Миндаль для Белки

Сзади что-то пискнуло, как мышь и боднулось в спину, как коза. Он обернулся.

— Ты что здесь делаешь? — нарочито строго спросил будущую супругу, а про себя отметил, что по-прежнему стройный, и строгость после такой радости с трудом давалась. Покосился на дверь библиотеки — не услышала ли чего непозволительного пока для девушки? Присмотрелся к лицу Агнесс. Ни смущения, ни бледности от шока — лицо веснушчатое и открытое, а губы...

— Пыль вытираю, — сказала Агнесс, и губы ее дрогнули в улыбке.

А ведь он живой человек, а после увиденного в гостиной, еще и возбужденный... Уил с силой втянул в себя воздух. У леди Сейвудж был муж и опыт, а его невеста... Он должен держать себя в руках: она так невинна... что нет сил противиться соблазну хотя бы поцеловать... один раз...

Уил встряхнул головой, прогоняя морок.

— Горничная не вытирает пыль, — назидательно сказал он.

— А камердинер не живет за портьерой, — дала отпор Агнесс.

Уил угрожающе навис над ней.

— Ты... видела?!

Она имела наглость кивнуть, не краснея, и невинным тоном добавить:

— И слышала.

— И? — тоже любимое словечко графини, которое он перенял.

— Что "и?" Мистер Карлейн и леди Сейвудж делали это, и они не женаты. Мисс Карлейн и лорд Сейвудж, наверняка, делают это, и они не женаты. Мы с тобой собираемся пожениться и...

— И?

— И пока не делали этого! — негодовала Агнесс.

Уил расхохотался, тут же оборвал себя, чтобы ненароком не потревожить лорда Сейвуджа с невестой-тихоней. Пора показать Агнесс свою комнату, тем более, если она настаивает. К тому же, вряд ли он в скором времени понадобится хозяину. Видать, справились там скоренько и уснули.

Эх, голубки-голубочки.

Уил за руку потащил Агнесс по лестнице. Вот, ступенечки закончились, вот дверь, вот и комната. Ах, как сладки ее губки и грудь маленькая, твердая, как два яблочка... Попробовать на вкус... Вот и косточки в яблочках...

Так и просится среди этих яблочек пройтись его безжалостный поршень, и если просится...

— Уил! — вопль на весь дом. И с новой силой, подвергая стрессу "поршень" и превращая его в "шурупчик": — Уил!

Уил вернул "поршень-шурупчик" в брюки, с сожалением запихнул "яблочки" в корсет, кстати, они упорно просились в его ладошки, и зашел к графу. Тот нервно вышагивал по комнате. Увидев камердинера, приказал принести одежду для верховой езды и попросить конюха, чтобы подготовил и вывел Ворона.

— Что случилось, ваша светлость? — несмотря на дурное расположение духа хозяина, рискнул поинтересоваться Уил.

— Я еду погостить к своему другу, что непонятно?!

— Сейчас? Но сейчас ведь обед через пятнадцать минут, ваша светлость, и там столько вкусного. Будет даже миндальный торт, который вы так любите, ваша светлость...

— Еще слово о миндале, и ты уволен.

— Я сказал "миндальный торт", а не миндаль, — обиделся Уил.

— Я тебя предупреждал, — граф указал на дверь.

— И что, я уволен?

— Да.

Уил сделал дурашливый поклон и, подчинившись приказу, пошел в указанном направлении.

— Куда ты? — удивился лорд Сейвудж. — Я долго буду ждать одежду?

— Пока вам не принесет ее новый камердинер.

— Вон!

— Уже там!— съязвил Уил.

Дверь, которую он с силой захлопнул за собой, снова расплатилась за ссору.

— Поговори мне еще, — возмутился граф своеволию слуги, переоделся и выехал из поместья. Для такого простого дела камердинер и не нужен. Привычка. Вот уволил его, и ничего не изменилось, прекрасно сам обошелся.

За границей МартинХолл он остановился, обдумывая, куда бы поехать, чтобы не далеко — не было настроения устраивать сейчас скачку, и надолго. Как минимум, до завтрашнего утра, чтобы выбросить из головы мисс Карлейн и чушь, которую она несла о миндальных орешках и любви.

Глупа неизлечимо! Любви не существует. Промолчи она — уже поддались бы страсти... Так нет, ей захотелось исповедаться, покаяться в своем якобы обмане. И он... Немыслимо! Едва не раскрыл причину спешного отъезда из ДримКарлейн!

А если бы раскрыл? Она бы, наверняка, посчитала его слабаком, возможно... рассмеялась в лицо? А потом делилась этим секретиком с подружками за чаепитием.

Пусть лучше считает его высокомерным, жестоким, подлым — подойдет любой вариант или все сразу, но так, по крайней мере, он останется в ее памяти мужчиной, а не тряпкой.

Граф обернулся, услышав за спиной топот. Его камердинер на полусонной лошадке. Делает вид, что прогуливается на ночь глядя.

— Что ты здесь делаешь? — спросил граф.

— Еду.

— Куда?

— Искать новую работу.

Тейн пристально посмотрел на него. Лицо воротит в сторону, подбородок выше шпиля на кованой ограде, губы сжаты в тонкую линию, а взглядом косит на хозяина, наблюдает. Тейн не сдержал улыбки.

— Кто тебя возьмет? Врешь и не краснеешь. Оставайся пока.

— Премного, пренепременно, превсяко благодарен, — бормотал Уил, пристраивая лошадь рядом с Вороном. — У меня ведь семья, ваша светлость, вот так вот, а заработок... Может, какие дополнительные обязанности взвалите на меня? А? Ваша светлость?

— Договорились.

— Как удачно, как удачно я выехал, верно? И вам веселее...

— Помолчи.

— Что?

— Это твои дополнительные обязанности. Молчать, когда я прошу.

Граф направил жеребца в сторону поместья Алистера. Дружеский визит, и небезынтересный, надо думать. Алистер никогда не задает лишних вопросов, располагает уютной комнатой для гостей, солидным баром и неповторимыми сигарами.

Уил держался минут пять, а потом, заглядывая в лицо, поинтересовался:

— Ваша светлость, а то, что я молчу, это оплачивается? Ваша светлость? Всяк труд должен оплачиваться, верно?

Если бы он вычитал из зарплаты Уила за болтовню невпопад и чрезмерную лесть, камердинер и его правнуки уже давно бы работали в долг.

Граф пришпорил Ворона, потом остановился, поджидая Уила. Пусть болтает, решил милостиво, так не лезут в голову мысли о мисс Карлейн и ее любовных признаниях.

А главное, почти забылся ее взгляд, когда Тейн попросил Гейдж уехать до своего возвращения.

Глава N 29

Алистер был рад видеть Сейвуджа, несмотря на то, что он приехал во время его обеда с восхитительной кузиной Стерлинга. Этот визит прервал занимательную беседу с леди, разбудил Стерлинга, а ведь бедняга только уснул после доброй порции виски, заставил слуг бегать по дому и срочно подготавливать одну из комнат, ибо граф намекнул, что задержится как минимум до рассвета. Повар, расточая французскую брань на помощников, принялся в спешке готовить любимое блюдо важного гостя, а сам гость, заняв почетное место за столом, по правую руку от хозяина, расточал столь мрачные взгляды, что никто из присутствующих не решался заговорить первым.

"Здесь бы удачно смотрелся Хэнскрафт" — вдруг вспомнил о приятеле Алистер. Вот кому не было скучно в любой компании — он погружался в себя, мало заботясь, как это выглядит со стороны.

Говорить о погоде не хотелось: надвигалась гроза, это очевидно. О политике... После выпитого виски и многообещающих взглядов, которыми до приезда Сейвуджа его одаривала мисс Моррис — тем более. А вот когда внесли миндальный торт, повод нашелся.

— Отведайте, Сейвудж, рекомендую, — усмехнулся Алистер. — Максимально приближен к рецепту вашего повара, но не без изюминки моего.

— В качестве начинки лягушачьи лапки?

Алистер сделал вид, что не заметил раздражительности графа. Во-первых, он привык к его тяжелому характеру, и это его не угнетало, во-вторых, какой дурак поедет на ночь глядя в гости в такую погоду, будучи в хорошем настроении?

— А я думал, это рецепт мисс Уолтер, — сказал Стерлинг. — Помнится, она тяготела к миндальной теме.

— Она тяготела к Сейвуджу, как мне показалось.

— Она тяготела к любому джентльмену, согласному жениться, — уточнил Сейвудж.

Он смотрел на миндальный торт, как на врага, и Алистер даже попросил слугу подвинуть десерт ближе к леди. Женщины мало едят, сладкое обходят стороной вовсе, и после он и Стерлинг с удовольствием его уничтожат.

— А что насчет вашей женитьбы, Сейвудж? — Стерлинг подумал, что удачно вставил реплику.

Алистер, увидев взгляд Сейвуджа, подумал, что если бы торт не убрали от графа, Стерлинг уже был бы в сметане и крошках.

— Вопрос остается без изменений, — ответил граф спустя минуту.

Стерлинг вдруг тоже вспомнил о Хэнскрафте: вот уж кто не рискует бросить неудачную фразу по причине любви к молчанию.

— Это... все объясняет, — выдавил Стерлинг и выбрал тактику Хэнскрафта.

Обед тянулся неимоверно долго, и блюда, сменяя друг друга, казались пресными, пока мисс Моррис, по незнанию, кончено же, не добавила соли своими рассуждениями:

— Я всегда внутренне протестовала, когда девушку, провалившую три сезона, записывали в старые девы. Вот еще одно подтверждение, что не обществу судить о том, молода она или нет, и достаточно ли интересна для удачной партии. К примеру, мисс Карлейн... Если не ошибаюсь, ей даже за тридцать, и что?

— Ей нет тридцати, — сказал Сейвудж.

— Ну, что-то около этой цифры, пусть так. Три провальных сезона, десять лет в глуши, и вот... Леди Сейвудж!

— Мы пока неженаты, — уточнил нехотя граф.

— Пока. Вот ключевое слово, но я не об этом. Просто удивительно... Если бы вы встретили мисс Карлейн, когда она выезжала в свет, вы были бы вместе гораздо раньше. Сомневаюсь, что вы бы прошли мимо, если вдохновились на брак с мисс Карлейн, но спустя десять лет. Я права?

Тейн, подготовив колкость в ответ, молчал. Он впервые подумал, почему не заметил мисс Карлейн десять лет назад, в ее первый сезон, или во второй, или хотя бы третий? Он был в Лондоне в то время, и Олмак входил в программу его развлечений: довести провинциальную мисс до состояния шока, поделившись свежей кулуарной историей, вернуть на руки расчетливой мамаше ее алчное сокровище и изобразить, что навеки очарован и почти решился нанести визит.

Тейн не переставая надеяться, что кто-то ловко поставит его на место, более того, подведет к решению сочетаться браком. Встреть он такую девушку, украл бы прямо из зала, не взирая на смешки приятелей, перешептывание сплетниц и показную погоню. А потом, совершив, сладкий акт "надругательства", выбил согласие обвенчаться.

Он представил, как взваливает на плечо сопротивляющуюся мисс Карлейн, и расхохотался. Она бы нашла, что сказать на эту вольность, и это было бы так же некстати, как ее признания в библиотеке.

Он видел, чувствовал, что она хотела его, и это взаимно. Лови момент, наслаждайся, а после — обязательства, брак, семейные будни, так нет... Сейчас сидит в своей комнате и плачет? Или уже успокоилась и в спешке собирает свои вещи? А если не в спешке, надеясь, что он вернется, и она снова попытается соблазнить его греховными глазами и невозможно призывным ртом?

Он отправит Уила узнать, уехала ли мисс Карлейн и только после этого вернется. Алистер денек потерпит, а больше ни одна женщина ждать не станет, ибо гордость растаптывала даже настоящие чувства, и куда там лепету мисс Карлейн о внезапно вспыхнувшей любви?

Алистер, услышав смех графа, успокоился и подал знак слугам — вернуть ему столовые приборы, которые были изъяты после феминистского выступления мисс Моррис. Кажется, гроза миновала, подумал он, посмотрев на просветлевшее лицо графа и в окно. У него самого поднялось настроение, и он решил улучшить его большим куском миндального торта.

— А где... — он запнулся, заметив, как мисс Моррис положила себе на тарелку последний кусок лакомства. Его познания об аппетитах леди нуждались в серьезной корректировке.

— Вкусное пирожное, — похвалила мисс Моррис, заметив внимательный взгляд Алистера.

— Я передам Франсуа, — кивнул тот, и солгал, потому что если при его поваре назвать торт "пирожным", он с жутким акцентом, но скажет: "Надо меньше жирать!".

К сожалению, Алистер в силу воспитания и личной симпатии, не мог сказать такого же леди. Не удовлетворив вкусовых пристрастий в столовой, он отвязался на виски и сигарах. За карточным столом дымили всю ночь, и только с рассветом разбрелись по комнатам.

Мисс Моррис, которая ушла к себе сразу после обеда, сильно похрапывала, и Алистер враз утратил к ней интерес. Иногда полезно подслушивать под дверью, прав его камердинер. Она хороша, но для роли супруги непригодна: Алистер, вопреки принятому, собирался спать с женой в одной постели.

Чем развлекать гостей завтра? Сейвудж не любил охоту, Стерлинг — рыбалку, его кузина — и то и другое, что для женщины естественно; может, пригласить соседей и устроить бал? Это не Лондон, где готовились к танцам иногда больше месяца: разошли приглашения и уже вечером ешь и пляши в удовольствие.

Утром приятели план развлечений одобрили, и Алистер занялся организацией. О том, что это будет не тихий провинциальный ужин, а событие, отзвуки которого со скоростью ветра долетят до Лондона, не забыв ушко ни одной сплетницы, никто даже подумать не мог.

Потому спокойно наслаждались завтраком, экскурсией по дому, которую по просьбе хозяина поместья, провел дворецкий, работами итальянских мастеров в галерее, а ближе к вечеру к гостям присоединился Алистер.

— Ваша светлость, — Уил с трудом привлек к себе внимание веселящегося графа. Хорошо ему, целый день занят, а он вот слоняется по дому без дела — ни поговорить с умным человеком, ни обнять красивую девушку нет возможности. А она ж его ждет. — Может, мне проехаться в МартинХолл, проверить, уехала ли мисс Карлейн?

— Думаю, здесь и проверять нечего, — ответил лорд Сейвудж.

— Но так вы будете знать последние новости наверняка, — настаивал Уил.

— Наверняка, ни одна женщина не потерпит, когда ей указывают на дверь, — сказал граф, раздумывая, и спохватился: — Ты этого не слышал!

— Вы доплачиваете за то, чтобы я иногда молчал, а не за то, чтобы иногда не слышал.

— Хорошо, ты это слышал, но будешь молчать.

Выбить из хозяина прибавку к жалованию не удалось, и Уил совсем приуныл.

— Ну, зачем я вам на этом вечере? — спросил обиженно. — Вы будете танцевать, флиртовать, есть, а я?

— Иногда я задумываюсь, зачем ты мне вообще, — парировал граф. — Ладно, езжай домой, скажешь леди Сейвудж, что я буду завтра пополудни.

— Ну, вот! — обрадовался Уил. — Ваша матушка волнуется, и я стану ее добрым вестником!

Тейн не сомневался, что его мать, действительно, беспокоится, несмотря на оставленную им записку. Она слишком увлеклась идеей свести его с мисс Карлейн, но к тому времени, как приедет Уил, первые страсти, наверняка, стихнут, и она смирится с его решением.

Даже если и нет, к Алистеру не явится, чтобы забрать, как нашалившего ребенка.

— Сначала передашь леди Сейвудж то, что я попросил, а уже потом пойдешь к своей невесте, — строго наказал граф.

— Ага! — подскочил довольный Уил.

У графа закралось подозрение, что камердинер с трудом подавил желание броситься ему на шею. Так трогательно, что леди и джентльмены, ожидающие его возвращения, пустили бы слезу. От смеха: из гостиной был хорошо виден холл.