Триса встала и отошла от лежанки. Надо к вечеру, когда уставшие маги круга семи отдохнут, когда на закате их силы станут чувствительней к любой другой магии, собрать их снова, как пожелалось недавно, и выяснить всё до конца.

Старуха-некромантка была практичной. Внук, который много лет назад появился в её лачуге, не просто непутёвый, но и легкомысленный. Сколько раз она уговаривала его завести семью, женившись на одной из своих танцовщиц, а он всё отшучивался!.. Но она взвалила на себя за него ответственность раз и собирается нести её до самой смерти. Что означает одно: она не собирается оставлять глупого Лиама в мире, где ему может грозить смерть, потому что один хочет больше того, что ему дала жизнь. И этот один желает преходящего, сиюминутного блага лишь себе, пусть получит его уничтожением целого государства. Нет, она, Триса, умрёт, но оставит Лиама в королевстве благополучном! Парень не виноват, что родился в дурной семье, которая, к тому же, отказалась от него. Не будет ему судьбы, которую ему навязали родители!

Взбудораженная странными и воинственными мыслями, старуха-некромантка вышла из лачуги и присела рядом со спящим внуком, прислонив его голову к своему плечу. Мелкие морские волны, которые Триса созерцала со своего порога, успокаивали и навевали странные мысли и о лежащей в лачуге девице, и о внуке, который безмятежно доверился ей и сейчас, вздыхая во сне и тепло дыша ей в ключицы.

... Карету пришлось оставить неподалёку от порта. Велев кучеру дожидаться его, Бриндан, держа на ладони браслет, бежал, направляемый тугой, гудящей напряжением магической нити между ним и Лирейн. На удивлённые взгляды прохожих не обращал внимания. Случись встретиться с портовыми бандитами, он бы легко одолел их. Думая об этом, хмыкал над своей самоуверенностью. Но в большей степени его волновал вопрос: неужели Лирейн находится где-то здесь?

Потом он заметил, что его ведёт странной дорогой — вокруг или помимо некоторых улиц, словно нить не желала вести его опасными местами. Или этой дорогой везли девушку? Но что с ней было, если сначала нить оборвалась, а затем снова и довольно сильно воссияла?

Сумбурные мысли смешивались. Бриндан чувствовал раскаяние. И суеверно думал о том, не его ли стремления едва не уничтожили Лирейн? Больше всего он ругал себя за несообразительность: сделав Лирейн предложение, он не подумал, что она мгновенно окажется в опасности. Ведь она становится частью его дома. С матерью-то он уладил дела, отправив её подальше из города, подальше от опасности. Но как же он не подумал об участи той, кого хотел бы наречь своей невестой? Он старательно думал об этом — и не потому, что глушил тревогу и страх, а потому, что прятал от себя самого понимание, что Лирейн — уже не просто продолжательница рода, его семьи в его планах. Нет, она теперь неотъемлемая часть его самого. Когда эта девчонка успела пролезть в его сердце? Не тогда ли, когда он внезапно понял, что вся её предыдущая жизнь, которую он знал, оказалась лишь прятками? Что за образом глуповатой, нет — даже придурочной деревенской девчонки, якобы не умеющей танцевать, скрывается умная сильная девушка? Зачем же она придуривалась? Из-за пресловутой конкуренции на курсе?.. Сейчас об этом думать не хотелось. Хотелось добежать до девчонки, удостовериться, что с ней всё хорошо, и... Забрать своё слово, своё предложение назад. Теперь он не мог оставить её с ребёнком в своём доме — даже при условии, что поддержкой Лирейн будет его мать.

Это слишком подло — понимал он. Подло для мужчины — оставлять свою жену на произвол судьбы в мире, где ей придётся выжидать, пока ребёнок вырастет — и станет следующей жертвой Маровых болот. Когда он собирал мать в дорогу, он, наконец, понял ужас в материнских глазах, когда она взглядывала на него, словно прощаясь навсегда. А мать и правда прощалась... С Лирейн он не хотел такого... Не хотел ужаса в её глазах, когда она поймёт, во что он втянул её. Он мужчина. Если придётся идти жертвой во имя королевства, он это сделает. Но его жертва будет последней из семьи. И пусть король и следующий верховный маг думают, что делать с болотами дальше, когда умрёт последний носитель крови, на которой завязано проклятье этих болот.

Промелькнуло воспоминание, как отец бежал к Маровым болотам с группой придворных магов, чтобы остановить его расширение. Отец не был таким сильным, как дядя. И болото, едва маги приблизились к нему, позвало его. И других...

Улочка, по которой он спешил, вильнула в очередной раз, выводя его из междурядья двухэтажных каменных домов к улице, состоящей сплошь из лачуг.

Это опустошало — бежать и думать о том, что сразу после встречи с Лирейн ему придётся забыть о ней навсегда. Это заставляло частить дыхание и сглатывать едкую и тошнотворную муть, которая рвалась наружу.

Но с Лирейн придётся порвать. И с каждым шагом, приближающим его к ней, он настраивал себя на то, что это последняя встреча с девчонкой, которая неожиданно влезла в его душу. И заставила горько жалеть о том, что предопределённое будущее теперь выглядело беспросветно чёрным. Что даже его планы хоть как-то изменить ситуацию теперь выглядели смехотворными и по-мальчишески глупыми.

Сапоги вминались в песок. Тонкая подошва позволяла ощущать мелкий острый камень под ногами — и это отвлекало от мыслей, какие, наверное, приходят в голову только приговорённому к смертной казни. Впрочем, его положение ничем не отличается от положения смертника. Разве что казнь будет растянутой.

Магическая нить буквально тащила его за собой — к лачуге, которая внешне ничем не отличалась от соседних домиков-засыпушек. Разве только тем, что вокруг неё колыхалось остаточное марево совсем не давно использованного громадного количества магии... А ещё прямо на пороге сидел Лиам, спящий головой на плече старухи, подобравшей ноги и обнявшей колени костлявыми руками. Эти двое заставили Бриндана замедлить шаг. Но старуха подняла голову и легонько кивнула ему. Он даже не сознанием, а каким-то глубинным впечатлением понял её и быстро, хоть и стараясь не шуметь, проскочил мимо них в лачугу, интуитивно понимая, что Лиам спит не просто так, сморённый теплом утреннего солнца.

На этот раз даже уродливое существо, сотворённое дядей, а сейчас прикорнувшее рядом с Лирейн, не заставило его поморщиться от брезгливости и от напоминания о проклятиях. Он просто присел на корточки перед скудной, устеленной тряпками лежанкой, на которой то ли спала, то ли находилась в забытье девушка. Он смотрел на её профиль, осунувшийся, на запавшие глаза, побледневшую кожу — и утверждался в своём решении: как только она придёт в себя и будет чувствовать себя здоровой, как только он узнает, в чём дело с ней, он откажет ей в дружбе. Во имя её блага. Не забыть бы обратиться к преподавателям с просьбой заменить его тёмную плясунью на другую.

Он положил руки на край лежанки, чтобы опереться на них подбородком. Мысли, страшней одна другой... Обречённость, потому что ловушка... Ловушка крови...

Лирейн судорожно вздохнула.

Бриндан встал на колени, всматриваясь в неподвижное лицо.

Её веки затрепетали.

Краем глаза он отметил, как суматошно сбежал с деревянной лежанки фамильяр, проснувшись — увидевший парня.

И еле слышный выдох:

— Пить...

Рядом стоял кувшин с какой-то жидкостью. Быстро прошептав заклинание определения и убедившись, что в сосуде обычная вода, Бриндан осторожно налил её в пригоршню (чашки не нашёл) и, приподнявшись, так же приподнял голову Лирейн, чтобы осторожно напоить её с края своей ладони. Когда она выпила всю воду, он было хотел долить воды в ладонь, но девушка обхватила слабыми ещё руками его кисть.

— Не уходи...

Он опустил кувшин, мрачно думая, что снова попал в ловушку. Лирейн хочет быть рядом с ним, в то время как она должна отучаться от его присутствия... Бережно опустив её голову на тряпки, он помедлил некоторое время, прежде чем спросить:

— Что с тобой было?

Он подразумевал — она может рассказать ему, что с ней произошло, но, когда её губы дрогнули, он вынужден был признать, что испугался до холодка между лопатками:

— Я была... на болоте.

Когда безумно колотящееся сердце начало успокаиваться, до него дошло — о чём, возможно, она говорит.

— У тебя были видения, да?

— Да.

— Ничего. Теперь ты будешь поправляться.

— Мне сказали...

Она выдохнула фразу и замолчала, но на этот раз Бриндан жадно приник ближе к ней, к её едва шевелящимся бледным губам. Выходящие из небытия, близкого к смерти, иной раз если не пророчествуют, то передают послания богов или призраков. Что? Что она услышала?

— Я твоя надежда...

Он откинулся, садясь на пятки и безнадёжно глядя на неё, которая не могла от слабости даже повернуть к нему голову. Это не пророчество. Это её желание, о котором она даже не подозревает. В сновидениях бывает такое. Но следующие её слова, произнесённые шёпотом, процарапали ему сердце:

— А ты — моя... Сказали так.

И закрыла глаза, оставив его недоумевать.

Судя по тому, как её тело расслабилось, Лирейн снова задремала. Наверное, слишком много истратила сил, передав странное послание, которое сейчас Бриндан при всём своём желании не мог бы назвать отражением её потаённых желаний во сне. Слишком загадочно оно выглядело.

— Эй, мастер Бриндан... — прошипели за спиной, и он обернулся к старухе, которая манила его к себе.

Оглянувшись на дремлющую Лирейн, Бриндан тяжело встал с колен и пошёл следом за старухой-некроманткой, как он определил её специализацию по пространству вокруг неё. Она снова присела на пороге, на другом конце которого сидел протирающий глаза Лиам, похлопала по месту рядом с собой, глядя на Бриндана. Тот, помешкав, всё же сел, несмотря на изумлённые спросонок глаза Лиама.

Когда парень устроился удобней, старуха, представившаяся Трисой, коротко и чётко рассказала о том, что произошло с Лирейн. Рассвирепевший Бриндан хотел немедленно ехать в пансионат, чтобы вывести на чистую воду Магду, от которой таких безжалостных действий не ожидал, но старуха покачала головой.

— Забирай Лирейн и уезжай к себе домой, — безапелляционно заявила она. — Скоро, вот-вот, к тебе приедут из магической полиции, потому как ты не пришёл на занятия, а ты партнёр тёмной плясуньи. Тебя будут проверять в первую очередь, разыскивая девочку. Ты и скажешь им, что сам забрал Лирейн к себе домой, где тебе помогли исцелить её раны. Поезжай прямо сейчас. Лиам поможет тебе с лошадью до твоей кареты, а там уж сам довезёшь.

Бриндан вскочил, но старуха, отнюдь не собираясь вставать, а глядя на него сверху вниз, спокойно добавила:

— Теперь ты будешь привозить её сюда каждый вечер.

— Зачем? — поразился Бриндан, а подозрительно было скосившись на Лиама, понял, что искренне удивлён и тот.

— В благодарность за то, что помогли, — свысока сказала Триса — так, словно знала что-то странное, кроме того, что случилось с девушкой. — И ещё, мастер Бриндан, передай девочке, чтобы она вернула ту, которой открыла дверь.

— Вы о ком?

— Она знает, — уже равнодушно сказала Триса и, кряхтя, принялась вставать. Лиам немедленно подхватил её за подмышки, помогая.

Через минуту он вывел из-за коновязи лошадь, на которую сел Бриндан и принял, усадил перед собой Лирейн, обёрнутую в какое-то потрёпанное покрывало. Уговорились: Бриндан сегодня же вечером по приказу старухи-некромантки привезёт на берег Лирейн, а заодно вернёт лошадь... Заметив скептичный и даже жалостливый взгляд Лиама в сторону, Бриндан обнаружил нахохлившегося у порога лачуги Кернея, переминавшегося на месте, и пожал плечами. Минуту спустя счастливый фамильяр, подсаженный Лиамом с разрешения Бриндана, сидел у него за спиной, стараясь не напоминать о себе.

Прижимая к себе слишком слабую, чтобы сидеть прямо и собранно, Лирейн, Бриндан натянул поводья, разворачивая лошадь. Он боялся, что девушка будет по дороге спрашивать у него, как он нашёл её, и о другом, но та и впрямь была без сил, так что они спокойно доехали до кареты. При виде молодого господина испуганный кучер бросился навстречу и помог снять девушку с седла и внести её в карету. А Бриндан тем временем привязал повод лошади к заднему крюку кузова, специальному для таких случаев, когда свободную лошадь надо вести отдельно.

Кучер выждал немного, когда он забежит в карету, и карета загремела по булыжникам мостовой, стремясь в город.

Как предсказала старуха-некромантка, так и случилось.

В доме не осталось женщин из прислуги, ухаживающих за женщинами семейства: единственную личную горничную мать забрала с собой в дорогу. Так что Бриндан приказал дворецкому временно найти женщину на кухне или среди обычных слуг, а потом поискать профессиональную горничную. На его счастье, нашлась девушка, довольно чистоплотная, как рекомендовал её дворецкий, которая умела к тому же ухаживать за больными. Так что Лирейн успели разместить в одной из гостевых комнат, умыли её на первый случай и переодели в материнские домашние одежды, а потом напоили целительными напитками, которыми предложил поить больную наскоро вызванный местный целитель, которому кратко, в общих чертах, рассказали историю внезапной гостьи дома Бриндана.

И, когда Лирейн заснула после успокоительного, которое должно ко всему прочему восстановить её силы, в ворота замка стукнули дверным молотком. И вскоре охранник при воротах ввёл в гостиную к Бриндану двух полицейских магов. Парень сразу признался, что девушка у него, но пройти к ней нельзя в связи с её плохим самочувствием. Всё ещё не ушедший целитель подтвердил слова молодого владельца замка. После небольшого вежливого вступления-уведомления, с чем пришли к нему, полицейские напрямую спросили партнёра тёмной плясуньи:

— Почему вы, спасая девушку, замели за собой следы?

— Я не знал, кто чуть не убил её, — мрачно ответил парень. — Боялся, что они будут преследовать её и дальше. Чтобы не пошли по следу, я и стёр своё присутствие в комнате.

Полицейские понимающе покивали и, видимо, хотели спросить ещё кое о чём, но Бриндан опередил их:

— Скажите, это правда? Правда, что... — Он споткнулся. — Что Магда избила её?

— Вы близко знакомы с нею? — нейтрально спросил один из полицейских магов.

— Мы дружили, как сокурсники.

— Да, это правда, — бесстрастно сказал второй.

В его глазах Бриндан уловил: маг думает, что богатые студенты позволяют себе слишком многое. Это же второй заявил:

— Нам придётся забрать девушку.

— Зачем? — удивился Бриндан. — Здесь она в безопасности. И никто её не тронет. Это я вам гарантирую.

— Да? — недоверчиво поднял на него бровь второй.

Бриндан вскипел. И чувство безысходности, всё утро, державшееся в узде, прорвалось:

— Неужели вы думаете, что я, человек, обречённый на смерть, буду так легкомысленно относиться к жизни другого человека?

Второй криво усмехнулся на его пылкую тираду.

И, лишь когда они вежливо распрощались с ним и вышли из гостиной, он понял второго полицейского мага: порой человек, понимающий своё безвыходное положение, может воспользоваться беспомощной девушкой как раз по этой причине — что терять ему нечего. Что перед смертью хочется вкусить все радости жизни... И, узнав в этих мыслях себя недавнего, Бриндан с обидой и отчаянием скривил губы, но удержался, чтобы не выкрикнуть тому вслед: "Я другой! Другой, понимаешь?!"