Высота

Глаза все еще ласкали увиденное плотоядным взглядом, а ноги уже поворачивали к выходу. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, подождут вопросы и до утра. Булавин с грацией пантеры бесшумно вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Казалось бы, всё, можно выдохнуть свободно, но нет. Стоило сделать один шаг к лестнице, как из кабинета послышался неожиданный грохот и женское "Ой!".

Не на шутку испугавшись, Глеб стремглав ринулся обратно. Дверь чуть не слетела с петель от сильного рывка, когда он ворвался внутрь. На запыленном паркетном полу, беспомощно потирая ушибленную ногу, сидела Карина. Зеленые, полные непролитых слез, глазищи взглянули на него с такой болью, что Булавин чуть не сломал проклятое кресло и шкаф, заодно.

— Больно, золотко? — опустившись рядом на колени, спросил шеф. — Потерпи чуть-чуть, я сейчас вызову нашего доктора.

— Не хочу доктора... — губы девушки дрожали.

— Не капризничай, солнышко. Прошу...

Он так не пугался со времен первых шагов и неудачных падений собственной дочери. Но это было так давно, словно в другой жизни. Трясущимися руками достал из кармана телефон и набрал номер местного доктора. К счастью, тому ничего долго объяснять не пришлось. Привыкший к постоянным неожиданностям с отчаянными спортсменами, он четко знал: высота, она и с метра высота.

Булавин то и дело оглядывался на круглые настенные часы, не в силах заставить время идти быстрее, а руки бережно ощупывали женскую ножку от розовой пятки до бедра. Его не волновали ни полоска кружевного белья, видневшаяся из-под платья, ни удивленный взгляд помощницы, ни собственный дурацкий вид.

— Сильно больно, милая?

Девушка прислушалась к собственным ощущениям. Боль была ноющей, но не сильной. Больше сказался испуг и неожиданная, плохо контролируемая злость. Она весь день, как идиотка ведет себя с ним, даже натянула этот неприлично короткий сарафан, чтобы позлить, а вот как все обернулось!

И зачем только полезла наводить порядки на полках?

— Глеб, — не выдержала она. — У меня имя есть. Не надо никаких солнышек и прочего! Карина! Повтори!

— Карина... — запинаясь, будто это запретное слово, сказал Булавин.

— Так-то лучше! — ойкнув от боли, процедила она в ответ. — И не надо меня лапать, доктор придет, он и ощупает, а тебе не надо! Хватило уже...

Глеб отшатнулся, как от удара наотмашь по лицу. Обидно, больно, но поделом. Даже гордость брала за свою милую девочку. Видно, что самой тяжело, но отпор дает. Настоящий борец, не то что он... На душе снова заворочалась досада и злость на себя. А ведь он больше всего на свете хотел тогда, после медицинской комиссии, набрать именно ее номер, именно ее видеть, слышать, разделить радость.

Может теща права? Может не так уж это и страшно снова поверить и впустить в сердце другого человека? И глупости все это: разница в возрасте, неудачный опыт и безумный образ жизни. Может стоило? С ней? Не с какой-нибудь Ириной, Снежаной или Ангелиной, что так умело скрашивают одиночество в постели, а с Кариной, которая плачет от страха за него, и отдается так беззаветно и искренно, будто он единственный на всем свете...

Неизвестно до чего бы он еще додумался и какими вопросами разворошил муравейник привычного мира, если бы в кабинет не вошел врач.

Карина пониже обтянула подол сарафана и вымученно улыбнулась вошедшему.

— Так-с, — засучив рукава, доктор принялся за осмотр. — И какая была высота?

— Кресло, — хохотнула девушка.

— М-да, несолидно, конечно. Хотя, в определенном смысле, для клуба это рекорд, — отвлекая болтовней, он бережно ощупал обе ноги и руки девушки. — Глеб Викторович, вы бы помощнице хоть зонтик выдали, если с парашютом не прыгает. Будет у нас своя Мери Поппинс.

— Не долго Мери осталось падать на поппинс, — горько отмахнулась Карина.

— Ну, это Вам виднее, — прокряхтел врач, поднимаясь с пола. — Вроде все на месте: ручки две, ножки две. А в больничку, на всякий случай, советую обратиться.

Но только Глеб собрался поддержать доктора, как зеленые глаза без лишних слов дали понять все, что их хозяйка думает о больнице и прочих мудрых советах.

— Спасибо вам, — Булавин предупредительно открыл дверь для врача. — Мы сейчас все решим. Спокойной ночи.

— И вам... Не хворать... — наблюдая настоящую войну взглядов, задумчиво протянул тот.

Стоило лишь стихнуть на лестнице шагам доктора, Булавин направился к помощнице, чтобы отнести домой.

— Не надо меня постоянно таскать на руках! — тут же запротестовала Карина, поняв его маневр.

— А что прикажешь? Привязать тебя к кровати, чтобы и туфли были не нужны, и с кресла не падала? — Глеб сам не заметил как перешел на крик. Обстановка в комнате накалилась в миг.

— Ага! Еще сам сверху ляг!

Булавин чертыхнулся и, нисколько не беспокоясь о ее ноге, подхватил на руки и прижал к влажной груди.

— Будешь так себя вести — лягу! И ноги раздвину, и отымею как положено! Неделю потом ходить не сможешь!

Карина нервно сглотнула и затихла. Фантазия и память прокручивали в голове крайне развратный диафильм от которого покраснела бы любая приличная девушка. Тело, опутанное знакомым терпким запахом, уже млело в мужских руках. В довершение всего Глеб по-хозяйски сдавил ладонью круглую попку, будто хотел оставить отпечаток каждого пальца, заклеймить непослушную девчонку.

— Сейчас я отнесу тебя в твою комнату и оставлю, — прожигая взглядом, предупредил шеф. — Но, если скажешь еще хоть слово или дернешься — несу к себе! Надеюсь, что за этим последует, разъяснять не надо?

Девушка отрицательно закивала, боясь выдать собственное запретное желание. Разуму было нелегко бороться с телом, но так просто она больше на поводу инстинктов не пойдет. В прошлый раз искушение стоило дорого, и сейчас не было никаких гарантий.

Глеб разочарованно вздохнул. Ее молчание сказало все за себя, и нечего ломать копья, добиваясь ответного влечения. Шанс упущен.

Оба, исступленно искали поводы все изменить, спорили сами с собой и каждый раз проигрывали. Гордыня, страх и желание так тесно сковали мысли, соперничая за право распоряжаться судьбой, что ни мужчина, ни девушка больше не проронили ни слова.

Дорога до коттеджа прошла незаметно. Булавин нес свою ношу, как и камень на душе, спокойно и смиренно. Завтра будет новый день, в его красках все покажется иначе, не так остро и отчаянно, а сегодня главное сдержаться, опустить девчонку на ее кровать и... бежать. Просто как дважды два. Алгоритм выверен, курс точен, и иначе нельзя.

* * *

Лишь час спустя, после долгого холодного душа, удалось выбросить из головы все смутные желания и мысли. Вместе с возбуждением ушло еще непонятное для самого Глеба ощущение легкости и надежды. Он уже заводил будильник и готовился спать, когда в дверь неожиданно постучал Ферзь. Они целый день не пересекались, и сейчас даже странно было видеть парня. Уставший от нелегких мыслей, трезвый и угрюмый, он мало смахивал на того бесшабашного спортсмена, которого знали и любили все.

Лешка каким-то незнакомым взглядом посмотрел на шефа и, не входя, сказал лишь одну разу. Нелепую, на первый взгляд, и очень странную.

— Если бы я мог вернуть Риту, костьми лег бы, но вернул. А ты...— Ферзь тяжело вздохнул, будто раздумывал. — Всю жизнь жалеть будешь, что упустил свою Карину.

Махнув рукой прямо перед лицом обалдевшего начальника, Лешка медленно развернулся и пошел к себе. Вечно он ничего не мог толково объяснить ни желторотым курсантам, ни любимой женщине, а шеф... Идиот шеф, клинический, тут не понимать, а знать и чувствовать надо.

Булавин закрыл дверь за ночным гостем и устало подошел к окну. На улице еще кто-то суетился, заканчивая дела, в окошках коттеджей мелькали силуэты людей.

А на горке горел, как новенький, старый фонарь, освещая клуб как никогда ярко.

Глава 14. День рождения шефа.

Любить его большая мука,

Любить его тяжёлый труд

И эту трудную науку

Ей не освоить в пять минут

— она страдает.

"Она блефует лучше всех"

Иванов Александр (гр. "Рондо")

Часть 1.

Всю неделю, нещадно изматывая себя, Булавин совершал прыжки. Прежние регулярные тренировки неплохо дали о себе знать, нагонять прошлые результаты получалось легко. Спортсмены с гордостью следили за успехами шефа, а перворазники, раскрыв рот, восхищенно считали бесконечные подъемы и спуски. Никто из них даже и представить не мог, каково это по десять раз в день совершать нелегкие прыжки с полной концентрацией внимания, на пределе выносливости.

Только Кузьмич никого не хвалил, никем не восхищался. Писал себе безликие цифры в журнале, давал указания и снова направлял на старт. Спорт для него никогда не был развлечением. Кропотливый труд, каторга, изматывающая работа — вот, это было ближе к истине. А уж щадить Булавина себе дороже. Если этот упрямый баран вбил себе в голову выйти на мастерский уровень за один сезон, его ничто не остановит. Даже влюбленные девичьи глаза, что в тайне следили за каждым приземлением. Иван Кузьмич и это заприметил, правда выдавать помощницу не собирался. Пусть смотрит, в кои-то веки не ему одному втихаря скрещивать пальцы на удачу. Да и Глеб, судя по хитрой ухмылке, чувствует внимание.

"Подождем, — подумал он. — Вода и камень точит".

Неделя тянулась медленно, как черепаха. Только в четверг в строй вернулся Ферзь. Небрежно набросив на плечо парашютный ранец, он вальяжно направился к самолету. В этот момент вся женская половина гостей и сотрудников задержала дыхание. Восторженные влюбленные взгляды провожали его весь путь от ангара до борта, но заветные поцелуи в щеку получили лишь Настя да Карина. Красоткам всех мастей оставалось ревниво топать длинными ножками и сжимать кулачки. Прежде спортсмен вел себя иначе.

Когда на следующий день Ферзь проявил к ним ту же холодность и безразличие, красавицы пошли другим путем. Лешка только успевал уворачиваться от острых ноготков и розовых губ. Голые тела в душевой, страстные взгляды в столовой, записки с номерами телефонов и откровенные надписи помадой на зеркале — на красавца спортсмена началась настоящая охота. Без ревнивой и острой на язычок Ладьи, жизнь парня сильно усложнилась. И как только она умудрялась ставить на место всех этих самочек? Даже будучи с ним в ссоре...

* * *

В субботу вечером, устав от бесконечных поручений занятого нынче босса, Карина без сил рухнула на злополучный угловой диван в гостиной. Засыпать, как пару недель назад, она не планировала. Это молнии позволительно ударить два раза в одно место, но не ей. Пусть любезный шеф спасает кого-нибудь из новеньких. Они как раз остались без мужского внимания.

Кряхтя, как старый дед, в комнату вошел Кузьмич. Тот хитро улыбнулся ассистентке и без остановки проследовал к холодильнику. Только когда в бутылочке холодного темного пива показалось донышко, инструктор довольно крякнул и вытер со лба пот.

"Похоже, несносный босс даже лучшего друга довел до изнеможения!" — подумала Карина.

Кузьмич, словно прочитав ее мысли, недовольно пробурчал:

— Да лучше б я десяток птенцов в обучение взял, чем этого...

— Иван Кузьмич, можете не сдерживаться, — засмеялась девушка. — Глеб Викторович у нас редкая...

— Обо мне судачите, кумушки? — Булавин возник словно из воздуха.

Кузьмич глянул на раскрасневшуюся помощницу и громко рассмеялся.

— Вечно ты, как черт из табакерки, выскакиваешь на самом интересном моменте! — разгладив густые усищи, пожаловался инструктор.

— И что у нас интересного намечалось?

Булавин с довольным видом плюхнулся на диван аккурат возле девушки, будто б на огромном гиганте сесть больше некуда. Но Карина смолчала. Гордо поджав губы и выпятив подбородок, осталась на своем месте. Пусть феодал знает, что прислуга не из робкого десятка! Глеб в ответ довольно хмыкнул, но вызов принял.

Кузьмич успел только на секунду отвернуться, чтобы взять еще одну бутылку пива, как Глеб уверенно, с самым нахальным видом, опустил руку на плечо девушки. От неожиданности Карина чуть не ойкнула, в этот раз сдержаться было сложней. Тяжелая мужская рука буквально припечатала ее к спинке дивана и собственному шефу. Неудобно, глупо и бесцеремонно, но хуже другое — как она себя ни корила, а досадная радость от такой близости уже разлилась приятным теплом по телу. Соскучилась. Глупо — конечно, неправильно — однозначно, но это так.

— Глеб Викторович, руку уберите! — косясь на инструктора, вежливо попросила девушка. — И вообще, вам душ не мешало бы принять.

Тот одной рукой подтянул к носу майку, обнажая рельефный мускулистый живот, и, понюхав, недоуменно пожал плечами.

— Что-то вымотал меня наш грозный Кузьмич, — с наигранной обидой в голосе ответил шеф. — Боюсь, рук не согну спинку потереть. Поможешь?

— Да не проблема! — вспыхнула в миг от злости девушка. — Целую бригаду самоотверженных банщиц не желаете? И вам приятно, и красотки душу отведут.

Булавин залился хохотом. Как же ему не хватало этой вспыльчивой девчонки! Вся такая гордая и независимая на поверхности, но чуткая и ранимая внутри. Как только раньше без нее обходился?

— Хм... Мне, конечно лестно, что ты в меня так веришь... — склонившись, прошептал он на ушко. — Но сегодня я к оргии не готов, давай ты сама потрешь?

— Это уже слишком! — Карина попыталась подняться с дивана, но Глеб держал крепко.

Он наслаждался каждой минутой перепалки. Любовался блестящими от ярости глазами, поджатыми губками и высокой грудью, которая так волнительно колыхалась под тонкой блузкой. Мысли, как скоростной болид, ринулись в опасном направлении. Вот ведь незадача: стоит им столкнуться хоть на минуту и все, хоть пожарных вызывай. Почти неделю держался подальше, а влечение никуда не делось, наоборот — заострилось, усугубилось.

И кто там про "первым делом самолеты, ну а девушки потом" вещал? Не выходит с этим самым "потом". Вчера, сегодня, завтра! Пусть теперь малышка даже не помышляет об увольнении!

— Булавин, — злобно прошипела она прямо в глаза шефа. — Я твоих игр не понимаю и играть в них отказываюсь.

— Если бы я сам до конца понимал... — Глеб задумчиво почесал затылок.

— Тогда отпусти меня.

— Пытался уже, не вышло.

Девушка удивленно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Опять намеки, опять ненужные слова. Как они бесили! Хотелось сбежать подальше прямо сейчас, не оглядываясь.

Но Глеб ушел сам. Аккуратно снял руку с плеч и встал. Девушка с инструктором удивленно наблюдали, как грозный начальник махнув рукой всем на прощанье направился к лестнице. Сегодня он хромал сильней обычного, наверняка усталость и изнурительные нагрузки брали свое.

— Вот уже где странный человек, — пробубнил Кузьмич после ухода начальника.

— Странный, самоуверенный и беспринципный! — уточнила Карина.

— Кхе, ну, с первыми двумя определениями я, конечно, согласен. А вот "беспринципный"... Нет! Наш железный дровосек крайне принципиальный парень! Ему бы плюнуть порой на принципы, гляди, был бы счастлив.