То, что бабушка двадцать лет отпахала в следственной части городского патруля, занимаясь в основном распутыванием краж в благополучных особняках, Виттория скромно опустила.

Тем временем Белый не подтвердил версию с другой комнатой, но и не опровергнул. Осматривать особняк он, впрочем, не мешал, наоборот, галантно распахнул створки, приглашая выйти, а сам устроился на перилах лестницы, как дрозд на жёрдочке, с любопытством наблюдая за поисками. Вертушка ещё трижды ныряла к полу, направляя на самый первый, полуподвальный этаж. Коридор там освещался из рук вон плохо — одной-единственной мерцающей лампой в самом начале, а нужная комната находилась на дальнем его конце. Помеченная лопасть, как стрелка компаса, уверенно указывала на массивную дверь.

Не запертую.

"Что-то здесь нечисто".

Поколебавшись немного — не хотелось выкладывать сразу все козырные карты, — Виттория достала из сумки мелок и аккуратно вычертила на двери два квадрата, один вписанный в другой, потом приложила к середине ладонь и зажмурилась. Постепенно перед глазами проступила картинка; процесс немного напоминал то, как проявляют плёнку — с тем отличием, что изображение было почти бесцветным, точнее, в цветах сепии.

Сердце ёкнуло и рванулось к горлу.

За дверью дремал, свернувшись клубком, ящер с зубастыми пастями, разбросанными по всей его массивной туше. Они то открывались, то закрывались, становясь почти невидимыми. Из-под бока у него торчала пластиковая канцелярская папка, и вертушка показывала именно на неё.

— Вот подстава, — пробормотала Виттория, прикусив губу.

— В чём дело, о чудесное дитя? — тут же раздался провокационный шёпот над ухом. — Разве тебе не доводилось встречать таких существ прежде?

— Доводилось, но...

Она осеклась.

"Но я совершенно не представляю, как его одолеть".

— Но? — поощрительно выгнул брови Белый.

И тут Витторию осенило.

— Но ведь я уже выполнила ваше условие. Вот договор! Я его нашла, давайте подписывать! — выпалила она.

— Желание прекрасной девы — закон, — мурлыкнул Белый и поманил договор пальцем. Папка мягко выскользнула из-под туши ящера и протиснулась в щель под дверью. — Вот моя подпись, — аккуратно поставил он закорючку на последней странице, прижав бумажку к двери. — Твоя очередь.

Виттория радостно расписалась... и только тогда осознала, куда влипла по собственной дурости.

— Я... я забыла прочитать условия, — хрипло выдохнула она.

Белый свернул договор в трубочку и демонстративно сунул во внутренний карман пиджака.

— Совершенно верно, счастье моё, — подтвердил с улыбкой и потрепал Витторию по волосам, как котёнка. — Почитаешь ещё, всему своё время. А сейчас... что подписано пером, то не вымарать и колдовством. Поэтому поднимайся в мой кабинет: там тебя ждёт остывающий кофе и первое задание.

— Но...

— Никаких "но"! — Кончику носа достался чувствительный щелчок. — Дело срочное, подробности договора и потом обсудить можно. Или ты желаешь поспорить со мной, о диковинка?

Зашевелившиеся лисьи хвосты намекали, какой ответ — единственно верный.

— Конечно, нет! Как вы могли подумать!

Чешуйчатая тварь за дверью совершенно отчётливо посмотрела на совершенно растерянную Витторию и ободряюще подмигнула.

По лестнице Белый поднимался занятно: то деловито вышагивал, как высокопоставленный управленец, только на часы не поглядывал для полноты образа, то вдруг забывал, что он человек — и тогда одним длинным невесомым прыжком преодолевал по шесть ступенек сразу. Но в какой-то момент стало ясно, что делает он это не специально, а действительно не может держать себя в руках.

"Белый что... волнуется?" — появилась обескураживающая мысль.

Отпихнуть её в сторону никак не получалось. И теперь Виттория не могла не задуматься о том, что агентство, похоже, действительно находится в отчаянном положении: история с книгой "Багряных сказаний" вовсе не такая уж проходная и забавная, какой её пытаются представить, а предыдущая "коллега" сбежала вовсе не потому, что не сошлась характерами с элегантным, но невыносимым шефом.

— Слишком много думаешь, — ласково заметил Белый, не оборачиваясь, и взлетел на самый верх лестницы. — Ах, что за жестокие времена, когда юные прелестницы вынуждены заниматься анализом ситуации в сжатые сроки, вместо того чтобы порхать, подобно беспечным бабочкам...

— И чья тут вина, по-вашему? — не сдержала возмущения Виттория и опасливо умолкла.

Но санкций не последовало: вольнодумство шеф явно одобрял.

В кабинете он сразу же сдвинул наполовину опустевшие стаканчики к краю и расстелил по столу карту города, а сверху плюхнул папку с фотографиями и пачкой разнокалиберных бумажек.

— Вот. На данный момент это всё, что известно о появлении в Сити и перемещении "Багряных сказаний". Примерно двадцать один день назад в складском районе обнаружили тело мужчины. В весьма-а-а любопытном состоянии, — протянул Белый и очень нехорошо улыбнулся. — Здесь есть фотографии с места убийства. Если любопытство терзает тебя, о дева, а тошнота — нет, то можешь взглянуть, — любезно разрешил он и отложил часть фотографий. — Впрочем, я тебя не неволю. Мне же эти фотографии напомнили о давних, давних временах смуты, когда среди крови и пепла затерялись следы одного моего друга.

В монологе возникла многозначительная пауза. Виттория осторожно дотронулась до красного кружка, которым обведён был район складов, поболтала ногами... Не помогло: Белый по-прежнему молчал, то ли выжидая, то ли размышляя о своём, о чудовищном. И она рефлекторно потянулась к фотографиям, только для того чтоб занять себя чем-то.

...на впечатлительность она не жаловалась никогда, но сейчас к горлу всё равно подкатило.

В просторной светлой комнате, заставленной картонными коробками, лежал труп мужчины. Точнее, части трупа: корпус был разрублен на четыре части двумя ударами крест-накрест; кровь вытекла и запеклась, ошмётки форменного зелёного комбинезона почернели и прилипли к телу. Руки обуглились до локтей — тонкие, хрупкие, как веточки, кости, казалось, вот-вот рассыплются. Глазницы тоже выгорели вглубь, почти до середины черепа, притом брови остались нетронутыми.

Но самым жутким было то, что труп улыбался — так, словно перед смертью парню явилось нечто прекрасное.

Фотограф не поскупился не детали — родинка у рта, оплавившийся браслет от часов поперёк почти истлевшего запястья, хирургически ровные края рассечённой плоти, огрубевшая от крови ткань...

Виттория сглотнула и отвернулась. Сердце колотилось в висках.

— Это... ваш друг сделал? — тихо спросила она.

И загадала про себя: если шеф скажет "да", то она развернётся и уйдёт отсюда, несмотря на договор, симпатию к Летиции и страх перед лисьими хвостами. Флорабелио всегда были разгильдяями, авантюристами и в целом сомнительно законопослушными гражданами, но на стороне зла они никогда не выступали.

Белый откинулся в кресле и внимательно посмотрел на неё, так, словно увидел нечто совершенно неожиданное и довольно любопытное. По спине побежали мурашки, как будто за шиворот брызнули холодной воды.

— Глаза и руки — последствия того, что "Багряных сказаний" коснулся неподготовленный человек, не колдун, — ответил он наконец. — Прискорбно, однако ничего удивительно: дилетанты часто расплачиваются жизнью за прикосновение к запретной тайне, о благородная. Что же до остального... О, след от удара этого клинка, эту манеру дарить смерть я узнаю даже спустя тысячу лет. Однако кое-что смущает мой разум: тот друг, о котором я говорил, никогда не обращал свой клинок против смертных.

Виттория рефлекторно опустила голову, занавешивая лицо волосами.

— Но сейчас обратил почему-то.

Белый качнул головой, словно отмахиваясь от упрёка.

— Я потерял его следы в тот момент, когда он отправился к жестокому тирану Востока, тогда владевшему "Багряными сказаниями". Тогда я был... не свободен в своих решениях, и не мог ни удержать своего друга, ни помочь ему. — На его лицо словно набежала тень. — И долго считал его погибшим с честью. И вдруг появляется книга, которая должна была затеряться в веках, а с нею и забытый клинок, и направляет его рука, которую не узнать нельзя. Боюсь, что мой друг сейчас столь же несвободен, как и я был когда-то. И что ты прикажешь мне делать, о великомудрая дева? Только ответь честно.

— Найти его, а там смотреть по обстоятельствам? — рискнула предположить она.

— И мы ищем "Сказания", — кивнул Белый, сплетая пальцы в замок. — Беда в том, времени у нас мало. Открыть эту книгу можно лишь тринадцать раз в году, в неомению — в сумерках, когда впервые после новолуния узкий серебряный серп луны появляется в лучах закатного солнце. Может, парой дней раньше или позже книга тоже откликнется... А неомения уже послезавтра. Если нынешний владелец книги сумеет справиться с нею, то в Сити появится человек, обладающий оружием, которому нет равных по силе. Даже мне будет почти невозможно справиться с ним. Если же нет... Мой друг вырвется на свободу. И я боюсь, что разум его будет не совсем ясным.

Виттория крепко задумалась.

Во-первых, Белый хоть и не лгал, но явно что-то утаивал. Возможно, нечто весьма существенное. Во-вторых, перспективы в целом вырисовывались неутешительные: даже если бы самого худшего не произошло, и чокнутый древний монстр не вырвался бы на свободу, огромная сила бы оказалась сосредоточена в руках не самого порядочного человека. Ведь разве стал бы порядочный натравливать вооружённое чудовище на уже порядком искалеченного простого смертного?

Виттории стало неуютно. Как-никак, она чувствовала некоторую ответственность перед именитым предком за судьбу города.

— Ладно... И как же нам найти этого потенциального владельца?

Белый и Летиция обменялись выразительными взглядами: "А я же говорила!" — "Ты никогда не ошибаешься в людях, о прекрасная".

Ну, или что-то в том же роде.

— Каждый будет искать в меру своих возможностей, — ответил великолепный шеф. — Колдовские умения передаются в роду от старших к младшим, реже — от мастера к ученику, не связанному с ним по крови. Мои методы хороши, но здесь они не подходят: "Сказания" ведь родом с востока. Там моё колдовство было известно многим — значит, были и способы спрятаться от него. Рано или поздно я доберусь до книги, разумеется, но время, о, скупое время... Словом, чем больше глаз ищет "Сказания", тем лучше. К уже озвученному я могу добавить немного. Погибший работал на складе, как поговаривают, частенько подворовывал, вскрывая коробки. В то помещение, где он встретил смерть, свезли в том числе вещи из одной антикварной лавки, чей владелец умер, а неразумные наследники посчитали помещение в центре Сити более ценным приобретением, нежели всякий старый хлам.

Виттория решительно подвинула к себе папку и просмотрела её уже более внимательно. Страх и неуверенность куда-то отступили; наоборот, кровь возбуждённо закипела.

"Что я делаю? — колотилось в висках. — Я должна искать работу. Нормальную достойную работу, без странностей. Чтобы мама с папой наконец успокоились. Чтобы тётушка Агнесс перестала пихать мне визитку своего любимого психоаналитика, а дядя Дино завязал с намёками, что особняк достался не тому брату... Надо выбросить всю эту дурь из головы и быть нормальной..."

— Кстати, а какой у тебя номер кредитки-то? — спросила вдруг Летиция, отвлекаясь от своего планшета. — Да-да, и не косись так на меня, о коварный, договор-то вы подписали? Подписали, — ткнула она локтем в бок Белого. И снова обернулась к Виттории: — Ну так что?

"Почему нет".

Продолжая одним глазом почитывать живописное изложение обстоятельств смерти старого антиквара и список его наследников, Виттория достала кошелёк и надиктовала номер. Через какое-то время телефон пискнул — пришло сообщение о пополнении счёта.

Рот так и открылся.

— Что? — непонимающе моргнула Летиция. — Что-то не так? Извини, я тут немного закопалась — речь дописываю... Видишь ли, у меня вдохновение, а у господина Жермена скоро конгресс, выступать надо — очень удачно совпало.

— Вы там... Ну, с нулём не того?

— Чего того? — нахмурилась она и быстро защёлкала пальцами по планшету. — Нет, всё нормально. Это аванс, оплата по завершении дела, как и пончики для чудиков внизу. Так в чём проблема?

— Никаких проблем.

Виттория ещё раз посмотрела на экран своего мобильного.

Склонила голову, чтоб скрыть идиотскую улыбку.

У ненормальной работы определённо были свои преимущества.

В необъятную полотняную сумку цвета старого матраса влезло всё необходимое — и копии фотографий с документами, и новенькое удостоверение сотрудницы агентства, и бутылка с водой — день обещал быть жарким, и альбом для записей и зарисовок, крайне необходимый любому начинающему детективу. Честно признаться, оказавшись на улице, Виттория почувствовала себя уверенней. Новые коллеги были прекрасны и восхитительны, каждый в своём роде, но... пожалуй, слишком. Летиция да Манча, обаятельная и светлая, легко порхающая на каблуках и между делом решающая с десяток вопросов одновременно; Белый Лис с его инфернальной красотой, в костюме-тройке как с обложки журнала, кажется, знающий всё на свете...

И она, Тори Флорабелио — с всклокоченными чёрными волосами, как у мёртвой девочки из фильма ужасов, в аляповатой юбке-бохо и цветастой блузе по моде времён бабушкиной молодости.

"Может, заглянуть в магазин и купить себе это, как его... пиджак и платье-футляр?" — размышляла она, гипнотизируя взглядом подросшую цифру своего банковского счёта.

Идея была заманчивой, если б не стойкое ощущение, что делу смена имиджа поможет мало. Поэтому Виттория пообещала себе хотя бы посетить куафёра, когда... если весь этот бардак закончится благополучно. И — решительно направилась в то единственное место в Сити, где ей могли дать полезный совет в сложившейся ситуации.

В городской Исторический музей.

Вообще появился он давно, пожалуй, наравне с первым питейным заведением. Место под музей выделила лично основательница Моргелин, благородно отдав собственный дом на благо искусства, просвещения и культуры... Естественно, когда ей отгрохали новый особняк на вершине холма. С тех пор "храм истории" переезжал с места на место раз десять, примерно каждые двадцать лет, и ныне обосновался в северной части города, посреди хвойного парка. Несмотря на громкое название и гарантированную третью позицию во всех туристических путеводителях, он почти всегда пустовал. Возможно, виной тому была скудная экспозиция, или то, что большинство маршрутов общественного транспорта музей начисто игнорировали... Но Виттория не сомневалась, что дело в скверном характере её знаменитого предка.

В те редкие минуты, когда Лобо Флорабелио не был героем и чертовски обаятельным парнем, он становился страшным мизантропом. А колдун-мизантроп... Так или иначе, туристы сюда забредали редко, и это устраивало почти всех — ну, разве что кроме распорядителей городского бюджета, но их обычно не спрашивали.