Казалось, что этот крик души разлетелся по всему острову — всполошив в округе всех птиц и всякую живую тварь: но старец даже бровью не повёл. Велимудр, спокойно смотрел как эмоциональный всплеск княгини сменился рыданием — навзрыд: когда она обессиленно осела на землю и, содрогаясь в плаче всем телом; закрыла лицо руками. Ведун был доволен, он достиг своей цели, — боль точащая княгиню изнутри, вырвалась наружу и вытекала со слезами. Когда же Умила успокоилась и, извинившись, поднялась с земли: он всё также спокойно покачал головой и продолжил говорить, как будто его никто не перебивал:

— ... Для начала, вас, как гостей разместим у Ломоноса — поживёте у него на первых порах. Будете у него, пока мы вам и пришедшим с вами родичам не возведём новую мазанку — в подоле (имеется в виду, в незащищённой части города). Зимнее жилище, уже будете сами рубить. Заодно — как обживётесь, Ломонос вам о наших укладах расскажет — так сказать поможет освоиться. — Старик строго посмотрел на вдову и пояснил. — Вы хоть и полабские славяне, но в нашей — островной жизни нечего не разумеете, поэтому прилагайте усердие и терпение. А вот когда устроитесь: переосмыслите, всё что с вами произошло; вот тогда и поведаете нам вашу историю про бранные дела, предательство ваших бывших союзников Лютичей и своё чудесное спасение. Вот тогда, мы посмотрим, может, и примем вас к себе, и с мужами вашими, с одной братины — чумками мёд изопьём.

Никто, ничего не возразил Велимудру, а пристыженная вдова, успокоилась; стояла виновато потупив свой взор. И видимо сжалившись над ней: старец совсем по-отечески проговорил: показывая указательным пальцем куда-то вверх:

— Понимаешь княжна, сон меня посетил недавно. Про вас он был — вещий. Скажу больше, о тебе он был — точнее о твоих детях. — Во взгляде из-под густых, седых бровей, промелькнула и исчезла хитрая искорка. — Виделось мне в нем, что твои волчата обязательно должны возмужать возле 'Трона Мира'. Тогда Руяну польза от сынов твоих будет великая, а им, от этого слава великая — прославят они Аркону своими делами. Так что, ждал я именно вас дочка, — должно мне детей твоих подготовить к этим свершениям. Так боги хотят. Говорю это, и призываю в свидетели Святовита, иначе не сойти мне с этого места.

Никто не стал возражать ведуну, или уточнять у него относительно его сновидения. Все были уверенны, что именно так оно и было. А то, что узнать — кто к старцу пришёл, можно было по вышивке на одежде гостей, никого не смутило. И Ломонос, и вдова с детьми стояли как вкопанные. А старец неспешно — жестом, подозвал к себе Варяга — Русса; отошёл с ним в сторону и тихо проговорил:

— Особо позаботься о старшем, вдовеем сыне: в нём видны задатки отличного воина, а может и не только его — видишь, как волчонок держится и смотрит вокруг. На удивление силён он. Несмотря на пережитый удар, взгляд у мальца не по возрасту уверенный, осмысленный и не по ситуации спокойный. Ой, славный из него может получиться Варяжка. Видят боги, достойную смену себе Годслав готовил. — И доверительно взяв воина за руку, продолжил. — А сейчас, Велесом тебя заклинаю, отведи гостей к Белославе: ведунья-травница сама всё увидит и решит, что ей надобно делать.

Увидев недоумевающий взгляд Ломоноса, волхв со вздохом пояснил:

— Неаккуратны были Ободриты — недоглядели: не уберегли своих детей от вырвавшейся в прореху духов Нави и не защитили от мести душ погибших ворогов. Спасать деток надобно. А на будущее не забудь — именно ты возьмёшься за воспитание деток. Особо удели внимание старшему мальцу: это и тебе на пользу пойдёт.

Варяг, соглашаясь, кивнул головой и украдкой посмотрел на вдовьих детей.

— Да, Аркон уже выиграл тем, что с этими мальцами пришли прекрасные мастеровые люди и неплохой воин. Так что, всем ясно — надобно сделать всё, чтоб гости у нас осели. — Промелькнула мысль в сознании у бывалого варяга.

А Велимудр, как будто подслушав эти мысли Варяга, с укором покачал головой и проговорил:

— Не взрослые мужи важны для Арагона. Эти дети — вот что самое ценное. Не пожалей трудов своих, помоги вырасти этим росткам...

Несмотря на сильную усталость, как-никак приходилось посильно помогать Третьяку и Искро в их мужской работе: Ждан, ведомый извечным мальчишечьим любопытством, решил сегодня вечером осмотреть окрестности вокруг дома Ломоноса. Не успел он далеко отойти от ворот, через которые вышмыгнул на улицу: как дорогу ему преградили несколько местных мальчишек. Трое из них уже носили портки, а немного поодаль, толпились бесштанные малыши. Те мальцы, которые были в одних рубахах, просто смирно стояли в ожидании потехи. Они сгорали от любопытства, теребили подол своих рубах, чесали затылки, вытягивали тощие шеи, и наблюдали за старшими товарищами. Ну и конечно, изредка — беззлобно посматривали на чужака

— Куда только смотрят их старшие сёстры? — Недоумевая подумал Ждан. — Они ведь должны за такими малыми приглядывать.

Но тут, его внимание переключилось на сверстников. Взгляды мальчишек не сулили ничего хорошего. Сердце Ждана от страха затрепетало. Но мальчишка, сжав кулаки, мысленно себя пристыдил:

— Ты княжич. Твой отец никогда не бежал от врага. А ты?

И Годславович сделал шаг навстречу троице, которая явно желала драки.

— Эй ты, чужак. Ты почему по нашей улице ходишь? — Насмешливо поинтересовался самый высокий из местных задир, который так и не смог придумать нормальной причины для придирки. — И вообще, кто ты такой?

— Кто я? — Как можно спокойней изобразил удивление Ждан. — Да так, человек прохожий, из костей да кожи.

— Ты только посмотри на него Бобёр. — С насмешкой проговорил мальчишка с выцветшими как солома волосами. — Этот чужак ещё и дерзит нам.

Эта фраза говорилась высокому задире, но говорилась так, чтобы слышали все малыши стоящие немного в стороне.

— Ничего Солома. На первый раз, мы его пожалеем и разрешим, попросить у нас прощенье, ну а если не пожелает просить — то, тогда он своей сопливой юшкой умоется.

Что будет дальше, Ждан приблизительно понял. Ему было ясно чем закончится эта встреча и он готовился 'подороже взять‟ со своих обидчиков за те побои, которые они ему нанесут.

— Пусть муха у тебя прощение просит, за то, что она тебя с коровьей лепёшкой часто путает. — Процедил Годславович сквозь зубы.

В этот момент он старался походить на своего наставника — дядьку Трацкона. Тот как-то рассказывал о том, как в далёком детстве, оказался в подобной ситуации. А после разразившейся драки, стал лучшим другом его отца.

— Ах ты, змеёныш! Издеваешься?! — Вскипел тот, кого дружки называли Бобром и решительно сделал шаг навстречу юному Ободриту. — Один на один бьёмся! И до первой юшки!

— Принято.

Оба дружка высокорослого задиры как по команде отошли в сторону — всем своим видом показывая, что они будут только наблюдать за кулачной схваткой. Малыши наоборот, открыв на подобии голодных птенцов рты, затаив дыхание, ждали, любопытствуя чем закончится разворачивающиеся перед ними 'представление‟.

Бобёр, видимо копируя кулачных бойцов, перед уларом постарался сделать замах от плеча. Но Ждан, не стал ждать, пока его противник опишет рукой дугу и нанесёт удар кулаком. Он ринулся вперёд. Обхватив задиру в районе груди, он свалился вместе с ним на землю: где начал его лупить коленями, головой. Он не обращал внимания на крики зрителей драки — переживавших за своего друга. Стиснув зубы, он игнорировал удары кулаков, которые после недолгой заминки посыпались на его голову. Ждан бил, бил понимая, что только так он докажет всей местной ребятне — его нельзя безнаказанно трогать.

Неожиданно по телу Ждана прошла ледяная волна и почти вся его одежда, мгновенно промокнув, неприятно прилипла к телу. Это идущая от колодца половозрелая девица, решила окатить дерущихся мальчишек ведром колодезной воды. И этого хватило, чтобы прекратить эту драку. ...

Глава 2

Ломонос стоял гордо и чинно, стоял рядом с Третьяком, Искро, и его молодой женой — Кокорей (означает курица — несушка), Трацконом, и Умилой: их тоже переполняли такие же чувства. Сегодня у родича этих людей, заодно и его воспитанника — тринадцати летнего Ждана, особый день: он оканчивает свой переход во взрослую жизнь. В том, что отрок достойно пройдёт инициацию до конца, варяг ни капельки не сомневался, но всё равно нервничал. Это потому, что седеющий воин к нему так привязался — как будто к родному ребёнку. И во сто крат был прав Велимудр, сказавший, что у этого юноши есть все данные, чтоб стать великим воином. Также, волхв не ошибся, сказав, что Навь сильно ранила душу этого ребёнка. Настолько сильно, что пришлось изрядно потрудиться старой ведунье Белославе — залечивавшей эти раны. Досталось трудов и самому Велимудру, посвятившему себя воспитанию подрастающего поколения Аркона.

Вроде всё у малого Ждана было хорошо, везде он ревностно постигал все необходимые в жизни премудрости. Но стоило ему в обучающих игрищах или ещё где либо — случайно вспомнить о смерти своего отца: как он сразу менялся в лице, и 'замыкался' в себе. Иногда, мальчишка становился необоснованно агрессивным — было видно как желание скорейшей мести ненавистным Лютичам, затмевало его пытливый к наукам рассудок.

— Месть дело правое, — говорил после таких 'затмений' Ломонос, успокаивая мальчишку и читая ему нравоучения, — но она должна свершаться по правде. Впадая в такую 'горячку', ты сам не заметишь, как перейдёшь грань дозволенного. Ты сынок, (Ломонос так привязался к Ждану, что стал его так называть — его единственный сын погиб в своём первом же походе, а дочери 'оперившись' разлетелись из 'родного гнезда') должен контролировать свои действия постоянно — иначе ты сам бесславно погибнешь, и опозоришь весь свой род, и моё доброе имя в том числе. Вот, к примеру, в твоём роду почитают сокола — это ваша усобная (тотемная) птица. Так? ...

Мальчонка, как обычно соглашаясь, кивнул. А дядька, продолжил читать мораль.

— ... Он птица гордая, отважная. Но при этом, что самое главное? Эта птица рассудительная. Сокол очень высоко летает, выискивая добычу: заметив её, быстро всё оценивает и только после этого, смело устремляется вниз — подобно молнии Перуна. И ничего неспособно остановить эту стремительную атаку. И только трезвый расчёт позволяет птице в последний момент схватить жертву и при этом, не разбиться насмерть о землю-матушку. А будь он безрассудным в своих действиях, ничего бы у него не вышло...

Так постепенно, где травами, а где и добрым словом, со временем удалось излечить раненую душу ребёнка. И в благодарность за эти усилия, исцелённая душа Ждана стала расти, развиваться, крепнуть — подобно упрямому ростку дерева стремящегося ввысь — к солнцу. Вот так, в трудах шло время: когда после занятий с волхвом, мальчишка ходил с Ломоносом или Искрой на охоту, на рыбалку — на практике оттачивая премудрость выживания в лесу и на море. Также, под руководством бывалого варяга, отрок стрелял из лука, и учился искусно владеть коротким копьём. Но с особым рвением, старший вдовий сын отдавался занятиям с деревянным мечом. И вот сегодня, — уже изрядно подросшему Ободриту, дадут взрослое имя и вручат долгожданный оберег мужчины — нож, знак свершившегося перехода вчерашнего мальчишки во взрослую жизнь.

Ломонос верил, точнее, знал, что с момента неожиданного для юнака ритуального похищения, Ждан стоически переносил все положенные по ритуалу трудности и испытания, которые обрушились на него в лесном доме Мокоши. На это время, он для всей своей родни и знакомых 'умер', чтоб затем возродиться как взрослый человек. Поэтому, никто не старался узнать: — 'Как там у Ждана идут дела, насколько ему там тяжко‟. — Нельзя живым людям видеться с 'умершими родичями' — неправильно это.

И вот сегодня, — его воспитанник предстал перед жрецом, сильно похудевший и немного осунувшийся, но не сломленный и гордый этим. Он сидит в белой траурной рубахе, на ритуальной скамье перед жрецом и жителями города Аркона. Завершающее действие его инициации происходит на морском берегу — на виду храма Святовита: слышен тихий плёс морских волн и скоро испытуемому дадут новое имя — окончательно возродив его для дальнейшей жизни.

Волхв, ведущий обряд, закончил ритуал тем, что величественно читая необходимые заклинание, состриг у бывшего юнака клок волос и торжественно бросил их в священный огонь — который тут же поглотил его. Тот, кого раньше звали Жданом, повинуясь жесту священнослужителя, встал: и жрец, что-то говоря, одел на его шею бечеву с ножом.

А на Ломоноса снова накатило воспоминание. Три лета назад, а может и пять — как раз на Масленицу: как обычно были обрядовые пляски Скобарь; сопровождающиеся ритуальными действиями бойцов, песнями — готовившими оных к бою стенка на стенку. Так вот, в момент этого действа, Ломонос случайно заметил, как неподалёку от очерченной земли для игрищ, Ждан, собрав ватажку из таких же как и он робя (детей), решил устроить свой — детский поединок. Как ни странно, но местный задира Бобёр, беспрекословно подчинялся юному Ободриту. Мальчишки — участвующие в этой затее, как могли, старались принять боевую стойку, для этого, они, становясь рядом, друг с дружкой — плечо к плечу. А младший брат Ждана — Хотен, желая выглядеть постарше, так неровно и забавно нарисовал себе синей глиной усы: что вызвало умиление и смех взрослых заметивших это. Заметили это и дети, да, не удержались от насмешек: а некоторые, демонстративно хватались за животы, и падали на землю — тыча пальцами в Хотена. И к всеобщему удивлению, Ждан, не кинулся с кулаками на юных насмешников — что было весьма ожидаемо. А уперев руки в бока Громко сказал:

— Та-ак! У нас что, такие глупые гуси завелись?! Гогот подняли на всю округу! Или себя, в эти — малые лета забыли — когда сами по округе, без штанов бегали?

Вроде не великий воин и не грозным взглядом он всех одарил: но было в нём, столько внутренней силы, уверенности в своей правоте, и столько правды. Что перестали смеяться даже взрослые жители Аркона. И не пожуришь мальчишку по поводу неуважения старших: обращался то он — ко своим сверстникам... Правда, с тех пор прозвище 'Синий ус', накрепко закрепилось за младшим из братьев. Так что, Ломонос был уверен, со временем в той или иной форме: оно может стать основой для его взрослого имени....

Но было и другое далёкое воспоминание. Уже стёрлась из памяти причина, вызвавшая несдержанную ярость у Ждана. Кинулся он на своего обидчика с кулаками — прямо во время занятий у Велимудра. Так что, почтенный волхв, разняв юнаков, сказал им мудрые слова, которые попозже Ждан сам пересказал своему воспитателю (Ломоносу):

— Что вы сцепились меж собой как вороньё над падалью? Вы будущие мужи — а они некогда не дерутся без причины: ибо, достойный уважения муж дерётся или за женщину, либо когда его роду кто-либо угрожает. Других причин для него нет, и быть не может.

— А когда стенка на стенку бьются?! — С горячностью в голосе возразил Ждан.

И тут же потупившись, замолчал — поняв неправоту своего выкрика. Старец глядя сверху вниз, с укоризной покачав головой ответил: