Убийственные болоньезе

Завернувшись в теплый махровый халат, она приоткрыла дверь в комнату. Постель Лады была пуста.

— Дьявол! Куда она подевалась?

'Неуправляемая девица. Не могла осадить этого наглеца Джованни, он просто ел ее глазами, да и выпила прилично, хохотала на весь ресторан над его плоскими шутками. Не с ним ли она улепетнула?'

Московские агентства предпочитали экзотическую внешность. Большим спросом пользовались бурятки, казашки, миловидные татарочки и прочие национальности когда-то огромной страны СССР. Внешность Лады устраивала администрацию агентства, но в последнее время за ней стали присматривать. Когда Лада с опозданием влетела в кабинет линейного менеджера, то удостоилась разгневанного взгляда.

— Это неприемлемо, — выразил свое мнение молодой, но уже опытный менеджер.

— Прошу прощения, трафик. Толенька, ты же знаешь какие нынче в Москве пробки.

— Зная это, я выезжаю на час раньше, что и тебе советую. Лада в последний раз я прикрываю твое опоздание. Быстро в примерочную.

Она выразительно чмокнула воздух, и быстро зашагала к шумному помещению с большими светлыми окнами. Галдели все. От дизайнеров и моделей, до автора коллекции с громкой фамилией Халтурин. Несмотря на двусмысленность фамилии, работы мастера были великолепны, и каждая уважающая себя модель старалась попасть в число участниц показа. Шла генеральная репетиция. Лада быстро исчезла в водовороте лиц и ярких тканей. Ее немного мучила совесть за то, что она не сдержала слово данное Виолетте. После того, как подруга и Маурицио, пожелав ей спокойной ночи, уехали в гостиницу итальянца, она не смогла заставить себя лечь в постель, и отправилась в клуб. И вот — четырехчасовой сон, похмелье и таблетки. Все как всегда. Ветка смотрела на нее с укором, но больше ничего не говорила.

'Что толку, все равно бы не послушала!'.

Несколько часов занял макияж, прическа, и пять дефиле. В этой круговерти она ответила на звонок вчерашнего знакомого, любителя миланских ночных клубов.

— О'кей, Джованни. Вечер у меня свободен. Нет, за мной заезжать не надо. Встретимся на Проспекте Мира, у 'Цеппелина'.

'Частный аэроклуб Цеппелин' — один их самых модных и престижных ночных клубов Москвы. Не зря Лада дружила с обслуживающим персоналом клубов, для прохода в 'Цеппелин' ей понадобился всего лишь звонок. В клубе был строгий фейс-контроль, предпочтение отдавалось владельцам карт и знаменитостям. Она хотела ошеломить Джованни роскошью и комфортом, и ему понравился клуб, похожий на многоуровневый дирижабль. За зеркальной дверью открывался вид на огромный танцпол, оглушительно звучала музыка хаус. Лада похвасталась Джованни, что была на выступлении Fatboy Slim, на одном из его недавних концертов в клубе. Они танцевали, пили коктейли и отужинали в черно-бежевом ресторане 'Цеппелина', отдыхая от громкой музыки. И снова танцпол... От выпитых Маргарит и Дайкири кружилась голова, но Джованни был свеж и, по-видимому, настроен танцевать всю ночь. Лада, сославшись на усталость, запросилась домой. Но Джованни был против. Подмигнув, сказал, что в одну минуту сделает ее самой неутомимой девушкой на танцполе, и за руку увел в чилаут.

Там, на удобном диване, подсвеченном снизу, Джованни просто и открыто предложил ей линию кокаина. Лада и раньше пробовала легкие наркотики, но всегда опасалась попасть в зависимость, но сейчас она не хотела потерять интересного итальянца. Джованни ликовал. Кокаин придал Ладе веселость и раскрепостил настолько, что когда Джованни пригласил ее к себе, она ответила согласием, стараясь быть благодарной за тонкую белую линию, принесшую всплеск радости и обострившую все чувства.

— Тиночка, радость моя, я тебе конфеток купил, — Роман Израилевич стоял в дверях Валентининой комнаты и держал в руках сверкающую золотом картона коробку.

— Роман Израилевич, шоколад вреден для фигуры. Вы хотите испортить мой рабочий инструмент?

— Моисей, до чего ж хорош инструмент! Но я не испортить, — продюссер сделал шажок в сторону постели, на которой возлежала Тина. — Я хочу, чтобы у тебя было хорошее настроение, когда девочки кушают шоколад, у них вырабатывается гормон радости.

— Чему ж радоваться Роман Израилевич? — усмехнувшись, спросила Тина, она любила подразнить своего хозяина. — Опять Сара Абрамовна такие сцены написала, что нормальному человеку и в голову не взбредет! И так на протяжении всего сценария. Уж вы б ее приструнили, что ли.

— Что ты, золотце, — Роман Израилевич сделал еще шажок. — Сара Абрамовна пишет самые лучшие сценарии, и влиять на полет ее фантазии я считаю преступлением, все равно, что зарезать курицу, несущую золотые яйца.

— Эта ваша курица натуральная извращенка! — Тина накрутила на палец ярко рыжий локон.

— Не надо радость моя, — продюсер присел на краешек постели, и плотоядно посмотрел на неприкрытые ничем Тинкины прелести, — Сара Абрамовна приличная женщина.

— Вот попробовала бы сама в этаких позах...

— Золотце, — голос Романа Израилевича просительно дрогнул, — Сара Абрамовна вдовствует уже лет десять.

— То-то и видно, что отстала от жизни, — довольная Тина сладко потянулась. — Не пристало вдове порно-сценарии, как блинчики стряпать.

— Ты же знаешь, Сара Абрамовна — моя родственница, а я родственников без куска мацы не оставляю, — он протянул покрытую бледными пигментными пятнами руку к Тинкиному бедру. — К чему таланту пропадать? К тому же экономлю на сценаристах.

— Жмоты! Уйду я от вас... Меня сам Калашников в Питер приглашал, — выдала лениво Тина. Рука Романа Израилевича, не дотронувшись до ее бедра, нервно дернулась, словно от ожога.

— Уйдешь, уйдешь. Вот в чем лежишь сейчас, в том и уйдешь, — хищно улыбался он, но по испарине, выступившей на лбу, было ясно, что Тинкина угроза испугала его. — В чем мать родила уйдешь, босиком да по снежку.

— Пугаете вы меня, Роман Израилевич, да я не боюсь. Я матери не испугалась, когда к вам работать пришла, так и вас не побоюсь, когда уйти захочу!

— Ну, зачем ты, Тиночка, меня, старика, обижаешь? Уж я ли тебя не холю, не лелею? Чего не захочешь, все к твоим ногам. И камушки, и тряпочки, и в Москву, и в Канны возил, сколько мне денег стоило!

— Вы что же, Роман Израилевич, жалеете?

— Нет, нет, золотце, ни капельки не жалею, да только и ты добро помни. И матушке своей позвони, лично прошу тебя. Снова ее муж, тьфу, приходил, грозился! Видишь, что терплю, все тебя оберегаю.

— Нечего меня оберегать, я совершеннолетняя. А Нолина гоните в шею.

Продюсер, наконец, рискнул дотронуться до бедра девушки.

— Гладенькая какая, Тиночка...

— Роман Израилевич, мне сегодня еще сниматься, — сбросила Тина его руку со своего бедра.

— Ну, минуточку, дай, налюбуюсь на тебя.

— Знаю я, Роман Израилевич, как вы любуетесь, — обреченно проговорила она.

— Жаркая какая, огнем от тебя так и пышет, я весь вспотел уж...

— Да уж, не лягушка, — задумчиво промолвила Тина.

— Красавица моя...

Больше Тина не сказала ничего.

Игорь Львович Нолин — отчим Тины, был старше ее на десять лет. Когда он женился на ее матери, Галине Осиповне Град, красивой сорокалетней разведенке, ему исполнилось двадцать пять лет. Сейчас Тина уже не так остро воспринимала шаг своей матери, иногда ей казалось, что когда самой Тине исполнится сорок, она все же поймет её. Но пятнадцатилетней девочке было ужасно трудно поверить, что ее мама, такая умная и такая красивая, разведясь с любимым Тининым отцом, завела роман с мальчишкой. Отец забыл Тину, все реже и реже напоминал о себе звонком, или приездом, а потом и вовсе куда-то исчез. Язвительные соседки перемывали косточки Галине Град, 'жалели' Тинку, приговаривая: 'уходят не от детей, уходят от женщины', и, обиженная отцовским невниманием, Тина уверилась, что в их неудачной семейной жизни виновата мать. А когда Тина узнала, опять же от 'сердобольных' соседок, что сорокалетняя Галина пустилась во все тяжкие со студентом, да еще и замуж за него выходит, то управы на нее было не сыскать. Тинка забросила учебу, приходила домой в клубах табачного дыма и в подпитии, ее тяжело рвало в ванной комнате, куда доступа матери не было. На все уговоры Тинка корила мать за то, что та сломала ей жизнь. Когда Игорь переехал к ним, Тинка попыталась соблазнить его, разгуливая по дому неглиже. Игорь стал избегать находиться с ней наедине, но ничего не говорил Галине, жалея ее, и понимая, что они косвенно виноваты в том, что происходит с девочкой-подростком.

Окончив девять классов, Тина продолжала подрабатывать моделью, и никто не мог предположить, что с виду скромная, улыбчивая рыжеволосая девушка отзовется на объявление о наборе актрис в продюсерский центр 'Венус'. Для киносъемок требовались красивые, совершеннолетние девушки без комплексов. До совершеннолетия Тине оставалось несколько месяцев, и когда Тинка пришла на кастинг, ей дали от ворот поворот. Не сдержав слез от обиды, девушка тихо сидела в темном просмотровом зале центра, где на нее обратил внимание главный продюсер, акула порно-бизнеса местного масштаба — Роман Израилевич Бернс.

Бернс сразу распознал в ней будущую звезду, ее невинный с червоточинкой образ впечатлил порно-магната. Не принимая в расчет отговорки о статьях закона за растление несовершеннолетних, он накричал на своих менеджеров, прогнавших ее прочь. Он выбранил их за отсутствие вкуса, за то, что 'набрали сисястых дур', за то, что не взяли анкетных данных, ведь пока девчонка плакала в зале, он был уверен, что она у него в руках. Бернс исправно приходил на каждый кастинг, ожидая, что появится рыжеволосая красотка, но она все не приходила. Бернс впал в отчаяние, даже немного похудел — он не привык, что женщины, интересующие его, пропадают без вести. Наконец, видя муки босса, один из менеджеров припомнил, что рыжая, когда уже отчаялась, что они ее примут, упоминала какое-то модельное агентство. И помчались гонцы во все модельные агентства области. Облазили все двадцать районов, а покуда они не знали, что за девицу разыскивают, не имели ее фотографии, а лишь скудный словесный портрет, то господин Бернс, в своем продюсерском центре, имел удовольствие лицезреть сотни рыжеволосых красоток, крашеных и не очень.

Тинка же, обиженная на 'Венус', на кастинг не пошла. Вот вам. Бернс не унимался, теперь он считал долгом чести найти рыжеволосую бестию и заполучить ее любой ценой. Тина не знала, какие страсти разворачиваются вокруг ее персоны. Ей хватало скандалов с матерью и униженных просьб Игоря 'жить как люди'. Тогда Бернс собрал всех своих менеджеров и устроил 'мозговой штурм'. Каждый, из присутствующих на отборах в агентствах, должен был припомнить рыжеволосую модель, и, наконец, общими усилиями был составлен фоторобот.

— Это Тина Гранд, а проще Валентина Андреевна Град, восемьдесят первого года рождения, модель агентства 'Абрис', — доложил ретивый сотрудник, которому в дальнейшем прижимистый Бернс выплатил огромную премию.

За Тиной Бернс поехал сам. Не доверил никому. Прежде чем уговаривать Тину, Бернс расспросил сотрудниц модельного агентства о ее семье. Он прекрасно понимал, что ни одна девушка из благополучной семьи не решится зарабатывать деньги таким способом. И был прав! К переговорам с Тиной он тщательно подготовился, о провале не могло быть и речи.

Она мечтала жить отдельно от матери и Игоря, но мечте ее, в ближайшем будущем, казалось, сбыться не дано. Бернс, представившись, извинился за грубость своих сотрудников, сослался не неукоснительное исполнение ими статьи закона, и с ходу предложил ей отдельное жилье за счет работодателя. Не только ей одной, оговорился он, боясь вспугнуть девушку, но пока не приедут остальные актрисы, она поживет одна. Он словно обволакивал ее дурманом надежд на исполнение заветных желаний. Да особых усилий и не нужно было прилагать, она согласилась бы и на меньшее, лишь бы досадить своим родственничкам. Итак, Тина согласилась. Огорошив мать заявлением, что поступила в актрисы, собрала вещички и уехала из дома.

Бернс стал личным куратором начинающей звезды. Он принимал участие не только в раскадровке сюжетов с участием Тины, но даже в разработке костюмов и пробах сценического грима. Особой статьей называл Бернс подбор партнеров для своей протеже. Многие 'талантливые' актеры срезались на кастингах и кинопробах Бернса. Для Тиночки — только лучшее, поэтому дебютный фильм новой звезды побил рекорд затрат на съемки фильмов этой категории не только в регионе, но и в столице.

Автором шедевра 'Те десять минут после секса' был Федор Клюкин. Федерико. Высокий, тощий, когда-то блондин, а теперь в свои сорок два года, местами пегий очкарик. Вот тут-то слава настигла и Федерико, и Тину Гранд. Бернсу слава была не нужна, но то ради чего была проделана эта работа, он получил сполна. Гонорары актеров и режиссера ничто по сравнению с той суммой, которая окупила затраты. Бросив фильм на видеорынок, Бернс тут же приступил ко второму. Федерико и Тина, вот главные звезды продюсерского центра 'Венус', остальные — подмастерья.

Мать Тины, Галина Град, вынуждена была сменить место жительства и работу. Слава ее дочери достигла столицы, чего уж говорить об их областном центре. Игорь Нолин нагрянул к Бернсу, грозил, и просил дать Тинке отставку, но хитрый Бернс обложился адвокатами и мотивированно доказал всю абсурдность его требований. Девушка совершеннолетняя, никакого разврата, предоставляет свое тело для съемок и производства пусть и не разрешенных, но и не запрещенных законодательством фильмов. Бернс, не только как продюсер, но и как человек, по возрасту годящийся ей не то, что в отцы, а даже деды, полностью несет ответственность за ее здоровье и моральный облик. Сыта, одета, обута. Скоро поедем на фестиваль фильмов в Канны, там вполне легально дают награды особо отличившимся исполнителям и производителям. Игорь Львович Нолин уехал ни с чем, но по просьбе жены несколько раз наведывался к Бернсу. Безрезультатно. Сыта, обута, одета.

Еще в начале своей творческой деятельности Тина стала любовницей Бернса. И не то, что бы он ее к этому принуждал, просто страшно было плыть одной в утлой лодочке навстречу шквалу аплодисментов, сальных взглядов, осуждающего мнения. С Бернсом, подумалось Валентине, будет проще, его покровительство избавит ее от множества проблем, решать которые многим актрисам приходится лично. Бернс владел Тинкою безраздельно, жутко ревновал ко всему, что не касалось работы. Подозревал, что в тайне Тинка мечтает о молодом, полном сил и возможностей продюсере, коих в порно-индустрии было достаточно. Поэтому сон Романа Израилевича спокойным было не назвать, приходилось все время быть начеку. Бернс стал более безжалостным к конкурентам, подключал все свои связи, чтобы не отдать более молодым собственную нишу в нелегком бизнесе. Он не жалел денег на Тинку, хотя в сущности был скрягою — за каждую золотую копеечку приходилось Тинке вкалывать как рабыне.

Глава третья

Кокаин у Джованни был всегда. Даже работая в Москве, Джованни быстро наладил связи с дилерами. Китаянка никогда не отказывалась от полоски. После, стерев с кукольного носика следы порошка, она благодарно улыбалась Джованни и была покладиста, выполняя его желания. Сначала они встречались пару раз в неделю, затем Джованни пожелал видеть Ладу чаще. Ему было удобно с ней, не стыдно представить друзьям, и к тому же русская была неприхотлива. Она не требовала тряпок и косметики, ее вполне устраивало, что Джованни оплачивает счета в ресторанах, дарит ей милые безделушки, а главное платит Ладкин взнос за квартиру. Деньги для Джованни небольшие, но самое приятное это ощущать свою власть над припудренной кокаином красотой — тонкими пальчиками и раскосыми глазами.