Зеркало войны

— Согласна на чай и заварное пирожное, — улыбнулась Малена.

Разорять музыканта не хотелось, но и роскошествовать — тоже. Это не Давид Асатиани, у него другие доходы. Понимать надо...

— Тут рядом кафешка есть — и неплохая. 'Сказка'. Пойдем?

Сергей мигом подхватился и собрался. Руку он предложить Малене не смог, рук были заняты инструментом и прочими мелочами, но парень очень постарался идти с ней в ногу и не обгонять.

— Малена, а ты вообще чем занимаешься?

— То есть?

— Ну... поем мы вместе, ты обо мне много чего знаешь, а о себе ничего не рассказываешь. Ты учишься? Работаешь?

— Учусь, — выбрала Малена. — На делопроизводителя.

Сергей сморщил нос.

— Скучная специальность. Ты же творческий человек, неужели нельзя найти что-то поинтереснее? Петь, хотя бы? У тебя и слух есть, и голос...

Малена фыркнула.

— Они у всех есть.

— Э, не скажи. Такие кадры иногда приматываются, хоть уши оторви.

— И что?

— Ну... а правда? Почему ты не хочешь заняться тем, что тебе нравится?

— Потому что творческой личности еще и кушать иногда хочется, — объяснила Малена.

— И?

— Делопроизводители будут нужны всегда. Это скучная и бумажная работа, но необходимая. Авось, да хватит на кусок хлеба.

— Ну и пением...

— День густо, второй пусто... я так не готова.

— Но ты же губишь свой талант?

За разговором они дошли до симпатичной кафешки, старой, одноэтажной, еще дореволюционной постройки. На белом фасаде красовались зеленые буквы: 'Сказка'.

Сергей кое-как приоткрыл для Малены дверь и улыбнулся.

— Прошу вас, миледи.

— Благодарю вас, — привычно отозвалась Малена, проходя внутрь.

А ничего, миленько так. Спокойно, уютно...

Круглые столики, накрытые белыми скатертями, салфетки, живые цветы...

Чистенько, тихо, уютно...

— Сюда, в основном, с детьми ходят, — пояснил Сергей. — Спиртное не продают, есть соки, пирожные, можно горячий бутерброд заказать, если хочешь.

Малена не хотела.

— Чай и заварное пирожное.

— Как скажете, о сладкоголосая сирена.

Малена улыбнулась.

Лесть и комплименты были приятны. Матильда тоже чуть расслабилась.

Пусть подруга потренируется.

У Матильды все это было в школе. И в кафешки она удирала с симпатичными мальчиками, и кокетничала, и даже первая любовь у нее была... целых два месяца, в седьмом классе. А у Малены в ее монастыре?

Что там было?

Брюква и настоятельница?

Монашки и молитвы?

Пусть девочка учится общаться с парнями, вот...

Сергей принес пирожные, чай для Малены, кофе для себя, и принялся опять допытываться.

— Нет, ну правда? Тебе не совестно зарывать талант в землю?

Малена прищурилась.

— Лично я считаю, что если талант есть — он в любом случае проявится. Рано или поздно, так или иначе, он свое возьмет. А если нет — то нет. Лучше прожить всю жизнь хорошим делопроизводителем, чем бездарным певцом, который будет заявлять, что его карьеру загубили завистники.

— Но если бы Моцарт родился не в семье музыканта, он был бы одним из многих. А так...

— Может, пожил бы подольше?

— А мир не получил бы гениальной музыки!

— Но может, он получил бы ее от кого-то другого?

Сергей покачал головой.

— Какая вы, дама, прозаичная.

— Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, — отозвалась Малена словами Матильды. — Вот тебе кто учиться помогает?

Сергей развел руками.

— Ну... так себе. Средне. У меня предки в деревне, так что сельхозпродуктами я обеспечен, а вот с деньгами не очень. Стипуху получаю, сам подрабатываю...

— Не сложится у тебя с музыкой — к родителям вернешься?

— Не хотелось бы.

— Но тебе есть куда и к кому. А я рассчитываю только на себя.

— У тебя что — родных нет?

— МАЛЕЧКА!!! — завопила Матильда, понимая, что разговор сворачивает в опасное русло. — Осторожно!!!

Осторожности герцогессу учить не стоило.

— Есть. Мать, отец, брат с сестрой...

Сергей чуть скис.

— Вы вместе живете?

— На шее у родителей я не сижу, если ты об этом, — отрезала Матильда. — Сама работаю, сама зарабатываю.

— Уже работаешь? А кем?

— Кем возьмут. Сам понимаешь, в моем возрасте устроиться сложно...

Сергей понимал.

— А тебе сколько уже?

— Почти восемнадцать.

— Хм-м... погоди, а работаешь тогда...

— Работаю. И что?

— Ежик, ты чего иголки выставила? Ну, работаешь... предки прессуют, что ли?

Малена махнула рукой.

— Конфликт поколений...

— А чего их не устраивает? Умная, красивая, учишься, работаешь...

Это-то их и не устраивало. Но распространяться о своих обстоятельствах Малена не собиралась.

— Родителей всегда что-то не устраивает, это закон жизни...

Сергей вздохнул.

— Ну да. Мне мать все уши прожужжала. Иди на ветеринара. Или на агронома. И скотина всегда болеет, и кушать всем надо... не хочу! Сил моих нет в навозе копаться!

— Угу, а молочко пить мы любим, — съязвила Матильда.

— А ты взбунтовался.

— Сам поступил, общагу мне дали, — похвастался Сергей.

— Но и у тебя конфликт...

— Родителей всегда что-то не устраивает, это закон жизни...

Ребята переглянулись и расхохотались.

Но что-то Малену царапнуло. Петь она еще придет, это безусловно, но что ее задело в разговоре? Что было не так?

Что?

Рид, маркиз Торнейский.

Обстрел продолжался.

Всю ночь степняки стреляли по лагерю зажигательными стрелами. Никто не погиб, но раненых хватало. Да и спать, когда над головой такое...

А, народ ко всему привыкает.

Это степняки могли меняться, их много, так что хоть в шесть смен стреляй, если припасов не жалко, а у Рида отряд небольшой.

Люди были так измучены переходом, что уснули бы и на собственной казни. Рид и сам прикорнул часа на четыре, кое-как привалившись к тележному колесу.

Палатки не ставили, понимая, что они тут же станут мишенью для степняков. Вместо этого люди Эльтца развернулись в обороне. Исконная мудрость всех миров — окоп выручит. В Ромее она так же отлично работала, как и на Земле.

Обозники копали ров и делали насыпь.

Инженеры, трехэтажно вспоминая чью-то неуважаемую степную маму, при свете зажигательных стрел и факелов собирали оставшиеся баллисты.

Шесть штук — много это или мало?

Под утро выяснилось, что достаточно.

Кал-ран Мурсун все-таки не выдержал, и попробовал по темноте штурмовать холм всего с тремя сотнями солдат.

Не сам, конечно, впереди шел кан-гар Журмей. Ему и прилетел арбалетный болт от слишком меткого стрелка. Специально тот не целился, так получилось. В темноте, да когда что-то там зашуршало подозрительным образом...

Как тут было не стрельнуть? Попал стрелок удачно, как раз в бедро, так, что кан-гар благополучно оступился, полетел головой в ров — и да! Именно благополучно! Он не напоролся на колья, его не затоптали, его просто завалило слегка телами других погибших, крепко вышибив дух. А так он даже не задохнулся под тяжестью мертвых тел.

Караулы Рид расставлял лично. И проверял их Стивен Варраст, да и так караульные не уснули бы. Все ждали от степняков пакостей. И дождались.

Вот здесь и проявляется правильная выучка.

Наложить болт — раз! Взвести рычаг — два.

Выстрел — три.

Какие там десять секунд? За пять управились! Жить захочешь, еще не так постреляешь!

Ну а когда с криками боли повалились почти полтора десятка степняков, когда остальные бросились на штурм...

Шанс у них был.

Смять караульных, перепрыгнуть ров, ворваться на территорию лагеря, а там и остальные подтянутся.

Кто ж мог знать, что Эльтц, сволочь хитрая, не просто ров выкопал и небольшую насыпь насыпал. Он еще и колья повтыкал! В ту самую насыпь! И в ров.

Взбежать и прыгнуть-то можно, но приземлившись кожаной подошвой сапога на кол, ты мигом потеряешь интерес к происходящему. И свалишься в тот же ров, где тебя со вкусом и расстреляют. Без особой спешки, вдумчиво прицеливаясь, ибо куда ты выберешься, с раненой-то ногой? И далеко ли удерешь, даже если выберешься?

А тут еще ударили легкие баллисты...

Отряд не вернулся. Вместо этого на насыпь вылез Джок Грас, повернулся к врагу тылом, снял штаны и прокричал, куда степнякам следует пойти и чем там заняться. Предложение было принято, степняки попытались передать согласие с помощью пары десятков стрел, но наглец, как был, с голым задом, не утруждаясь одеванием у всех на виду, сиганул обратно, не переставая делать врагу неприличные предложения.

Наказывать его никто не стал.

Стивен отлично понимал, что солдатам нужна разрядка, хотя бы и такая.

Кал-ран, узнав об этом, помрачнел хуже тучи, и поинтересовался, как там дела у Шурвеха?

С переправой?

* * *

— Ваше сиятельство, мы тут 'колокольчика взяли'!

Рид потер руки, когда ему из темноты двое солдат вытащили степняка с красной полосой на шапке.

— Кан-гар... удачно. Молодцы, ребята. Держите!

Рид, недолго думая, вытащил из кармана кошелек, и протянул солдатам, даже не открывая.

— Благодарствую, ваше сиятельство, — один из солдат, не размышляя, опустил кошелек в карман, кивнул второму — поделим. Смерть там, не смерть, а вдруг выжить удастся?

Рид, с улыбкой доброго, но очень голодного людоеда, посмотрел на кан-гара Журмея.

— Поговорим?

Кан-гар желания общаться не проявил. И минут десять подробно расписывал Риду, что с ним надо сделать. И что именно из 'надо' сделает доблестный кал-ран Мурсун, а потом еще и каган Хурмах.

Рид слушал, не перебивая. Степняк, видя, что никто не реагирует, постепенно начал повторяться, а потом сбился и умолк, ненавидяще сверкая глазами.

Благодарности в нем ни на медяк не было. А ведь люди Эльтца его из рва вытащили...

Добивали раненых степняков, и заметили, что этот, вроде как, из важных. А раз так — допросить! И потащили степняка к начальству.

Когда Журмей заткнулся, Рид помолчал еще пару минут. А потом просто повернул к степняку свой родовой перстень с гербом.

— Маркиз Торнейский. Не слышал обо мне? Не доводилось?

Журмею и кровопотери хватило с лихвой. И помяло его неплохо, а уж от такого известия...

Степняк, почти как благородная девица, ушел в глубокий обморок.

* * *

Из обморока кан-гара вывели не нюхательными солями. Идеальный вариант — приложить к голой коже тлеющую головню и подержать пару минут. Вскочил, как миленький, и взвыл на половину лагеря. Рид покачал головой.

— Побеседуем?

Вот теперь степняк согласился беседовать. И в следующие полчаса выдал Риду те военные тайны, которые и без него все знали.

Каган Хурмах решил завоевать себе кусок Аллодии и объявил Великий Поход. Всего с ним отправилось сорок тысяч степняков, не считая обоза. Конкретно сюда, к Равелю, в авангарде, двигалось семь, под командованием кал-рана Мурсуна.

Еще три тысячи отправилось вверх по течению Интары под командованием кал-рана Арука и кал-рана Давеля...

— Кого? — насторожился Рид

— Кал-рана Давеля, — степняк только что не обгадился, но был близок к тому, чтобы испортить шаровары. Рид выглядел так, что мог приказать и башкой в костер сунуть. И приказание мигом было бы исполнено.

Рид принялся расспрашивать дальше.

Выяснилось, что — да. Давель тот самый, кал-ран Ренар Давель, аллодиец, один из приближенных кагана, вроде как он ему очень помог...

Особых подробностей степняк не знал, но Риду и того хватило. Якобы, с помощью кал-рана Давеля взяли и Инкор, и Доран... что-то он там намутил. Или подговорил кого, или еще чего...

А вот к Ланрону негодяй пока подхода не нашел, Ланрон пока еще держится.

Степняки идут вслед за авангардом. Все тридцать оставшихся тысяч. Ладно — двадцать пять, если вычесть всех, кто пошел отдельными отрядами. Авангарды, арьергарды...

Рид подумал еще пару минут.

И что делать с этим шакалом? Повесить — или по-простому, головенку долой? По законам военного времени?

И можно бы, но... чего самому-то мараться?

— Выкинуть его отсюда прочь, — приказал Рид кстати оказавшемуся рядом Джоку.

— Командир? — не понял Джок.

— Вывести на вал, дать пинка — и пусть летит к своим, — понятно объяснил Рид. — Так надо.

— А может...

Сколько миров, а жест универсальный. Пальцем поперек шеи. И ведь всем все понятно!

Рид вздохнул. Ладно, пусть уж его.

— Сегодня отправишься чистить нужники, чтобы не препирался с командиром. Мне надо, чтобы этот шакал рассказал своим, кто здесь стоит. Кто сопротивляется. Понял?

Джок кивнул.

А, ну раз так...

— Как скажете, командир. Нужники, так нужники, сейчас и начну.

И гигант легким движением подцепил степняка за шкирку.

Рид пронаблюдал за полетом 'степной ласточки', и кивнул Стивену.

— Прикажи поднять мое знамя.

Заяц бился на ветру, дрожал, и казалось, что он собирается убежать. А вот не дождетесь!

Те, кто близко знакомы с белыми пушистыми зайками, знают, что не так уж они и беззащитны. И когти у них есть, и даже смертельные случаи бывали, когда заяц, защищаясь, распарывал противнику живот или кровеносную жилу.

Первым заяц не нападет. Но кто его схватил, тот сам и виноват.

И словно в ответ на знамя из полусумрака рассвета донесся злобный крик кого-то из степняков. Рид довольно улыбнулся.

Никуда вы от меня не денетесь, голубчики. Еще и каган придет...

* * *

Кал-ран Мурсун, узнав о возвращении кан-гара Журмея, не преисполнился милосердия и восхищения, а приказал подать Журмея пред свои очи.

И получил его.

Потрепанного, ободранного, исцарапанного, раненного в ногу — и с бо-ольшим четким отпечатком сапога на заду.

Хорош!

И это кан-гар!

Судьба Журмея была решена в единый миг, но сначала...

— Ты был в плену?

— Да. Пощади, кал-ран! У меня важные вести!

— Какие же?

— С ними — Черный Волк!

Мурсун оказался покрепче. В обморок падать не стал, с другой стороны, и Торнейского рядом не оказалось.

— Маркиз Торнейский?

— Д-да...

— Ты его лично видел?

Журмей закивал.

— Как тебя сейчас, кал-ран. Он спросил, зачем мы пришли...

— И?

— Я сказал, что копыта коней кагана пройдут по всей Аллодии. Его страна ляжет под наши мечи, а голова Торнейского будет торчать на колу у юрты кагана. И ты, кал-ран, станешь тем, кто принесет ее!

Мурсун искренне в этом сомневался. Но...

— Почему тебя отпустили?

— Черный Волк сказал, что храбрость заслуживает награды! — заюлил Журмей.

Кал-ран хмыкнул.

— Повернись спиной, кан-гар.

Журмей попытался отказаться от такой чести, но...

Повернули. Осмотрели отпечаток на заду 'храбреца', и кал-ран подвел итог.

— Ты прав. Храбрость не должна оставаться без награды, равно как и трусость. Так что... Казнить!

— Нет!!! Пощади, кал-ран!!!

Бесполезно. Крики быстро стихли, когда Журмея проткнули сразу несколькими копьями. Мурсун вздохнул.

— Зачем мне кан-гар, который погубил своих людей, а сам уцелел? Незачем...

Все собравшиеся восславили мудрость кал-рана,, Мурсун переждал восторги и поинтересовался: