Зеркало войны

Тревогу поднять никто не успел.

— К воротам? — шепотом спросил Шерс Астани, стряхивая кровь с сабли.

Рид оглядел степняков.

Темнота, схожести силуэтов будет достаточно... если завяжется драка, их сомнут числом. Но если их примут за своих?

— Снимайте с них накидки!

И подавая пример, первым принялся раздевать лежащего в луже крови степняка.

Плевать, что кожаная накидка в крови, что она с дырой от удара — в темноте могут не заметить. Может, это сбережет им пару минут — или пару жизней? Рид не собирался пренебрегать ни первым, ни вторым. И нацепил на себя накидку, морщась от запаха человеческого и конского пота.

Гадость...

Его примеру последовал еще десяток воинов, на сколько хватило накидок.

И — вперед.

Степняки носятся по двору, суетятся на стенах, Ланс ведет обстрел навесом, поэтому люди прячутся под щитами... Отлично!

Щиты нашлись там же, приставленные к стене.

Те, кто остался без накидок, сгрудились в середине, их прикрыли — и живая черепаха двинулась к воротам.

Шаг. И еще один, и еще, какой-то оклик, Рид махнул рукой, показывая на ворота, мол, надо туда, еще один крик, сердитее, он теряется в шуме и свисте летящих камней, те забарабанили по щитам.

И еще шаг. И еще десяток...

Вперед!

У ворот сгрудилось десятка три-четыре степняков. Готовятся встречать атаку? Или атаковать сами?

К чему они точно были не готовы, так это к удару в спину.

— Джок, к замку!!! — рявкнул Рид.

И снес голову первого степняка.

Вслед за командиром в бой вступили и остальные. Били в спины, пока степняки не опомнились, рубили, словно деревья, с оттяжкой... когда к ним обернулись, аллодийцы уже успели уполовинить врага. А Джок, размахивая здоровущим топором, как веточкой, пробрался-таки к воротам.

Рид стиснул зубы, чтобы не заорать, и срубил руку с мечом, направленную в спину Джока.

Несколько минут — или даже больше?

Но Джок себя защитить не сможет. Его надо прикрыть. А им — простоять, хоть бы сюда и все степняки из крепости сбежались.

Джок копался в замке, а степняки, привлеченные криками и шумом у ворот, бежали вниз, и их было много, слишком много...

Хотя бы десять минут!!!

— Сомкнуться!!! — заорал Рид так, что перекрыл даже шум битвы. К Восьмилапому маскировку, все равно уже попались! — Прикрывать друг друга!!!

Маленький отряд встретил врага с такой яростью, что степняки даже отшатнулись.

Просто продержаться. Хотя бы пять минут.

Джок колдовал над замком, потом что-то щелкнуло, и он потащил засов из пазов. Не ломать же, самим еще пригодится!

— Помогите!!!

Сразу трое человек обернулись к нему, потянули задвижки, потом вместе толкнули ворота, сильнее, еще сильнее...

И те — поддались!

— УРРРААААА!!! — донеслось снаружи.

И отряд Торнейского, все, кто изображал штурм, в ожидании момента, рванули к воротам. Да так, что за ними и лошадь бы не угналась.

Но степняки оказались там первыми.

Рид вертелся ужом.

Повезло хотя бы в малости. Степняки рванули вниз всей толпой, дуром, и изрядно мешали друг другу. Уж стрелять-то точно не решались, слишком сильно спрессовались люди у ворот...

Джок, ухая, орудовал рядом топором, как лесоруб.

Симона сбили с ног, он откатился куда-то вбок, и от души орудовал кинжалами, стараясь, чтобы его не затоптали...

Кто-то рядом раскручивал 'утреннюю звезду' — страшное оружие в умелых руках. В неумелых тоже — для своих. Но разило оно только врага — солдат оказался мастером.

Схватка была страшной, равно как и свалка, но пока людей Рида выручало умение и стесненность. Надолго ли?

Нет...

Вот кто-то умный криками принялся отгонять степняков назад. Сейчас лучники их просто превратят в ежат!

— Щиты! — рявкнул Рид.

Но, к счастью, было поздно. Ворота оттягивали уже несколько десятков рук, и внутрь крепости врывались аллодийцы. И бросались в бой.

Сразу, не раздумывая...

Их больше?

Плевать! Значит, сегодня придется убить — больше!

— За короля и Аллодию!!! — заорал Рид. И прыжком рванулся вперед.

Окровавленный, черный, грязный, он был по-настоящему страшен. И степняки дрогнули.

Шаг назад, другой, третий... кто побежал первым?

Неважно. Закон стаи действует везде. Все побежали?

Мы проиграли Нас всех убьют! Надо — БЕЖАТЬ!!!

И вопли аллодийцев за спиной только придавали степнякам уверенности.

— СМЕРТЬ!!!

— ПЛЕННЫХ НЕ БРАТЬ!!!

И самый искренний. Из души, на одном выдохе...

— УРРРРРААААА!!!

Какое там организованное сопротивление? Его очаги давили, как тараканов. Рид промчался по стене ураганом, сбрасывая слишком замешкавшихся степняков в ров, некоторых даже живыми... сами спрыгивали.

Часа хватило, чтобы более-менее очистить крепость от степняков. Возиться с ними не стали.

Приказали оставить оружие и доспехи, нагрузили трупами убитых степняков — и проводили напутственным пинком. В самых изысканных выражениях.

Старшим оказался кан-ар Сушар, всех остальных просто перебили в горячке боя. Его Рид и попросил передать встреченным степнякам, что давил их, давит и давить будет.

Пока останется — кого давить.

Степняки были настолько деморализованы, что даже не пытались сопротивляться. Да и подкрепление... сейчас подойдет, тогда и уйти не удастся... всех перевешают. Поторопиться надо.

Ворота закрылись за последним степняком.

Рид лично проверил засовы, кивнул Джоку, чтобы тот опять закрыл замок, ключа-то нет, и принялся раздавать приказы.

Сотникам — проверить личный состав.

Эльтцу — запасы и госпиталь. Хоть как-то перевязать раненых.

Дарану — живо баллисты на стены. И проверить те, что там были.

Стансу — обследовать крепость, мало ли кого выпнуть за ворота забыли.

Стивену досталось самое простое. Перекличка среди гвардейцев и голубятня. Надо срочно отправить письмо, если получится. В Равель, к Симону.

Пусть знают, что происходит. И нечего тут командира отрывать, сам напишешь.

БЕГОМ!!

Рид торопился не зря. Они успели в последний момент, еще бы чуть протянули — и все.

Часа через три-четыре в ночи показались огни факелов.

А потом под стены крепости заявились первые разведчики кал-рана Мурсуна, сильно озабоченные исчезновением родного и любимого аллодийского отряда.

Матильда Домашкина.

Следующее судебное заседание было назначено через неделю. На пятницу.

Матильда только выругалась.

Вот ведь, зар-раза! Что этой мамаше надо? Или не мамаше, а Параше? Или обеим?

— Возможен и такой вариант, — согласилась с ней Малена. — Прости, сестренка, но ты очень вспыльчивая.

Матильда потупилась. Есть такое дело.

— И что с того?

— Если бы тебя довели... что бы ты сделала?

— Набила бы морду. Или одной, или второй.

— Или обеим сразу. Если я правильно понимаю, в вашем мире такое наказуемо.

— Ах Боже мой, как будет сложно призвать к ответу подлеца! — напела вместо ответа Матильда старую песню из трех мушкетеров.

— Очень сложно, — согласилась Малена. — Но и довели бы, и что-то потребовали....

— К примеру, деньги. Или квартиру, — задумчиво кивнула Матильда. — Могли и запросто.

— Сейчас им это не светит.

Матильда фыркнула.

— Нахваталась ты от меня, подруга.

— А ты — от меня.

Девушки сидели на работе, печатали договор и болтали. Одно совершенно не мешало другому. Потом зазвонил телефон.

— Да?

— Малена, привет!

— Сережа? День добрый!

— Ты как — придешь сегодня петь?

Малена подумала пару минут — и согласилась. Психологическая разрядка должна быть. Тем более, что Антон второй день ходит мрачный и надутый... громоотвод, что ли, в конторе вкопать? Прямо в центре приемной?

— Лучше засунуть его конкретно шефу, — прикинула не простившая театра Матильда.

— Тильди!

— Ну что! В ухо засунуть, в ухо, а не туда, куда ты, пошло мыслящая девушка, подумала.

— Тильди!!!

— Подловила! — фыркнула Матильда. — В очередной раз!

Малена надула губы, и девушки принялись с удвоенной энергией печатать договор. Клавиатура плакала и стонала.

* * *

В этот раз в ход пошли 'Три мушкетера'. Те самые, Георгия Юнгвальд-Хилькевича, с шикарной музыкой и песнями, с Боярскиим и Старыгиным, Алисой Фрейндлих и Александром Трофимовым.

Малена с удовольствием подпевала Сергею, и даже согласилась после маленького концерта отправиться с ним в кафешку.

Кофе был всего лишь неплохим, а вот пирожное выше всяких похвал. Свежее и со сливками, а не с заменителем.

— Вкусно.

— Ага, очень.

Несколько минут они просто болтали о разной ерунде, а потом Сергей решился на вопрос.

— Малена, а этот тип... ну, с той выдрой?

— В театре?

— Да.

— Это мой шеф. Антон Владимирович.

Сергей нахмурился.

— А что ему там было надо?

Малена не стала скрывать информацию.

— У него пропадал билет в театр. Я не пошла, поэтому он пригласил Юлию Павловну, а она не упустила шанса оттоптаться на моих косточках. Вы меня очень выручили тогда, и я благодарна за помощь.

Сергей покачал головой.

— Это не мы. Ксюшка принеслась, рявкнула и потащила Димку буквально за руку. Ну и мы тоже — следом.

— Ей я тоже благодарна, — согласилась Малена.

— Мы и подыграли.

Малена вспомнила лицо Антона и расплылась в улыбке. Ах, как же это было здорово.

— Вы меня очень выручили. Правда...

Сергей помялся пару минут, но в результате все же решился осторожно спросить:

— А твой шеф... он на тебя никаких видов не имеет?

Малена покачала головой.

— Имеет... те же, что и на все движущееся. Просто со мной сразу не получилось, вот и...

— Мне кажется, ты ему нравишься.

— Я же говорю — как и все, — отмахнулась Малена.

— Э, нет. Или он за всеми следит? — прищурился Сергей.

Малена только рот открыла. Матильда мигом перехватила управление.

— С этого места поподробнее, пожалуйста? Что за слежка и откуда ты о ней знаешь?

Сергей помялся пару минут, но потом принялся 'колоться'.

— Мы прошлый раз с тобой попрощались, а тут этот мужик и подваливает. Выпить пригласил, поболтать... допытывался, кстати, что у нас с тобой, как будто он тебе родной папочка.

Малена вовремя перехватила управление, а то Матильда готова была уже высказаться, кто тут кому папочка, а кто и тапочка.

— Он мне не папочка. Но волнуется, наверное...

— Как и за всех, с кем не переспал. Вдруг они другому дадут? — злобно зашипела отстраненная от управления Матильда. Но вылезать со своим ценным мнением не торопилась, ни к чему.

— Так он все-таки...? — решил уточнить Сергей.

— Нет, — решительно ответила Малена. — Но это уже наше с ним личное дело.

— Смотри, — парень даже не обиделся. — Моя твоя предупредить.

— Я благодарна тебе за предупреждение, — кивнула Малена. — Когда мы встречаемся в следующий раз?

— Я тут буду через два дня, — расцвел Сергей, понимая, что подруга не обиделась и не разозлилась. То есть и то и другое, но не на него. — Придешь?

— Постараюсь...

* * *

Домой девушки не шли, а просто летели. Злые, как две осы.

Ладно еще — домогаться, без этого как-то и скучно. Но следить за ней?

Да что этот гад себе позволяет?!

Оказался б Антон рядом — точно бы сначала цапнули, а потом еще и повторили для надежности. Матильда кипела и шипела, словно сковородка с жиром, забытая на плите, Малена кое-как ее успокаивала, но и сама едва держалась. И неудивительно, что их жертвой стала тетя Параша, которая сидела на лавочке возле подъезда, лузгала семечки, сплевывая шелуху прямо на асфальт (все равно сама и уберет!), и встретила Малену едким:

— Нагулялась по мужикам?

Две сидящих рядом с ней тетки, такой же боеголовочной формы, плавно расширяющейся от головы книзу, дружно закивали. Как будто Малена целыми днями только и занималась, что по мужчинам ходила, а их звала свечку подержать.

Матильда бы ответила. Восьмиэтажно. Малена кое-как удержала ее, и принялась выкапывать ключи. Как и обычно, они лежали в боковом кармашке сумочки. Как и обычно — выпали и затерялись в куче Самых Необходимых Вещей.

Тетки игнора не одобрили.

— Ишь ты, какая! Ни здрасьте вам, ни до свидания...

— А молодежь сейчас вся такая. Как будто ее на помойке воспитывали!

— И бабка ее такая же была. Майка, как пройдет, так...

Все. Терпение девушек кончилось.

Оскорблять единственного близкого Матильде человека не собиралась позволять ни она, ни Малена. И если предыдущие хамские высказывания можно было игнорировать — ибо безадресно, то вот это, конкретное — никак. Тут уже имя прозвучало.

Малена развернулась с грацией бешеной кобры.

— Любезнейшая, вы хотите сказать, что моя бабушка получила хорошее воспитание и высшее образование, а потому не находила с вами общих тем? Я с вами полностью согласна. Что до воспитания молодежи — и тут вы правы. Глядя на вашего сына, не стоит сомневаться, где он воспитывался — и кем.

Параша раздулась вдвое.

— Ты что себе позволяешь, хамка малолетняя?

— Отстаивать честное имя своей бабушки? Советую вам вспомнить, что о мертвых либо хорошо, либо ничего кроме правды. А то ведь и о вас правду сказать можно. И вряд ли она вам понравится!

— Что это кому не понравится?

— Мне не нравится. Ходить по вашим оплевкам. Будьте любезны, уберите за собой, не разводите перед подъездом помойку.

Тетки уже вознамерились зашипеть, но тут из окна донесся глас народный.

— А правда, чего это ты, Пашка, тут расплевалась? То сынок твой пиво пьет и на угол мочится, то ты харкаешь...

Ключи скользнули в руку, но Параше уже было не до Малены.

— Ах ты...

— Права девчонка. А ну метлу в руки и убирать! Здесь дети ходят, а у тебя, может, сифилис какой...

Визг поднялся на весь двор.

Малена покинула поле боя незамеченной, но не побежденной. А добавлять не стала. Судя по всему, воплей им на весь вечер хватит. Так ее, паразитку! Вместе с ее группой поддержки. Ведь явно провоцировали на скандал и хамство...

— Стерва!

— Ничего, получит она у меня в суде! — шипела Малена.

А дальше — участковый — протокол — суд — свидетели... размечтались, гадины! Герцогессу так просто не проймешь, особенно после монастыря!

— Спасибо, Малечка.

— Не за что, сестренка.

* * *

— Сегодня пройдемся по соседям?

— Может, завтра?

— Ладно. Давай завтра.

Матильде и самой не хотелось ни с кем общаться. Лучше посидеть, посмотреть что-нибудь красивое, из старых фильмов, отдохнуть...

— Завтра надо в обеденный перерыв в банк сбегать, — решила Матильда. — Бумаги взять.

— Какие?

— У меня там есть копии на эмансипацию.

— На что?

— Это когда человека признают совершеннолетним пораньше, — объяснила Матильда. — Бабуля очень боялась оставить меня одну, и настояла. Я и прошла...

— Это как?

— Ну, я по закону не везде могла работать с шестнадцати лет. И договор ренты, опять же, оформить было сложнее, и с дарственной были бы проблемы — пусть мне и подарено, но я несовершеннолетняя, распоряжаться-то не могу, понимаешь?