Основатель. Хранитель. Отец.

— Ой, я же тебе не говорил!.. — сын с размаху стукнул себя ладонью по лбу. — Моё отражение в зеркале Еиналеж... Оно достало камень, а карманы у меня все были рваные, вот оно и сунуло Философский Камень в рот. Камень оказался куда меньше, чем виденный мною свёрток, всего с грецкий орех размером. А я, почувствовав его по-настоящему, испугался и на автомате проглотил. А ты всего через полминуты появился... И ещё, тут говориться, что для ритуала необходима жертва, хранилище и, собственно, душа, которую будут заточать. Здесь не сказано, что ритуал обязательно запечатывает только часть души, а не всю целиком... И что нельзя не свою, а чью-нибудь душу заточать...

— Ты случаем Феликс Фелициса не принял, прежде чем искать что-либо в библиотеке? Тут даже я могу потеряться, — пошутил я.

— Ну да, он как раз утром доварился... Ой!.. — Годрик шлёпнул себя по губам, но поздно — чистосердечное признание уже вырвалось на свободу.

— Так, — одним словом я постарался выразить как можно более глубоко своё неудовольствие. — Так. Ну и что Вы можете сказать в своё оправдание, молодой человек?

— Ну так ведь получилось! — самый чистый и ангельски-невинный взгляд ясных зелёных глаз. Но этим меня не обмануть, я прекрасно знаю, что за бесёнок мой сын. И знаю, что он пообещает мне больше этого не делать... И, боюсь, в следующий раз вместо Фелициса он будет варить Аква Тофана... Только потому, что ему интересно попробовать свои силы, а Феликс он мне пообещал больше не варить, по крайней мере пока.

— Ох... — я обнял его, покрепче прижимая к груди, — Чуть больше месяца назад тебе нельзя было доверить простейшее зелье, я даже подозревал у тебя синдром Рейвенкло, а тут ты варишь сложнейший эликсир, за который не каждый опытный и уважаемый мастер возьмётся. И варишь успешно, если учесть, что ты всё ещё жив. Годрик, ну разве так можно? Ты не подумал, каково будет мне, если с тобой хоть что-нибудь случится?

— Прости, пап, — прошептал мальчик, уткнувшись носом мне в ключицу, — Правда не подумал. А ещё в последнее время... Такое чувство, будто меня кто-то зовёт, но всё тише, теряя силы и всё сильнее отчаиваясь... Пап, помоги тому, кто зовёт, а то боюсь, я свихнусь вконец.

Я набросил простейшие чары на выявление связи — если слышится зов, то связь будет заметна и так. Вообще-то у Годрика должен быть только один отклик — я по-прежнему его хранитель, обретение тела на это не повлияло. Можно представить моё удивление, когда отголосков оказалось два!

Мне очень захотелось грязно выругаться, используя все мне известные языки и наречия, включая серпентарго. Захотелось подобрать самые неожиданные сочетания существ и самые витиеватые способы соития, для описания того, кто придумал магические крестины. Того идиота, который в двенадцатом веке додумался совместить магический ритуал Наставничества с банальнейшим маггловским христианским Таинством, что б этому экспериментатору-епископу и на том свете икнулось! И плевать, что он был из древнейшей благородной семьи, корнями своими уходившей в Древний Египет, глупость должна быть наказана! Годрик по-прежнему, словно всё ещё оставался Гарри Поттером, был крестником Сириуса Блэка.

— Иди спать, Годрик, я с этим разберусь, — отстранённо пробормотал я, просчитывая варианты своих действий.

В принципе, того, что меня устроит, всего две версии. Первая: Сириус Блэк безвременно скончается в Азкабане. Вторая: Сириус Блэк сбегает из Азкабана и получает возможность быть рядом с Годриком. И то, и другое, если мне хочется разрешить проблему до начала учебного года, предполагает моё проникновение в Азкабан.

Думай, голова, думай, шапку куплю! Ну, в целом и путь проникновения, и путь отхода мне ясен, только нужен по-настоящему могущественный и понимающий напарник. И я, кажется, даже знаю, где его найти... Но вот согласится ли, вот в чём вопрос... И если согласится, то чем расплачиваться за помощь?

А вообще, оно мне надо, лезть в самое неприятное место на Земле, где я провёл три года в детстве? У меня же до сих пор кошмары! Надо. Надо, потому что я сыну пообещал разобраться. Вот всегда так, сперва обещаю, потом думаю... И не всегда головой. Эх... Ну, была-не была, авось прорвусь.

Тайная Комната озарилась трепещущими языками пламени, стоило мне возникнуть под её сводами. Вся моя суть пела в голос, ощущая струящуюся здесь силу. Мою силу, за прошедшую тысячу лет только сконцентрировавшуюся в гигантской зале. Я окинул взглядом статую себя самого, мной же трансфигурированную. Пф, если б она не прикрывала вход в мои покои — разнёс бы чертям собачьим — я сам на себя не похож получился. И ведь была же мысль поставить что-нибудь понейтральнее, да и пароль не такой пафосный сделать, но нет, попала вожжа под хвост... А теперь её не распылить даже магловской атомной бомбой — то, что простояло в месте с подобной концентрацией магии столько лет, уничтожить будет крайне непросто.

— Говори со мной, Салазар Слизерин, величайший из Хогвартской четвёрки!..

Закутавшись в одолженную у Годрика мантию-невидимку, я стоял на голове василиска, неспешно подплывавшего к Азкабану. Ну кто бы мог подумать, что Шемс, который помещался у меня на ладони, когда я поселил его в Комнате, вырастет до габаритов поезда метро... И не перестанет расти, как бы странно это не звучало. Как представлю, как он вырастет теперь, когда я его буду чаще кормить крупными существами, становится страшно — ведь до своих габаритов он дорос, практически, на одних крысах...

Холод, источаемый дементорами, уже почти пробрал меня до костей, когда Шемс неожиданно прошипел мечтательным тоном:

— Как вкусссно пахнет от тех птичек...

Учитывая, что над Азкабаном летают только дементоры...

С головы внезапно вскинувшегося змея я с лёгкостью перемахнул крепостную стену и с помощью заклинания левитации спланировал как можно ближе ко входу в саму тюрьму. Доблестных авроров долго ждать не пришлось, сии маги отважно напали на сломавшего ворота и стену над ними василиска... Определённо эти идиоты — гриффиндорцы, только им "хватит" мозгов переть на старого Короля Змей без зачарованных мечей из гоблинской стали, с волшебными палочками наперевес. Ну что же, покойтесь с миром, атрофировавшийся инстинкт самосохранения всегда приводит к гибели особи в результате естественного отбора. У вас был шанс спокойно отсидеться, вы его профукали.

Найти Сириуса Блэка оказалось несложно, я даже удивился тому, что его камера находится у лестницы на полуподвальном этаже. И, умереть — не встать, открылась Алохоморой. Заклинанием для первокурсников! Это что, заключённые вообще не способными к беспалочковой магии считаются? Или никто не подумал о возможном штурме Азкабана? Слава вам, разгильдяи, накладывавшие здесь заклинания! Слава вам, продажные проверяющие, написавшие "сойдёт и так"!

Меня, всё ещё остающегося под мантией-невидимкой, встретил абсолютно нормальный взгляд пронзительно-синих уставших глаз. Да после подобного, я бы даже в глубоком запое не принял Блэка за сумасшедшего. Крёстный моего сына был нормальнее многих. Наверное, именно поэтому, вместо буквально висевшей на языке Авады, у меня вырвался Ступефай. Мда... Ну ладно, раз сразу не убил, оставлю в живых. Ну, может, совсем чуть-чуть убью. Слышал где-то, что мёртвое — это хорошо убитое живое, так вот я его плохо убью...

Взвалив бывшего узника на плечо и укутав его мантией, хоть с трудом, но всё же прикрывшей обоих, я бодро потопал к выходу — бедняга весил не больше половины нормы при таком росте. Не понимаю, как он вообще ещё на что-то способен? Пожалуй, он всё же очень сильный маг, раз смог продержаться на одной магии там, где обычный человек уже трижды бы сдох. Я, как уже неоднократно упоминалось, очень силён физически, поэтому безвольная тушка, болтавшаяся на мне всеми своими "почти-метр-девяноста", как любил говаривать Бродяга в Хогвартсе, нисколько не мешала моему продвижению.

Во внутреннем дворе меня встретило зрелище, которое, будь оно снято на видеокамеру, можно было бы смело отнести в разряд "ненаучная фантастика". Почему? А просто ни к чему другому отнести перепуганных дементоров невозможно. Шемс, как мог, сшибал привязанных магией к крепости созданий своим убийственным взглядом, а потом, не давая очередной безвольной тушке свалиться на землю, заглатывал умерщвлённого Стража Азкабана целиком. То, что осталось от авроров, несколькими пятнами расцвечивало царящую кругом разруху.

— Я закончил, Шемс, уходим.

— Хорошшшшо, но ты ещё приведёшь меня ссюда, эти птички очшшень вкуссссные... Это будет плата за помощщщь ссегодня.

— Как только их численность хоть чуть-чуть восстановится, всё же это крайне редкий вид, встречающийся ещё всего в паре мест, и то не в таком количестве.

— Сссогласссен.

Когда мы уже порядочно отплыли от острова, я обернулся и кинул в него заклинание, изобретённое настолько давно, что даже не мог хотя бы приблизительно прикинуть не то что время, но и место его создания, хотя всё же склоняюсь к версии, что оно имеет индийские корни. Называется эта прелесть "Дрожь Земли" и вызывает такое хорошенькое землетрясение. Азкабан с громким стоном лопающихся от напряжения камней и чар просел, скособочился, разом растеряв большую часть своего ужасающего величия. До тех, кто оставался в камерах внутри, мне дела не было — я пришёл за Сириусом Блэком, сам не зная, спасать или убивать. Случай распорядился, что спасать. А остальные мне никто.

Уже потом, в Зале Ритуалов — а мне надо, чтобы был хоть какой-нибудь шанс соотнести меня с исчезновением Сириуса Блэка из Азкабана? — до меня наконец-то дошло: я совершил то, что и при моих предках считалось невероятным делом, можно даже сказать, великим — я В ОДИНОЧКУ взял штурмом Азкабан, василиск не в счёт, он что-то вроде коня при рыцаре. А мне вот теперь гадать — то ли это я круче драконьего яйца вкрутую, то ли неприступность тюрьмы была сильно преувеличенна... Ну вот и что было раньше, феникс, или огонь?!

Глава 5. Хорошие манеры — искусство правильно делать то, чего вообще-то делать нельзя.

То, что происходило за столом преподавателей, лилось бальзамом на мои истрёпанные нервы. Только сегодня утром, перед отправлением на Кинг-Кросс, меня словно кто-то подпихнул проверить запасы зелий, которые берёт с собой Годрик. Не знаю, кто ответственен за возникновение этого душевного порыва, но спасибо ему от меня огромное. Мне страшно представить, зачем ему потребовалось двести миллилитров Аква Тофана — сварил-таки, паршивец! — если известно, что смертельная доза — пять капель в напиток или десять — в пищу. Но что-то мне подсказывает, что не все его заначки я нашёл...

Потом я добрался до Хогвартса на одной карете с Локхартом. В следующий раз при такой альтернативе плюю на конспирацию и перемещаюсь мгновенно — мне впервые пришлось себя сдерживать от особо жестокого убийства. Я злился на Дамблдора? Мерлин, да он по своей способности выводить меня из себя и рядом не стоит с этим напыщенным павлином! Как хорошо, что конфискованный у сына яд я прихватил с собою, есть на ком проверить качество...

До обеда я распаковывал вещи — всё необходимое прекрасно поместилось в бездонную сумку со встроенным облегчением веса — как бы ни хотелось объять необъятное и поднять неподъёмное, но без подобной сумочки это невозможно. В итоге все четыре выделенные в моё пользование комнаты превратились в филиал родовой библиотеки, полы я укрыл старинными персидскими коврами — склонность к выпендрёжу, так раздражавшая Гриффиндора, никуда за тысячу лет не делась, а тайные ходы, о которых, как мне кажется, никто и не подозревал, прикрыл гобеленами с простеньким растительным узором. Финальным штрихом стал герб моей семьи, повешенный над камином — серебряный змей кольцами обвивший серебряный замок на зелёном поле, а на верху — лазоревая геральдическая лента с семейным серебряным же девизом.

Обедал я в своих покоях, пригласив к столу заглянувшего позвать меня в Большой Зал Северуса. Зельевар, похоже, не привык к подобным проявлениям вежливости со стороны остальных преподавателей, потому что согласился как-то на автомате, а потом поспешил уйти, если не сказать, сбежать. Мне Снейп понравился ещё в те годы, когда я был Хранителем Джеймса. Упрямый сильный молодой маг, твёрдо знающий, чего хочет. Если бы у него был хоть кто-нибудь, кроме оттолкнувшей его Лили, чёрта с два он стал бы Упивающимся Смертью или преподавателем. Нет, Северус Снейп учёный, Мастер, но никак не учитель.

До ужина, взяв в провожатые профессора Флитвика, заглянувшего ко мне ближе к трём дня, я знакомился с Хогвартсом. Интересно, он специально игнорировал большую часть потайных ходов, или и впрямь о них не знал? Те же Мародёры тоже, конечно, всего не знали, но смогли удивить меня, найдя не меньше десятка неизвестных ни мне, ни Годрику ходов. Выяснив, где находятся Большой Зал, библиотека, учительская и как от них быстрее всего добраться до своих комнат, кабинета УЗМС и кабинета директора, я, включив всю свою дипломатичность, избавился от сопровождающего и вернулся к себе. Что любопытно, и Снейп, и Флитвик на расспросы о директоре отвечали, цедя слова сквозь зубы и не скрывая неприкрытой неприязни, едва не переходящей в ненависть, в своих эмоциях. Надо бы расспросить, в чём же Дамблдор так ухитрился провиниться перед преподавателями, что даже Филиус, всё время, что я его знаю, поражавший меня своей искренней добротой и умением прощать — в первые годы, когда у него ещё получалось перехватить Мародёров на ночных вылазках, он закрывал на это глаза — так невзлюбил главу Визенгамота.

И вот теперь, вечером, ожидая первокурсников, которые вот-вот появятся в зале, и моего сына, который успешно сдал экзамены за первый курс — как вспомню лицо Снейпа, ставящего превосходно... Да и Гор прекрасно смог скрыть свою осведомлённость о школьных делах... — я сидел с краю стола, между Помоной Спраут и Локхартом. Щёголю не повезло — и я, и Снейп, сидевший по правую руку преподавателя ЗОТИ, демонстративно игнорировали все попытки завести с нами разговор. Нет, сначала я попытался проявить хотя бы минимальную вежливость, но Гилдерой за два предложения из десяти слов ухитрился перевести разговор с церемонии распределения на собственные достижения, в реальность которых мне верилось всё меньше. Что любопытно, Альбус тоже оказался игнорируем, не менее демонстративно, всем коллективом. Нет, эта ситуация определённо требовала разъяснений, поэтому, с просьбой объяснить мне, в чём же заключается прегрешение Дамблдора, я обратился к декану Хаффлпаффа.

* * *

Гарри Поттер... нет, Годрик Квайтстоун, второй раз в жизни впервые ехал в Хогвартс. Ещё дома, в замке Квайтстоун, по размерам даже превосходящем школу магии и чародейства, он боялся, что прежние привязанности выдадут его, и ему придётся вернуться к Дурслям, расставшись с Салазаром, но он практически всю дорогу провёл в одном купе со слизеринцами-третьекурсниками, и вполне неплохо общался с ними. Узнав, что он поступает на второй курс, а до этого был на домашнем обучении, парни буквально засыпали его рассказами о том, что где в Хогвартсе находится и некоторые тонкости, которые становятся известны всем, кто проучился хотя бы месяц. Например, что к Мак Гонагал лучше не опаздывать, а Снейп сделает вид, что ничего не случилось, если ты слизеринец, зато потом, в гостиной факультета, распечёт так, что мало не покажется, а если ты с другого факультета — просто обольёт грязью на месте. Что Флитвик и Спраут самые добрые из учителей, а профессора ЗОТИ дольше года на должности не держаться. Что лесничий Хагрид только кажется таким страшным, а на самом деле прикроет любого студента, если сможет. Что в Запретный Лес всё же лучше не ходить, все эти запреты не зря столько лет стоят — вот они в том году сунулись туда и напоролись на акромантула, хорошо он был ещё маленьким, всего с ротвейлера размером...