— Открытых предателей убрать легче, — сказала она. — Никто не сделает из них героев, никто не встанет за них горой.
Доказывая свою лояльность Арконии и власть над сатрапом, Рондина велела запытать магов якобы по подозрению в предательстве, лишив, таким образом, армию магической поддержки.
Но и это была брехня. Маги, живехоньки, в одежде крестьян, сидели сейчас в лагере сатрапа и готовились к битве.
Чертов лживый мир, яханный фонарь!
Генерал Трауч, наемник из Мантиохии, намеренно поставленный над армиями фракций, разумеется, проиграл первое сражение (в это время гроссмейстер рыцарей Храма Чоза Аерамин Фаерано отсиживался у Закипающего Чайника) — чем лишний раз укрепил Арконию в мысли, что все идет как надо, что Фрайтор не может действовать единым фронтом, что предатели действительно умеют предавать. Бедняга Трауч послужил разменной пешкой в игре.
Ну а вчера само Небо (не пустое, напомню) преподнесло Рондине сюрприз: терзаемый сомнениями Аерамин Фаерано явился к ней с повинной. Думаю, он, как наиболее умный из тройки предателей, чувствовал, что арконийцы стелют слишком гладко, и что где-то кроется подвох. Теперь любовница сатрапа (и первый опоясанный рыцарь-женщина Фрайтора) могла — разумеется, с оглядкой — опираться на рыцарей Храма Чоза. Формально главой ордена Храма, напомню, был сатрап (кто бы сказал мне, наконец, его имя).
Что касается арконийцев, то они были намерены уничтожить всех, кто имел отношение к бывшей власти Фрайтора, Рондина была уверена в этом. Уже легче: хоть одно мое предположение оправдалось.
"Я, — вдруг сказали мне глаза Рондины. — Все это придумала я. Кем я была... и кем стала. Теперь ты понимаешь, от кого отказался?"
"Понимаю", — сказал я.
"Нет прощения оскорбившему Богиню!"
А ведь она и правда мнила себя таковой. И не без оснований, замечу. Бедняга сатрап. Сколько он проживет, если план любовницы выгорит? Бедняга я — был бы. И есть. Был бы — если б остался с нею тогда. Есть — потому что... Ну, вы сами понимаете, верно? Бедняга Рондина: женщины, подобные ей, почти всегда одиноки. Наверное, только дураки вроде меня могут пожалеть своего палача.
— Но твоя стратегия запутана, — сказал я. — Приведет ли она к выигрышу?
Рондина усмехнулась — уверенно и жестко:
— Конечно же, да! Мы знаем, что предателям велели смешать ряды, помешать общей атаке. Это случилось еще в первом бою, но тогда моя армия начала отступать первой, и предатели, устрашившись, обратились в бегство следом за ней. Аркония дергает их за ниточки, заставляет исполнять глупый танец... Первоначальный мой план действий на поле Хотта был таков. Горн играет наступление элефантам. Через несколько минут звучит сигнал к общей атаке. Предатели смешивают ряды или отказываются идти в атаку, совершая явную измену. Затем горн играет в третий раз, для гномов, — одну длинную ноту. Те подают сигнал к удару мармарийской коннице посредством дымовальной машины: два столба черного дыма, видных издалека... А конницы, Фатик, у хана немало... Хан завяжет битву, предатели увидят это и запаникуют. Я выеду к ним, окруженная каре дворцовой гвардии и гномов, и велю главарям фракций сдаться. И они сдадутся — они слизняки и трусы. Я казню их на месте. Затем я возглавлю все четыре армии и двину их на арконийцев. И дальше. В саму Арконию... Но если предатели твоими стараниями все-таки явятся в мой шатер... Задача упрощается, верно?
— О да, — сказал я с мрачным задором, некстати подумав о ее крупном сильном теле. — А если хан надумает тебя предать?
Рондина усмехнулась углом рта, катая по столу один из клинков Гхашш.
— В таком случае гномы Зеренги, которым я заплатила очень много, просто не пустят его обратно через перевалы. Он знает об этом. Он не предаст. Он получит много добычи и уйдет с ней в Мармару. Миньоны же Кракелюра... Пускай они открывают ворота и идут грабить Синьорию, я не стану им препятствовать. Все, кто предан мне, давно вывезли оттуда семьи. Пусть предатели сами убивают предателей... чище будет.
— Ты продумала все... — сказал я потрясенно.
Она промолчала. Барабаны изводили меня своей трескотней.
— Вас свяжут и бросят на поле Хотта незадолго до атаки, чтобы отвлечь наших милых предателей от натужных размышлений, чтобы они поверили, и явились в мой шатер... Ну а мои письма добавят им спокойствия. А ты... Ты сам виноват в том, что сделал сегодня... и тогда.
Скареди раскрыл рот в немом вопросе. Бедняга. Честный прямой олух. Он, наверное, не понял и половины из того, что понял я.
— Связать их спина к спине и заткнуть рты! Элефанты будут вынуждены стоптать твой отряд и тебя, Фатик. Прости.
— Дай волю тем, кто со мной, — сказал я, зная, что просить впустую. — Я виноват — меня и казни.
— Конечно, Фатик, — милостиво кивнула Рондина. — Да, кстати, гномша... Из каких ты краев?
Крессинда гордо выпятила грудь:
— Шляйфергард.
Рондина кивнула:
— Значит, ты не из Зеренги, значит, тебя можно казнить безбоязненно.
— Распните меня на мертвом дереве, и пусть мое еще живое тело расклюют стервятники, — браво предложил я. — Черт, да казни ты меня самой лютой смертью, а их отпусти!
— Нет времени, — сказала Рондина абсолютно серьезно. — Все лазутчики должны быть казнены...
Мысль о том, что я не просто дурак, но полный идиот, наконец-то обрела глубину.
* * *
В траве стрекотали кузнечики. Крессинда, мыча, тащилась ко мне, елозя обширным задом по отцветающей пастушьей сумке. Какая-то насекомая сволочь спустилась к моей пояснице, и сейчас деловито пыталась забраться ниже, под рубаху, стянутую хитрым поясом.
Мое сердце колотилось быстро-быстро.
Отползая от Крессинды, я волочил за собой безропотную Имоен. Развернулся так, чтобы видеть лагерь. Элефанты — косматые рыжие громады даже отсюда — выстраивались примерно в сотне ярдов перед войсками сатрапа. Элефанты пойдут расширяющимся клином, что заденет нас краешком. Но нам хватит и краешка.
Далекий солнечный зайчик скользнул по моему лицу. Кто-то из лагеря сатрапа смотрел на нас сквозь подзорную трубу. Может, Рондина?
Я подмигнул неизвестному наблюдателю. Помирать — так хоть без страха в глазах!
Из лагеря сатрапа выходили в поле войска. Черт, Рондина была слишком самоуверенна и беспечна, оставляя лагерь без прикрытия!
Новый солнечный зайчик упал откуда-то сбоку. Крессинда неистово замычала, точно корова, которую забыли подоить.
Что такое? Я резко — до хруста в шее — повернул голову.
Прямо к нам не спеша — хотя, если присмотреться, то довольно быстро для такой громадины — ползла дымовальная машина гномов.
24.
Машина двигалась поперек поля к нам; из средней трубы валили хлопья плотного черного дыма, отливавшего на солнце угольным глянцем. Над остальными трубами курился легкий белый дымок.
Интересно, на кой гномам понадобилось ползти к холму с повешенным Траучем? Может, думают стибрить у покойничка сапоги? С этих прощелыг, ускользнувших из-под ока Жриц Рассудка, станется...
Гм, успеют ли доползти до атаки?
И — даже перед лицом смерти — я подумал: что за дивный механизм двигает эту загадочную машину?
Впрочем, не все ли равно? Я прикрыл глаза, отсчитывая мгновения оставшейся жизни.
Кто-то настырно загудел над самым ухом. Шмель... Или Имоен?
— Ы-ы-ы! — гугнила лесная нимфа.
— Ы-ы? — недопонял я.
— Ы-ы-ы-ы! — И она пребольно стукнула меня затылком.
Тут я додумался оглянуться.
Та часть поля, где выстраивалась армия Престола Истинной Веры — отсюда войска казались просто широкой черной лентой на темно-зеленом фоне склона — затенила клубящаяся туча. Она росла, медленно наливалась страшным фиолетом. Маги Тавматург-Академии Талестры, нанятые арконийцами, исправно делали свою грязную работу.
Как вы уже знаете, магия в моем мире — штука слабая, и требует от мага огромных затрат энергии. Рождать огненные шары-пиробласты, метать молнии и совершать другие внешне эффектные, но крайне затратные с точки зрения энергии глупости не слишком просто. Дав жизнь даже полудохлому огненному шару, чудодей тут же заснет от усталости, а сам шар рассеется, не пролетев и трех шагов. Можно, конечно, растолкать мага, влить в глотку вина, и заставить сплести еще одно подобное заклятье, но тут уж кудесник точно загнется. Одно толковое чародейство в пять-шесть часов (скажем, избавление человека от вшей, или удаление бородавки с носа), не больше, да и то многие чародеи к шестидесяти годам наживают кучу болячек, включая геморрой и чахотку и в дальнейшем, хотя срок их жизни продлевают эликсиры, живут, страдая от многочисленных недугов. Фрей, последовательно убивший двух главарей преступного мира Харашты с помощью заклятий, был исключением — ну так на то он и полудемон-смертоносец. А у Дул-Меркарин он попросту умертвил оставшихся преступников, использовал людей как артефакты, дав магам Харашты и себе энергетическую накачку. К счастью, никто кроме полудемонов Вортигена и самого императора не владел больше этой пугающей способностью — извлекать энергию из смерти.
Итак, обычная боевая магия малоэффективна. Другое дело, раскачать природные силы, используя навыки шаманизма диких народов — гоблинов и орков. Когда общий круг магов, известный как конвергентное склонение, обращается к шаманизму, сливая свое камлание в общий поток, что взывает к естественным силам природы, получается, обычно, неплохо. Феномен камлания до сих пор плохо изучен, и не мне, обычному варвару, пускаться в дебри пояснений. Камлание работает — и ладно. Да, с его помощью нельзя метать молнии, но накликать грозовые облака — вполне. Сейчас часть магов Талестры вызывали грозу со шквалами, молниями. Направляющий ветер, что погонит тучу к армии Фрайтора, включен в комплект поставки. Арконийцы надвинутся, под завесой ливня не спеша окружат армии Фрайтора, отрежут от города, возможно, прижмут к реке, и примутся за дело, уничтожая всех, медленно, методично. А все — те самые предатели, которые будут видеть не более чем на десяток шагов, нескоро поймут, что их попросту режут как свиней, а когда поймут — будет поздно.
Очевидно, что у Рондины есть контраргумент: свои маги. Камлая, они сотворят ветер, который отгонит тучу с боевых позиций. Но вот к чему фундаменталисты Арконии выложили немало звонкой монеты за магов-бестиаторов Талестры? Элефанты растопчут кроутеров и не заметят...
Так, минутку, очевидно, план Престола еще более запутан, чем я думал. Гритт, да что же замыслили эти уроды? Они как будто знают, что ни одна из армий Фрайтора не двинется сегодня в атаку!
— Ы-ы-ы! Ыыыыы... Ы! — сказала Крессинда.
— Заткнулась бы уже, — проыыкал я.
Кроутер — это ящер, обитающий в болотах Северного и Южного континентов. Тварь резво бегает на четырех лапах, покрыта синевато-бронзовой чешуей, а вдоль хребта у нее — костяные иглы с прозрачными багряными перепонками. Вырастает она... В разных областях кроутеры вырастают по-разному, в болотах Южного континента — они крупнее всего, но даже кроутер величиной с годовалого теленка не причинит вреда разогнавшемуся элефанту. Вот мне — другое дело. Как-то раз юркий детеныш кроутера тяпнул меня за... Забудем.
А вот, кстати, и кроутеры: перед войсками Престола появились яркие точки — кибитки талестрианских магов. Перед ними семенили, смешно размахивая хвостами, твари, отсюда похожие на ящериц длиной с мою ладонь.
Я оглянулся.
Дымовальная машина ползла к нам медленно, величаво, точно сухопутный кит. Вороненые бока лоснятся от солнца. Гномов на палубе не видать.
Успеют доползти до атаки? Или кроутеры и элефанты столкнуться раньше (превратив нас, попутно, в алое желе)?
Кроутеры, кроутеры...
Я представил себе чешуйчатую тварь в подробностях. Вытянутая зубастая пасть с широкими ноздрями, голова с покатым костяным выступом-тараном... Тугая короткая шея окружена костяным перепончатым воротником — во время атакующего бега кроутер раскрывает воротник на манер зонта, ядовито-красного широкого зонта, что в сочетании с распахнутой карминовой пастью производит, гм, да... производит.
Я живо вспомнил, что сказал об элефантах, когда озвучивал для Альбо предсказания его гороскопа: "Мышей они не боятся, огня и рева труб — тоже".
А что, толкнул меня в бок мой личный бес, а что, если маги Талестры знают, что вид раскрывшего перепончатый воротник кроутера устрашит элефантов и... обратит их вспять! Проклятье, а ведь я оказался прав, когда наскоро придумывал отговорки Багдбору! Кроутеры обратят элефантов вспять! Погонят их вспять! Зверюг охватит паника, они ринутся на позиции Фрайтора, топча, ломая, круша, сминая в том числе войска Рондины и дружественных ей храмовников Фаерано. Элефант в панике — это страшнее, чем гном, забывший, куда он спрятал от жены бутылку самогона. И даже если в бок Арконии ударит мармарийская конница, хватит ли у нее сил не разгромить даже, но потеснить Арконию без фронтального удара войск Рондины? И уцелеет ли она сама, если элефанты изрядно потопчутся по ставке сатрапа? В войсках Фрайтора воцарится хаос...
Ловушка на ловушке и ловушкой погоняет... Арконийцы составили многоходовой план, страхуя себя от ошибок и возможного предательства предателей... Вы только представьте: предательства предателей, яханный фонарь!
Проклятый, замешанный на тотальной лжи мир!
Тут машина доползла до холма, спугнув ворону, которая что-то забыла в шевелюре Трауча, и, двигаясь все тише, закрыла нас от стана Фрайтора. Померкло солнце, железный лоснящийся бок с круглыми застекленными отдушинами... да нет, настоящими окнами на высоте трех ярдов вознесся над нами.
В носовой части откинулся широкий пандус — бу-бух! — и по нему сбежал дьявольски бородатый волосатоногий* гном в клетчатом, заляпанном какими-то пятнами килте. Я не поверил глазам: Олник! Когда же он успел так обрасти, по пояс? Сегодня утром еще была щетина... И синяка под заплывшим глазом не было!
Ущипните меня, я сошел с ума.
Гном подбежал, изрядно кренясь в стороны, упал ряхой в пастушью сумку, но сумел подняться, и, не отряхивая коленок, обернулся к своим и зычно крикнул:
— Гхорнад мордо уер браеддин нна!**
Замечу, что я отлично понимаю гномский диалект Зеренги.
На пандус выбежал второй Олник — в штанах. Этот был тоже с синяком под глазом, но зато, как и полагается, со щетиной. Правда, шатало его точно так же.
— Драмарг дрокг мордо йо-йо!
* * *
— крикнул он.
Я решил, что сошел с ума.
Со стороны кормы открылось окно, в которое высунулся третий Олник. Я обмер. Этот Олник успел изрядно состариться, обзавестись полуседой лохматой бородой и огромным фонарем на левой скуле.
— Аррагх шторгн мордо уоррегх на!
* * *
— заявил он, жизнерадостно помахав нам рукой, на которой не хватало двух пальцев.
Тут я подумал, что Олников папаша — начальник артели "Огнем и мечем", и что у Олника есть старший брат-близнец, Олник Гагабурк-первый. А синяки они наставили друг другу, очевидно, во время братско-отцовской встречи.
