При высокопарных словах Оттон морщится, будто зуб схватывает резкой болью. Жестом требует замолчать. Ни к чему громкие фразы.
Норды. Налетчиков издавна манят Западные земли. Не богатые оклады икон, из чистого золота, покрытые драгоценными камнями. Именно земли. Норды живут на отдаленных островах и жизнь пропитана песком и солью. Драккары приезжают за зерном. Снова и снова. И так до тех пор, пока люди учатся давать отпор. Строят сторожевые башни и форты вдоль берега моря и по руслам рек. Перехватывают высадившиеся отряды грабителей кавалерией.
За помощь в войне с князем Владом ярл Хродольф требует герцогство Благодатное. Небольшой полуостров на севере королевства. Утопающий в зелени богатый край. Тамошняя земля плодородна, одаривающая народ лучшим зерном, вскармливая тучных животных.
"Хочу мирно возделывать землю", — будто слово "мирно" и "норд" имеют друг к другу отношение.
С герцогом и его баронами удается договориться. Проще говоря, купить, посулив долю от добычи в покоренном Шугарине. Владелецы Благодатного, не долго упираясь, с легкостью меняют золотое зерно, на более блестящие камушки в северных шахтах.
Король отвечает на взгляд старого барона. Глаза, как два острых клинка. Так и норовят полоснуть до крови сердце.
— Ради сил Света, — не выдерживает Оттон, — снимите с него это.
Клацают замки, освобождая спину от неподъемной ноши. Дубовые, окованные металлом колодки и молодому человеку тяжело носить. А Альдемер и не замечает, стоит несгорбленной скалой. Лишь разминает натертые руки, да смотрит из-под косматых бровей.
Оказывается не все в этом мире можно купить. Что терять старому деду? Баронство? Кусок соленой от морской волны скалы, да нищая рыболовецкая деревушка. Не замок, а груда развалин с гордым названием "Чайкино гнездо". Взамен предложение прав на выработку железной руды в одной из шахт Шугарина, поместье за место старой развалюхи, сталелитейный цех.
В ответ Альдемер поднимает хлипкий мост и готовится к бою. С кем? Повар, тощий паж и пару рыбаков?
— Барон, — прерывая игру в "гляделки" первой говорит Генриета, пылко и с призывом, — вы понимаете, что могли разрушить наш союз с нордомами?
— С кем повторите? — издевается барон, подставляя ладонь к уху. — Я стал плохо слышать с годами.
Королева замолкает, переводя взгляд на мужа. Глаза так и вопят "Делай же что-то!". А Альдемер, не унимается, превращая суд в театр одного актера. Поворачивается к придворным, выискивает сочувствующих.
— Я воевал с нордами долгие годы и не нужно перечислять их злодеяния, ибо на это не хватит ни дня, ни ночи. А этот волчий ярл. Сколько девиц рыдали, побывав под ним и его хускарлами?
Лорды опускают взгляды, не в силах смотреть в океан синих глаз обличителя. И пусть со стороны молодых раздается гневное негодование, молчание стариков громче раскатов непогоды. Лишь они знают, что это такое. Бой барабанов, покачивающийся на волнах корпус, пенящие воду весла. Леденящий ужас и крик: "Норды! Норды плывут!".
"Во имя всех святых, — стонет внутренне Оттон, потирая ноющие от мигрени виски, — почему нельзя просто отрезать ему язык"
Тот час вздрагивает. Редкая седая борода, через лицо тянется шрам. Открываются в улыбке гнилые зубы.
"А ты сделай это, — обдав перегаром, гогочет отец. — Отрежь ему язык, покажи всем им, кто власть и кто закон. Подвесь на крюке и пусть крики станут цементом, скрепляющим твою безмозглую башку и корону. А потом овладей этой сучкой, прямо на троне, как я поступал и с твоей матерью!"
Оттон вскакивает, резко, оттолкнувшись от трона. Зал замирает. Даже бунтубщий барон прекращает паясничать. Складывает руки на груди, закрываясь от всего, молча, но не сломленным взглядом, ожидая участи.
— Мы, — монарх с трудом разлепляет высушенные, будто день бродил по выжженной пустыне, губы, — уважаем заслуги барона Альдемера перед государством. И уважаем его седины.
Можно ударить молотом, со всей силой и лишь звон прогремит, не причинив вреда замку. А можно подобрать ключ и свет прольется на истину. Лучше так. Сослаться на возраст, подыграть на симпатиях к мятежному лорду.
"Не из попустительства, — звучат подтекстом слова Оттона, — а из милости к старческой немощи"
И видя, как опускаются незримые знамена в глазах барона, понимает — не ошибся.
— Барону будут предоставлены покои, — доводит дело до конца, под аплодисменты придворных. — Отныне мой дом — его дом. Так же мы позаботимся о всех домочадцах "Чайкиного гнезда".
Король и королева покидают зал под одобрительные возгласы. Благородные лорды и дамы распинаются, оды о мудрости правителя сливаются в единый шум. Лишь Альдемер, ставший одиноким, всеми забытый, чернее тучи. Хотел стать мучеником. Наверняка смаковал: восходит на эшавот, эффектно откидывает волосы, обнажая затылок для топора. И еще парочку фраз для потомков. На подобие: " Всем головы не перерубишь!". Жизнь штука жестокая, приносящая одни разочарования.
— Ты был великолепен, — оставив толпу далеко позади, Генриета кошкой прижимается к мужу, — думаю со временем они поймут.
— Нет, — Оттон отвечает на объятие, поглаживая спину чуть не мурчащей королевы, — они просто слишком ненавидят нордов.
Скелеты сожженных домов. Почерневшая земля, источающая дым, обжигающая ноги. Останки людей, сами, как черный уголь. Отразившаяся на лицах и в памяти свидетелей мука. Старики, мужики, дети. Женщины...Юбки задраты, обугленные ноги в раскорячку. И ненавистный драккар, раскинувший парус, удаляющейся точкой на горизонте.
"Они будут ненавидеть меня за союз с Хродольфом, — думает король, прогоняя видение в теплых губах возлюбленной, — и я сам себя ненавижу"
Оттон нехотя отстраняется.
— Мне нужно закончить с одним делом.
— Я подожду в опочивальне, — лукаво улыбнувшись, покачивая бедрами, женщина уходит в сторону покоев.
Подавив желание плюнуть на все дела, Оттон направляется в кабинет. Быстрый шаг замедляется. Кабинет полуоткрыт. Из дверного проема льется свет, отчетливо слышны голоса. Звонкие, принадлежащие подросткам.
— Это он и есть?
— Вот это да!
Принц Хлодион со сверстниками. Один из мальчишек особенно выделяется. Некогда прекрасное лицо с плавными линиями, искрящиеся на солнце золотые волосы, улыбка счастливого, любимого всеми человека. Парень изуродован. Прыщи сходят, навсегда оставив глубокие шрамы. Прекрасные волосы утрачивают цвет, сереют. Сын графа Беремода — Дагоберт, жертва "случайного" магического всплеска Хильды.
— Это он, — принц открывает застекленную крышку. Трясущимися пальцами касается содержимого, — меч Алариха.
Дагоберт стоит с остальными, не разделяя общего восторга. Нависшая грозовая туча. Прическа специально отращена, космы падают на лицо, пытаясь скрыть обезображеность.
"Случайный магический всплеск". А имеет ли место случайность? Глядя на Беремодовского отпрыска, сомнения законно отвоевывают право на существование. Никто не смеет прямо обвинить принцессу. Или сказать о том королю. Но как давно Хильда учится обращаться к Силе?
— Хлодион.
Мальчишки, застигнутые врасплох, замолкают. Поспешно кланяются и вообще делают вид, что они шкафы и табуретки. Подрастающая смена. В этом возрасте все такие. Демонстративно висящее на поясах оружие, тяжелое и неудобное для юношеской руки. Только пробивающийся, но гордо носимый, пушок под носом.
— Оставьте нас, — к вящему облегчению говорит Оттон. Едва двери закрываются, король садится на стул. — Положи, будь добр на место.
Меч Алариха, легендарное оружие, передаваемое из поколение в поколение. Клинок покрыт вязью магических заклинаний, не тупится и не ломается. Рукоять из золота, чуть потемневшего за десятилетия. Огромный рубин украшает набалдашник.
Принц закрывает крышку постамента с явной неохотой. Поворачивается, ожидая неизвестно чего. Оттон внимательно смотрит в глаза сына. Страх. И бунт. Две противоположности борются за господство.
— Твое время придет, — как можно мягче говорит монарх.
Снисходительный тон лишь раззадоривают юношу. Резко вскидывает голову, с вызовом смотря на отца.
— Да? — суживает глаза, закипая. — Хильда боевой маг. Это правда? Говорят, она лучшая и далеко ушла вперед.
Молчание Оттона громче любого ответа. Декан факультета и ректор души в принцессе не чают. Называют лучшей ученицей, что довелось учить. Тем сильнее опасения. А догадки обретают плоть и реальность.
— Что мне остается? — продолжает распекаться Хлодион.
— Ты прав, — говорит правитель, да так резко, что хлопающий глазами принц открывает и закрывает рот.
Оттон подвигает стул, предлагая наследнику сесть.
— Я и правда уделял тебе мало времени, — говорит, искренне сожалея. Касается ладонью вздрогнувшего плеча Хлодиона. — Тебе пора учиться быть королем.
— Мне нужно будет присутствовать на судах и совете? — растягивая слова, говорит принц, чуя скуку смертную.
— Не только, — Оттон улыбается, предвкушая реакцию, — я познакомлю тебя с Фафниром.
Глаза юноши округляются. Вскакивает, не в силах усидеть на месте и секунды.
— Королевский дракон! — глаза расширяются от восторга. — И я смогу на нем летать?
Хлодион, сам не замечая, мячиком скачет по кабинету. И где былой обиженный взгляд? Дракон! Символ величия королей Запада. Огромное, невероятно могущественное создание. От взмаха крыльев гнутся деревья. Рев сотрясает горы. Как человечество покорило драконов, поставило на службу? Загадка.
— Со временем, — чуть натягивает поводья король, спуская уж больно взмывшего ввысь сына. — А пока беги, тебе пора на уроки.
Оттон впервые видит такое искреннее рвения к учебе у наследника. Только хлопок двери и топот удаляющихся ног.
Король остается один. Переводит взгляд на письменный стол. Письмо Хильде написано давно и скреплено печатью. Подумав еще немного, бросает в камин. Дремавший огонь, с рычанием бросается на добычу. Вздымается вверх, раскидывая почерневшие клочки бумаги.
"Нет. О таком лучше рассказать при встрече"
Академия. Неизвестный сад
Первое чувство Рихарда — тепло. Непривычное, почти забытое в осенней сырости. Мех академической куртки тот час увлажняется от пота. Распахивает, едва не отрывая с корнями пуговицы.
— Ой, где это я.
Глаза часто моргают и слезятся. Яркий свет заливает все, лишая на долгие минуты нормального зрения. Оступившись, парень выставляет руку. Пальцы касаются поверхности древесной коры, живых листьев.
— Какого..., — от удивления едва сдерживает более весомое слово, подхваченное за армейское время.
Куда ни глянь, всюду раскидывает объятия зелень. Под ногами шуршит трава. Подстриженная, явно плод долгого и кропотливого труда человеческих рук. Цветущие и главное плодоносящие деревья.
— Яблоко? — Рихард подходит к деревцу. — В такое время?
Ветви прогибаются под ношей. Налитые соком плоды будоражат желудок. Демонолог отдергивает руку, не решаясь прикоснуться. Мало ли чего.
Но даже не это главное. Цветы. Повсюду рябит от самых разнообразных красок. Дорожки из мелких каменных плит обвивают бесконечные клумбы.
"Может я в алхимической оранжерее?"
Догадка толкает на дальнейшее изучение. А что, все логично. Создать маленький райский уголок и выращивать редкие растения. В глазах фаната зелий вспыхивает алчный огонек.
— Соберу ка трофейчики, — мурлычет под нос, раздвигая кусты в поисках знакомых ингредиентов.
Потратив время на поиски, разочарованно оттряхивает грязь с рук и колен. Ничего. Ни одного магического растения. Красивые, приятно пахнущие, но совершенно не практичные... цветы. Самые простые цветы.
— Куда же я попал? — снимая куртку и держа под мышкой, продолжает изучение. — И как?
Вопрос "как" самый странный. На самом деле телепорт вещь не всесильная. Нельзя просто взять и прыгнуть куда захочешь. Страны, в целях безопасности, учатся ограничивать "скачки". Для этого создаются специальные рунические столбы. Нечто подобное используется и на зачете. Мало ли что напутает маг первогодка.
"Вот только почему защита не сработала на мне?"
Обход приводит к неутешительным мыслям. Закрытое, скорее всего небольшое пространство. Живая стена переплетенных кустов, корней и стеблей шипованных цветов. Коробка. Попытка забраться выше проваливается.
— Ай! — от неожиданности вскрикивает маг.
Ставит ногу на казавшийся крепким, отросток. Только было тянет руку, ища опору, как корень оживает. Обвивает ногу, с хрустом вырывается из земной коры.
— Отпусти! — кричит юноша и ожившее дерево так и делает.
С высоты несколько метров больно приземляется на копчик. А корешок, как ни в чем ни бывало, возвращается в общую композицию цветущей стены.
Обиженный на весь свет, кряхтя старым дедом, Рихард поднимается. Ушибленное место страшно ноет.
Студент в конец отчаивается хоть что разузнать о странном месте. Или на худой конец найти выход. В этот момент и слышит человеческий голос.
— Да-да-да, — певучие нотки пожилой дамы, судя по интонации давно привыкшей общаться лишь с собой, — из этих корешков вырастут прекрасные цветы.
Рихард идет на голос. Огибает разросшийся на клетке виноградник. Налитые гроздья тянут вниз привязанные к прутьям ветви. Если тут вечное лето, сколько урожая можно собрать? Плантация десертного винограда тянется далеко. Отовсюду на юношу смотрят крупные ягоды. Впервые видит такие. Что бы обойти, приходится прошагать не меньше нескольких минут.
— Черные розы, — продолжает бормотать под нос старушка.
Бабушка. От чего-то не найти другого слова. Простенькое платье из льна, перехваченное передником. Седой, некогда темный волос, выбивается из чепчика. Трудно, но под морщинами и старческой полнотой еще можно угадать некогда тонкие черты благородной крови.
Женщина стоит на коленях, едва удерживая вес. Роется в земле маленькой лопаткой. Охает, то и дело, касаясь спины, упрямо продолжая работу.
Делая шаг вперед, Рихард с хрустом наступает на ветку. Встречается взглядом с обернувшейся незнакомкой.
— Я помогу, — акколит уверенно приближается.
Старушка изучает незваного гостя. Будто сомневаясь, не мираж ли перед ней.
"Сколько же она пробыла одна?" — с ужасом думает молодой маг.
Но вот лицо старой женщины разглаживается. Смотрит с нескрываемой теплотой, расцветая улыбкой. Ну точно — бабушка.
— Какой воспитанный молодой человек. Спасибо. Вот там колодец, принеси ка воды.
Колодец оказывается хлипким. Опасно скрипят и раскачиваются бревна от движения цепи. Но вода кристально чистая, чуть не искрится.
— Тут вырастут черные розы, — продолжает говорить старушка, пока Рихард льет воду в вырытые лунки, — точно такие же, как мне подарил дорогой на балу в замке герцогства Львиного.
Мокрая земля укутывает в покрывало первое растение.
Какой была это обремененная годами женщина? Рисует образ. Пышное платье, пускающие блики от света факелов драгоценности. Белоснежная улыбка и восторг, при виде безликой мужской фигуры, несущей букет цветов.
— Мой отец посчитал это высшей степенью вульгарности, — вспоминая, бабушка позволяет себе посмеяться. — Меня должны были представить как невесту какому-то высокородному юноше.
