Темные желания. Утопленник

— Арий. Просто Арий...

Отступление

Седьмицу назад...

— Пора отправляться, — Градомир быстрым шагом вошел в небольшую, но богато обставленную комнату, бросил короткий взгляд на ее владельца и скривился. — Если ты, конечно, не передумал...

— И не думал отступать! — с горячностью заявил хозяин покоев, поправляя рукава глухой свиты* из темного сукна, затем перевел взгляд на гостя. — Арий умрет, уж это я тебе обещаю!

Перебежчик, видно, волнуясь, вновь потянулся к рукавам, но тотчас опустил ладони и постарался успокоиться. Градомир, в отличие от собеседника, был холоден. Лишь пристально гладящие очи выдавали его нетерпение.

— Почему ты пришел ко мне? — внезапно спросил мужчина. — Сказывают, раньше вы были друзьями с Арием.

— Люди о многом болтают, — перебежчик как мог пытался скрыть дрожь в голосе. — Не стоит верить всем болтунам.

— И все же, — настойчиво спросил Градомир. — Что он тебе сделал? — предатель молчал, а по его лицу ходили желваки.

Наконец, он все же ответил:

— Я хочу служить истинному князю, а не мелкой собачонке.

— Вернее, ты хотел стать его правой рукой, — проницательно сказал Градомир. — Ладно, иди, — перебежчик поклонился и пошел к двери. Когда он стоял на пороге до него долетели последние слова Градомира. — И не забудьте, Арий должен погибнуть от твоей руки. Докажи мне свою преданность!

— Но... — боязливо начал предатель. Вот только Градомир его уже не слышал, выйдя из комнаты и громко хлопнув за собой дверью.

Глава 3

Под утро меня вновь сморил сон. Снова я лишь на мгновение закрыла глаза. Сижу-то у постели больного. Как же мне спать? А вдруг что с ним случится? Ведь никогда себе не прощу! Но Сон мало заботили мои переживания. Забрал кудесник в свои чертоги в один часец.

К счастью, Живица смилостивилась, решила, что рано нам с Арием из жизни уходить. Не только нить судьбы нетронутой оставила, выспаться дала, сил набраться. Мы ж-то почитай весь день проспали. Я намаялась до того сильно. Ария же еще хворь не отпустила. Вот и спали мы с ним рядышком. Как брат и сестра.

Очнулась я только когда услышала чужой голос.

— Это вы? Я думал... Думал это мне привиделось, — не совсем понятно произнес спасенный.

Я открыла глаза и улыбнулась.

— Что тебе должно было привидится?

— Вы... — его глаза излучали мягкий свет, на губах играла улыбка. — Вы часто мне снитесь.

Я покраснела и опустила глаза: такое восхищение в очах редко встретишь. И не заслужила я его. Пытаясь справиться со смущением, начала говорить:

— Я не сон, поверь! Зарья я. Еще вчера об этом говорила. И как спасла: с воды вытащила. Ух, ты же и наглотался ее. Плавать совершенно не умеешь. Будто бревно в воде, — я поднялась с печи, налила из кувшина в кружку немного молока, подала ее Арию. — Надеюсь, сегодня тебе лучше?

— Не знаю, — на его лице отразилось сомнение. — Не помню, что вчера было.

— Совсем ничего? — мой голос слегка подрагивал.

— Нет. А должен? — он убрал пустую кружку от губ, не замечая, что на подбородке остались капли молока.

— Ты ночью многое сказывал. О бое, о мечах, о предателе... — закончила я совсем тихо, кивая Арию на белые капли.

Парень лишь растерянно покачал головой, становясь еще больше похожим на большого ребенка. Затем увидел мой жест и провел ладонью по подбородку, вытирая молоко.

— Простите.

— За что ты извиняешься? — я и не заметила, как на моих губах начала появляться улыбка от его извинений. — Некоторые вещи не стоят того, что бы о них вспоминать. Это я как целитель говорю!

"Да и просто как человек" — так и хотелось добавить. Сама ведь помню о многом. О том, что хотелось бы забыть. Вот только память нет-нет и подсовывает горестные воспоминания. Если бы можно было от них отгородиться... Так ведь не выходит! Притвориться, что ничего не было — можно, но избавится от кошмаров, видений, что порой ярче самой жизни, — невозможно.

Я принужденно улыбнулась, взяла у Ария пустую кружку и спокойно, стараясь сдержать слезы, спросила:

— Ты хоть встать сможешь? Мне кажется, хворь начинает отступать.

— Вашими стараниями, — Арий расплылся в улыбке, возможно, слишком широкой, чтобы его веселье было искренним.

— Да брось! — я снова начала краснеть, а потому отвернулась, достала со шкафа одежду парня, которую до того сняла, и положила перед ним. — Одевайся, если и впрямь на поправку пошел. Много лежать вредно. Тут и пролежи возникнуть могут. Оно тебе надо? Что-то сомневаюсь я!

* * *

— Значит, здесь вы меня нашли? — Арий, по его словам, чувствовал себя превосходно. А потому не ограничился гулянием по двору и уговорил меня пройтись к морскому берегу.

Солнце медленно катилось на запад. Хорс* в последний раз окидывал взглядом свои владения, а затем хлестал запряженных в колесницу лошадей, оставляя этот мир на попечение брата своего Огнебога*.

Велика семья у богов. Хорошо, когда в мире они живут, ладят между собой. А то бывает распря какая разгорится. Разгневается Перун, загрохочет небо. Переплут ниспошлет страшный шторм. Явится Мара* к смертным, заберет их души в свое царство.

— Здесь. Тебя волны морские к берегу гнали. Видно, сильно приглянулся ты Переплуту, что он тебе второй шанс в жизнь подарил.

Я глядела на море. Сейчас спокойное, еле-еле ветер воды колышет. Даже не верилось, что не одну людскую жизнь Переплут погубил, в свое царство забрал.

— Если бы я мог вспомнить, как оказался здесь... — Арий покачал головой, поднял с берега один из камешков, подкинул его несколько раз в воздух, а затем с силой бросил в море. — Ничего не помню!

Я присела на холодный, чуть влажноватый песок и взглянула на солнце, что медленно погружалось в водную гладь, даря нам последние свои прикосновения.

— Это так мучительно... Даже не знаю... Я действительно хотела бы помочь. Сделать хоть что-то! — я с силой сжала в ладони комок песка, отчего он рассыпался на тысячи песчинок. — Но я бессильна. Если что и могу, так это хворь какую вылечить, болячку. Большего мне Боги не дали.

— Вы сделали все, что могли, — Арий опустился радом со мной, осторожно обнял за плечи, будто боясь, что от его прикосновений я сломаюсь, разлечусь на осколки как хрупкая заморская ваза. Или того хуже — превращусь в туман, исчезну. — Я уверен в этом!

— Но еще вчера ты помнил, что произошло. Пусть не отчетливо, но... Возможно, одно из зелий, которыми я тебя поила, подействовало не так, как я думала. Возможно...

— Я ручаюсь, вы сделали все, что могли. Больше даже!

Наши глаза на мгновение пересеклись. Будто солнечный лучик подарил мне миг тепла, нежности. Странным был Арий, непохожим на всех, кого я знала до того. Будто бы старше меня, на пару лет точно, умнее, раз по-умному изъяснялся, а вместе с тем было в нем что-то ребячливое, какая-то наивность, отчего так и хотелось защитить его от жестокого мира.

— Ты околдовываешь меня! Знаешь, есть такое слово заморское. Гипно... Гипноризи... Гипнозу...

— Гипнотизируете? — вставил Арий.

— Точно! — я с восторгом поглядела на парня, а затем выскользнула из его объятий. — Неужто так и делаешь? Неужто ты — чародей какой? Или и этого не помнишь?

Арий рассмеялся. Громко, искренне, заразительно.

— Как вы только подумать так могли?

— Кто же тогда? Про себя я уже сказывала. А вот ты про себя ни словечка. Что же я должна думать?

— А что мне про себя рассказывать, — парень задумчиво пожал плечами. — Зовут Арий. Этой осенью исполнится двадцать один год. Совсем скоро. В праздник жатвы* гуляния и начнутся.

— Для тебе это такая значимая дата? — удивилась я. — Двадцать один год, и что с того?

— Совершеннолетие, — Арий выглядел удивленным. — Никто больше не сможет сказать, что я ребенок. Сам буду за себя отвечать!

Теперь уже я рассмеялась.

— Разве ж тут дело в возрасте? Мне вот только недавно восемнадцать исполнилось. А я уже давно сама за себя в ответе. Как мать умерла... — мой голос против воли дрогнул. Я попыталась улыбнуться, но вышла лишь гримаса. — Так и сама я осталась. Что ж в этом хорошего? Одиночество, боль...

— Простите! — Арий подскочил на ноги и подошел ко мне. — Я и не думал печалить вас.

— Тут скорее моя вина. До сих пор не могу себе простить!

— Глупо это, себя винить, — Арий внезапно подался вперед и вытер слезу, что скатилась с моих глаз. — Ведь не вернете вы ее! Из Нави не возвращаются, как бы мы ни хотели поверить в обратное. Сколько бы золота ни обещали пришлым чародеям за возможность хоть раз взглянуть в родные глаза. Как бы ни карали проходимцев, что лишь играли нашими чувствами, обещая неслыханную магию.

— Тебе тоже доводилось кого терять? — с удивлением посмотрела я на Ария. Мне-то казалось, жизнь до этого дня его баловала, не опускалась до подлых ударов в спину. Слишком уж невинным выглядело его лицо.

— Как и вам, мать, — на лицо Ария набежала тень. — А еще отца.

Мы замолчали. И каждый думал о своем. Такие схожие и такие разные мысли. Пронизанные болью воспоминания. Горечь от невосполнимой утраты и свист волн, что с все возрастающей страстью ласкали песчаный берег.

У меня перед глазами так стоял один из летних дней. Давний, но не забытый...

— Мама! Мамочка! — я задыхалась от едкого дыма, что царил вокруг. Горло горело, как если бы я исцарапала его колючками. Глаза слезились и разглядеть что-либо вокруг было попросту невозможно.

Я поскользнулась и покатилась по полу, упав прямо на горящие доски.

— А-а! — боль на мгновение заполнила мою сущность. Сожгла.

Кое-как я разлепила глаза и попыталась ухватиться за ножку стола. Резко потянула на себя, стараясь забыть о боли.

Еще одно усилие, еще одно...

Кости ломило, горло наполнялось гарью, ноги заплетались и никак не желали слушаться.

Еще одно...

Внезапно стол накренился. Начал заваливаться на меня. В шаге от лодыжки упал кусок горящей скатерти. Деревянный пол вспыхнул и начал дрожать. Того и гляди, провалится под моим весом.

Я до боли прикусила губу, но все же смогла встать на корточки, сделать шаг в сторону, видя, как место, где я только что стояла, пожирает пламя.

— Мама!

Она лежала в шаге от меня. Длинная юбка съехала в сторону, оголяя до бедер полные ноги, белая, с утра накрахмаленная рубаха в нескольких местах зацепилась за гвозди. С уголков маминых губ капала алая кровь.

— Нужно выбираться!

Она не услышала. Даже головы не повернула. Все так же безучастно смотрела в потолок.

— Мамочка! — я попыталась сделать шаг к ней, но кто-то схватил меня за юбку. Раздался треск, но ткань выдержала. — Пусти! Я должна...

Грохот. Не выдержала стреха. Обвалилась прямо на...

— Мама! Нет!

Меня не слышали. Выволакивали наружу, несмотря на отчаянные протесты.

Снова огонь. Яростный, неистовый... И чистое, безоблачное небо.

— Пусти меня!

— Она умерла. Ты ничем не поможешь!

— Не верю! Нет...

* * *

— Пойдем отсюда, — я отвлеклась от тягостных воспоминаний, внезапно обнаруживая, что на землю давно опустились сумерки.

— Я и не заметил, что уже ночь, — Арий удивленно огляделся.

— Да и меня это удивляет. Быстро время пролетело. Редко, когда со мной такое бывает, чтобы совсем ничего не замечала.

— Может, чары кто на нас наслал? — предположил парень.

Я удивленно посмотрела на Ария. Едва не расхохоталась, заметив страх в голубых глазах.

Было бы чего страшиться!

— Зачем кому-то силы попусту тратить? Да и много ведь ее нужно на такое колдовство — двоим людям одновременно затуманить взор. У меня врагов с такой силой нет. Неужто у тебя есть? — затаила я дыхание в предвкушении ответа.

— Раньше думал, нету. Не мешаю я никому, стараюсь так поступать, чтобы по справедливости, по совести. А оно вон как вышло. Погубить меня кто-то задумал. Знать бы еще, кто!

— Может, тебя волна за борт выбросила, — предположила я. — Когда Бог моря гневается, и не то может случиться.

— Может, и так, — Арий принужденно улыбнулся. — Пойдемте в дом. Становится прохладно.

Я сплеснула руками.

— Я же совсем забыла, что ты впервые с постели встал! Ну, что из меня за целитель?! — я сняла с себя распашную свиту с вышитым воротом — несколько ночей помню сидела вязь от злых духов вышивала — и накинула Арию на плечи. — Тебе она сейчас нужнее. На меня редко хвори нападают. Даст Живица, еще многие годы так проживу. А за тобой, как пить дать, Мара может прийти. И не спорь!

Впрочем, Арий и не думал возражать. Принял свиту, как само собой разумеющееся. Даже не подумал о моих оголенных плечах да шее. Впрочем, я и без свиты пройдусь. И не такой холод видывала. Не то, что мой спутник.

Дорога домой была недолгой. Холод подгонял. Хоть поздняя весна на дворе стояла, а к вечеру Полуночник в силу входил. Начинал выводить дивные заморские песни. Метал по плечам волосы, взбивал юбку едва не до колен и холодил обнаженные щиколотки.

Вскоре появилась родная хата. В сумерках домик выглядел совсем черным, мрачным. Даже не верилось, что поутру он совсем иной. Побеленные стены ярко поблескивают на солнце, радуют глаз цветы на стрехе. Уж до чего мучалась их высаживать! Ярким пятном в саду выделялись подсолнухи — маленькие солнышки, что приветствовали свою старшую сестру, лишь только она показывалась на небе.

— Ложись на печь, — сказала я Арию, лишь только мы переступили порог моего дома. — Достаточно на сегодня прогулок.

Парень молча кивнул.

Я отвернулась, чтобы не глядеть, как он раздевается, затем достала рукоделие, запалила свечу и села у стола. Огонек весело трещал, создавая на противоположной стене причудливые узоры. Тени дрожали, переходили одна в другую, будто затеяв только им понятную игру.

Немного понаблюдав за ними, я вспомнила о делах. Уже давно надо было свиту подправить. Ее в одном месте платянка* поела, а я так и ходила, зияя дырой. Может, я об этой прорехе и не вспомнила, но уж больно странно Арий на мою одежонку взглянул, когда я ее ему на плечи одевала. Не иначе, как дыру заметил.

— Не спится чего-то, — внезапно, будто осознав, что мои мысли о нем, отозвался Арий.

— После болезни бывает и такое. Скоро сон придет, не волнуйся, — попыталась я ободрить парня.

— Надеюсь. А то раньше бывало, за всю ночь сон так и не являлся. Целители все голову ломали, что со мной. А пока они не придумали чего, я звезды считал. Выходил на веранду, глядел на небо, а затем у звездочета нашего спрашивал, какие созвездия есть, когда какие увидеть можно.

— Из богатого, знатного ты, видно, рода. Я о этих... Как ты сказал, зве-здо-че-тах, — медленно повторила я незнакомое слово, — даже и не слыхала раньше... Как и о верандах...

— Просто отец знаниями разными интересовался. Если чего нового в мире изобретали, он сразу узнавал, пытался купить. А так не больно-то знатен и богат наш род.