Город Забвения: Айро

— Слушай, Дафна...

— Что?

— А мы вообще долго так лежать будем?

— Ой... — что это с ее лицом? Она... покраснела? Похоже на то. Надеюсь, я сам не...

— Дафна, ответь мне, пожалуйста. Упали мы случайно, это понятно. Но сейчас... почему ты это делаешь? — ну вот, опять уткнулась лицом мне в плечо. И опять молчит. Единственное отличие — теперь она еще и дрожит. Слабо, но ощутимо. Когда к тебе так тесно прижимаются, ошибиться невозможно. — Дафна... Может, хватит?

— Отпустить? — никогда бы не подумал, что шепот бывает настолько скорбным. Многого же я, оказывается, не знаю...

— Ну... Для начала, может, хотя бы просто объяснишь?

— Айро...

— Что? — странно — когда она в прошлый раз приподнялась на мне, я не ощущал ее веса. Совсем. Даже про синяки забыл, пока разговаривали. А сейчас внезапно стало почему-то очень неуютно. Все тело резко отяжелело и заныло. Слишком долго пролежал на полу? Или...

— Айро, я... — и снова замолчала, кусая губы.

— Дафна, может... Тебя мои глаза смущают? Я могу их закрыть. Мама говорила, что на людей это зрелище действует очень сильно. Если тебе так будет легче...

— Да. Наверное, так лучше, — нервно кивает.

— Хорошо, — послушно зажмуриваюсь. — Я тебя слуш...

Почему такое чувство, будто я падаю? Это невозможно, мы и так уже лежим на полу, и Дафна меня... Резко открываю глаза. Успеваю поймать взглядом дрожащие ресницы — так невероятно близко от моего лица — и цепенею, не в силах шевельнуться. Секунды тянутся, словно жвачка — медленно, совершенно за гранью возможного. Остается только трепещущее чувство тепла. Так легко, почти невесомо... А тело все тяжелеет. Вот уже и веки предательски ползут вниз. А может, ну его? Перестать сопротивляться необъяснимой слабости, закрыть глаза, а потом...

Что потом — я додумать не успел. Потому что ощущение ее тела на моем исчезло. А сама Дафна начала таять, растворяться в дрожащем мареве, взявшемся неизвестно откуда. Впрочем, я знаю, что это за дрянь такая. Просто... С той самой секунды, когда Дафна сделала... то, что сделала, я надеялся — нет, я хотел! — лишь одного. Никогда не видеть этого марева. Никогда не видеть, как она...

— Дафна! — рванулся я, заорав во всю силу легких. Ответом мне был лишь ее взгляд, полный боли и осознания. А затем осталось только насмешливое эхо. И я. Один.

* * *

Мальчишка лет 15 разлегся на наклонном стволе пальмы. Ласковый морской ветер, поднимаясь от почти горячих волн, лениво ерошит и без того растрепанные каштановые волосы. Глаза мальчика закрыты — можно разглядеть, как на смуглом лице слабо дрожат ресницы. В правой руке, свесившейся почти к самой воде, болтается тонкий шарф. Блекло-лиловый край полощется в воде, но, кажется, парню до этого нет никакого дела. Губы шевелятся, неслышно произнося какое-то слово. Возможно, имя. А безучастное небо слепо мерцает, игнорируя и мальчишку, и его мучительные сны...

* * *

Серебристые волны тяжело плещутся о замшелые камни. Мостик слегка гудит, передавая шепот воды от вибрирующих опор к кожаной подошве туфелек, и дальше — к зудящему от неясных предчувствий телу. Пятнадцатилетняя девочка в легком платье — немного чересчур для ранней осени — смотрит вниз. Тонкие пальцы сжимают ручку зонтика. Небо затянуто слоем туч, лишь далеко впереди виднеется слепящий столб света.

— А ведь раньше я думала, что здесь красиво, — с грустью произносит она. — Настоящее море, настоящее солнце, настоящий мир... Но тот искусственный ручеек и пестрые кленовые листья были прекраснее в тысячу раз. Ты бы согласился со мной, правда?

— Не думаю, — весело отрицает кто-то за ее спиной. — У тебя паршивый вкус, одни только книги чего стоят! Я уже молчу это платье — совсем как с огромной куклы снято. Ты же говорила, что джинсы любишь. Или уже нет?

— Как?.. — в карих глазах плещется недоверие. И — радость? Но оборачиваться она не спешит. Боится разрушить видение...

— У меня для тебя две новости — плохая и хорошая. Начну с плохой. Я тут узнавал — завтрашнего рассвета ты уже не увидишь. С таким диагнозом это вполне закономерно. Жаль, конечно, что сегодня такая погода — я надеялся полюбоваться на голубое дневное небо. Говорят, ранней осенью оно совершенно потрясающего цвета.

— А вторая новость?

— Которая хорошая? Тебе понравится. В общем-то, она логически вытекает из первой. Я узнал еще кое-что. Через несколько часов ты будешь любоваться ночным морем с прекрасного пляжа. И в неплохой компании. Согласна?

Наконец-то она решает обернуться. И улыбается, глядя на то, как туманный вихрь медленно превращается в юношу с растрепанными волосами.

— А ты вырос.

— Пришлось. Долго тренировался, чтобы попасть сюда. Это — побочный эффект.

— Вот как...

— Полетаем? Учти — предлагаю один раз!

* * *

Мужчина средних лет в рваном деловом костюме, пошатываясь, выходит из воды, падая на серебристо-рыжий песок. С непониманием и ужасом разглядывает бурые пятна на некогда белоснежной рубашке. Затем сдирает промокший галстук, зашвыривая его на одинокую пальму. Во взгляде читается растерянность.

— Я же говорила. Обязательно появится еще кто-то, — жизнерадостно сообщает тонкий девичий голос.

— Не было печали, блин! — вздыхает другой — пониже и грубее.

— Да ладно тебе, перестань. Не видишь — у человека шок!

— Вижу. Потому и ругаюсь. Теперь вот с ним возиться...

— Вам плохо? Если наглотались воды, надо прокашляться, она здесь не слишком полезная для гостей.

— Кто вы такие? — кое-как выдавливает из себя мужчина. — И где я?

— Ну вот. Как всегда! Нет чтоб хоть один начал с более важного вопроса... — ворчит более низкий голос.

— Только не волнуйтесь, все хорошо! Пойдемте с нами, мы все расскажем. Хорошо? — околдованный теплотой ее голоса, мужчина встает с песка. Отряхивается и решительно шагает в сторону виднеющегося вдали пятна зданий. Двое — смуглый юноша с растрепанными волосами и улыбчивая темноволосая девушка — берут его с двух сторон под руки, увлекая за собой.