Наследство

-А этот, видишь, оказался на Территориях, — завершил Генри свой рассказ. — Сюда мало кто отваживается сунуться, тут и местных достаточно, да и вообще человеку неподготовленному в прерии тяжело. Земли ничейные, далеко слишком, а Пустырь, как говорил тот тоув, нестабильный. Никогда не знаешь, куда выкинет... — Он ухмыльнулся. — Ну, это тоув не знал, а местные-то кое-что разнюхали, у них эта штуковина давно под боком!

-Ты хочешь сказать, если проехать по Пустырю, мы можем срезать путь? — Девушка поняла, к чему он клонит. — И так сберечь время?

-Именно, — кивнул Генри, вновь воодушевляясь. — Есть тут пара тропок... Главное, никуда не свернуть, иначе выйдешь где-нибудь... в Московии, например. И это еще не самое плохое, можно и вообще нигде не выйти, я слышал. Так что, если я тропку всё-таки найду, то, сразу предупреждаю — в сторону ни на шаг. Даже если на тебя леопард какой-нибудь бросаться будет — пусть бросается, пристрелю, а ты с тропы не сходи, не найду тебя потом!

-И что же, — нахмурилась принцесса, — это и выглядит, как тропа? Если Пустырь, как ты говоришь, часть прерии, просто трава, откуда же я пойму, в какую сторону мне нельзя отклоняться? Ведь вряд ли там ходят настолько часто, чтобы вытоптать путь!

-Увидишь, — пообещал Генри. — Это просто надо видеть, словами я тебе не опишу. Не умею я. А теперь помолчи, сделай милость, мы уже близко, и тут подумать надо, с какой стороны лучше зайти.

Девушка послушно умолкла: она знала, что в некоторых вещах мужчинам лучше не перечить. В конце концов, Генри здесь уже бывал, знает нрав этого странного места, так что нужно довериться ему и не мешать. В конце концов, до сего момента он не давал повода усомниться в его талантах проводника.

Ей пришлось довольно долго ждать, держа в поводу бесстрастную вороную, пока Генри гонял своего коня туда и обратно, что-то рассматривал, едва ли не разнюхивал.

-Луна в третьей четверти, растет, так ведь? — поинтересовался он, подъехав, наконец, обратно. По лицу его сложно было сказать, доволен он этим или наоборот. — Ничего, есть шанс.

-А причем здесь луна? — нахмурилась принцесса.

-Лучше всего тут при полной луне идти, — ответил Генри. — Не знаю, почему, так говорят, я сам не проверял. Но все разы, когда я тут ходил, луна была или полная, или чуть на убыли. Но при растущей тропы тоже должно быть видно. Вот и проверим!

-Станем ждать, пока солнце не сядет?

-Нет, — мотнул головой Монтроз. — Солнце тут совершенно ни при чем. Сейчас передохну и поедем. Вон туда нам надо, — махнул он рукой. — Отсюда ты не увидишь, поближе подъедем, покажу вход. Хороший такой вход, будто специально для нас проделан...

Он вдруг помрачнел.

-Боишься, ловушка? — без обиняков спросила принцесса.

-Ну, если кто-то научился Пустырем управлять, то очень даже может быть, — хмыкнул Генри. — Просто везение наше меня как-то уже удручать начало. Как бы оно в итоге чем совсем скверным не обернулось!

-А у нас говорили: не сомневайся в удаче, тогда и она не усомнится в тебе, — поддела, не сдержавшись, Мария-Антония.

-Так одно дело — не сомневаться, а другое — ее испытывать, — парировал мужчина. — А мы именно вторым и занимаемся всё время. Ладно, хватит болтать, пора!

Некоторое время ехали молча. Мария-Антония до боли в глазах всматривалась вперед, но так и не сумела увидеть ничего странного.

-А теперь стой, — скомандовал вдруг Генри, когда она уже уверилась, что ее зрению недоступен этот таинственный Пустырь. — Смотри сюда. Видишь?

Она взглянула, куда указывала его вытянутая рука, и поразилась: как этого раньше можно было не заметить?

Пустырь действительно ничем не отличался от прерии, которой принадлежал. Точно такая же трава, какой-то чахлый кустик... Никакой границы, конечно, не было, никто не озаботился очертить пределы Пустыря, но Мария-Антония видела его теперь совершенно отчетливо. Что-то там было не так. То ли трава клонилась в другую сторону, то ли тени ложились иначе, чем везде, то ли воздух казался слишком уж неподвижным, но разница была очевидна. Генри оказался прав: это сложно было бы описать словами, это нужно видеть, тогда только придет понимание.

Оно и пришло: Мария-Антония отчетливо осознала, что не хочет идти вперед. Была бы она лошадью — уперлась бы и прижала уши, в точности, как ее пегая кобылка, но увы, она могла лишь спросить:

-Генри, много ли времени мы потеряем, если обогнем это место?

-До черта, — кратко ответил он. — Я не шучу. Пока дадим крюк, пока выйдем к моим приятелям... а там еще не знаю, что делать, с ними всё же идти или пробиваться к цивилизации... До зимы как раз провозимся. А до "сезона бурь" не так уж далеко, пока Территории даже слишком уж тихие, но... — Он умолк, потом вдруг усмехнулся. — Пока везет, будем пользоваться! Сама ведь сказала: не надо сомневаться в удаче!

-Ты много раз ходил здесь? — девушка не сводила глаз с пространства впереди.

-Десятка два или больше даже — с местными, — ответил Генри. Он тоже смотрел вперед, грыз травинку и сосредоточенно о чем-то размышлял. — В одиночку — только дважды. Этот раз — последний, больше мне одному не ходить.

-Отчего же?

-Поверье такое, — пояснил он. — Отрядом броди, сколько влезет, на сколько умения и везения хватит. В одиночку — только три раза можно войти на Пустырь и выйти с него удачно. Потом... Нет, слыхал я о тех, кто всегда один ходил, и ничего, но не верю. Сам я таких не встречал.

-Постой, — нахмурилась Мария-Антония, — но ведь сейчас ты не один!

-Ты не считаешься, — был ответ.

-Потому что я женщина?

-Потому что мы не отряд, — ответил Генри. — Не тот отряд, когда один смотрит вперед, второй по сторонам, третий прикрывает тыл... и так далее, и если они запутаются, могут посоветоваться. Ты, прости уж, сейчас ничем не лучше своей кобылы. Лишь бы брыкаться не начала, когда поведу, а уж дорогу выбирать только мне одному. Улавливаешь разницу?

-Улавливаю, отчего же нет, — нахмурилась принцесса. — И ты готов потратить этот свой... последний раз вот так?

-А что делать? — пожал плечами Генри и выплюнул травинку. — Если повезет, пройдем и выскочим там, где нас никто ждать не может. Не повезет... — он усмехнулся. — А я даже и не знаю, что тогда будет. Всё, довольно болтать. Езжай за мной, след в след, как я сказал. Лошадь заартачится — врежь промеж ушей, мигом уймется, ученая. Совладаешь, если что?

-Да, — ответила Мария-Антония. Ей доводилось справляться с норовистыми жеребцами с отцовской конюшни, не то что с маленькой лошадкой кроткого нрава!

-Лучше бы идти пешими, лошадей в поводу держать, — проговорил Монтроз сквозь зубы, — но так дольше. И не уйти, если что, время потеряем. Ладно, рискнем...

Он свистнул псов, взял их на сворки: Мария-Антония ни разу не видела, чтобы он их привязывал. Генри, поймав ее удивленный взгляд, пояснил:

-Мало ли... Тут и обученный пес может свихнуться, понесет его за зверем или там меня защищать, и прости-прощай! А я к ним как-то привык...

Мужчина вскочил верхом и отправился вперед, указывая путь. Граница Пустыря все приближалась, ее миновал сперва конь Монтроза, потом пегая кобыла, и сразу стихли все звуки, которыми полна была прерия. Не слышно было ни стрекота и жужжания насекомых, ни щебета птиц, ни даже шелеста ветра в траве. Здесь всё как будто замерло, и даже время словно остановилось, угодив в непонятную ловушку.

Мария-Антония стиснула зубы, подавляя неожиданный приступ паники. "Не смей! — приказала она себе. — Ты не струсила при осаде замка, ты пережила смерть всех, кого любила, пристало ли пугаться обычного пустыря? Ладно, пусть необычного, но ведь это всего лишь клочок земли!"

-Видишь? — обернулся Генри через плечо. — Тропа.

Девушка привстала на стременах, заглядывая вперед. В самом деле, тропа была впереди. Принцесса не видела ее, но словно бы ощущала каким-то шестым чувством, теперь она точно знала, где края тропы, за которые нельзя заступать, чтобы не заблудиться. А кроме того, тропа эта была не одна, их свивалось здесь немыслимое множество, они пересекались и сливались, сходились и расходились, и все чем-то да отличались. Чем именно, девушка сказать не могла, просто чувствовала, что они разные. Но, скорее всего, потеряв нужную тропу, отыскать ее снова она бы не сумела, слишком мизерным было то, что отличало все эти неведомые пути друг от друга...

-И ты знаешь нужную дорогу? — спросила она. Голос ее прозвучал глухо и слабо в неподвижном воздухе Пустыря.

-Иначе бы не сунулся, — хмыкнул Генри. Обернулся, посмотрел внимательно. — Боишься? Не бойся, главное, не отставай. Я бы взял у тебя поводья, но...

-Не надо — оборвала принцесса. — Я умею держать себя в руках и с лошадью тоже справлюсь. Указывай дорогу!

-Как скажешь, — Монтроз пришпорил коня. — Не отставай, поняла? Если что, кричи!

-Если — что? — спросила девушка, но он не расслышал.

Она следовала за Генри, держась как можно ближе, и старалась не смотреть по сторонам. Однако любопытство брало верх, и время от времени Мария-Антония косилась то вправо, то влево и видела там удивительные вещи. То ей показалось, будто по параллельной тропе на рысях, вздымая песок, пронесся отряд всадников в диковинной одежде, в шароварах, плащах и странных головных уборах; на темно-синем знамени их не было никаких изображений, кроме яркой звезды. То по правую руку замаячили разноцветные вычурные купола — таких она никогда не видала прежде, — увенчанные золочеными маковками, зубчатые белые стены, высокие башни с шатровыми крышами; там цвела сирень, а под стенами прогуливались важные дамы, каждая из готорых статью и осанкой походила на королеву, и не у всякой королевы были такие невиданные наряды в золоте и каменьях; там проносились экипажи, запряженные тройками, доносился даже перестук копыт и трезвон бубенцов, а потом раздался вдруг глубокий, басовитый, исполненный достоинства колокольный перезвон, каким обладают только очень древние церкви в столь же древних городах, и видение исчезло...

-Ты не очень заглядывайся, — предостерег Генри, даже не оборачиваясь. Видимо, представлял, что может грозить новичку на Пустыре. — Тут частенько видится всякое, бывает, покажется — руку протяни, и дотронешься. Так вот, лучше не протягивать. Может затянуть, я слышал. Окажешься черт знает где, никто никогда не найдет.

Мария-Антония молча вцепилась в поводья. Нет уж, руки и впрямь лучше держать при себе. Но от короткого погляда беды не будет, верно ведь? И она снова покосилась в сторону: на этот раз слева поднимался в жарком мареве гигантский белокаменный дворец, а к нему тянулись повозки и целые процессии людей, и в облаках пыли величаво двигались огромные животные, способные, должно быть, растоптать человека одной ногой толщиною с древесный ствол. Звери, однако, медлительно двигались туда, куда направляли их гортанными окриками крохотные темнокожие погонщики, восседающие на их спинах, и никто не пугался чудовищных клыков. Под колонноподобными ногами странных животных суетились люди, трусили устало тяжело груженные ослики, тянулись повозки, припорошенные все той же вездесущей пылью. А дворец утопал в яркой зелени, и били фонтаны, и среди лиан кричали ослепительно яркие птицы...

И снова всё исчезло, и теперь Мария-Антония видела только заснеженную равнину, над которой светили очень далекие, очень яркие и холодные звезды. Там не было ничего, только лёд и снег, и редкие скрюченные деревца, из последних сил цепляющиеся за мертвую землю.

-Стоп, — тихо велел Генри, и она осадила кобылу.

Гром и Звон взъерошились, они морщили носы, поднимали черные губы, обнажая клыки, но клокотавшее в горле рычание нельзя было расслышать. Лошади заволновались.

-Что?..

-Перекресток, — ответил Монтроз, чуть повернувшись.

-Ты... — начала было девушка, но язык не повернулся спросить, неужто Генри заблудился и не знает, какой поворот выбрать.

-Переждем, — сказал он коротко и спешился. — Слезай. Держи лошадь как следует.

-Что-то неладно?

-Ты на псов посмотри, — хмыкнул он. — Но я примерно представляю, кого ждать. Лучше пропустим, мало ли...

Мария-Антония снова посмотрела в сторону. Снежная равнина не исчезала, над нею теперь трепетали, как гигантские знамена, переливающиеся полотнища света, закрывающие небо от самых звезд и до горизонта. Она слыхала о таком, но никогда не видела, конечно.

"Право, стоило попасть в эти странные места, чтобы увидеть хотя бы мельком далекие страны," — сказала она себе, не сомневаясь даже, что видит не миражи и не порождение собственного воображения, а отражения далеких краев.

-Тс-с... — предостерег Генри и пнул Грома, который, забывшись, чуть не зарычал в голос. — Ни звука...

Девушка глянула перед собой. Зрелище было воистину поразительным: на тропе, пересекавшей их путь, воздух будто заколебался, а потом из ниоткуда на траву осторожно ступил большой снежно-белый зверь. Огляделся, насторожив уши, принюхался и потрусил вперед. За ним последовал еще один, и еще... Всего Мария-Антония насчитала два десятка: они прошли бесшумно, словно бы не касаясь тропы — трава едва колыхнулась, пропуская их. Вожак, низко склонивший лобастую башку к самой земле, покосился на людей, застывших на перекрестье троп, но, видно, решил не связываться с ними. Стая прошла за вожаком след в след, только поблескивали янтарные глаза, когда звери взглядывали на людей.

-Это полярные волки, — чуть слышно сказал Генри. — Пошли на охоту.

-Откуда они знают, куда им идти? — шепотом спросила Мария-Антония. — Они же звери!

-Они поумнее иных людей будут, — хмыкнул мужчина. — Я их тут сколько раз видел. Там у них, — мотнул он головой в сторону медленно исчезающей снежной равнины, трудно пропитаться, так они нашли путь сюда, в прерии. Тут на всех хватит... Но ведь не переселяются совсем, нажрутся от пуза, и обратно!

Девушка только вздохнула: воистину, мир настолько велик, настолько непредставимы пути его, что нет уже и смысла изумляться, все равно он сумеет преподнести загадку, которой не было прежде!

-Поехали, — скомандовал Генри, садясь в седло. — Дальше вроде спокойно.

-А ты точно знаешь, которая тропа — наша? — не удержалась Мария-Антония.

-Знаю.

-Откуда?

-Чую, — ухмыльнулся он, чуть повернув голову. — Как волки. Ты ж видишь, они все разные, тропы эти?

-Да, но...

-С первого раза их не различишь, — сказал Монтроз. — А проедешь тут с десяток раз, свою мигом найдешь. Хотя, — добавил он справедливости ради, — бывает, так напутано, что не сразу разберешься. Я как-то раз тут долго проторчал, ждал, пока моя тропа от другой отлепится, перепутать боялся.

-Так они еще и меняются? — нахмурилась Мария-Антония. — Тогда как же ты...

-Выход всегда один, — предвосхитил ее вопрос Генри. — Ну, представь, это как будто кувшин с двумя дырками в стенках. В дырки продета бечевка — это тропа. Так вот, внутри она может путаться, как угодно, хоть узлом завязываться, с другими бечевками перевиваться, но у нее всегда только два конца. Так понятно?