Темные желания. Утопленник

Пролог

Медленно отступала ночь, унося с собой безмятежную тишину. Доносились пока несмелые птичьи голоса, еле слышный стук лошадиных подков и храп стоящего возле цветастого шатра сторожевого, успевшего захмелеть от частого прикладывания к спрятанной за пазухой фляге с драгоценной бражкой.

В самом шатре царила тишина. То ли пустовало жилище, то ли его хозяева спали сном младенцев. Луч солнца, выглянувший из-за пик Приграничных гор, сквозь прореху в толстой ткани проник в шатер и осветил небогатую обстановку: низенький стол с широкими ножками, сваленное в большую кучу тряпье грязно-серого цвета и, наконец, сидящего прямо на земле небритого мужчину со связанными конечностями и плохо скрываемым нетерпением во взгляде.

Одно за другим текли мгновения, и вскоре снаружи послышались скрипы и короткие обрывки разговоров проснувшихся вояк:

— Да я че... Ща как провер...

— Не боись! И не таких... Быть мне Горлицем!

И, наконец, яростный крик:

— Да ты что, ополоумел, кретин — спать на посту! Да если он... Сгною!

Резко распахнулись полы шатра, заливая скудную обстановку солнечным светом. На пороге стоял несколько полноватый мужчина лет сорока с длинными развевающимися на ветру волосами, потемневшей от загара кожей, хищным орлиным носом и густыми усами над толстыми губами. В первое мгновение лицо гостя было искажено яростью. Но, заметив пленника, мужчина успокоился. Кивнул сам себе и вторгся внутрь шатра, быстро приближаясь к узнику. В нескольких шагах от связанного он остановился и медленно заговорил:

— Признаться, я думал, ты воспользуешься случаем и сбежишь.

— Что вы, Градомир, я так долго ждал встречи с вами, — молодой мужчина с заросшим щетиной подбородком и синяком немалых размеров под правым глазом кивнул головой и тотчас скривился. — Простите, веревки мешают мне приветствовать вас, как полагается, поклоном. Вы — истинный князь Славии, а не тот недомерок, что сейчас пирует в стольном граде.

— Без тебя знаю! — отрезал Градомир. — Так что оставь свою лесть и это заморское "вы"! У меня и без тебя хватает лизоблюдов, клянущихся в вечной преданности. Говори, зачем явился, если есть, что сказать. А то может, ты лестью хочешь жизнь выторговать. Надеялся втихую мимо моих владений проехать. Да только дудки! Не зря мои воины свой хлеб едят.

— При всей моей преданности... — пленник скрипнул зубами от ярости. — Ваш... Твои люди ни за что не поймали бы меня, если бы я сам этого не захотел.

— В таком случае захоти сбежать! — Градомир развернулся и двинулся к выходу. Но едва он сделал первый шаг, пленник закричал:

— Я помогу тебе избавиться от княжича, — Градомир остановился, но не обернулся, и пленник скороговоркой произнес. — Я сделаю так, что уже через четыре седьмицы, ты займешь славийский трон. Княжич ничтожество. Это тебя, а не его короновали в Золотаве после смерти Мстислава, потому няжеское кресло должно принадлежать тебе. И...

— Хватит переливать из пустого в порожнее! — не дослушав, прервал тираду пленника Градомир. — Давай коротко и по сути.

— У княжича есть одна слабость, — охотно начал пленник. — Я сыграю на этом, и он будет в твоих руках.

— Что за слабость? — будто между делом уточнил Градомир, но его лицо напряглось и стало похожим на маску.

— Княжич не...

— Градомир, прости, — в шатер заглянул молодой парень с вытянутым лицом едва ли старше двадцати лет, — там тебя того...

Договорить вошедший не успел. Градомир, резко повернув голову на голос, проговорил:

— Вали отсюда! Как здесь закончу, сам выйду, и скажи остальным, чтобы не совались, — парень кивнул и вышел, а Градомир обратился к пленнику. — Так что там с Арием?

— Я хочу стать твоей правой рукой, — вместо ответа заявил пленник, гордо вскинув подрагивающий от страха подбородок. — В этом случае я расскажу все, что знаю.

— Правой рукой? У меня есть идея получше, — левый уголок губы Градомира чуть приподнялся. — Лишившись пары пальцев, ты мигом заговоришь!

Пленник побледнел и весь затрясся от страха, но не сдался.

— Нет!

В мгновения ока Градомир приблизился к нему, опрокинул на спину и прижал к горлу нож.

— Говори!

— Княжич не умеет плавать! — выпалил пленник.

— Что с того? — не понял Градомир. — Кое-кто из моих воинов не просто плавать не умеет, воду за версту* обходит. Русалок страшится.

— Через три седьмицы из порта новый корабль выходит, — с опаской косясь на нож, начал предатель. — Победитель. Я сделаю так, чтобы княжич был на нем. А на борту многое может случиться. Особенно, если команда подобрана из верных тебе людей.

— Интересно, — медленно проговорил Градомир, с презрением глядя на предателя. — Но если я все это знаю, зачем мне ты?

— Княжич доверяет мне. Я сделаю так, что он будет на борту. Без меня тебе его никак не уговорить.

Молчание длилось всего часец*. Градомир молча разрезал веревки на запястьях и лодыжках пленника, а потом также, ни слова не говоря, ударил того в челюсть и поднялся.

— Это за предательство. Если заподозрю, что ты и против меня чего удумал, одним тумаком не отделаешься. Четвертую! — Градомир помолчал с презрением глядя на лежащего. — Вставай давай, нужно многое обсудить...

Часть первая. Утопленник

Глава 1

Месяц спустя...

Вдох, выдох, вдох... Мужчина закашлялся и выплюнул воду. Тяжело задышал. Я положила голову ему на грудь и услышала частые удары сердца. Радостно улыбнулась, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Я-то уж думала, не удастся его спасти. И вот теперь...

Я легко ударила незнакомца по посиневшей от холода щеке, пытаясь привести в чувство. Он вздрогнул. Чуть приподнялись до того плотно закрытые веки, но тотчас упали обратно. Я еще раз занесла руку над лицом незнакомца, но ударить не смогла. Лик спасенного был таким умиротворенным, таким прекрасным. Я провела рукой по колючей от щетины коже. Улыбнулась, а затем наклонилась и прикоснулась губами к прохладному лбу, шепнув:

— Ты будешь жить. Обещаю!

* * *

Сегодня я проснулась очень рано. Будто чувствовала, что-то случится. Даже солнце еще не взошло, а я уже хлопотала по дому. Собрала творог из оставленной на ночь простокваши, подоила козу. Налила немного молока маленькому котенку. Тому, наверно, и месяца отроду не было. Только вчера у себя на крыльце нашла крохотный белый комочек. Сначала думала, погиб он. Но как услышал запах молока, враз ожил.

Я погладила котенка. Он в ответ приятно замурчал, уткнулся носом мне в ладонь и задремал. Я еще раз провела пальцем по его пушку, а затем завернула в небольшое мягкое одеяло.

— Спи.

Вскоре пришлось выйти на улицу, перекинуться парой слов с соседкой Беляной, на чьей свадьбе мы гуляли всем селом всего месяц назад — муженек ее уж больно до гулянок охочий, вот и справляет с размахом любое торжество, — кивнуть вечно угрюмому Беляниному пасынку. В нашем колодце я набрала воды и, сгибаясь под тяжестью ведер, заковыляла обратно к дому.

Село постепенно оживало. Зашевелилась скотина, кое у кого по двору с гордым видом начали прохаживаться куры. Мимо меня промчал известный волокита Гнат, в одних штанах, которые наш ловелас поддерживал руками. Я еще больше согнулась. Теперь уже от хохота. На вчерашних вечерницах Гнат обхаживал двоих девок. То от пляски возле костра отвлечет, приголубит, нежно шепнет что-то на ушко, то и вовсе в кусты потащит. Видно, какую-то все же на сеновал удалось завлечь. А теперь вот герой спасался бегством, чтобы внезапно появившийся отец вчерашней любки его кочергой не приголубил или жениться не заставил. Да и от самой красавицы, пришедшей в себя после ночных забав, Гнату могло достаться.

Ведра я до дома все-таки дотащила, вымыла полы, убрала подальше засушенные на зиму травы. Хоть еще даже лето не началось, а чуковицей и велеском я запаслась. Они ведь только по весне растут. А потом исчезают, будто и не было их вовсе. Ни одного росточка на земле и нет. Чудные травы, как есть!

К полудню, вроде, все сделала. Можно было и отдохнуть чуток. Да только не люблю я без дела сидеть. Руки сами собой к рукоделию тянутся, а как нет, то пройтись селом хочется. Я уже открыла двери и вышла на крыльцо, но тотчас остановилась, хлопнула себя по лбу.

Вот забывака!

Быстро заскочила обратно в дом. Налила еще немного молока котенку. Затем все-таки вышла во двор, а оттуда — дальше, за ворота. Решила немного по селу прогуляться. Красивое оно у нас. Улочки чистые, то тут, то там цветы заприметить можно. И розовые колокольчики, и фиолетовые касмии, и голубые барвинки. А уж ползучих сколько на плетенных оградах — превеликое множество. Дома маленькие, но опрятные.

На месте воскресного торжища я встретила двух соседок.

— Занятный вчера костер был. Прямо до небес пламя. Да и наши хорошо звали. Не может Живица не услышать! — уверенно произнесла Ася — очень уж полная баба лет сорока, с наметившимся тройным подбородком да покрученными от какой-то хвори руками.

Она говорила, проклял ее кто-то, наслал хворь. Одно время даже меня подозревала. Но как бы нехотя. Вроде как надо хоть кого-то обвинить, а кого — не важно. Да и требуется же хоть что-то обо мне рассказывать. Если не о моей личной жизни, поведении распутном с подругами болтать (другим девчонкам от нее доставалось), то хотя бы о колдовстве, силах невиданных.

— Как знать, — прокаркала вечно угрюмая Харитина. — Может, не до нас ей. Куда нам, смертным, до Богини Жизни?!

— Ну, вот вечно ты так! — всплеснула руками Ася. — Услышит она нас, точно услышит! Ниспошлет на землю тепло. Ведь сейчас ничего не растет, будто не травень* на дворе, а березень*, как есть!

Харитина покачала головой, вместе с тем заметив меня.

— О, Зарька, ты, что ли? — Я кивнула и подошла к кумушкам поближе. Хоть до того хотела тихо прошмыгнуть мимо. Но, раз уж заметили, надобно подойти поздороваться. А то еще растреплют по всей деревне, что я возгордилась, даже здравия при встрече не желаю. Эти так ославить могут, что потом с хаты еще месяц будет выходить стыдно.

— Что ж это ты нас сторонишься? — начала Ася.

— Да будет вам! — я опешила. — Когда это я вас сторонилась?

— Вот вчера, к примеру, — охотно поддержала подругу Харитина. — Ни возле костра тебе не видела, ни в хороводе. Все одна ты и одна. Да с травами своими постоянно возишься. Ни в жизнь тебе мужа не найти. Век в девках просидишь, все у чужих парней хвори будешь лечить. Так и знай! — мрачно пророчествовала она.

— Знать, судьба моя такая, — смиренно пожала плечами я, надеясь избавиться от кумушек поскорее.

Не первый раз их пророчества выслушиваю. Надоели уже. Да к тому же будто гнало меня что-то вперед, не давало отсидеться в доме или вон, с кумушками посидеть поболтать. Впрочем, до таких разговоров я никогда особой любительницей не была. Все россказни их — будто с пустого в порожнее переливать.

— Ты на судьбу не наговаривай, — вмешалась Ася, хватая меня за руку и не давая пройти вперед. — Вон хоть с моей старшенькой пример бери. Ей всего пятнадцать, а женихов уже море. Да только она такая переборчивая, всем отказывает. Главное ж, это не первый год. Хоть бы перестарком не осталась! — тетка горестно вздохнула, затем снова переключилась на меня. — А тебе годков и того больше, чем ей. Уже ж восемнадцать стукнуло!

— Ничего. Проживу как-нибудь, — я потихоньку вытянула руку, осторожно сделала несколько шагов в сторону, затем, уже не таясь, кивнула кумушкам на прощание и заспешила вперед.

Вскоре и село окончилось. Не такое уж и большое оно у нас. Всего-то две улочки. Я оказалась на морском берегу. Присела на чуть влажный песок и начала наблюдать за грозной стихией. Ветер гнал волны к берегу. Те пенились, шипели, но подчинялись.

Солнце последний раз мигнуло и скрылось за темной тучей. Не услышала, видно, Живица молитв. Недолго солнышко радовало глаз. Я поднялась и хотела было поспешить в село. А то промокну еще. Нет, я, конечно, небесной воды не боюсь, но почто зазря мокнуть?

Внезапно мне послышался стон. Я огляделась, пытаясь понять, откуда доносится звук. Но шум прибоя заглушал все вокруг.

— Кто здесь? — закричала я.

В ответ лишь тишина.

И еще раз:

— Кто... — я замолчала, увидев темный силуэт, что волны кидали из стороны в сторону. Бросилась к воде. Так и есть — тело. Неужто мертвец? Я на миг зажмурилась, а затем скинула сарафан и бросилась в воду в отчаянной надежде, что незнакомец жив...

* * *

— Зарья? Глазам своим не верю! — пока я вспоминала, как спасла утопленника, ко мне подошел Ефрем — Харитин сын.

— Во что ты не веришь? — не поняла я. — Ты не подумай чего. Я его с воды вытащила.

— Да я не потому, — Ефрем усмехнулся, пристально разглядывая меня. — Я и не думал, что ты красоту такую под платьем старым прячешь!

Я опустила глаза. Так и есть, после купания забыла надеть сарафан, вот и сидела теперь в одной рубахе, что от воды намокла и почти ничего не скрывала. Хуже того -просвечивалась!

Я вскочила и подхватила под заливистый хохот свою одежду, быстро надела ее.

— Так лучше?

— Нет, — снова поддел меня Ефрем. — Мне больше, как было, нравилось.

— Оно и понятно! — я нахмурилась.

— Да ладно, чего уж там, — Ефрем улыбнулся. На сей раз просто открыто, безо всякой насмешки. — Кого это ты нашла?

— Сама не знаю.

— Так почто на берег вытащила? — не понял Ефрем. — Плавал бы дальше. Теперь ведь хоронить его придется!

— Да ты что! — я сплеснула руками. — Жив он! Дышит. Может, Боги еще смилостивятся. Да и я, чем смогу, подсоблю. Не поможешь его ко мне занести? А то ведь в чувство никак привести не могу.

— Оставила б здесь, — предложил Ефрем. — Почто тебе с ним возиться?

Я поглядела на спасенного. Длинный, с излишне худой, но ладной, на мой взгляд, фигурой. Из одежды темные порванные на боку порты да белая нательная рубаха, распахнутая на груди. Короткие светлые волосы разметались по посиневшему лицу, на котором особо выделялись белые, чуть подрагивающие от холода губы. Под глазами у парня залегли глубокие тени. Годков спасенному на вид не больше двадцати было. А, может, и вовсе мой ровесник.

Внезапно парень вздрогнул и тихо застонал. Я присела, потрогала его лоб (уж не начинается ли лихорадка). Затем снова посмотрела на Ефрема.

— Не могу я его бросить! Как ты не понимаешь, отвечаю я за него?! Раз на берег вытащила, то сейчас дать ему умереть... Не могу я! Да и с недугом я справлюсь, будь уверен. Брата ж твоего вылечила. Пожалуйста, помоги!

Ефрем вздохнул.

— Да мне же что, жалко, что ли, — парень наклонился и поднял незнакомца на руки, затем хитро посмотрел на меня. — А знаешь, тяжелый он, хоть и на вид пушинка. Донесу, но только если ты со мной сегодня на танцы пойдешь.

— Разве они не вчера были? — удивилась я.

— Вчера, то для стариков наших. А сегодня у нас свой праздник. Здесь. На берегу. Придешь? Или мне вот его, — Ефрем сделал вид, будто хочет положить тело обратно на песок, — бросить?

— Я согласна! — купилась я на его угрозу. — Пошли уже!