Змеиная паутина

Заканчиваем к обеду. И лишь когда пациенты, залитые зельями под завязку, распределены по комнатам, которые будут выполнять роль палат, я позволяю себе упасть в кресло и прикрыть глаза.

— Неплохо работаешь, — голос Лорда заставляет меня поднять голову. — Кстати, что скажешь по их состоянию?

— Хуже всего — женщина, — говорю, не в силах встать на ноги. — Около нее лучше дежурить круглосуточно. Далее идут два мужчины, которые в соседней от ее комнате. Им тоже необходим присмотр, но не такой жесткий. Но дольше получаса оставлять одних не нужно...

— Хорошо, я понял, — перебивает меня Лорд. — Будет присмотр.

* * *

Просыпаюсь к вечеру. Точнее, меня будит домовик на ужин. Протираю глаза, в которые словно песка насыпали, напяливаю кое-как мантию. Собираюсь направиться к Малой столовой, но Динки останавливает меня и сообщает, что все собираются в Большой. И она меня отведет.

Большой столовой оказывается тот самый зал, откуда мы уходили и куда возвращались после Азкабана. Но сейчас в нем установлен большой стол, богато накрытый, и присутствуют все, кто участвовал в операции.

— Сегодня я хочу поблагодарить всех, кто участвовал в освобождении наших соратников, наших братьев и сестер, — говорит Волдеморт, когда мы все встаем за столом напротив своих мест. — Вклад каждого был неоценимым. Если бы не ваше участие, то неизвестно, сколько бы еще предстояло страданий тем, кто сейчас на свободе...

Речь Лорда проникновенна. Я даже чувствую небольшую гордость, что и мои усилия были в этом. Но потом опоминаюсь, словно окунувшись в холодную воду.

Я спас Пожирателей Смерти. Спас убийц.

Но задумываться над этим мне не удается. Волдеморт заканчивает речь, и мы просто переходим к пирушке. Или пьянке, кому как больше нравится.

Я пытаюсь удержаться и не пить, чтобы наутро проснуться со свежей головой, но Люциус Малфой придвигает ко мне бокал с рубиновой жидкостью.

— DRC Romanee Conti 1934 года. Лорд передал лично для вас.

1934 года? Черт, этот бокал стоит дороже, чем я за сезон игры получал.

— Вижу, вы разбираетесь, — удовлетворенно заключает Малфой.

Беру бокал и аккуратно делаю глоток. Спиртное я никогда не любил, но это вино даже нахожу хорошим.

— Неплохо, — заключаю.

Малфой фыркает.

— Отзыв истинного ценителя. Я запомню, Виктор.

Пожимаю плечами, отпиваю еще. Плевать на его подколы.

Вино, как ни странно, помогает справиться с тупой тяжестью в голове. Осматриваюсь.

Обычный праздник. И нельзя даже сказать, что это — Рыцари Вальпурги, Пожиратели Смерти, одни из самых ужасных лиц в магической Британии. Они говорят об обычных вещах, смеются над обычными шутками.

Ковыряю какой-то салат.

* * *

В Мунго появляюсь утром. Чувствую себя омерзительно, и не только физически. Я в жизни бы не подумал, что живых людей можно довести до такого состояния, что было у освобожденных нами людей. И ведь никому из них не оказывалось никакой помощи...

— Привет, Крам, слышал новость?! — выпаливает мне моя однокурсница, с которой мы вместе проходим практику, Алиса Донован. — Из Азкабана сбежало семнадцать Пожирателей Смерти, приговоренных к пожизненному заключению!

Семнадцать? Я же тринадцать насчитал!

— Семнадцать? — глупо переспрашиваю, и тут же сердце замирает — откуда бы мне знать точное число?!

— Да, целых семнадцать! Какой ужас! — подтверждает Донован, и я вздыхаю с облегчением — девушка всего лишь посчитала, что меня ужаснуло количество...

— Да, действительно, — киваю и делаю заинтересованное лицо. — Как они смогли?

— Ты что, "Пророк" не видел утренний? — удивляется Донован. — Там нападение было! Охрану поубивали, двери разломали...

— А как Грейс и Келли? — вспоминаю фамилии однокурсников, которые должны были отбывать практику в Азкабане. — С ними все в порядке?

— Так то ж ночью было! Они дома ночевали ведь! А утром Келли истерику закатила, сказала, что больше не пойдет в эту Мордредову задницу!

— А Грейс?

— А Грейс ничего, вроде спокоен...

Донован щебечет, а я мне в руки наконец попадает этот самый "Пророк".

На всю первую полосу — колдофото сбежавших.

Разглядываю каждое, невольно пытаясь найти лицо того мага, которого я вез на метле. И вскоре нахожу искомое. Долохов, хоть и моложе на полтора десятка лет, тем не менее, хорошо узнаваем.

Глаз Целителя подмечает детали, которые, возможно, укрылись бы от обывателя — Антонина Долохова, как и других арестованных, фотографировали после пыток. Антонин на колдофото измучен, волосы растрепаны. Он с трудом придерживает поврежденными пальцами табличку с азкабанским номером. Во взгляде — ненависть. И стылая безнадежность.

— Жуть, правда? — спрашивает Донован, глядя на "Пророк" из-за плеча. — Они такие страшные!

— Ты бы тоже была страшной после пыток! — бросаю несколько резко. — У этого, — тычу пальцем в портрет Долохова, — пальцы переломаны.

— Крам, ты чего? — с недоумением глядит однокурсница. — Это же Пожиратели!

Сминаю газету.

Мне хочется сказать этой напыщенной дуре, что все равно нельзя издеваться над людьми. Арестованный Долохов вряд ли мог оказать какое-то сопротивление палачам, которые его пытали. И чем же тогда сторона Света отличается от Темной стороны, если и там, и там пленных подвергают мучениям? Для того, чтобы добиться признания или каких-то сведений, вовсе не надо ломать человеку пальцы — есть масса зелий, развязывающих язык без какой-либо боли...

Но я знаю, что если мою Метку обнаружат, и меня арестуют, то та же Донован лично будет радоваться моим мучениям. Возможно, она поспособствует, чтобы я не сдох слишком быстро...

Дергаюсь, выдергивая себя из затягивающей пелены умственных спекуляций.

— Я... я просто представил, что же они творили с людьми, — оправдываюсь. Конечно, оправдание шито белыми нитками.

— А, — Донован кивает, принимая мои слова. — Да. И это правильно, что и они на собственной шкуре испытали подобное.

Нестерпимо хочу заавадить Донован прямо здесь.

— Да, — говорю вместо этого. — Это правильно.

* * *

В Мунго ажиотаж. Происшествие обсуждают. Сообщение "Пророка" обрастает слухами, домыслами и сплетнями, и этаким снежным комом катается с этажа на этаж, из отделения в отделение, от колдомедика к колдомедику. По одной из версии, заключенных вытянули из Азкабана сами дементоры.

— Крам! — вдруг окликает меня Амадеус Браун, колдомедик, которому мне выпало помогать сегодня, — там к тебе пришли.

Вскакиваю, перебирая в уме всех знакомых Рыцарей Вальпурги, но на пороге кабинета, смотря на меня огромными блестящими глазами, стоит Гермиона Грейнджер.

— Гермиона? — удивленно спрашиваю. Вместо ответа Грейнджер делает несколько стремительных шагов и стискивает меня в объятьях.

— Мерлин великий, Виктор! Я так волновалась!

Несмело обнимаю девушку в ответ.

— Это почему?

— Ну... я знаю, что ты учишься в Академии Святого Патрика... а у вашего курса практика... и некоторые из студентов должны были проходить ее в Азкабане... — тараторит Грейнджер, спотыкаясь на каждом слове и заикаясь. — Я не знала, где ее проходишь ты, и... в общем, я очень боялась, как бы с тобой чего-нибудь не случилось, — выпаливает она единым духом.

— Погоди, — отстраняю от себя Грейнджер. — Ты что, следишь за мной?

— Ну... — Грейнджер немилосердно краснеет. — Ты... Просто... Нет, что ты! Я не слежу, просто... просто интересуюсь... Я беспокоюсь... И... Ты почти не пишешь... Ну и я...

Смотрю на пунцовое лицо девушки.

Я старался писать пореже, да. Что может связывать ее, магглорожденную, "грязнокровку", и меня, Пожирателя Смерти? Мы все равно по разные стороны баррикад. Нам лучше расстаться до того, как может случиться что-то серьезное.

Гермиона, девочка. Это сейчас ты беспокоишься обо мне. Пока ты не знаешь, что на моей руке — Темная Метка твоего злейшего врага. Это пока ты прибегаешь ко мне в Мунго, волнуясь и переживая. Но ты бы никогда так не сделала, если бы знала.

Что бы ты сделала, девочка? Проклинала бы меня и сожалела, что я уцелел? Желала бы мне мучительной смерти, пылая ненавистью?

Я помню, с какой заботой ты смотрела на меня, когда я сидел на стуле после танца, который дался мне с трудом.

Ты добрая девочка, Гермиона. Но нам с тобой не по пути...

— Виктор? — голос Гермионы звучит приглушенно, и я понимаю, что прижимаю ее к себе, уткнувшись носом в пышные кудри. Поспешно убираю руки.

— Прости... — сглатываю. — Я...

— Я тоже соскучилась, Виктор, — Гермиона встряхивает головой, откидывая волосы назад. — Когда ты освобождаешься?

— Вечером... после шести, — отвечаю и интересуюсь. — А тебе не надо быть в Хогвартсе?

— Ну... надо, вообще-то, — девушка смущенно улыбается, — но на пару часов отлучиться могу.

Улыбаюсь в ответ.

— Может, в кафе сходим, посидим? Я просто очень за тебя переживала... и мне надо прийти в себя, — говорит Гермиона.

— Ага, посидим, ты привыкнешь к мысли, что со мной все в порядке, — фыркаю.

— Ну... если ты не хочешь, — Гермиона внезапно хмурится, — то можем и не сидеть.

— Да нет, я не против, — успеваю произнести, прежде чем соображаю, что говорю.

— Вот и хорошо, — Грейнджер улыбается, и мне на секунду кажется, что все вокруг светлеет. — Значит, до вечера!

Киваю.

* * *

День дорабатываю кое-как. Из рук все валится, на меня даже пару раз прикрикивает Браун.

А в шесть часов в приемном покое Мунго меня встречает Гермиона. Сейчас она в простой маггловской одежде, не в ученической мантии.

— Я подумала, что мы не решили, где встретимся, поэтому пришла сюда, дождаться тебя после работы, — поясняет она. — Куда пойдем?

— Как ты выбралась из Хогвартса? — интересуюсь. Насколько я помню, Хогвартс — закрытое учреждение. Как и наш Дурмстранг, но из Дурмстранга выйти без ведома учителей или воспитателей вообще нереально — он находится в каком-то пространственном кармане, и доступ к нему возможен только на нашем корабле.

— Ну... есть способы, — загадочно улыбается девушка. — Так куда мы? Можно посидеть в кафе "Фортескью", там хорошее мороженое...

— Давай лучше в маггловскую часть Лондона, — качаю головой. — Тебя могут увидеть и узнать, а потом доложить в школу.

— Да, точно, — Гермиона хмурится. — Я как-то не подумала. Я знаю пару неплохих мест рядом с "Дырявым Котлом". Ты не будешь возражать?

— Да нет, — пожимаю плечами. — Я вообще в Лондоне слабо ориентируюсь, как в маггловском, так и магическом.

— Тогда я покажу, — кивает девушка, и мы шагаем к камину. По пути трансфигурирую мантию в простой свитер. На пару-тройку часов моих умений должно хватить.

Спустя некоторое время мы выходим из камина в "Дырявом Котле". Гермиона уверенно ведет меня в маггловскую часть Лондона. Оказавшись на улице, невольно ищу взглядом дом, в котором находится квартира, оставленная мне Анной Фоминичной. Вижу даже край балкона.

— Самое главное, ничего не бойся, — говорит Гермиона. — Маггловский мир своеобразен, но достаточно прост. Ты видел раньше автомобили?

— Гермиона, — мягко говорю девушке. — Я из Дурмстранга. У нас половина предметов в школе были маггловские. Нам даже выдают два диплома — один магический, дурмстранговский, а второй — одной из маггловских школ. Я не только видел автомобили, но и знаю, как они устроены, и в случае необходимости могу даже водить. Правда, не сильно быстро и не в таком большом потоке.

— О... — челюсть Гермионы отвисает, а потом она немилосердно краснеет. — Прости. Я... в общем... как бы...

— Я понимаю, — аккуратно сжимаю ее ладонь. — Ты не привыкла, что маги могут разбираться в мире магглов.

— Ну да, — девушка кивает, смущенно глядит на меня. — У нас в основном разбираются магглорожденные, как я. Ну, и иногда полукровки...

— А чистокровные никогда, — озвучиваю продолжение.

— Эм... да.

Улыбаюсь, не желая выпускать тонкие нежные пальчики из собственной ладони.

— Где там твое кафе?

* * *

Кафе оказывается уютным местом. Хотя народу, на мой взгляд, многовато.

Мы усаживаемся за столик, Гермиона тут же подтягивает к себе меню, выбирая парочку пирожных и салат. Я беру немного жареного картофеля и стейк. В напитках мы с Гермионой проявляем удивительную солидарность — апельсиновый сок.

— Как проходит учеба? — интересуется Гермиона, когда нам приносят заказ.

— Нормально, — пожимаю плечами. — Конечно, это не школа, но мне нравится. А у тебя как?

— Ох... — Гермиона вздыхает, отпивает сок. — В этом году Министерство словно взбесилось — прислало нам проверяющего, который цепляется ко всему, чему может. Она постоянно сидит на наших уроках, перебивает преподавателей, назначает взыскания...

— Жуть, — говорю, разрезая стейк. — А как ее зовут?

— Долорес Амбридж.

Пытаюсь вспомнить имя, но не получается. Качаю головой.

— Не, не слышал. Она ко всем так?

— Нет, конечно. Слизеринцев она привечает. Создала "Инспекционную Дружину", там одни слизеринцы. Ходят и все вынюхивают, а потом ей докладывают. Малфой там состоит со своими подпевалами.

— Глупо. Что за инспектор, который предвзят? — говорю. — Тогда это не проверяющий, а надсмотрщик.

— Так и получается, — Гермиона хмурится. — Она ничего не хочет слушать. На профессора Риддл взъелась за то, что та учит нас заклинаниям — говорит, что в школе этого не требуется, надо обойтись теорией.

— А профессор Риддл что? — навостряю уши, услышав упоминание про Анну Фоминичну.

— А профессор Риддл... — тут Гермиона фыркает, — а профессор Риддл покивала, а когда Амбридж отвернулась, пульнула в нее что-то непонятное, от чего у этой... кожа бородавками покрылась — стала натуральная жаба. Амбридж возмутилась, а профессор Риддл сделала точно такое же выражение лица, как у Амбридж до этого, и тем же ей голосом: "Инспектор Амбридж, как вы могли так подумать! В школе нет никаких опасностей!"

Едва удерживаюсь, чтобы не заржать во весь голос. Хрюкаю минуты три, пока Гермиона терпеливо ждет.

— А что потом? — интересуюсь, когда удается связать слова в предложение.

— Потом... Потом Амбридж долго орала, но пошла в Больничное Крыло. И там просидела два дня, пока мадам Помфри не убрала ее бородавки. После этого мы Амбридж иначе, чем "жаба", не называем. За глаза, конечно.

Хихикаю снова.

— Амбридж — стерва, — Гермиона внезапно делается серьезной. — Она наказала Гарри за то, что тот утверждал, что Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился.

По спине бегут неприятные мурашки.

— Наказала? — переспрашиваю.

— Да. Назначила отработку, после которой у Гарри на руке появились царапины в виде букв.

— Кровавое Перо, что ли? — холодею, вспоминая один из Темномагических Артефактов, который может иметь подобные последствия.

— Не знаю, — Гермиона разводит руками.

— А что Дамблдор?

— Дамблдор... Дамблдор ничего не может. Амбридж главная. Если она заявит, то Дамблдора могут убрать с поста директора.

— Да, дела... — задумчиво говорю, глядя в тарелку. — Но ведь долго нельзя прятать голову в песок. Вместо того, чтобы замалчивать возрождение Лорда, лучше бы собирались с силами.