Зверь лютый Книга 13. Рацухизация

Кто-то ахает, кто-то шушукается, Елица готова грызть в куски, Кастусь непонимающе крутит головой... Не ожидал я таких формулировок от Фанга. Прямое оскорбление. И девушке, и мне.

Поэтому — никаких обид. Только искреннее сочувствие и соболезнование:

— Что, Фанг, всё так плохо? Тебе так больно было на этой... хранительнице? У неё там что, зубы сыскались? Ну, извини, занят был, сам не проверил... Может, тебе в утешение ту цацку отдать? "Священную гроздь"? Или вот ей? У тебя-то привычка — цацке кланяться. Тебе за это чуть голову не срубили. Отдам кистку — и этой девке кланяться будешь. Этой... как ты сказал: "наложнице опостылевшей". Готов? (И, блин, уже не сдерживая своей ярости) Ольбег, цацку сюда! В ножки ей будешь! Бородой землю мести! Сапоги целовать! А расстараешься, не поленишься — может, она тебе и повыше чмокнуть дозволит!

— Не надо! Прости! Не то сказал. Непривычно. Времена переменилось, посыпалось всё, похилилось. Староват я стал...

— А ты вспомни молодость! Разве не учили тебя выжигать нежить мелкую? Разве не об этом я тебе толкую? Выжечь бесов по Поротве да Наре... Или и этого не можешь?! Древние боги не велят?!

— А дальше?

— А дальше — сам увидишь. Судьба покажет. Или Обезьяна на Крокодиле прискачет. А пока... главным командиром ставлю её, Елицу.

Сказано. Понятое Фангом прежде — сейчас услышано всеми. Реакция — аналогичная. Народ дружно начинает бухтеть. Лицо девушки — сперва будто луч солнца осветил. Обрадовалась. Моему признанию, оценке, власти... Она девочка властная. Потом мрачнеет — не по обычаю, мужчины возмущены, смута будет.

Придётся объяснить, моё решение — не "с сердца", а "по уму" — рацуха такая вырисовалась:

— Кастусь — молод и малоопытен. Но он хоть чуть знает дела местные. Совет дать может. И — всё. Гонора у него... носом хлещет. Сам он советов, даже разумных — слушать не будет. Ты, Фанг, самый старый, самый мудрый, самый, в делах лесных — опытный. Со зверьём, но не с людьми. Вчерашнее — тому пример. Тебя поставить — ты их головы как свою — на бревно приведёшь. И советов их — не послушаешь. Да и не осмелятся они перед тобой рта открыть. А вот она — и чужой совет услышит, и сама подскажет. И ещё: война у вас будет не только в лесу да в поле, а ещё и в теремах да хоромах, в церквах да капищах. В этом вы против неё... Но, вы — мужчины да не простые. Один — княжич, другой — волхв. Ваши слова мимо её уха не пролетят. А наоборот — вполне. Она может с трёх голов разумное собрать, вы — нет. Посему — думать вместе, решать — ей. Всем понятно? Командуй, красавица.

— Э... такую дружину в поход поднимать — не горсть пшена курицам кинуть. Недёшево встанет.

Хорошо, что в моём дурдомике хоть кто-то денежку считает.

— Сделаем, Потаня, так: майно, что на литвинах взято — перебрать. Им ненужное — оставим у себя, нужное — отдадим. И — своего добавим. Брони, оружие... пусть Фанг для своих посмотрит.

— Я верну втрое! Стану князем и отплачу. Тысячу гривен! Серебром! Князю поротвичей милостыни не надо! Это — в долг, я — выплачу.

Забавно. Она одновременно одёргивает его с досадой, и любуется с восторгом. А я ею любуюсь. Выросла девочка. Выучил, выкормил. Птенца встопорщенного. Теперь вот — пора на волю выпускать. Чтоб и эта птица — на крыло встала. Э-эх, жалко-то как! А как завидно! Но мешать нельзя: остановлю — болеть будет. Душой, телом. Как дерево растущее под камнем — растёт и корёжится.

"Что имеем — не храним, потерявши — плачем". А если — "отпустивши"? — Тогда — "слёзы радости". "Плачь, Ваня, плачь — мы многое теряем в жизни"...

Сборы шли три дня. Мы с Елицей... Кастусь очень ревновал. Хотя — безосновательно. Честно! Были... моменты... которые можно было... развить. Но — бестолку. Ей — уходить. Её время пришло. А крылья ей подрезать, или, там, бремена навешивать...

Уходили они — чуть светать начинало. Покидали барахло в лодку, все — брони "поротвические" вздели. Идёт девочке эта амуниция. В смысле: не видно, что девка.

Каждому в глаза посмотрел. Разные они, разное — могут, разного — хотят, разного — ждут. Но в поход идут все — с радостью.

Компания... битый княжич, блуданувшая наложница и сдвинувшийся волхв. "Делать из дерьма конфетку" — давнее русское занятие. А — из трёх? Как будет множественное число от слова "дерьмо"?

"И накормил он народ тремя дерьмами. Все ели и насытились, и ещё сорок корзин объедков осталось".

Ну, народ русский, который "литва поротая", держись — быть тебе сытым. До сблёву.

Выпихнули ладейку, приняли в вёсла. Пошли. Пошли странники по пути своему. По речке нашей.

"По реке плывёт топор

Из села Кукуева

Ну и пусть себе плывёт..."

Провожальщиков много на берегу собралось. Трифена крепилась-крепилась, да и зарыдала в голос. И ещё там из девок... А Фанговые мальчишки-то не только по лесам лазали...

— Ну вот, все по сказке и получилось.

— Любава? И ты пришла? Ты об чём это?

— Ну, сказано же: поцеловал, в постель положил, а она и обернулась царевной.

— Эх ты, предсказательница-умиротворительница! Поцеловать-то — поцеловал. И в постель положил. Да только — не в свою.

— Ой... Так это ж не по сказке! Это ж.. и чего ж теперь будет?!

— Чего-чего... Обернётся. Но не царевной, а... а сразу — царицей. Потому как такая "лягушка" своего "доброго молодца" сама наизнанку вывернет. До состояния царя.

— Ой, Ваня... Ты такие чудные сказки складываешь... Чуднее прежних...

Она под одну руку влезла, в подмышку забилась. С другой стороны Алу с Ольбегом прилепились. Вот и стою я в растопырку... как наседка на яйцах.

Кастуся в родных местах встретили горячо: сразу же попытались сжечь. Аморфная коалиция из попов, вайделотов, волхвов и их адептов — постоянно разваливалась. В середине зимы Будрысычи разгромили сторонников Кестута, а его самого взяли в плен. Прихватили и ободранную, остриженную, беременную Елицу.

Кастуся она уверила, что ребёнок от него, хотя я предполагаю — от новогородца-мошенника.

На замученную брюхатую полонянку в теремах братьев-князей внимания не обратили. Отчего и померли. "С чадами и домочадцами". Умело применённые цианиды с последующим пожаром — сильно сокращают численность претендентов.

В том пожаре Елица потеряла ребёнка, но Фанг сумел вытащить её и Кестута из пылающей усадьбы. Потом они последовательно истребляли и местных поклонников русалок с кикиморами, и их противников — сильно прореженных перунистов с велесоидами.

Край был разорён чрезвычайно. Конечно, тысячу гривен мне никто не выплатил. Свой долг Кастусь отдал иначе: моей жизнью.

Через три года князь Андрей заставил меня идти на Москва-реку в Кучково. Дело было тайное, скандальное... Вернуться живым я был не должен. Но в утро моей казни три сотни бронных и оружных литвинов с Поротвы встали на берегу Неглинки.

Название речки — от литовского gilme=глубина.

"Я свои семечки сею...". Людей я сею! Их приносит судьба, и они становятся "моими людьми". Потому что я их меняю. Просто тем, что я есть. Не так вижу, не то понимаю, не тем думаю... Иначе. И они — "иначатся". Многие уходят, выросши. Доросши до чего-то своего. Иные — возвращаются. Мои "семечки" ко мне возвращаются. С прибылью. В тот раз прибыль была — моя голова.

Когда накрыла Поротву "четвёртая сила", в лице епископа Ростовского Федора, вовсе спятившего от рукоположения самим патриархом Константинопольским, бежали они ко мне во Всеволжск. Тут я и заварил, вместе с ними, свою первую интригу на Варяжском море. Без того, первого, шага и последующих не было бы, не удержались бы мы там.

А началось-то всё... с того, что отроки позырить вздумали. С молчаливой блондинки, деловито топившей придурка, зажав его голову между своими стройными ляжками. С её доноса на неверную наложницу.

У тебя, деточка, тоже ножки стройненькие. Только, при моём-то росте — коротковаты. Но это дело поправимое: на стол-ка коленочками встань. Чуть пошире. Во-от, глазомер меня пока не подводит. И остальное — тоже.

Конец пятидесятой части

Часть 51. "Там постель, распахнутая настежь, а в ней..."

Глава 276

Лодка — ушла. Мда... а чем я тут, собственно говоря, занимаюсь? Снова возвращаться в трясину рутины... А сколько там пудов накосили, а сколько стогов сметали? А не поела ли моль запас наших сапог валяных...?

Тяжко. Откат адреналинового наркомана. Рецепт прежний: напиться, натрахаться, наработаться... Как учил меня один старший товарищ:

— Главное — кровь погонять.

Как я теперь понимаю: "погонять" — сквозь печень.

Но я ещё способ знаю, без напряга для внутренних органов. Интересную книжку почитать. Чтобы всякое... "остроумие на лестнице" из мозгов — выбить.

Взял книжку, улёгся в кроватку — лежу-читаю. Книжка попалась... Закачаетесь. Я таких прежде и не видывал. "Житие Феодосия Печерского" — называется.

"В пятидесяти поприщах от стольного города Киева есть город Васильев. В том городе и жили родители святого, исповедуя веру христианскую и сияя всяческим благочестием...".

У главного героя, судя по рассказу сочинителя, Нестора Летописца, были проблемы с коммуникационными навыками и с низкой самооценкой.

"...ходил каждый день в церковь божью, со всем вниманием слушая чтение божественных книг. При этом не подходил он к играющим детям, как это в обычае малолетних, но избегал детских игр. Одежда его была ветха и в заплатах. И не раз уговаривали его родители одеться почище и пойти поиграть с детьми. Но он не слушал этих уговоров и по-прежнему ходил словно нищий. К тому же попросил он, чтобы отдали его учителю, дабы божественным книгам учился, и достиг этого".

Грязнуля с аутизмом. А последнее — и вовсе "про мазохизм".

"...вместе с рабами выходил в поле и работал там с великим смирением. Мать же удерживала его и, не разрешая так поступать, снова упрашивала его одеться почище и пойти поиграть со сверстниками. И говорила ему, что своим видом он себя срамит и семью свою. Но не слушал он ее, и не раз, придя в ярость и гнев, избивала сына, ибо была она телом крепка и сильна, как мужчина. Бывало, что кто-либо, не видя ее, услышит, как она говорит, и думает, что это мужчина".

"...избивала сына..." — это называется — "сиять благочестием"? Насчёт "...думает, что это мужчина" — нам знакомо! По ГэДээРовским пловчихам, например. Одна из наших спортсменок вспоминала своё смущение, когда в раздевалке, где она переодевалась, вдруг зазвучали мужские голоса. В тревоге выглянула она из-за дверцы своего приоткрытого шкафчика. А там — просто подруги по соцлагерю пришли.

Нарушение гормонального баланса. Резко усилившееся у дамы после смерти супруга. Секса не хватает, усики уже во всю силу пробиваются. Феодосию было 13 лет, когда он его отец умер. Учитывая принятые тогда ранние браки, матери его было 25-28. Пик сексуальной активности у женщин. А мужа-то уже нет! Хоть на стенку лезь! А тут ещё этот придурок-оборвыш всех потенциальных... отпугивает.

Парень попытался сбежать из дому:

"Но милостивый бог не допустил, чтобы покинул он свою страну, ибо еще в материнском чреве указал ему быть в этой стране пастырем разумных овец...".

Прирождённый скотовод? Для скотов человеческих. Есть что-то в нашем народе от британской Долли! Некоторая... овечность. По мнению преподобного Нестора. С примесью, безусловно, разумности.

Но не во всех:

"Когда же после долгого преследования наконец настигла его, то схватила и в ярости и в гневе вцепилась ему в волосы, и швырнула его на землю, и пинала его ногами, и, осыпав упреками странников, вернулась домой, ведя Феодосия, связанного, точно разбойника. И была она в таком гневе, что, и придя домой, била его, пока не изнемогла. А после ввела его в дом и там, привязав его, заперла, а сама ушла. Но божественный юноша все это с радостью принимал и, молясь богу, благодарил за все перенесенное".

Тут я не понял — за что именно благодарил юноша? За отсутствие вибратора у мамашки? За раннюю смерть отца? За гормональные нарушения и дурное воспитание родительницы? А лечить даму не пробовали? Нет, я понимаю, что с фармакологией здесь... — без фармакологии. Но есть же очень интересные результаты по применению пиявок! Как раз по теме восстановления гормонального баланса у женщин.

"... сжалившись над ним, снова начала умолять его и уговаривать, чтобы не покидал ее, ибо очень его любила, больше всех на свете, и не смогла бы прожить без него" — сильная женщина со знакомым комплексом: "удушающая любовь". То — бьёт "чем ни попадя", то — рыдает "где ни попало".

Прошло 12 лет. Парень открыл свой хлебобулочный бизнес. Бесприбыльный, но и безубыточный. Как в анекдоте о торговле яйцами: "во-первых — при деле...". Мать его пережила своё "бешенство":

"и начала говорить ему с нежностью: Молю тебя, чадо мое, брось ты свое дело, срамишь ты семью свою, и не могу больше слышать, как все смеются над тобой".

Бедная женщина! Ей хотелось уже и внуков понянчить, хотелось быть уважаемой хозяйкой в богатом доме, в большом семействе. А этот... ещё и в вериги влез!

"Когда же он стал переодеваться в чистую одежду, то, по простодушию своему, не уберегся от ее взгляда. А она не спускала с него глаз и увидела на его сорочке кровь от ран, натертых железом. И в ярости набросилась на него, разорвала сорочку и с побоями сорвала с его поясницы вериги".

Неприятно, когда в доме вырастает садист, но когда мазохист — ещё и обидно.

Когда у человека такие проблемы с психикой — лучше его изолировать. Для обеих сторон разумнее:

"...услышал он о блаженном Антонии, живущем в пещере, и, окрыленный надеждой, поспешил туда".

Но материнская любовь, в варианте "удушающая" — сильнее разумности:

"Тогда она стала разговаривать со старцем уже без прежнего смирения, в гневе кричала и обвиняла его: Похитил ты сына моего, в пещере скрыл, не хочешь мне показать его; приведи мне, старче, сына моего, чтобы я смогла повидаться с ним. Не могу я жить, пока не увижу его! Покажи мне сына моего, а не то умру страшной смертью, сама себя погублю перед дверями вашей пещеры, если только не покажешь мне сына!".

Какой-то вариант пояса шахидки? Или ближе к самосожжению обиженной жены по-туркменски?

Крепкая женщина была: "старец", которого она "построила", которого заставляла в страхе бегать туда-сюда по пещерам Киево-Печерской лавры в поисках сына — преподобный Антоний Печерский, почитаемый Русской церковью как основатель лавры и "начальник всех российских монахов".

А клиентура в лавре была специфическая:

"А вот что поведал мне один из монахов, по имени Иларион, рассказывая, как много зла причиняли ему в келье злые бесы. Как только ложился он на своем ложе, появлялось множество бесов и, схватив за волосы, тащили его и пинали, а другие, приподняв стену, кричали: ''Сюда волоките, придавим его стеною!'' И творили такое с ним каждую ночь...".