуб, начал допрос по новой:

— Как вас зовут?

— О-о-о! — схватился за голову Сириус.

Наверное, это будет всё же приступ.

Глава 17. Несколько нестандартных магических взаимодействий и одно весьма стандартное нападение

И когда вода отступит назад,

Берег выйдет и откроет героя,

Берег выйдет и откроет врага —

Их по-прежнему останется двое.

В. Бутусов, "Берег"

Тьма приливной волной накатывала на его сознание, после чего тут же отступала назад, давая краткую передышку. Затем мрак снова пытался погрести разум существа в глубинах океана первородной ночи с тем, чтобы истерзанная душа наконец-то обрела покой. Но именно этого, едва влачащий существование дух, и не желал. Страх смерти пронизывал самое его "я", отразившись во взятом им имени. И, как ни странно, эта фобия не ослабляла создание, но придавала ему силы, заставляя бороться с казалось бы неизбежным и цепляться за жизнь всеми возможными и невозможными способами.

То, что осталось от некогда могучего колдуна, было слабее, чем призрак, и присутствовало не столько на материальном плане бытия, сколько на идеальном — в пространстве чистой информации. Единственным, что позволяло ему иметь своё осознанное выражение в зримом мире, был тонкий канал энергии, поступавший от живого существа. И эта небольшая ниточка ци постепенно истончалась. Так что "эссенции духа", если так можно сказать, приходилось "затягивать поясок". Фигурально выражаясь, конечно. Практически это означало, что уменьшалась степень его осознанности и, как результат, уровень проявленности сущности в вещественном мире.

Это, правда, не отменяло тот факт, что окончательно угаснуть, выцвести со всех слоёв мироздания существо всё равно не могло. Ещё находясь на плотском плане бытия, оно создало своеобразные якоря, удерживающие его от путешествия в загробный мир. Если не считать того человека, от которого поступала жизненная энергия, то подобных точек фиксации активной воли развоплощённого мага на физическом плане было пять. Одна из них представляла собой живое существо — огромную ядовитую змею, в то время как остальные являлись магическими артефактами значительной силы.

Сам дух считал, что эти объекты содержат частицы его души и в некотором смысле (в пределах его мировоззренческой концепции) был прав. Он никогда не был особенно силён в теоретической магии и потому слабо представлял суть чародейства и то, как оно работает. Впрочем, нельзя сказать, что даже самые продвинутые теоретики волшебного мира были намного ближе к пониманию этих проблем. Да, они, конечно, немного разбирались в практических аспектах колдовства. Но, по сути, они имели кое-какие сведения лишь о "механике" магии, не более того.

О том же, что такое волшебство на самом деле, точно не знал никто. Суть данной проблемы лежала в самых глубинных областях человеческого сознания и заключалась в том, что люди воспринимали окружающую реальность не такой, какой она являлась на самом деле, втискивая действительность в прокрустово ложе своей картины мира. Они неосознанно вычёркивали из неё всё, что не могло туда вписаться, творя, таким образом, зримый облик вселенной в том виде, в котором были способны легко, без особых затруднений его воспринять.

Не был исключением и тот, чьё имя до сих пор боялись произносить волшебники. И именно поэтому он ни тогда, ни позже так и не смог уяснить, что же на самом деле помогло ему осознать себя на довольно высоком уровне осмысленности. Да и не так уж это важно, в конце концов, ведь такого рода взаимодействия, что наблюдалось между Чёрной Меткой, начавшего восстанавливать свои силы слуги Тёмного Лорда, и нынешней структурной основой самого Вольдеморта, случались исключительно редко.

Как бы там ни было, Вы-знаете-кто всегда отличался тем, что умел использовать все, даже, казалось бы, призрачные возможности себе на благо. Поэтому, как только способность полноценно мыслить вернулась к нему, маг тут же предпринял ряд мер, которые должны были помочь ему снова воплотиться на физическом плане.

К вящему его огорчению то, что он сделал, имело кое-какие нежелательные побочные эффекты, но ни на что другое надеяться ему не приходилось. Колдун считал, что лучше снова стать смертным, чем и дальше прозябать в форме, лишённой практически всех носителей. Ещё одним минусом того способа возвращения в физическую плоскость бытия, который он использовал посредством своего намерения, была его почти неизбежная болезненность и некоторая растянутость этого процесса во времени. Впрочем, любая магия, связанная с каузальным [1] планом бытия, никогда не отличалась особой быстротой воплощения.

Но Вольдеморт вполне обоснованно считал, что лучше уж подождать и перетерпеть боль, чем и дальше продолжать проветриваться бессильным духом в пространстве, где приходится прикладывать чудовищные усилия, чтобы просто оставаться в сознании.

* * *

Три свечи едва разгоняли тьму, царящую в комнате. Они стояли в старых серебряных подсвечниках, выполненных в форме змей, и освещали в основном стол, а также расположившихся за ним парня с девушкой. Черноволосый молодой человек с зелёными глазами был одет в шелковый чёрный костюм с галстуком и белой рубашкой. Облачение же представительницы прекрасного пола, обладавшей синими, как море очами и светло-русыми локонами, состояло из практически невесомого платья столь же синего цвета, что и её глаза. Они вели неторопливую, расслабленную беседу, искренне наслаждаясь обществом друг друга.

Юная красавица довольно часто ловила на себе весьма откровенные взгляды своего собеседника, особенно когда наклонялась к столу, чтобы переложить на свою тарелку какой-нибудь деликатес. В такие моменты её бюст выглядел особенно соблазнительно в довольно откровенном вырезе платья. Впрочем, она сама тоже не отказывала себе в удовольствии лишний раз пробежаться взглядом по его фигуре и аристократичным чертам лица.

Наконец, когда они ощущали приятную сытость и некоторую легкость в головах от выпитого вина, пара поднялась из-за стола и слилась в чувственном поцелуе. Рука парня только успела ощутить под собой упругую округлость груди, как...

Как Гарри проснулся. И выругался. С очень большим чувством.

Полежав некоторое время, сетуя на свинское устройство мироздания, Эванс решительно покинул кровать и, одевшись, отправился в ванную, где собирался принять прохладный душ.

Через полчаса водные процедуры были закончены, и Поттер попивал на кухне горячий кофе, сидя перед камином, горящим бездымным магическим пламенем. Сочетание приятной расслабленности (оставшейся после душа) со вкусом напитка и багрово-красными отсветами огня погрузило Мальчика-который-выжил в состояние приятной полудрёмы, знакомой многим сновидящим. Сознание было не напряжено и не фиксировано на деталях внешнего или внутреннего. Отбросив переживания и суетливые мысли обыденного, оно плавно дрейфовало на волнах лёгкого транса, несущего Гарри в штормовое море измененного состояния сознания.

Вскоре оно было достигнуто, и Эванс погрузился в дарованные ИСС [2] глубины постижения, черпая оттуда не знание и не навыки сами по себе, но нечто большее или, возможно, нечто меньшее — не выражающееся ни в символах и знаках, ни в образах и чувствах, но имеющее отношение к ним всем. Оно поступало в его рассудок, минуя органы чувств и не неся в себе имманентно присущие характеристики, определённые способом его получения.

Поэтому оно усваивалось почти без усилий, создавая ощущение того, что юный маг всегда это знал. Но по причине того, что работать с чистой информацией сознание начинающего волшебника не привыкло, эти данные обретали для него привычную форму — перед его мысленным взором появлялись зрительные образы, сопровождаемые полным комплектом ощущений.

Поттер видел, как что-то менялось в окружающем мире. Что-то, имеющее отношение к нему, теряло свою связь с выражением его сущности в тонком и плотном мирах. Это нечто обладало характеристиками, указывающими на наличие разума. Оно внесло изменения в механизм своего существования, сдвинув пласты восприятия таким образом, чтобы желаемое им действие не могло не осуществиться, став единственно возможным во вновь сотворённом порядке вещей.

Затем Гарри узрел и кое-что ещё, имевшее соотношение с неизвестной ему сущностью точно так же, как он соотносился с ней сам. На несколько мгновений перед его глазами мелькнула тёмная зала, на каменном полу которой, тускло поблескивая давно нечищеной медью, стояло старинное зеркало. По углам его рамки располагались четыре выгравированные изображения: книга, чаша, диадема и медальон. И эти предметы тоже теряли связь с вызвавшей изменения сущностью.

А из глубины отражающей поверхности стала постепенно проявляться, словно всплывая из бездонного тёмного провала, начертанная серебром руна Кано, превратившаяся после этого в Райдо. Потом и этот знак начал трансформацию, в итоге которой на его месте осталась большая змея, казалось состоящая из жидкого холодного света. Когда она открыла глаза оттуда ударил яркий сноп зелёного сияния. Но в следующее мгновение на смену изумрудному блеску пришло сияющее яростью рубиновое сверкание. Рептилия угрожающе зашипела, оскалив клыки, и бросилась на Эванса. Это породило в нём страх, мгновенно выбросивший начинающего чародея на берег обыденного состояния сознания.

Поттер дернулся и разлил на себя ещё не успевший остыть кофе. За этим последовал период лихорадочной активности, сочетавший в себе цедимые сквозь плотно стиснутые зубы ругательства и отчаянные попытки как можно быстрее снять с себя промокшую одежду. Через пару минут парень сидел голый по пояс и скрипел зубами от боли, залечивая с помощью метаморфизма лёгкий, но довольно болезненный ожог на животе. Наконец, когда все последствия этого происшествия были устранены, Гарри смог сосредоточиться на информации, воспринятой в ИСС.

Судя по всёму тот энергетический вампир, который уже давно тянул из Эванса энергию, произвёл некие манипуляции магического характера. А Поттер, будучи связанным с ним через отметину на своём лбу, вполне закономерно это почувствовал. Касательно того, что конкретно сделало это существо, у Гарри были определённые догадки. И как раз в данный момент он собирался кое-что предпринять, чтобы либо подтвердить их, либо опровергнуть.