— Мне пора, — нежно наклоняется и целует. — Иди, не жди, пока поезд тронется. Дарёнка, пожалуйста, будь осторожна! Очнись, любимая!
И я словно пришла в себя. Проводила его, не стоит ждать, видеть, как он уезжает. Это так грустно, пойду-ка я отсюда. Отвернулась и пошла в переход, в метро. Толпа людей, я скольжу в ней, двигаясь её направлением. На автомате смотрю табло, в какую сторону мне ехать, еду... Стоят незнакомые люди, читают, спят, играют на телефонах и планшетах.
Идёт, прихрамывая, побирушка в дряблых грязных тряпках. Давать не стоит, это всего лишь бизнес. Интересно, те, кто им занимаются, действительно находят инвалидов, готовых побираться и приносить им прибыль, или эти инвалиды сами идут туда стоять и просить подаяние в местах большого потока людей, потом те, кто курирует метро, находят таких и заставляют работать на себя? А может есть и такие, которым по принуждению или по доброй воле отрезают руку или ногу, только чтобы попасть в этот бизнес? А дети? Младенцы, которых “матери” держат на руках... Говорят их накачивают героином, чтоб они не плакали. Какая мать согласится на такое? Воруют детей, значит. А может кто-то всё же соглашается отдать своего малыша? Ведь есть такие, которым и не нужны дети вовсе... Грустно, куда ж мы катимся, что позволяем подавать, кормить “этих”, чтоб и дальше убивали таких вот малышей героином?
Сквозь пелену своих дум слышу объявление своей остановки. Выхожу из вагона. Поднимаюсь. Иду знакомым маршрутом. Переулок...Лёша... Что б я без тебя делала? Как бы жила, если б ты не ответил на мой зов? И жила ли бы вообще? Возможно кто-то и может пережить изнасилование, но не представляю, как потом с этим жить? И почему насильникам и убийцам дают так мало срока? Покалеченная жизнь, да может и не одна. Интересно, как любимый их наказал? За покушение на жизнь. Ведь по сути, они б меня убили, может не физически, но душу б точно. Убил? Сокол ведь убивал. Они заслужили смерти, хотя смерть это слишком легко. Я б, наверное, заставила б их жить с чувством вины. Только вот совести у них нет, а значит, это чувство им не знакомо.
Что б я пожелала таким вот личностям? Кастрация? Это одноразово. Что ещё? Никогда чтобы не причинил никому вреда. А ещё чтоб совесть проснулась! В принципе наверное этого будет достаточно. Хотя может чтоб ещё и других спасал, если попадут в такую ситуацию. А ещё здорово б было, если при соприкосновении с гадом ему передавал это проклятие. Итак, кастрация, совесть, никому не причинять вреда, помогать тем, кто в беде, и передавать проклятие тем, кто чинит насилие физическое над другими. Как бы это сформулировать правильно, чтоб ненароком кто-то не пострадал. Надо будет на досуге подумать. Теперь у меня времени много для этого.
Да, а ещё теперь мне нельзя просто так раздражаться, а то в пылу ляпну что-то злое и оно исполнится. Нельзя бросать слов на ветер и всегда думать, прежде чем что-то сказать. Хотя я не думаю, что исполняется обычная речь. Всё же мне кажется это особый режим, в который надо переходить. Как вот тогда в переулке с Лёшей. Надо будет потренироваться.
Травинка
На утро ни свет ни заря пришёл отец. Я только встала, но мужики вставали обычно позже.
— Здравствй, доченька. Травинка, нужно поговорить.
Сокол, доселе дремавший на жёрдочке, открыл глаза.
Отец тоже покосился в ответ, а сокол даже крылья расправил.
— Знаешь, дочка, — отец присел на мою лавку. — Тут вот какое дело.
У меня сердце ушло в пятки. Неужто он хочет силой меня замуж выдать.
Я сидела не шелохнувшись, глядя в пол.
— Помнишь, тебе было плохо той зимой после боёв? — я кивнула. — Так вот, у нас тут парень был, ну, с кем ты гуляла прошлым летом*.
Я еле слышно вздохнула. Так, это уже интересно…
— Ну так вот, ты ему обещана. Был сговор. Я не знаю, куда он делся, — вновь покосился на моего соколика, — но расторгнуть этот сговор можно лишь в случае твоей или его смерти. Поэтому сваты сватами, но ты всё равно не сможешь ни за кого другого замуж выйти. Прости меня, — он понурил голову. Я глядела на своего отца и не узнавала. Всегда такой чинный, а тут голову повесил. Он винит себя в этом?
— Батюшка, ты что такое надумал? — встала, протягивая ему руки. — Если ты о Финисте, то всё в порядке. Я знаю, он жив, и чует моё сердце, скоро свидимся. За сговор за моей спиной не виню. Он мой суженый, не переживай.
Отец облегчённо вздохнул. Даже улыбка появилась на его щеках.
— Травинка, есть ещё кое-что.
Ну вот, от одного отлегло в сердце, теперь другое.
— Ты не обычная девица. А я не обычный хлебороб. Я ведун, бывший. А в тебе сокрыта СИЛА, наследие твоё. И твой жених, он тоже не обычный. Он сын волхва, и тоже СИЛУ имеет.
— Батюшка, зачем пугаешь ты меня своими речами?
— Прости, Травиночка, но ты должна знать.
— Я знаю.
— Но откуда?
— Матушка сказала перед уходом.
И на отцовских очах появились слёзы.
— Прости, родная, — и чуть ли не выбежал он от меня.
А теперь я покосилась на сокола. Он ведь всё понимает. Сомнения закрались в душу. Но развивать мысль я не стала.
На душе было тоскливо. С одной стороны, вроде бы и сокол заменил мне Финиста, но ведь это не то же самое, что быть с человеком. К тому же, замена — это ведь не он. Хотя кто его, конечно, знает, всё может быть, но это всё не то. Помню, что первый раз, когда я повстречала сокола, я с ним общалась мысленно. Теперь же этого не было. То есть, я уже была ни в чём не уверена.
Живого любимого человека никто не может заменить. Ведь с ним можно пообщаться, прикоснуться, прижаться, обняться, поцеловаться. Мне так этого не хватало. С другой стороны, сватовство Рудака совсем выбило меня из колеи. Вроде бы и ничего не случилось, но его унизили, по сути, да ещё и отказали. Он сильно изменился с тех пор. Не знаю, почему его переклинило и тот парень, в которого половина деревни была влюблена, он пропал, вместо него появился жестокий и расчётливый, наглый тип. Это было грустно и я боялась его мести. А ещё, наверняка после этого поползли слухи, что я того(ну, с ума сошедшая). Что меня с одной стороны радовало, что не будет больше сватовства. А с другой — огорчало, ведь теперь меня точно никто замуж не возьмёт. А если Финист тоже подумает, что я сбрендила... Грустно всё это. Про то, что Финиста вообще никогда не увижу, не хотела даже думать. На душе было паршиво, видеть вообще никого не хотелось. И я утром выпасла козу, а потом взяла корзинку и пошла в лес по грибы, по ягоды. Сокол улетел на охоту, и я была одна. Карине только бросила, что иду в лес. Был последний теплый денёк бабьего лета. Тучи постепенно сгущались и должны были пойти дожди. В лесу стала искать грибы, да ничего не могла найти. Словно попрятались все. А я всё не сдавалась и пыталась что-то отыскать. Так и не заметила, как заблудилась. Села на сломанное дерево и разрыдалась.
— Прости лес, прости Матушка Сыра Земля. что жалуюсь. Но тоскливо так, что жить даже не хочется. Дерево опустило свои веточки, словно жалея меня.
— Плачь, деточка, легче станет...— слышала я чей-то шепот.
А я плакала и жаловалась на свою горькую долю. Мне казалось, что никто меня не любит, никому я не нужна. Финист и тот, позабыл обо мне. Даже брат с войны вернулся, а любимого всё нет. Неужели он не на войне был, а просто бросил меня?
Тут дождь стал накрапывать. А мне было всё равно, прислонилась к дереву и закрыла очи.
Лёша
У меня было плохое предчувствие. Что если мы с Дашей не соединим себя узами, то всё пойдёт наперекосяк. Я хотел быть с ней, всегда. И разлука меня страшила. Не представлял просто, как буду без неё. После того, как мы расстались, я зашёл в ломбард. Мне надо было найти серебро, причём чистое. То, что сейчас продают под видом серебра и золота — это всего лишь сплав, где есть золото и серебро. А настоящее серебро можно было найти в ломбардах, в старинных вещах. Ещё предстояло очистить это серебро от старых родовых привязок, если таковые имеются, а скорее всего имеются. Зашёл в несколько ломбардов, благо, это Москва, тут магазины, ломбарды на каждом шагу. Обойдя несколько вдоль улицы, где располагался вход в метро, я не нашел чистый металл. Похоже, даже если и встречались такие вещи, то их тут же сдавали в ювелирные мастерские. Потом нашёл какую-то захудалую лавчонку по приёму драгоценного металла. Туда зашла какая-то женщина. Потопталась немного, спросила, сколько стоит сдать кольца. Я стоял рядом и слушал. Хозяин лавки оценил серебряные украшения, и я видел, что глаза у него загорелись. Сам тоже присмотрелся. Было два колечка, колье, серьги.
— Сколько вы дадите за это? — спросила женщина и погрустнела. Видно было, что эти украшения фамильные, но нужда заставила женщину пойти на этот шаг.
Оценщик давал немного, всего пару тысяч.
— Вы хотите их заложить или продать?
Женщина подумала и сказала, что хочет продать.
— Дам в пять раз больше, — шепнул ей я. — Встретимся на выходе.
И я вышел. Оценщик больше не предложит, ему не выгодно будет. Хоть он и продаст потом эти украшения в ювелирные мастерские, поскольку есть негласный запрет на чистый металл. Женщина через минуту вышла. Окинула меня взглядом.
— Вы правда дадите десятку?
— Да.
— Но почему?
— Мне нужен металл, как и им, — кивнул в сторону мастерской. — Но я не спекулянт, мне выгода не нужна.
— Мне нужны деньги...
— Много?
— На выкуп внучки. Хотя у меня это всё, что есть... И … этого не хватит, — она разрыдалась.
— Пойдёмте, — я увлёк подавленную горем женщину в сторону, подхватив её под руку.
Она испуганно стала оглядываться.
— Что вы от меня хотите? Ограбить? Или вы работаете на тех, кто украл мою девочку?
— Нет, я помогу.
Мы ушли, потом попали к ней в квартиру, где она мне рассказала, что пару дней назад её внучка пропала. Сын умер, невестка наркоманка, и девочку она взяла к себе, не желая ей материнской доли. Кое-как они сводили концы с концами на её пенсию, но всё же лучше, чем притон матери. И вот такое несчастье. Рассказала, где приблизительно пропала её внучка, по какому маршруту она ходила.
— Сколько ей?
— Двенадцать. Школа тут рядом, в соседнем дворе. Далеко я её одну не отпускала, но на учёбу внучка настояла, что будет ходить сама, всё же не маленькая, а над ней уже смеялись, что до сих пор везде с бабушкой.
— Если она пропала, то откуда вы узнали, что её с целью выкупа украли?
— Я искала, но никто не видел. Милиция , хотя теперь это ж полиция... Они только через трое суток заводят дело.
— А зачем вам тогда деньги?
— Чтоб нанять детектива. Он сказал, что это стоит десять тысяч, хотя ещё какие-то расходы и прочее. Но эти драгоценности — это всё, что у меня есть. Берегла их для внучки. Мы не богаты, но хотя бы что-то.
— Я помогу вам.
— И сколько вы возьмёте?
— Два колечка. Вас это устроит?
— Да, благодарю.
Ну, тогда я пошёл. В дверях я обернулся.
— Мне нужна её вещь, желательно не стиранная, но ношенная. И фотография.
Она достала фотографию на комоде.
Там была девочка с очаровательной улыбкой, карими глазами и двумя тёмно-русыми хвостиками с белыми бантами. Она была в школьной форме, пиджачке и белой рубашке.
— Тут её подружка на первое сентября сфотографировала. Немного уже не свежая, но новее нет.
Я закрыл глаза и вынес образ на фотографии во вне. Увеличил до реальных размеров.
— Скажите, а какого она роста?
— Она уже с меня ростом. Вся в отца, он был высоким. Да и детки сейчас быстро растут...
Я растянул изображение до нужного роста. Делаем поправку на возраст, прибавляя к снимку месяцы. Теперь нужно трехмерное изображение сделать. Сделал.
— Вещь! — напомнил я женщине.
Она подала майку. Прекрасно. Прикоснулся майкой к созданному фантому. И фантом ожил.
— Вы экстрасенс?
— Ну, можно и так сказать.
Я открыл глаза, потом вновь закрыл.
— Во сколько она вышла из дома?
— Она в восемь выходит всегда. В восемь тридцать начинаются занятия.
— Когда она пропала?
— Вчера.
Я внёс в фантом поправки на время. Потом запустил его.
Призрак покрутился на месте, пытаясь настроиться на волну девочки, подошёл к выходу, обулся в невидимую обувь, сделал жест рукой, чтоб открыть невидимую дверь и вышел.
Я пошёл следом. У школы фантом вроде с кем-то разговаривал. Потом прошёл в школу. Я туда не пошёл, но следил за ним сквозь стены, которые представил для себя невидимыми. Потом ускорил жизнь фантома. Школьное время пролетело быстро.
Модель вышла и подошла к воротам, и вот тут я замедлил её жизнь. Девочка вновь с кем-то разговаривала. Потом переменилась в лице и пошла куда-то. Я следом. У магазина, точнее того ломбарда, где ещё недавно бабушке предлагали смешную сумму за ценности, фантом остановился и вошёл. А потом сзади кто-то заткнул рот, и девочка обмякла. Её оттащили внутрь. Потом к заднему входу. Приехала машина, в которую и положили и увезли девочку. Я остановил жизнь фантома. Автомобиль видно не было, но сознание дорисовало высоту фургона.
Итак, раз увезли, значит, пора уматывать отсюда. Я всё равно не поспею за машиной. Пришлось зайти в какой-то подъезд, скрыться в тени. Я проверил наличие камер и, удостоверившись, что никто не видит и следов моих нет, я телепортировался домой. Дома раздвоил своё сознание, создавая проекцию сокола, телепортируя его в тот подъезд. Это напоминало тот день, когда я спас Дашу.
Теперь за машиной с фантомом девочки летел сокол. Девочку куда-то привезли, стали раздевать. Потом кто-то отвлёк похитителей и девочку бросили.
Я принялся осматривать это место: огромный ангар — складское помещение, где было много девочек. Большинство были голыми. Многие плакали, другие смотрели отрешёнными лицами. Зашёл какой-то тип, человеком такого назвать было нельзя. Он схватил девочку за волосы и поволок тут же к столу. Бросил её и стал расстегивать штаны. Тварь! Я подлетел, ярость во мне бушевала, убить бы его, но это слишком просто. И я рубанул невидимым мечом, создавая его из потока воздуха. Тип заорал и сложился пополам.
— Никогда не причинишь никому вреда, не сможешь спать ни с одной женщиной и у тебя никогда не будет детей, да и тех, что у тебя есть тоже не будет!
Девочки рыдали, забившись в угол, закрывая глаза руками. Некоторые были беременные. Ферма какая-то?
Гадёныш лежал без сознания от боли. Евнухом тебе быть до конца твоих дней! Мразь!
Я повернул голову, ища глазами фантома. Тот нашёл своего оригинала. Девочка лежала на полу. Я подлетел. Осмотрел тело. Она была жива и ещё не пострадала. Не успели, твари!
Другие девушки были в панике. Что мне с ними делать? Отпустить, вызвать полицию? Я накрыл девушек куполом, чтоб ни одна тварь больше не смогла им навредить. И вылетел. Возле ангара дежурила охрана, ещё какие-то люди. Я представил каждого в спектре кроваво-красном. Связи... И потянулись кровавые ниточки.
Пришлось снять дубль проклятия с того типа, что остался в ангаре. Его (проклятие) наложил на каждого, пустив ещё и по ниточками. А ещё уничтожил одежду их, надругался, как они надругались над девочками, и заставил прийти всех в полицию с повинной и требуя для себя максимальный срок.
