Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Зверь лютый Книга 13. Рацухизация


Автор:
Опубликован:
15.05.2020 — 15.05.2020
Аннотация:
Нет описания
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Ядрёной боньбы под рукой нету? — Не беда. Летаешь на кукурузнике — другой аппарат не спопадирует — от Иртыша до Арала и выкидываешь боньбочки. Контейнеры с сибирской язвой, чумой и сифилисом. Ну, если кто вдруг уцелеет и вздумает опять размножаться.

Выкинул? — И подрываешь...

Батый ведёт свои тумены, а тут оба-на... У всех сифилис. Монголы дружно расстраиваются и едут обратно, в свои кочёвья. Подарком от тебя делиться.

Ещё можно на бронепоезде вдоль Яика. Туда-сюда... И по всем сусликам из крупнокалиберного... Или накрыть "Градами" их тайный курултай в глуши Тань-Шаньских гор... Или ещё какое "чудо-оружие"... И — подрываешь...


* * *

Я ещё не знал, что моё "чудо-оружие" в этот момент, трусливо оглядываясь, писает на угол моего терема. Плаксень опять "подложил свинью" кому-то из однокашников. Обозлённые сверстники поджидали шкодника возле сортира, чтобы сделать ему тёмную. Вот он и донёс своё только до стенки моего терема.

Глава 287

Ванька-боярич до нужного уровня инвестиционной готовности подняться не сможет. Никогда. Не дадут.

Можно подвигать мои числовые оценки. Но... никакие аргументы значения не имеют — имеет значение оценка размера состояния властью. Или — близость к её источнику.

Придётся перебираться... к "родничку". Либо в Киев к Ростику — главная властная персона на нынешней "Святой Руси"... Не хочу в Киев... Не готов я по тем улицам ходить, в те глаза глядеть... Нет.

Тогда — Смоленск. Благочестник.

Непрерывно демонстрировать верноподданность и низкопоклонство, благочестие и христолюбие... И мне позволят зарабатывать чуть больше.

Впрочем, "зарабатывать"... это уже подозрительно. Боярин может жить с вотчины, может — "с кормления", от службы. Но главное — с милости князя своего. Кланяться надлежит не просто так, а в надежде на подачку. Самостоятельность, самообеспеченность вассала вызывает у сюзерена тревогу:

— Его верность мне держится только на крестной клятве? Всего-то? Изменит. Точно изменит. Перебежит, предаст, худое задумает...

Феодальная раздробленность в целом — подтверждение правоты этого утверждения. Клятвы, даже и на святынях, не выдерживали столкновения с законами экономики. Крупные феодалы, добившись кое-какой экономической самодостаточности, подкрепляли её — достаточностью обороноспособности. И разрывали раннефеодальные государства в клочья.

Благочестник, если он не дурак и не лентяй, просто обязан придавить такого как я. Такого... резко поднимающегося вотчинника.

Вот если бы мне удалось ему втолковать, что я — не я. В смысле: не типовой боярич с гонором, а "эксперт по сложным системам", сдвинутый исключительно на улучшенном избостроении...

Не прокатит. Сама идея строить что-то для смердов — здесь глупость. "Испоместить", заселить свои земли — ещё как-то... Но зачем такие хоромы?! Они и в землянки пойдут! Все же так живут!

Крамола. "Жить надо достойно!" — А что, мы все, отцы-деды-прадеды — жили недостойно?! Господь вручил нам этот народ. И ничего про белые избы не сказал. Так что, только на тебе одном благоволение божье?!

В варианте "избы для всей Руси" — ещё и госизмена. На Руси ведь и Юрьевичи есть, и полоцкие.

— Так ты и ворогам нашим терема строить собрался?! Изменник! Ты на кого работаешь?!

Идея сделать жизнь людей лучше на всей Руси — превращает меня в изменника. Улучшить жизнь смердов — в мятежника. Необходимость иметь достаточное для этого состояние — в ходячую опасность. Всё это чётко выкидывает меня из здешнего общества, из "Святой Руси".

Сволочь я. Нелюдь.

Да не в сути проекта дело! Никто не может быть богаче короля! Всё.

Проблема не в сути — в размере. Здесь есть немало людей, которые делают добрые дела. Но — по чуть-чуть. Накормил сто голодных — молодец, обогрел сто холодных — благодетель. Но — не в национальном масштабе.

"Украл булку — сел на пять лет, украл железную дорогу — стал сенатором" — то же самое, только наоборот.

Пока я крутился среди своих людей, пока строил мельничку, поташный завод, паровой молот... мне казалось, что я уже... интегрировался и ассимилировался. Меня — понимают, я — понимаю. Но стоило чуть приподняться...

Здешний мир продолжал долбать меня дубиной по темечку. Не поднимайся, не разгоняйся, не блажи, будь как все...


* * *

Снова бородатый анекдот:

Куликовская битва. Вышли богатыри на единоборство. Поднял поганый Челубей свою булаву да и ударил Пересвета со всей своей татарской силы. Ох, и велика ж ты, сила татарская! Вбил Челубей Пересвета в землю русскую аж по колени!

Поднатужился богатырь святорусский, помянул господа нашего, извернулся да и ударил поганого своей палицей. И вбил ноги татарские по колено. В задницу. Ибо не приняла земля русская ноги татарские.

Ну, не принимает меня "святорусская земля"! Не ноги — мозги мои.

"Куда ни кинь — везде клин" — русский народный пейзаж.


* * *

Первого марта отметили очередной Новый год. Уже четвёртый мой Новый год в этом мире.

Самый первый мне сильно запомнился. Это когда Степанида свет Слудовна меня подарочком подарила. Внучеку своему любимому Хотенею Ратиборовичу. И чего потом из этого получилось. Масса впечатлений. До сих пор...

В этот раз всё происходило менее... впечатляюще. Обменялись безделушками, посидели за столом, потолковали о делах разных.

Аким чего-то сильно задумался, пытался на пальцах что-то считать. Потом спросил:

— Ваня, по какому святому назван? День ангела у тебя когда?

— По Предтече. Не по Иоанну же Печерскому!

Дружное веселье чуть подвыпившей компании, было ожидаемой реакцией на мою шутку.


* * *

Та-ак... шутку придётся объяснить.

Иоанн Печерский был иноком в Киево-Печерской лавре. Недавно преставился, его только что канонизировали. Понятно, что крестить меня в его честь не могли — он ещё живой был.

Прикол в том, что этот, преподобный и многострадальный инок Киево-Печерского монастыря, являл собой пример тяжкой борьбы с плотью и победу над ее вожделениями. Для чего понес многие подвиги: почти тридцать лет пробыл в затворе, изнуряя тело постом, бдениями и тяжкими веригами.

Не помогло. Видать, уровень тестостерона — зашкаливал. Тогда святой закопал себя по грудь в пещере преподобного Антония на всю Четыредесятницу.

Диавол старался устрашить подвижника видением огромного змея, дышащего огнем и готового пожрать святого. Благодаря помощи Божией и своей твердой воле, преподобный в ночь Святой Пасхи избавился от мучившей его страсти и получил от Бога дар помогать и другим в подобном искушении.

Отсидеть добровольно тридцать лет в одиночке... Потом сорок дней морозить гениталии, закопанными в земле... Есть же более быстрые способы достижения такого результата! И фармацевтические, и хирургические. Определённые диеты помогают, дров поколоть, прогулки по свежему воздуху...


* * *

Мне иметь небесного покровителя такой направленности... при моём гаремном образе жизни... просто смешно.

Однако Аким не засмеялся, а продолжал загибать пальцы:

— А зачали тебя, стало быть, по весне. По которой?

Если из меня в самом начале сделали "новогодний подарок", то и быть мне "первоапрельской шуткой". При всей разнице календарей.

Насчёт года я давно определился: "миг зачатья я помню не точно", но уверен, что он совпадает с основанием Москвы. Это не ради прикола, типа: мы с Москвою — ровесники. Это средство от склероза: единственная дата, которую помню. Её и выбрал, чтобы не забыть и не перепутать.


* * *

— Дорогой, а ты помнишь, когда у нас было первое свиданье?

— Конечно. 9 мая.

— А первый...?

— 22 июня.

Очень удобно. И никаких фраз типа: ты меня забыл, ты обо мне не вспоминаешь.


* * *

— Что ты так волнуешься, Аким Яныч? Молодой я, молодой. Той самой весны, когда Свояк здешние места разорял.

— Вижу что молодой. И — глупый. Тебе в этом январе 15 лет стукнуло.

— И чего? "Мои года — моё богатство"...

— Того. В этот год надлежит тебе быть на княжьем дворе.

— Да я же там в прошлом году был! Нечего мне там делать.

— Надлежит быть. Для несения службы.

Та-ак. Опять призыв. Как оно всё мне...

— А отсрочку можно?

— Можно. Ежели жена на сносях.

Дальше Аким начал промывать мне мозги по уже знакомой теме: "Каким надлежит быть боярину доброму".

Интересно, что сам он "призыв" не проходил: шёл по другой статье — "детские". То есть — потомственные дружинники, "янычары". Более того, судя по его обмолвкам и хмыканью Якова, отношения между этими двумя группами молодёжи при княжеском дворе — враждебные. Но, получив вотчину и шапку, Аким пытается вести себя "прилично" — соблюдать правила и обычаи сословной группы "бояре добрые, вотчинные".

Смысл "призыва" понятен. Каждый, достигший "зрелого" возраста "боярский сын" должен явиться к князю и принести личную клятву. Я уже говорил, феодализм — сплошной "культ личности": вассал всегда клянётся в верности лично сюзерену. "Возраст клятвы" на "Святой Руси" — 15 лет. С этого времени юноша становится совершеннолетним, обязан идти на войну "оружно и конно". Может жениться, отделиться, служить... Взрослый.

Помимо собственно клятвы, приходя на княжий двор, недоросль завязывает знакомства и устанавливает личные контакты. На него смотрят и оценивают. Часто смотрят конкретно: проходят смотрины, совершаются помолвки и свадьбы. Юноши определяют свой жизненный путь: кто остаётся в княжеской службе, кто оседает в городских усадьбах, кто разъезжается по вотчинам.

Здесь нет оттенка гарнизонной службы, как в Англии: каждый вассал в очередь должен явиться на 40 дней для охраны замка сюзерена. Смысл более ознакомительный:

— Эт что за морда? — Да наш это! Мы с ним вместе сортир драили.

Но, естественно, проверяются и боевые навыки подрастающего поколения. Наряду с прочими, полезными для князя, талантами.

— Я чего волнуюсь, Ваня. Дети боярские идут более по родне. Служит дядя в стольниках — стольник отрока к себе и забирает. А у меня-то родни нет. Не смогу я тебя так... пристроить. И чтоб служба не в тягость, и чтоб у князя на глазах. Чтоб показать себя мог, а не чужим кобылам хвосты заносить.


* * *

" — Дедушка, а я, когда выросту — стану офицером?

— Станешь, внучек, станешь.

— А генералом?

— Конечно, внучек.

— А маршалом?

— Маршалом? Нет — у маршала свой внук растёт".


* * *

Аким был весьма смущён ограниченностью своих возможностей по части блатного трудоустройства с карьерными перспективами.

— Тю! Аким Яныч! У тебя ж половина города — сослуживцы-соратники. На что мне родня, когда у тебя друзья есть? Вон тот же Гаврила — классный мужик. Неужто он мне в оружейной — местечка не найдёт?

— Мда... Так-то оно так. Только... вишь ты... все други мои... не то чтобы в опале, но... С них-то высоко взлететь... чтоб к самому князю в ближний круг... Да я-то и сам... а ты ж — мой... мда... "добрая слава лежит, а худая бежит".

— Да ну, фигня. Я к князю в сапог мягкой стелькой — не напрашиваюсь, я и со стороны посмотрю. А эта служба... долгая?

— Э-эх, Ваня. Боярская служба — всю жизнь. До доски гробовой иль кельи монашеской. А в "боярских детях на княжьем дворе" — год. Каждый год съезжается десяток-полтора недорослей. Проверяют, конечно: может ли на коне ехать, саблей рубить, письмо прочитать, не ссытся ли, в бога верует... Кого сразу отправляют. Ежели вовсе негожий. Далее по-разному. Кто в службе остался, кто домой отъехал. Кто — сам, кто — с женой молодой. Иной — годика два-три послужит, обженится да уходит. А на его место меньшой братец садится. Главное — чтобы светлый князь благоволил. Тогда и место можно высокое...

Аким с сомнением разглядывал меня. А я его — с пониманием. Что семейство Рябины у Благочестника не в чести — понятно обоим. Акиму старые дела аукаются, мне — и его старые, да и свои новые. Не будет у меня с Благочестником любви, а будет на мотив той "цыганской дочери", которая "за любимым в полночь":

"А Иван-попадец

От княжёнка беглец

По природе бродяжьей души".

— И я! И я в город хочу! Сколько ж мне тут в глухомани терпеть?! Последние годочки своей жизни бесталанной в дебрях лесных переводить! Ваньку везёшь — и меня возьми! Я подружек сто лет не видывала, по церквам святым не хаживала...

— Цыц!

Бурно начатый монолог Марьяши был оборван Акимом, но, как сразу видно, это просто пауза. Я уже достаточно знаю свою "сестрицу" — она не остановится. Она будет долбать и добьётся своего. Тогда зачем нам лишние "запахи и звуки"?

— Марьяшу и вправду надо везти в город. А то она здесь совсем паутиной подёрнется. Надо бы и Ольбега прихватить. Нечего деревенщиной расти — пусть в городе оглядится. А ехать нам... У нас нынче дел много... давай позже. Давай по первопутку.

Аким поморщился. И на моё согласие с Марьяшой, и на время выезда — крайний срок. Но согласился, и мы разбежались по делам своим.

Я всё пытался понять: как благое дело — строительство "изб белых", превратилось в анти-общественное, анти-государственное, анти-христианское. Причём — из особо тяжких. И только — за счёт количества.

Съездить в Смоленск надо. Пройти их "курс молодого боярича". Чтобы не создавать лишней суетни и ненужных фрустраций. Присмотреться там, ни на что, конечно, не надеясь.

Смешно, но причина моих карьерных проблем в том, что когда-то Аким послал сгоряча Ростика где-то ночью под Переяславлем. Потом-то все всё друг другу простили.

"Но осадочек остался".

Для "Святой Руси" цена этому "осадочку" — несколько сотен "белых изб", которые я мог бы построить, при изначальной благосклонности князя. Несколько сотен детей, которые в ближайшие годы родятся в соответствующих курных избах. И умрут там. "От курения".

Ехать надо. На кого оставить вотчину?

Мои игры с внедрением бумаги, были, отчасти попыткой поднять уровень организации вотчины на более высокий, более формализованный уровень. Но решение задачи: "вотчина исправная, функционирующая, без меня" — явилось в форме кандальника в нашем зимнем обозе.

За зиму мы отправили в город пару санных обозов с "продукцией народных промыслов". Обратно везли людей и кое-какие товары.

В этот раз среди новосёлов привезли Терентия. Того самого парня, которого я когда-то купил на Рачевском невольничьем торгу. Отчего его работорговец близко познакомился с синильной кислотой и "дал дуба". Тогда же я велел сыскать увезённых гречниками в неволю жену и малолетних сыновей Терентия. Как ни странно, их нашли и вернули. Дальше пошли неприятности.

Николай Терентия невзлюбил сразу, ещё с момента покупки раба был против:

— Такие деньжищи отдавать! За что?! За вот это битое, поротое... убоище?!

Возмущение Николая ещё более усилилось, когда я велел дать денег на выкуп из рабства жены и детей Терентия. Потом на это возмущение наложилась некоторая зависть. По поводу того способа, которым я ввёл Терентия в круг "уважаемых" в Аннушкиной усадьбе людей. Что Николая не было в числе учителей "криков страсти"... не то, чтобы очень, но... Холопу боярыня "дала", а вот главному купецкому приказчику — нет.

123 ... 3940414243
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх