— Вы слушайте дядя, слушайте! Не стесняйтесь! Поздно стесняться! Это ведь ваши люди ночами вышибали двери в бараках и выгоняли на улицу полуодетых людей. Какое тут христианское благочестие? Не дав женщинам одеться и успокоить детей, хватаете кого ни попадя!
— Ники! Так может быть всё это выдумано? Это ведь смутьяны пишут.
— Аликс! Смутьяны никогда не станут выдумывать о событиях, которые происходили на глазах у множества людей! Так что им верить можно.
Я продолжил перечислять указанные в газете факты, поглядывая на дядю Володю так, будто это он лично, вместе с полицейскими, по ночам тайно хоронил на Троицком поле, забитых насмерть людей, а днем на этом поле устраивал народные гуляния. Будто он вместе с казаками, посланными на разгон забастовщиков, под шумок грабил прохожих и насиловал в сторонке пригожих женщин и девиц. Видно было, что дядюшка к такому обращению не привык. Видимо его никогда в жизни не драло зверски начальство. Потому он растерялся и не знал что делать и как ответить. Да и моральной поддержки со стороны присутствующих он не получил. Аликс и maman смотрели на него возмущенными взглядами. Дядя Алексей тихо злорадствовал, а дядя Павел вместе с моим братом смотрели на Володю с презрением.
— Между прочим дядя, вашим сатрапам есть чем заняться. Вы в курсе, что на Неве в районе Рыбацкого, у вас пираты грабят идущие по реке пароходы и баржи? Ах. вам про то не донесли? Какое упущение! Ну я думаю, вы его исправите. Причем, немедленно. И непременно лично! А вы как думали, за вас царь будет все прибирать? Нет дорогой дядя, у меня не так: сам нагадил, сам за собой и прибери! Дядя Алексей именно этим сейчас и занят!
— Ники! Как ты можешь так говорить?
— Извините maman, больше в присутствии женщин упоминать merde не стану.
— Ники!
А дальше пошел подробнейший инструктаж по уборке дерьма. Дядя Володя обязан был немедленно, через столичные газеты объявить о намерении прекратить беспорядки и судить зачинщиков оных. А зачинщиками он объявит самих фабрикантов, которые по своей жадности, глупости или злому умыслу вызвали возмущение во дни всенародных торжеств. И судить их будут именно как зачинщиков. Что с ними сделают, меня не волнует, но в любом случае они обязаны выдать работникам деньги за коронационные дни и даже пятьдесят процентов заработной платы за время стачки. А чего они ждали? Устройство смуты в такие дни? За это можно и на каторгу загреметь. Кроме того им следует оплатить рабочим за лишние минуты, которые ежедневно, перед началом и по окончанию рабочего дня, они тратили на запуск и остановку машин. Должна быть прекращена практика чистки машин в нерабочее время и улучшена питьевая вода. Ну а с остальными проблемами можно позже разобраться.
По действиям полиции и войск. Дядюшке предстоит лично объяснить воинским начальникам и полицейским чинам, что встревать в спор между работником и работодателем о размере оплаты и условий труда — не их дело. Кроме того, стоит лично разобраться с творимыми безобразиями. Каким образом? Все просто дядя! Своим распоряжением формируете военно-полевые суды и пусть они судят насильников и мародеров в погонах. Да и беспредельщикам из полиции будет полезно предстать перед судом. Вешать их конечно же стоило, но к сожалению у нас плохо прикрыта китайская граница. Вот туда голубчиков и закатать.
Доверив наведение революционного порядка в Северной столице дяде Володе, я тем не менее полностью от этого дела не отстранялся. Тоже принял участие, но как бы из-за широкой дядиной спины. Аликс правда не поняла: зачем я так поступаю? О чем и спросила меня, когда мы остались одни.
— Понимаешь Аликс, дядюшка наш, как и прочие его братья, не привыкли трудиться. Их манера жизни: иметь власть, удовольствия, награды, почести и при этом не испачкать рук грязной работой. Мол есть для этого подчиненные, они все за меня и сделают. А подчиненныен тоже не дураки. У ленивого хозяина и работники ленивые. Вот и тонет их хозяйства в грязи и нечистотах. Можно конечно найти старательных людей, которые очистят двор от грязи, но зачем их наказывать грязной и неприятной работой? Мой принцип ты уже знаешь: грязь убирает сам грязнуля. Думаю, что трудовая терапия — это что поможет попасть в рай дядюшке Вальдемару.
— Ники. Я понимаю твой благородный порыв. Но ведь дядю Вальдемара много кто возненавидит.
— Эти самые "много кто" — дрянные люди. А ненавистью всякой дряни стоит гордиться. И когда он наконец предстанет перед строгим взором настоятеля обители святого Ипатия, ему будет что сказать в свой неизбежный час.
Аликс недоумённо посмотрела на меня и спросила:
— Что это за обитель такая?
— Это сокровенное предание дома Романовых. Я тебе его как-нибудь потом поведаю.
Итак, дядюшка приступил к чистке Авгиевых конюшен, подталкиваемый к активным действиям сотрудниками моей личной канцелярии. А шевелиться ему пришлось. Прежде чем затевать какие-либо реформы, я целый год наводил порядок в своем рабочем аппарате. Всякий служитель моей канцелярии, проявивший неисполнительность или нерасторопность в деле, получал перевод по службе в Заполярное Наместничество к Макарову. Грустная шутка о том, что человека отправили "Куда Макаров телят не гонял", уже была рождена местными остряками. Поэтому работали теперь людишки и за страх, а иногда и за совесть.
Назначенная в помощь Владимиру Александровичу следственная комиссия развернулась вовсю. Первыми под молотки попали фабриканты. Вот чего они не ожидали, так это того, что им будут шить "политику". А "политика" — дело особое и следствие по таким делам ведется совсем иначе.
Полиция имела право проводить по таким делам обыски и аресты, без согласования с судебной властью, выносить политические преступления на суды военных трибуналов — с применением ими наказаний, установленных для военного времени.
Это не я такое придумал, это царь-освободитель Александр Второй такое сотворил в рамках затеянной им судебной реформы. А обвинялись господа предприниматели чуть ли не государственной измене. Именно так им и объяснили. А как еще воспринимать факт принуждения трудового люда к работе, когда вся страна пьет за здоровье монарха? По-всякому конечно, но можно и так истолковать. А уж подстрекательство к бунту и неповиновению властям — это господа совсем нехорошо! Говорите, что даже в мыслях такого не держали? Ну это вы бросьте! Мысли к делу не пришьёшь, а потому мы судим по делам. А дела ваши говорят про то, что вы подталкивали своих работников к возмущению. И это не все господа хорошие. У нас есть сведения о том, что вы приплачивали работникам полиции за разгон возмущений. Что в этом плохого? Так ведь полиция — учреждение казённое и платить её служителям имеет право только казна. А вы платили им мимо казны, развращая тем самым государевых людей.
Следует заметить, что выбивать показания из подследственных, дореволюционная полиция умела мастерски. Обычно она это делала весьма грубо, особенно если понимала, что арестованному жаловаться некому. Фабриканты были публикой непростой, а потому мордобойных приемов на них не отрабатывали, обходились грубым шантажом. Зачастую хватало одной только угрозы судить военно-полевым судом. Там как известно адвокаты и присяжные не присутствуют, процедура суда сильно упрощенная, а члены суда понятия не имеют о законах Российской Империи. Да и приговоры такого суда не очень разнообразны: расстрел, повешенье, порка шомполами. Почему то деловых людей больше казни пугала порка шомполами. В общем, довольно быстро они ломались и давали те показания, которые были нужны полиции.
А в их отсутствии, на фабриках работала созданная правительством комиссия из фабричных инспекторов и градоначальника для исследования причин забастовок. Фабричным инспекторам было поручено составить описание фабрик и условий работы. И эти описания, несмотря на сдержанность их авторов, привели министра финансов Сергея Витте в негодование. Он раскритиковал фабричных инспекторов за то, что они могли допустить существование таких вопиющих безобразий. Своё неудовольствие он выразил и самим фабрикантам, а с некоторых их них взял письменное обещание устранить выявленные нарушения. И это при том, что ранее, 15 июня он выступил с заявлением, что "правительству одинаково дороги как дела фабрикантов, так и рабочих".
Но не обделил великий князь своим вниманием и полицию с казаками. Понукаемый мною, он назначил расследование случаев бесчинств над мирным населением столицы. Жалоб от пострадавших и так хватало, а когда произвели раскопки Тайных захоронений на Троицком поле, поплохело многим. В частности — Победоносцеву.
— Я не понимаю, почему наша церковь смотрит сквозь пальцы на творимые под самым ее носом безобразия! — распекал я обер-прокурора, — это ведь скандал! Со смертями будем разбираться отдельно. Но ведь погибших христиан похоронили тайком, без соблюдения положенных обрядов! Да еще глумятся над ними, устраивая пляски на их могилах! А церковь наша либо молчит, либо покрывает преступления! Я спрашиваю вас: почему никто не слышит вашей оценки событий! Почему никого не отлучают от церкви?
Раскачать церковь мне так и не удалось. Зато военные дознаватели меня не подвели. Насильники, мародёры, убийцы... были выявлены быстро и отданы под суд. Военно-полевой суд любое дело рассматривал в течении 24 часов. Приговоры разнообразием не отличались. Быть подвергнутым порке шомполами никому не было суждено. Либо расстрел, либо виселица. Вот тут я и вмешался. Не потому, что мне было жалко этих уродов, а потому что много земель в державе не заселено. Казакам вместо расстрела вышло помилование и перевод в Уссурийское казачье войско. Не думайте, что это поблажка. В эту пору уссурийским казакам жизнь мёдом не казалась. Из всех казачьих войск, оно было самым малочисленным. А еще самым бедным. Уссурийское войско было постоянным финансовым банкротом. Причина тому проста: казакам не хватало времени на ведение хозяйства. Нехватка времени была вызвана борьбой с расплодившимися в приграничье хунхузов. Оружие они носили не для красования перед публикой. И были они от такой жизни свирепы, а атаманы их суровы. Вот к ним я и отправлю любителей насилия и мародерства. Пусть там удаль свою показывают! Там им быстро мозги вправят. И прочим будет наука. Пусть пугают друг-друга рекой Уссури.
Как отнесся к этому народ? А народ перестал бастовать и стал ждать перемен к лучшему. И они последовали. Зато моего дядю ненавидеть стали многие. Того гляди кого с бомбой по его душу пришлют. Он это понял и поставил вопрос о чистке Северной столицы от ненадежного элемента.
— Николя! Ты меня упрекаешь все время примером Москвы. Но ведь там и полиция совсем не та, что в Петербурге. Если бы наше охранное отделение было подобно московскому... — уговаривал меня Владимир Александрович.
Ну почему не порадеть о родном человеке, а заодно и о себе? Я и порадел. Взял, да высочайшим повелением убрал у полиции функцию политического сыска. А вместо "охранки" учредил отдельное ведомство с Зубатовым во главе, дав ему право лично отобрать подходящих для сыскной работы людей. Правда, сделать из бывшей "охранки" Министерство Государственной Безопасности мне не удалось. Против были все мои министры. В какой то мере они были правы. Новая "контора" на министерство не тянула и не скоро потянет. А потому, Совет Министров настаивал на придании новой "конторе" более скромного статуса.
— Ваше императорское величество, — выразил общее мнение Витте, — не то что на министерство, даже на департамент не тянет. Скорее на простой комитет. Поэтому и называть его следует правильно: Комитет Государственной Безопасности. Естественно, что состоять он должен при Совете Министров.
Чудны дела твои господи! КГБ родилось в этом мире! И не я его так назвал. Само название меня не очень волновало. Мне нужна была служба, навсегда порвавшая с традициями МВД и способная на большее, нежели обычная полиция этого времени. И то, что во главе её станет человек незаурядный, меня только радовало.
— Сергей Васильевич, поздравляю вас с назначением на самостоятельную должность и желаю вам всяческих успехов на этом поприще! Но предупреждаю сразу: одной только борьбой с внутренними врагами дело не ограничится. С внешними врагами вам тоже предстоит иметь дело. Я имею в виду не только военный шпионаж. Промышленный нам наносит не меньше вреда. Вот вам сведения о некоторых персонах, собранные детективами из моей службы безопасности, — с этими словами я вручил Зубатову тоненькую папку с установочными данными на некоторых иностранцев, чьё присутствие на территории России мне представлялось нежелательным. Незачем было гадить нашему уважаемому Дмитрию Ивановичу Менделееву! Зря они этим занялись.
Французский инженер Мессена, не кто иной, как эксперт Охтинского порохового завода. Чтобы приняли его технологии производства пироксилина, добился от также заинтересованных производителей признания идентичности последнего пироколлодийному — Д. И. Менделеева. Ну, любители ставить палки в колеса отечественной науки, скоро отправятся туда, куда Макаров еще телят не гонял, а вот французишке не повезёт еще больше. Потому что его посадят на иглу. Я не шучу. Так оно и будет. Я уже говорил о проблемах борьбы со шпионажем. Посадить иностранца "ни за что" в мирное время — это международный скандал. К тому же, из тюрьмы рано или поздно выходят или бегут. Нет ребята, тюрьма — это роскошь! А вот разрушить личность шпиона, сделать его никому не нужным — это гораздо лучше. Кое-что в этом направлении делалось и до меня. Отдельные энтузиасты просто спаивали вражеских шпионов, превращая их в хронических алкоголиков. Мысль эта верная и применять сей метод там, где можно будет обойтись без скандала, мы будем, но не в качестве разовых акций, а на систематической основе. Применяя для этого новые, прогрессивные технологии. Например, заменив водку наркотиками. Для того я и заказываю у "Неизвестных отцов" сильно-действующие наркотики, неизвестные в этом мире.
Вторым человеком, на которого обрушится мой гнев, станет некий John Baptiste Bernadou. Чем он примечателен? Младший лейтенант ВМФ САСШ "по совместительству" сотрудник ONI (Office of Naval Intelligence — Управление военно-морской разведки). Этот негодяй уже трется возле нашего Дмитрия Ивановича. Нехорошо однако! И вот так сказать во избежание, его тоже пора сажать на иглу. Пусть полетает! Хотя бы в своих приятных грёзах.
12. Менделеевский комитет
На самого Дмитрия Ивановича Менделеева я имел особые виды. Еще на стадии подготовки я задумывался о прогрессорской деятельности. Кураторы конечно мне дали списочек добрых дел и перспективных людей, но предупредили о том, что заниматься ерундой право не стоит.
— Вы Николай Александрович уже подобным занимались, — убеждал меня научный консультант Борис Самуилович, — а Мозамбике и Нигерии вы обеспечивали деятельность советских прогрессоров. За этими прогрессорами стояла неслабая держава и были эти прогрессоры многочисленны. Годы работы — а где результат? Негры даже с пальмы слезли неохотно.
