Последняя шутка Балиаза

Путешествовать пришлось пешком. Древесный паук прибил лошадь. Но теперь, Эрик уже представлял, как нападает эта тварь, и был готов к любым неприятностям. Заклятие неудачи эти неприятности предоставляло в полном изобилии. Чудовища выскакивали на него словно из-под земли. Большие, маленькие. Они пёрли напролом, словно Реска, внезапно превратился в яркий маяк, и теперь, за право сожрать его, твари готовы были устраивать бои. От махания мечом, у Рески отваливались руки, и даже лёгкие сапожки, в которых очень удобно было скользить по траве и уворачиваться, казались неподъёмной тяжестью. Когда, в очередной раз, сверху на него неожиданно упала хищная, напоминающая змею, тварь, Реска устал настолько, что еле мог шевелиться.

Над головой у него просвистело что-то, похожее на круглое вращающееся кольцо, и тварь, разрубленная пополам, упала к ногам Рески.

— Я бы сказал, что это не самое забавное из того, что я видел. Ты действительно не лгал, — Флайм выступил из темноты, и, поймав вращающееся кольцо ладонью, затянутой в чёрную перчатку, протянул ему руку, — Идём.

Заглянув ему в глаза, и прочитав в них как в открытой книге, Реска, всхлипнув почти с отчаянием, подался назад, и отрицательно покачал головой:

— Не могу, Флайм, на тебя действует Руна.

Серые глаза застыли, моргнули, и погасли, словно теряя интерес.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Флайм тусклым голосом.

— Реска. Эрик Реска.

— Если ты здесь останешься, Эрик Реска, до утра, ты не доживёшь. Выбор за тобой.

Реска трясся, и молчал, наклонив голову, со страхом и любопытством разглядывая непроницаемое, застывшее лицо охотника. Почти красивое, в своём обманчивом спокойном равнодушии, но только шрамы, делали эту привлекательность хищной, пугающей.

Представив, что с ним произойдёт, если он согласится, Реска обречённо сглотнул, и отступил на шаг, судорожно сжимая в ладонях скользкий от крови меч.

— Я...,— губы его дрожали и прыгали. Он снова покачал головой. — Если вы уйдёте, то Руна перестанет на вас влиять. Это только вблизи. Заклятие действует только на тех, кто находится рядом со мной.

Он вздрогнул, потому, что Флайм внезапно исчез и оказался у него за спиной.

— Значит без вариантов, — сказал он, и легонько стукнул ребром ладони в основание шеи. Реска упал в подставленные руки.

Флайм не любил говорить.

Он вообще оказался довольно молчалив по натуре. Реска боялся задавать ему вопросы как и вообще проявлять инициативу в общении лишний раз напоминая о собственном существовании.

Он, застыв, стоял в тёплой речной воде, позволяя Флайму смывать с себя кровь, и, каждый раз вздрагивая от осторожных, ласковых прикосновений, поджимал губы, прекрасно понимая, что сейчас с ним произойдёт. Наивным он не был. Было страшно, унизительно, и ужасно стыдно.

Он очнулся, когда Флайм раздевал его, забился на минуту, и ощутил, как сильная рука легла ему на грудь, вдавливая в землю.

— Нет, — сказал Флайм, пронзая его серыми, внимательными глазами. — Нет, — повторил он, и Реска ощутил, что не в состоянии сопротивляться этому жуткому человеку, от одного взгляда которого тело, словно парализовало ужасом.

Флайм стащил с него одежду. Реска дёрнулся, не давая стянуть нижнее бельё. Получил лёгкий, но чувствительный шлепок по пальцам, и сдался, позволяя раздеть себя.

Ветер холодил и без того ледяную кожу. Реска закрыл глаза и тут же открыл ощутив тёплое дыхание на губах. Глаза Флайма, казалось, обладали способностью светиться в темноте.

— Не бойся, — шепнул охотник хриплым, низким голосом. — Без твоего желания, я ничего тебе не сделаю, — он ласково провёл пальцами по груди и животу Рески; едва заметно усмехнулся, увидев неоднозначную реакцию: — Не думаю, что тебя будет трудно разбудить.

— Отпусти, ублюдок... — простонал Реска, пытаясь сбросить чужую руку, настойчиво проталкивающуюся между сжатых бедёр.

— Нет.

Флайм отстранился от него, одним движением стягивая с себя рубаху, и Реска окончательно сник.

У призрака оказалось мускулистое, стройное тело, гибкое как у кошки. Тоже покрытое шрамами, похожими на сетки светлых, разбегающихся по спине и животу узоров. Похоже, над ним в своё время поработал сильный колдун, что бы излечить уродливые рубцы, но ни одна магия не смога убрать последствия, и было странно и невероятно понимать, что когда — то ему были нанесены подобные раны, и странно, что он выжил после них.

Флайм поднялся, и, не спеша, расстегнул брюки. Реска мучительно закусил губу и отвернулся, не желая видеть. А затем вскрикнул, почувствовав, что Флайм поднимает его.

Он ударил охотника по лицу, но рука была перехвачена в полёте, и завёрнута за спину, в ответ получил лёгкий, обидный шлепок по ягодицам, и позволил занести себя в воду.

Флайм прижал его к себе, и принялся смывать кровь, осторожно и бережно прикасаясь к израненному телу.

Где-то в темноте, квакали лягушки и свиристели сверчки; ветерок легонько играл кронами деревьев и шевелил траву, разливая в воздухе запах ночных лилий.

Реска, отключив мысли, сосредоточенно вслушивался в звуки леса, стараясь не замечать настойчивых ласк Флайма. Ладони, не скрывая намерений, жадно скользили вдоль его тела, гладя плечи, грудь, живот, ягодицы, бёдра. Через мгновение к ним присоединились губы.

Реска снова извернулся, пытаясь ударить, и оказался в кольце рук. Несколько минут, они молча боролись друг с другом. Но если Эрик, испытывал ярость, то для Флайма это воспринималось игрой. Он без усилий справлялся с атаками Рески, только крепче прижимая к себе и заставляя их тела, тереться друг об друга. Захватывал в плен непослушные, пытающиеся ускользнуть губы.

Реска не считал себя наивным, но то, что Флайм вытворял с ним, заставило ощутить себя полностью беспомощным. Охотник обладал способностью успевать везде, разом умудряясь поглаживать, сжимать и надавливать, одновременно в нескольких местах.

Стиснул пальцами сосок, оттянул, одновременно захватывая в плен его язык и раздвигая ногой ноги, чтобы позволить колену беспрепятственно вторгнуться и уверенно тереться между бёдер Рески. И, в то же время, одна рука продолжает крепко сжимать талию, не давая вырваться.

Через несколько минут борьбы, Реска ощутил, что окончательно выдохся — бороться с Флаймом и самим собой. Он никогда не интересовался мужчинами. Подобные вкусы всегда казались странными, но сейчас, вынужденный подчиниться чужой силе, он не испытывал отвращения. Скорее наоборот. Оказался возбуждён, и сама мысль о том, что его тело реагирует на принуждение, выводила Реску из себя.

Флайм, не задумываясь над тем, что происходит в душе жертвы, безжалостно и методично делал с ним нечто невероятное, заставляя тело Рески реагировать на любое прикосновение. Не сдержавшись, Реска громко застонал, когда язык Флайма, покинув его рот, скользнул по шее, словно пытаясь разрезать кожу. Затанцевал вниз, ещё ниже.

Флайм подхватил его, поднимая на себя, а дальше, Реска помнил довольно смутно.

Он покорился неизбежному, и даже принялся отвечать, на нежные, но настойчивые ласки. Стало удивительно хорошо, непередаваемо приятно, и он не сопротивлялся, когда Флайм вынес его на берег, и уложил на траву, начиная последнюю, финальную прелюдию. А потом... Потом он просто уснул, где-то в начале процесса, потому, что усталость оказалась столь сильна, что переборола возбуждение. И через некоторое время, ему уже было всё равно, что с ним происходит. Он просто безумно захотел спать, и не заметил, как отрубился.

Проснулся он утром, с ощущением, что прекрасно отдохнул. Несколько секунд лежал с закрытыми глазами, блаженно жмурясь, и ощущая себя удивительно хорошо, в обнимающем его кольце чужих рук; завёрнутый в мягкий тёплый плащ... Вспомнил произошедшее вчера ночью... Хотел вырваться, накручивая себя всеми способами, и... Остался на месте. И даже не разозлился, осознав, что вчера, кажется, его лишили невинности, и сделал это абсолютно незнакомый человек, к тому же убийца и...

Он поднял голову и встретился с внимательными серыми глазами; понять их выражение было невозможно, так же, как и выражение исчерченного шрамами лица.

Флайм смотрел на него, и, поймав его взгляд, Реска мог бы поклясться, что в нём светилась нежность. Или нечто её напоминающее.

— Что теперь? — спросил Реска, смело встречая его взгляд.

Флайм склонился к нему, забирая губы лёгким скользящим поцелуем, но не дождавшись ответной реакции, нехотя разжал объятья.

— Ты рассказывал, что хотел отправиться в город Берг? — осторожно осведомился Флайм, и поднялся, принявшись разводить костёр.

Реска моргнул недоумённо, пытаясь понять, почему Флайм одет. Ощупав себя, он убедился, что по-прежнему голый, покраснел до самого хвостика, и принялся выпутываться из плаща, избегая смотреть в сторону охотника. Тот, в свою очередь, гипнотизировал не переставая.

— Не пялься на меня, — буркнул Реска зло. — Тебе мало того, что ты вчера сделал?

— Я ничего не сделал, — Флайм, нехотя оторвав от него взор, принялся готовить завтрак. — Но, если бы ты не уснул... Я не могу сопротивляться, — наконец произнёс он, с таким удивлением, словно сделал открытие. — Ты станешь моим любовником, я так решил, и поверь — это не самая высокая цена за твою жизнь.

Реска на секунду онемел... затем оцепенел, а затем, — отшвырнув плащ, и не заботясь о том, голый он или нет, — разразился отчаянной бранью:

— Да иди ты к дьяволу, ублюдок!!! Ты говоришь, спас мне жизнь, и в благодарность, я должен удовлетворять твою похоть?! Да какого демона??! Катись в преисподнюю, вместе со своими грязными...

Флайм, скрестив ноги, и неторопливо ломая ветки для костра, вдохновлёно слушал его тираду Пока Реска изливался и орал, он успел вскипятить воду; и приготовить еду — пока Реска одевался и сыпал проклятиями. Затем, Реска повернулся, чтобы уйти с независимым видом... и свалился, потому, что тонкая металлическая бечёвка обвила его ноги, и Флайм, неторопливо поднявшись, подтянул добычу к себе, и уселся сверху, не обращая внимания на судорожное барахтанье. Реска пытался перевернуться и сбросить охотника, но, несмотря на кажущуюся худобу, Флайм оказался неожиданно тяжёлым. Его вес едва не сломал Реске поясницу, и всё что он мог сделать — это беспомощно вертеть головой, чтобы выплюнуть набившийся в рот мох, и трепыхаться, пытаясь выбраться.

— Первое, — сказал Флайм, морщась оттого, что ему приходится прилагать усилие, чтобы говорить и выслушивать вопли Рески. Подумав секунду, Флайм попросту зажал ему рот. — Ты никуда не ходишь один, до тех пор, пока я не выведу тебя из леса. Второе. Я могу помочь тебе избавиться от заклятия, но я не могу преодолеть его действие. А значит, если ты хочешь добраться до Берга невредимым, тебе придётся смириться с мыслью о том, какую плату я с тебя возьму за свою помощь. Третье. Ты молчишь и не задаёшь вопросов.

— Ммм... — извернувшись, Реска укусил его за палец. Вывернулся.

— Да как ты... — Флайм, отвесив затрещину, снова заткнул ему рот.

— Смею. И поэтому заткнись, и не создавай проблем. Если я тебя убью, то для меня, это тоже способ избавиться от заклятия.

Реска перестал барахтаться, ощутив, как холодное лезвие ножа нежно щекочет ему артерию. Наклонившись, Флайм неожиданно лизнул его в ухо, слегка прикусил. Реска банально взвизгнул, дёрнулся, и почувствовал, как по коже стекает тёплая струйка крови.

— Идиот! — стремительно убрав нож, Флайм отвесил ему очередную затрещину, впечатав носом в прелую листву. — Совсем спятил от страха?! Кто прыгает с ножом у горла?!

— А вот не надо было приставать, — невнятно пробубнил Реска, отплёвываясь, и со стоном хватаясь рукой за поясницу, которую, Флайм, кажется, раздавил.

— Тогда не веди себя как болван, — выдернув из сумки бинт, Флайм развернул его к себе лицом, осторожно обрабатывая порез. Глаза у него оказались серо-голубыми, а ресницы — неожиданно длинными и мягкими, словно у девушки.

Даже неровные белые шрамы, пересекающие один глаз и щеку, не могли скрыть странного, мягкого очарования, исходящего от Флайма вблизи.

Поймав его взгляд, Флайм неожиданно хмыкнул:

— Ты уже не боишься меня? — Реска мучительно покраснел, дёрнулся, пытаясь отстраниться, и задохнулся, потому что охотник сильно стянул концы бинта и неожиданно притянул Реску к себе. — И почему ты всегда напрашиваешься на неприятности? — шепнул он, и неумолимо впился в распахнутые губы.

Реска никогда не думал, что это случится вот так. Впрочем, после встречи в Флаймом, он понимал, что как-нибудь, это всё равно случится, сколько бы он не оттягивал момент, надеясь удрать до того, как охотник решит реализовать свои желания. Но Флайм предпочитал брать плату вперёд, причём целиком и сразу — безо всяких авансов.

Реска не пытался сопротивляться, быстро осознав бесполезность и бессмысленность подобных попыток, вряд ли способных ему помочь, разве что разозлить нападавшего. К тому же, Флайм, сдерживал себя изо всех сил, пытаясь в первую очередь разбудить его тело, и не превращать этот процесс в банальное изнасилование.

Впрочем, Реске было глубоко наплевать на чужие сентенции. Сам факт происходящего не оставлял выбора, а оправдывать действия или утешаться обращением, не возникало желания. Он покорно позволил раздеть себя, с глубоко безразличным видом лёг на плащ, демонстративно раздвинув ноги, отстранённо созерцая раскидистые ветви дерева над головой мысленно надеясь, что всё произойдёт по-быстрому и не окажется слишком болезненным.

Однако Флайм на этот счёт оказался иного мнения. Неожиданно он стянул с себя повязку и завязал Реске глаза, перехватив взметнувшиеся ладони, пытающиеся повязку снять.

А затем принялся покрывать осторожными поцелуями лицо и тело, не забывая ласкать в самых откровенных местах. Возможно от ласк, а возможно из-за того, что теперь он не видел происходящего, Реска ощутил, что заводится, причём очень сильно. Ни одна любовница не могла сделать с ним того, что делали эти умелые руки и губы, отлично зная и понимая, где и как нужно приласкать, чтобы доставить наивысшее удовольствие.

Через несколько минут случилось то, что юноша отрицал — он начал извиваться и стонать, абсолютно бесстыдно и естественно отдавая Флайму всё, в чём, ещё полчаса назад, готов был отказать даже под угрозой смерти.

Реска не увлекался мужчинами, но, перестав видеть происходящее, и ощущая только непрекращающееся удовольствие, уже не задумывался о том, кто перед ним парень или девушка. Телу, откликающемуся на удовольствие подобные заморочки, оказались глубоко безразличны. Судя по настойчивым пальцам, осторожно и уверенно проникающим в него, собственная роль, сомнений не вызывала.

Но рассудок отказывался думать, захваченный в плен неожиданного, непрекращающегося наслаждения. Это было слишком хорошо, пронзительно остро — в ту секунду, когда Флайм атаковал его одновременно с двух сторон, втягивая в рот и осторожно проникая и двигая внутри пальцами. Растягивая и не переставая работать языком.

Реска сорвал голос от своих собственных криков. Он, не переставая, двигал бёдрами, толкаясь в этот мучительно тесный рот, и насаживая себя на пальцы Флайма. Находясь на пике, и желая только одного — чтобы это не прекращалось, или наоборот — прекратилось, и он смог взорваться и умереть.