Тень

Сидя на одном месте, ничего не добьешься — пора двигать вперед и искать дорогу и одежду. А там выясню, куда я и как попал.

Чувство голода настигло меня на второй день пути через буреломы и овраги этого дикого леса. Оно накатило внезапной, но сильной волной, и я с трудом сохранил сознание. Вчера мне пару раз встречалась лесная живность — в основном птицы, но пару раз и кабанчики невдалеке пробегали, значит, еда есть, она рядом — осталось только поймать.

С трусцы я перешел на спокойный шаг, стараясь двигаться бесшумно, что было сложно из-за обильно разбросанных вокруг сухих веток. Все-таки действиям на природе меня не обучали — таковые просто не предполагались спецификой моих операций. Через полчаса мои старания были вознаграждены — меж зарослей мелькнул силуэт какого-то животного.

Я ринулся вперед, набирая максимальную скорость, и буквально вылетел на стайку оленей.

"Обееед", — взвыл живот.

Будущий шашлык сориентировался мгновенно, олени испуганно отскочили и бросились наутек. А вот хрен вам, я быстрее! Жертвой был выбрал младший из них — в каких-то книгах мне встречалась информация о том, что молодое мясо лучше старого. В результате — олененок с проломленной спиной и свернутой шеей лежал передо мной, а я усиленно думал, что с ним делать.

Знал бы, где упаду, заранее подстелил бы, вспомнилась старая присказка. Наверное, ни один из инструкторов "Дружбы" представить себе не мог, что в веке технологий, когда экстренный солдатский паек по размеру меньше, чем спичечный коробок, нампиру потребуются знания готовки в полевых условиях.

Я, если честно, растерялся. Что такое освежевать? Как это сделать? Как зажаривать его? Ответа на эти вопросы у меня не было. В конце концов, решил действовать опытным путем. Натащил сухих веток, сверху положил большие, снизу маленькие, чтобы костер легко разгорелся, отобрал пару прутьев на роль шампуров и раздобыл камни. Полчаса мучений, и вот над полянкой разгорается пока неуверенный, но уже огонек.

Осталось дело за малым — выбрать куски мяса. Пережаренный или недожаренный шашлык — не беда, проблема в выборе, что жарить, а что выкинуть за ненадобность. Ножа нет, так что поступим по старинке — окунем руки по локоть в кровь. Я надорвал левый бок олененка и с отвращением принялся копаться во внутренностях, пытаясь подцепить и отодрать кусочки мяса. Отбракованные выкидывал, а годные на вид откладывал на припасенную охапку листьев, костер тем временем весело трещал, пожирая дровишки.

Ладонь зацепилась за что-то мягкое и округлое, и на свет появилось сердечко олененка. Ну нет это я есть не буду. Чувство голода резануло по кишкам, и я понял, что дальше терпеть просто не смогу, десятка кусков мне хватит, чтобы удалить голод, так что пора приниматься за готовку. Ммм.. кстати, вкусно, солоноватый вкус и мягкость будоражили воображение и хотелось... Какого черта?!

Я взглянул на зажатое в руке сердце, от которого осталась едва ли треть, живот заурчал, недовольный прерванной трапезой, а рот наполнила слюна. Я блеванул. Смачно, много, раз десять, пока в организме не осталась одна лишь желчь. Разрывать на куски врагов? Легко. Наматывать кишки на руку? Спокойно. Пережить сотни боев? Как нечего делать. Но жрать сырые органы и наслаждаться этим? Да я даже кровь бутилированную только пил! Через пару минут я пришел в сознание и заковылял к костерку — жарить мясо, не выкидывать же его в самом деле, все труды насмарку пойдут.

Сердца в руке не было, как и на земле, полагаю, я доел его, сам того не заметив, пока был в прострации, но предпочел об этом не думать и не вспоминать. Кое-как насадив кусочки на прутья, начал прокручивать их над костром, задумавшись о смысле жизни.

Во-первых, я неведомым мне образом спасся. Сразу вспоминается живчик-заказ и медальон, который я достал из кармана его пиджака. За неимением иных данных, примем за факт, что оживил меня именно этот артефакт, вероятно, магический. Смешно, конечно, но иного объяснения происходящему я найти не мог.

Во-вторых, из моего организма исчезли нанороботы, но сила и скорость остались, что чудесно, хотя похоже на сказку. Валим все на медальон!

В-третьих, мне нравится сырое мясо и кровь, вкупе со вторым пунктом, имеет смысл предположить, что я из нампира превратился в настоящего Носферату.

Сердце бешено заколотилось, а губы сами-собой растянулись в полуулыбке-полуоскале.

Вдох-выдох.

Я спокоен.

Почему солнце не действует на меня? Разве вампиры не боятся света? И где, черт возьми, клыки. Или они появляются только ночью? Я вырвал пару своих коротких волосиков — черные. Бросил на землю прутья с мясом и кинулся к олененку — земля впитала кровь, своего отражения в ней я не увижу, нужна какая-нибудь поверхность. Идея! Я снова залез по локоть в тушку и набрал в сложенные кувшином ладони крови, сколько осталось. Из багрово-красной поверхности на меня смотрел парень лет двадцати пяти, короткая стрижка совершенно не шла его смазливому лицу, но это волновало меня меньше всего. Это лицо было МОЕ. Такое, как до первой пластической операции. Такое, как на фотографии с матерью, которую я хранил в задвижке своего стола на "Дружбе". Я был голубоглазым блондином, но сейчас на меня смотрел жгучий брюнет с черными, как сама Тьма, глазами. Почему-то данный факт стал последним гвоздем в моем гробе логики.

Я осел на пятую точку и истерично, до слез, расхохотался, какое там нах

* * *

спокойствие.

Мясо, как я и предполагал, оказалось пережарено снаружи — до черной корки, и сырым внутри, но меня это больше не беспокоило. Я тщательно обдумывал две обнаруженные мной вещи.

Первая, моя способность мыслить. Вспоминая прошлое, я вычленил момент, когда стал терять интеллект — пятьдесят третий год службы. Что-то во мне тогда сломалось, пошло не так, постепенно, идеальный убийца и шпион, Тень начал превращаться в зверя. Последние десять лет я действовал на чистых инстинктах, интуитивно понимая, что их нужно скрывать, чтобы не попасть в утиль, но в последний, юбилейный, год, тормоза отказали полностью.

Вторая, странный энергетический фон, появившийся над органическими объектами, полагаю, его можно назвать пресловутой и широко известной аурой. Над деревьями и другими растениями — ярко-зеленый цвет излучения, над убитым зверем — черный.

— Природа логична, — я усмехнулся.

Я откинулся на мягкую травку, заложив руки за голову, и уставился в ярко-голубое небо, редкое для меня явление. Уверенность в том, что я нахожусь на другой планете, возможно, в совершенно другой Вселенной, крепчала с каждой минутой, с каждой новой мыслью и логической цепочкой. Я ловил кайф от того, что снова способен мыслить. Cogito, ergo sum, Декарт! Спасибо тебе за эти гениальные слова!

И если я оказался в новом мире, неизведанном, а оттого интересном, пугающем и захватывающем, я могу начать новую жизнь — с той самой точки, когда у меня отняли старую, с двадцати лет.

— Эй, Творец, — мой голос стал хриплым от волнения, — если ты там есть и слышишь меня... СПАСИБО!

Мой крик разнесся над лесом, и с пары деревьев вспорхнули стайки птиц, их ауры переливались светло-серыми тонами, и я понял, что это чувство страха.

Я сидел в засаде в кроне дерева и думал, как и когда мне лучше выйти представиться местным.

День назад мне повезло — я наткнулся на тропинку, а где тропинка, там и люди поблизости живут. Пройдя пару километров вдоль нее, я услышал шум воды, и вскоре мне открылась небольшая деревенька — сто деревянных домов, на берегу речки с озером. Идиллия.

Первым делом захотелось броситься к сельчанам внизу, но я заставил себя остановиться. Голый и окровавленный человек никогда не внушает доверия, не правда ли? Ночью я пробрался к реке и с удовольствием смыл с себя недельную грязь, забрался в крону дерева и заснул, ожидая следующего дня.

Деревня проснулась с восходом солнца, и жизнь закипела. Мужчины работали на полях невдалеке, дети зачем-то побежали в лес с корзинками, женщины стирали, ткали и готовили, но мое внимание привлек к себе другой человек. К этому седобородому деду в полдень сбежались все дети, сели кружочком вокруг него и начали внимательно слушать и карябать прутиками на земле.

— Учитель, — самовольно прошептали губы.

То, что надо! Учитель сможет рассказать мне про этот мир и обучить письму! К сожалению, я не понимал ни слова из тех, что доносились до меня из деревни...

Дождавшись глубокого вечера, когда люди разбрелись по своим домам — готовиться к завтрашнему дню, я скользнул вниз и оббежал деревню по дуге, чтобы выйти прямо к дому сельского учителя. Бесстыдно сняв с веревки чьи-то сушившиеся штаны, я с легкостью натянул мокрую ткань и подвязался шнурком.

Вдох-выдох.

Удачи мне.

Деликатно постучавшись в дверь, осталось лишь ожидать развязки.

— Ibi noctem qui fecit? — на пороге стоял жутко недовольный старичок.

Увидев и внимательно оглядев меня, он чуть побледнел и сделал шаг назад.

— Я пришел с миром, — в таких ситуациях, наверное, лучше что-то сказать, чем промолчать, и приложил руки к сердцу, показывая открытость намерений.

— Qui sunt vobis? — дед чуть успокоился, и я перевел дух.

Я прикоснулся ладонями к вискам и закачал головой, надеюсь, он поймет.

— Non intelligere me? Quod est nomen?

Не понимаю, о чем он говорит, но лучше представиться.

— Тень,— стукнул себя в грудь и повторил, — Тень.

— Тьхэн? — недоуменно переспросил сельчанин.

— Тень!

— Тихэн?

Так дело не пойдет, не люблю, когда мое имя коверкают.

— Элаис, — Творец, как давно я не использовал свое настоящее, забытое и тысячу раз засекреченное, имя.

— Элаис?

— Да, Элаис! — я радостно улыбнулся, довольный первой победой.

— Tizir, — ткнул в себя пальцем старик, — ire cum me.

Учитель надел соломенные лапти, так, по-моему, назывался этот вид обуви, и повел меня куда-то вглубь деревни, пока мы не подошли к самому большому дому, стоящему на местной центральной площади.

Дом старосты, наверное.

— Miron, aperire!

Через пару секунд дверь широко распахнулась, на пороге стоял мощный, чернобородый мужчина в расцвете сил, при взгляде на которого у меня возникла ассоциация с медведем.

— Quid, Tizir..., — он увидел меня и замолк, — venit.

Я ловил и пытался запомнить каждое слово, возможно, я не знал их значения, но смысл был понятен и мог пригодиться в дальнейшем.

— Кого ты привел, Тизир? — староста тяжело осел на скамью и взмахом руки прогнал из комнаты любопытствующих детишек, — и почему на нем портки Цифира?

— Я учитель, а не Оракул, Мирон, — хмыкнул старик, — судьба этого человека неизвестна мне, и встретились мы пару минут назад, когда он постучал в дверь моего дома.

— Чего он хочет? — взгляд старосты резанул по смирно сидящему на скамейке пришельцу, — аристократ?

— Не знаю, Мирон, — Тизир вздохнул, — он не понимает нашего языка.

— Не понимает общего? — брови старосты удивленно взмыли вверх, — как это возможно?

В доме повисла гнетущая тишина.

— Элаис, — я решил напомнить про себя.

Заметив, что они снова смотрят на меня, я ткнул пальцем в Тизира, а затем сделал вид, что пишу на столе.

— Tizir, venit, aperite, quid, — я произносил неродные слова, пытаясь донести до них, что хочу научиться языку.

— Что он делает? — удивился староста.

— Он запомнил мои слова, — задумчиво протянул сельский учитель, — и, судя по всему, хочет научиться им.

— Научиться общему? Невероятно, — замотал головой Мирон, — откуда он вообще взялся такой дикий?

— Мы можем узнать это, — старик улыбнулся, — правда, сначала придется обучить его грамоте и устной речи.

Староста тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

— Как думаешь, он опасен? — спросил он спустя пару минут размышлений.

— Если бы желал зла, то давно совершил его. Мне кажется, что он просто хочет научиться говорить.

— Хорошо! — Мирон стукнул по столешнице своим массивным кулаком, — я принял решение. Ты будешь учить и кормить его, а он будет помогать нам на полях и в подсобном хозяйстве. А потом мы выясним, кто он и откуда.

— Cum me, — Тизир встал и помахал рукой, подзывая меня.

Я чуть поклонился старосте — так, на всякий случай, и поспешил за стариком. Тот привел меня в свой небольшой дом на отшибе деревни и указал на одну из комнат.

— Suus vestrum, ad lectum. Mane vespere sapientior.

Я отодвинул занавеску и оказался в просторной спальне. Вся мебель — кровать, стол и стул, шкаф, была сделана из дерева, что неудивительно. Судя по всему, я попал в местный аналог Земного Средневековья. Поклонившись Тизиру, я снял штаны и, растянувшись на мягкой перине, мгновенно заснул.

— Quod aliena creatura visitavit ... Vobis opus petere druidae, — прошептал старик.

Мое появление вызвало в деревне на следующий день настоящий переполох. Я как никогда чувствовал себя звездой, окруженный десятками любопытствующих сельчан. Они что-то спрашивали, что-то говорили, смеялись, а от обилия красок в многочисленных аурах у меня зарябило в глазах. Я непрестанно улыбался и держал руки на виду, выказывая дружелюбность и открытость, но от фразы "non intelligere", которой меня обучил утром старик, уже сводило скулы.

Постепенно, жизнь в деревне наладилась, ко мне привыкли, и я стал "своим". Мой типичный день начинался с короткой разминки и работы на полях. Иногда я помогал шить и готовить женщинам, бегал в лес с детьми, присматривая за ними. В полдень мы с Тизиром обедали, и он принимался за мое обучение. За первый месяц я вызубрил азбуку и уже понимал легкие предложения с простыми словами, говорить было сложнее, но я старался изо всех сил.

Вечером я обычно помогал деревенскому кузнецу, за что тот даже пытался научить меня бою на мечах. С моим-то опытом, я чуть тогда не рассмеялся. Владению холодным оружием, особенно кинжалами, уделялось повышенное внимание на "Дружбе", и сельский увалень вряд ли мог показать мне что-то новое. Поэтому я вежливо отказался.

Скрывать собственные способности оказалось сложнее всего, я не хотел отпугивать сельчан своей истинной сущностью, так как не знал, как в этом мире относятся к вампирам простые обыватели.

Обыватели... Мысли бешенно закрутились вокруг вокруг смутной идеи, промелькнувшей где-то на задворках сознания. Что-то, что знает любой, что читал или слышал любой, что рассказывает о мировоззрении народа, егохарактере и обычаях... Сказки.

Как я мог упустить столь явный источник информации? Моих навыков уже хватает для чтения легких текстов, а сказки созданы для детей! Я с нетерпением дождался вечера и, когда Тизир уже собирался ложиться спать, попросил у него лучину и книги. Учитель удивился, но быстро понял мой замысел и одобрительно покивал, после чего выдал искомое.

Желтые от старости, затертые страницы хорошо сохранили текст, явно написанный от руки, а не набранный на терминале.

За пару бессонных ночей и одну вылазку в лес, где я раз в месяц охотился на животных, чтобы удовлетворить просыпающуюся Жажду, я проштудироовал три сборника и сформировал базовые представления деревеньки о мире.