Змеиная паутина

— Да, я же с Целительского, — не понимаю, почему он удивлен. — Мы изучали последствия Непростительных и способы их устранения. После Круциатуса, кстати, полезно выпить одно зелье, которое так и называется "Антикруциатусное". Или хотя бы простого обезболивающего.

— Да, я знаю, — кивает Малфой. Его лицо уже приобретает розоватый оттенок вместо землистого. — И да, отпустите, пожалуйста, моего сына. Теперь его внимание мне не повредит.

Черт, я до сих пор сжимаю запястья мелкого. Поспешно отпускаю белобрысое чудище, и он принимается растирать места моего захвата.

— Извини, — неловко произношу.

— Все в порядке, — бурчит тот и шагает к отцу.

* * *

В августе узнаю, что Игорь Александрович убит.

Волдеморт сообщает об этом за ужином, словно говорит о погоде. Меня передергивает от его равнодушного тона, и приходится прилагать усилия, чтобы скрыть свои чувства. Может быть, Игорь Александрович и казался не таким сильным, как должен быть бывший ученик Дурмстранга, но он выпустил не сто и даже не двести студентов. Он был... он был очень своеобразным. Он был незаметным директором. Я учился в третьем классе, когда его только назначили. Первые полгода никто в школе понять не мог, кто же у нас директор. В Дурмстранге не принято представлять новых преподавателей или директора ученикам, как в Хогвартсе. И только когда Игорь Александрович меня вызвал к себе для разговора и знакомства, я наконец-то узнал, что директором является именно он.

Следующие полгода все ученики, все полторы тысячи пытались взять нового директора на "слабо". Как и всех новичков — в Дурмстранге не место слабакам, будь то даже сам директор. Но...

Язык у Каркарова был подвешен, как надо. А так же он знал о каждом из нас всё. Нет, не так — ВСЁ. Все, что сам ученик даже успел забыть. И даже очень неприглядные вещи, типа обмоченной постели в первом классе. И Игорь Александрович не стеснялся сообщать нападающим на него ученикам, что он знает. Особо наглым он говорил это при свидетелях, иногда даже с подробностями.

Нападки прекратились. А потом оказалось, что помимо неприглядных вещей, директор знал так же и наши слабости, и наши нужды. И их он не высмеивал. Он сумел объяснить родителям Дениса Иванова, что их сыну не место на факультете Боевой Магии, и перевел мальчика на Целительский факультет. Родители, потомственные дурмстранговцы и "бойцы", до этого воспринимавшие склонность их сына к Целительству, как проявление слабости, потом благодарили Игоря Александровича едва ли не со слезами на глазах — Денис Иванов поступил в Московский университет Целительства, Зельеделия и Травологии без экзаменов и окончил его с красным дипломом. А боевой маг из него откровенно был не очень.

И именно Игорь Александрович сумел найти нужные слова, когда умер мой отец.

Постепенно внимание к персоне нового директора ослабело. И о нем вспоминали лишь в случае крайней необходимости. Или же когда он вызывал к себе.

Вызывал к себе он редко. А если вызывал...

Когда человек злится, он обычно кричит. Если же все в порядке, то человек говорит спокойно.

У Игоря Александровича было наоборот. Когда он кричал на нас в классе и даже иногда выдавал подзатыльники, все знали — урок кончится, и он забудет. А вот когда он вызывал провинившегося ученика к себе в директорский кабинет и там начинал мягкий и неторопливый разговор...

То тогда лучше сразу в Омут головой.

И вот теперь этот человек, практически воспитавший меня, как и многих других дурмстранговцев, мертв...

— Виктор, — отвлекает меня от грустных мыслей голос Волдеморта. — Ты опечален?

— Да, милорд, — честно признаюсь.

Сидящие за столом замирают. С моей стороны это явная наглость.

— Что ж... Я могу тебя понять, — через несколько секунд кивает Темный Лорд. — Он много значил не только для тебя одного. Но, надеюсь, что ты поймешь, что негоже горевать о предателях.

— Да, милорд.

* * *

Занятия в Святом Патрике начинаются первого сентября. Как и везде на Западе, состав групп не статичен — каждый студент выбирает себе занятия сам, и поэтому мое появление проходит практически незаметным. Каждый думает, что я просто взял новую дисциплину.

Преподаватели же в курсе моего поступления. Они присматриваются ко мне, задают каверзные вопросы. Я отвечаю на все. Что самое грустное — если бы не книги, которые давал мне читать Темный Лорд, я бы вряд ли ответил даже на один. Почти все ответы — из них.

Девушки и даже некоторые парни пытаются привлечь мое внимание. Я бы с ними подружился, но меня удерживает осознание того, что на моей руке — Метка. Вряд ли кто-то из них воспримет это благосклонно.

Гермиона пишет мне письма. Она рассказывает, что перешла на пятый курс, рассказывает о делах. Я отвечаю ей что-то незначащее, понимая, что у нас с ней нет будущего. Я — меченый, она — магглорожденная.

Если бы не это...

У нас в семье никогда не уделяли внимания чистоте крови. Мама бы смотрела на саму Гермиону, а не на то, кто у нее родители.

Но сейчас... Но сейчас у меня есть милорд.

Два раза приходят письма от Анны Фоминичны. Я словно физически ощущаю ее тепло и заботу сквозь каждую строчку. Они очень меня ободряют. И мне совершенно не хочется сжигать их после прочтения, как она велит. Но так надо, ведь любой из этих пергаментов с легкостью может подставить нас обоих.

* * *

В один из октябрьских дней практически сразу после занятий меня вызывает Волдеморт. Я даже немного теряюсь, когда ощущаю жжение в Метке, но потом вспоминаю, чему меня учил Люциус, и аппарирую по зову. Повинуясь чувству направления, которое дает Метка, шагаю по лабиринту коридоров поместья.

В кабинете Волдеморта я не был никогда. Как и во многих других местах мэнора. Не был просто потому, что это невежливо. Я прекрасно осознавал и осознаю, что Люциус меня пригласил не из чувства симпатии, а по приказу Лорда. Но, тем не менее, мэнор все еще Малфой-мэнор. Поэтому я посещал только дозволенные места.

— А, Виктор, — говорит Волдеморт, когда я вхожу в двери и привычно опускаюсь на одно колено. — Встань. Северус, это твой напарник по зельям.

Поднимаюсь и сталкиваюсь взглядом с хогвартсовским профессором Зелий Северусом Снейпом.

Значит, я действительно видел его пару раз в Мэноре. Мельком...

Видимо, мой взгляд слишком выразителен. Хмурый зельевар слегка дергает бровью и отворачивается.

— Думаю, ты знаешь способности Виктора, ведь вы общались весь предыдущий год, — говорит Лорд, словно не замечая моего ошарашенного лица и равнодушного Снейпа. — Сейчас Виктор учится на втором курсе Святого Патрика по специальности "Скорая и неотложная помощь". Конечно, у них делается упор в основном на Чары, но он неплох в Зельеделии. Да и практика ему не помешает.

— Я должен дополнительно обучать... мистера Крама? — ничего не выражающим голосом интересуется профессор.

— Ты отвратительный учитель, Северус, — отвечает ему Волдеморт с усмешкой. — Учиться он будет сам, а твоя задача помочь ему обрести практические навыки. Да и ассистент тебе будет полезен.

— Да, мой Лорд, — профессор склоняет голову.

— Идите.

— Да, милорд, — отзываюсь следом.

* * *

Я едва успеваю за темной фигурой в летящей мантии. Профессор Снейп выглядел зловеще в стенах Хогвартса, и в стенах Малфой-мэнора это ощущение ничуть не меняется. Я следую за ним, не зная, как себя вести. Но профессор мне помогает.

— Мистер Крам, мне не интересны мотивы, которые побудили вас служить Лорду, — произносит зельевар, когда мы оказываемся в хорошо обставленной лаборатории, — как и вам не должны быть интересны чужие мотивы. В том числе и мои. Не думайте, что год нашего общения в Хогвартсе дает вам какие-нибудь привилегии по сравнению с другими. Мы с вами не друзья и не приятели. Все, что нас объединяет — это приказ нашего Лорда. Поэтому я искренне надеюсь, что вы проявите то самое дурмстранговское благоразумие и дисциплинированность, что демонстрировали весь предыдущий год, и будете общаться со мной только в необходимых пределах.

— Да, сэр, — отвечаю, мысленно вздыхая с облегчением. Я бы вряд ли смог ответить что-нибудь вразумительное, если бы профессор стал меня расспрашивать.

— Отлично. Вам знакомо Зелье Наведенных Снов?

Киваю. Мы изучали его в девятом классе, хоть и мимоходом.

— Вместо лаванды будем добавлять отвар чайных листьев. Восемь капель на галлон.

Киваю опять, но через секунду до меня доходит — если лаванда дает успокаивающий эффект, позволяющий пациенту легко воспринимать шепот колдомедика, собственно, наводящий эти самые сны, то без них этого сделать будет нельзя. Но чай обладает тонизирующим эффектом...

Сглатываю. Данное зелье заставит человека видеть кошмары.

Профессор Снейп наблюдает за моим лицом с интересом.

— Вопросы, мистер Крам?

— Н-н-нет, — выдавливаю. — Что мне делать?

— Подготовьте ингредиенты, — командует зельевар.

— Да, сэр, — отзываюсь, делая шаг к шкафчику...

Заканчиваем мы глубоко за полночь. Снейп равнодушно прячет получившиеся флакончики в шкаф.

— Свободны, мистер Крам, — говорит он мне, и я, устало потерев глаза, плетусь в свою комнату.

* * *

Мы работаем с профессором Снейпом два раза в неделю. Варим самые разные зелья, и почти все из них — модифицированные. Иногда я понимаю, как изменяется их эффект, но несколько раз я этого не знаю. Но это не мешает мне следовать указаниям профессора Снейпа.

В один из вечеров, когда мы разливаем очередное зелье по флаконам, в углу комнаты материализуется Волдеморт. Точнее, он просто скидывает Маскирующие чары.

— Неплохо, Виктор, — говорит он, когда я поспешно опускаюсь на одно колено. — Встань. Вы замечательно работаете вместе. Очень слаженно.

Поднимаюсь на ноги, ощущая, как начинают пылать уши.

— Северус, как тебе Виктор?

Снейп окидывает меня оценивающим взглядом, затем кивает.

— Он лучше, чем большинство других моих помощников, мой Лорд, — говорит он спокойно. — Я вам благодарен.

С удивлением понимаю, что профессор Зелий меня хвалит.

— Не задирай нос, — хмыкает Лорд, поглядев на мое зардевшееся лицо. — Тебе предстоит еще много потрудиться.

— Да, милорд, — послушно киваю.

* * *

В один из выходных дней в ноябре, когда я думаю заняться чтением и уже располагаюсь в кресле с толстым учебником в руках, в комнату входит Лорд.

Ловлю себя на мысли, что принимаю коленопреклоненную позу совершенно автоматически, без какого-либо внутреннего сопротивления, как было раньше.

— Встань, — вместо приветствия говорит мне Волдеморт, садится на кресло по соседству с тем, где сидел я, и берет в руки мой учебник. — Хм... Все учишься?

— Да, милорд, — киваю.

— Не стой, как на параде, — Лорд машет рукой в сторону второго кресла, и я послушно присаживаюсь. — Лучше расскажи — тебе нравится учеба?

— Да, милорд.

— Подружился с кем-нибудь?

— Нет, милорд.

— Когда у вас практика?

— В январе, милорд.

— Отлично, — что-то прикидывает в уме Волдеморт. — И где?

— В разных местах, — пожимаю плечами. — В Мунго, в самом Патрике, в Хогвартсе. И в Азкабане.

— Ты не должен попасть в Азкабан, — говорит Лорд, смотря куда-то перед собой. — Делай что хочешь, но на практику в любое другое место отправляйся, понял?

— Да, милорд.

— Хорошо. Теперь слушай. В январе здесь будут около десятка человек, которые просидели четырнадцать лет в этом самом Азкабане. Твоя задача прикинуть, как их поставить на ноги в максимально короткие сроки.

На какое-то время теряю дар речи. Что он имеет ввиду? Как он предлагает мне это сделать?

— Есть вопросы, Виктор?

— Я могу узнать подробности? — аккуратно интересуюсь. В любом случае мне нужно более полная картина.

— Это мои давние сторонники. Они предпочли сесть в тюрьму, но не предать меня. Поэтому, Виктор, сделай все, что можешь, и даже больше. Приведи их в порядок. Это твои будущие пациенты.

"Пациенты".

И это слово все решает. Мои сомнения куда-то улетучиваются. Я даже не думаю о том, что за люди эти "сторонники".

— Четырнадцать лет... — прикидываю. — В Азкабане...

— И да, Виктор. Пока ты будешь ими заниматься, на занятия ходить не будешь.

Это уже хуже.

— Поэтому в твоих интересах вылечить их как можно быстрее, — краем рта улыбается Лорд, кладет на подлокотник кресла мой учебник и, не прощаясь, выходит.

Со вздохом беру книгу и убираю на место.

* * *

В университете нахожу два трактата — исследования колдомедиков заключенных в Азкабане, из которого понимаю, что основная проблема — дементоры, оказывающие сильное психическое давление. Да и климат там — не курорт. В течение первого года заключения умирает каждый второй. В течение второго — каждый третий из оставшихся. Через пять лет остается едва ли одна десятая. А через четырнадцать... Данных на такой большой срок нет.

Выписываю данные о состоянии заключенных после пяти лет. Конечно, лучше бы мне было попасть на практику в Азкабан, но Лорд не велел. Поэтому обойдусь косвенными данными.

Постепенно передо мной вырисовывается примерная схема лечения — погрузить всех в сон примерно на неделю, пичкая всевозможными восстановительными зельями. Кстати, можно также воспользоваться Зельем Наведенных Снов, но не тем, что мы со Снейпом варили, а нормальным, чтобы хоть немного сгладить влияние дементоров.

За ужином решаюсь привлечь внимание Волдеморта.

— Милорд, у меня есть кое-какие идеи... насчет лечения.

— Разумеется, Виктор, — благодушно отзывается Темный Лорд. — После ужина жду тебя в кабинете.

— Да, милорд, — киваю, понимая, что Волдеморт не намерен обсуждать это за едой.

* * *

— Проходи, — приглашает меня Лорд, когда я появляюсь на пороге его кабинета. — Что у тебя?

— Я набросал общую схему, — протягиваю Волдеморту свои записи, но когда он уже берет их в руки, до меня доходит, что я по привычке писал по-русски. Едва не задыхаюсь от ужаса, но Волдеморт словно не замечает того, что записи не на английском.

— Неплохо, — говорит он через несколько минут, дочитав последний лист. — Почему ты решил воспользоваться Питательным зельем вместо еды? Ее можно переместить непосредственно в желудок. Это можно даже во сне проделать.

— Потому что это потребует дополнительных усилий от организма, — поясняю, выдохнув облегченно. — Лучше направить силы на другое.

— Хорошо, — кивает Лорд. — Только Восстановительное лучше варить не по Крамеру, а по Вутону. Оно более действенное.

— Оно не будет сочетаться с Зельем Наведенного Сна, — возражаю. — Там в составе шерсть единорога. А в Восстановительном по Вутону — порошок из драконьих зубов.

На секунду Волдеморт задумывается, но потом качает головой.

— Я не буду сейчас тебе объяснять, в чем твоя ошибка, Виктор. Спросишь у Северуса. Если не захочет объяснять, — а он не захочет, — сошлись на меня.

С этими словами он подает мне мои записи. Я понимаю, что аудиенция окончена. И только когда я уже готов шагнуть за порог, Волдеморт говорит по-русски с легким, едва заметным акцентом: