Пущенная стрела

— Идите по тропе, — рекомендовала слуховая галлюцинация.

— Так, интеллект! — громко произнес Чарли. — Что происходит?

Интеллект промолчал. То ли связь включилась на мгновение и тут же выключилась, то ли это был не интеллект, а реальная галлюцинация. Хрен редьки не слаще.

— Интересно, — задумчиво произнес Джа. — А почему здесь одни бабы?

Ариадна улыбнулась и ответила:

— Верно одно из двух: либо случайное совпадение с вероятностью одна восьмая, либо проявление непознанной закономерности.

Огурец сделал умное лицо и сказал:

— Второе становится достоверным только начиная с пяти женщин подряд.

— Ботаник херов, — пробормотал Джа. — Нерд, блядь.

— А вон та тропа куда ведет? — спросил Чарли.

— К нашему дворцу, — ответила Ариадна. — Все дороги ведут ко дворцу.

— Это не дорога, а тропа, — заметил Джа.

— Один хер, — сказала Ариадна.

Они направились по тропе вначале вверх по склону, затем вниз, за поворот, снова вниз, через мостик... Чарли заметил, что местность вокруг сильно пересеченная, поле зрения редко простирается дальше двухсот метров, а там, где простирается, виден только очень далекий пейзаж, а средний диапазон на дистанциях до примерно километра всегда оказывается в мертвой зоне. Начала проклевываться мысль, которая могла бы многое объяснить...

— Ой! — взвизгнула вдруг Тамара. — Меня змея укусила в пятку! Хорошо, не пчела!

Из последовавших рассуждений Чарли понял, что змеи в этих краях ядовитыми не бывают, а вот жабы как раз бывают и божьи коровки тоже. Но у последних яд не очень сильный, он больше докучает, чем вредит.

Джа спросил Ариадну, есть ли у нее принц. Та расстроилась, обиделась, стала кричать, что инцестом не занимается. В обиженном состоянии она изменилась, ночная рубашка превратилась в байкерскую косуху, а на голых ногах откуда ни возьмись сформировались кожаные сапоги и десантные берцы, почему-то со шпорами. Джа дождался паузы в монологе и сказал, что не хотел обидеть и вовсе не имел в виду, что принц принцессе брат и муж одновременно, он всегда считал, что либо то, либо другое, но не сразу вместе. Ариадна успокоилась и стала облачена в разноцветный сарафан, а волосы стали черными и заплетенными в косу до жопы, теперь принцесса походила на стереотипную хохлушку из дореволюционных комедий про колхозы. Она объяснила, что король в обозримых окрестностях только один и принцу взяться неоткуда, кроме как быть ее братом, а выражение "есть у нее" однозначно говорит либо о замужестве, либо о блядстве, так что как ни крути, а оскорбление нанесено по-любому. Джа деланно изумился, дескать, какую гадость случайно сказал, принялся извиняться, многословно и витиевато, минут через пять Чарли начал думать, не наступить ли товарищу на ногу или как-нибудь ущипнуть, потому что надо знать меру, вот поймет она, что он над ней издевается, расстроится, придется снова успокаивать, а она все-таки принцесса, а значит, ее папа — король, и кто знает, какая у него власть над миром, магией и всем прочим. К счастью, Джа вовремя заткнулся, едва Чарли подумал, что пора, как вот оно уже. Неужели телепатия все еще действует? Так, интеллект!

— Чего тебе? — отозвалась слуховая галлюцинация. — Как ты меня задолбал.

Мысленная речь отказала. Чарли не мог подобрать слов, он точно знал, что именно должен сообщить интеллекту, но не мог подобрать слов. Тогда он принялся фантазировать и воображать, размышлять не словами, а образами. Я пущенная стрела, во мне нет зла, но кто-то должен упасть все равно. Кроты плывут, кроты гудят, в сырой земле тепло и солнечно. Out of the silent planet come the demons of creation. Как смирение, глаза Заратустры, как пощечина — Христос. Мы, конечно, знаем, что красное на черном — стадия синтеза метамфетамина, нас в гугле не забанили, а пластмассовый мир, который победил — воплощение детства, Егор (на самом деле Игорь, но неважно) и Сергей играли в танчики пластмассовые против железных и вся их оборона — всего лишь тоска по ушедшему детству, на кой хер Сергей сказал об этом в интервью — непонятно, не нужно было так говорить, теперь очарование не то чтобы утеряно навсегда, но образ никогда не станет прежним. Образ разливающейся воды или не воды, а чего-то тоже жидкого, но другого, вот она собирается в ущелье, поток приобретает форму и направление, это важно — не терять направление, я ведь пущенная стрела, разве хорошо, когда стрела теряет направление?

За поворотом тропы их ждал белый козел с желтыми рогами и кроваво-красной бородой с застрявшими кусочками сырого мяса. Губы у козла перепачканы кровью, а глаза улыбаются. И губы теперь тоже улыбаются, вот он прожевал с ужасным хрустом кровавую пищу, сглотнул, улыбнулся, а зубы тоже красные, будто пожирает он не живую плоть, а что-то вроде черники, но не черное, а красное, красное, блядь, на черном.

— Привет! — сказал козел и вильнул хвостом, как собака.

— Здравствуй, бес! — поприветствовала его Тамара. — Рада тебя видеть!

— Свеколки хотите? — спросил козел.

— Свеколки, блядь! — пробормотал Огурец и хрюкнул так, будто хотел отхаркнуться, но передумал.

— Бес — это имя или видовая характеристика? — спросил Джа.

— Прозвище, — ответил козел. — Производное от фамилии. Видовая характеристика — козел, а зовут меня Дима. Теперь чаще Бесом кличут, я привык и не обижаюсь.

— Это реинкарнация, — заявила Тамара с таким видом, будто это слово все объясняет.

— Бес, пойдемте с нами во дворец? — предложила Ариадна.

— Пойдемте, — сказал Бес.

Повернулся к ним задом и загарцевал во главе процессии. Чарли заметил, что около козлиного хвоста висит катышек навоза. А еще заметил, что стало труднее дышать, потрогал шею, а он теперь в строгом костюме с галстуком! А Ариадна и Тамара в строгих офисных брючных костюмах с галстучками, будто две лесбиянки. Ариадна заметила удивление Чарли, улыбнулась и сказала:

— Рядом с ним так всегда. Это его свойство.

— Он анчутка? — спросил Огурец.

— Нет, вряд ли, не похож, — покачала головой Ариадна. — По-моему, это как-то связано с реинкарнацией, но я точно не уверена.

Не прекращая гарцевать, Бес повернул голову назад и спросил:

— Эй, Чарли, а у тебя перчатки есть?

— Нет, — ответил Чарли. — Нет у меня перчаток. А должны быть?

— Обязательно! — подтвердил Бес. — И кашне. А чемодан должен быть неброской расцветки без светоотражающих элементов. Сам подумай, без перчаток как рычаг дергать будешь?

Чарли хотел спросить что-то вроде того, какой, на хер, рычаг, зачем его дергать, но Тамара мягко прикоснулась к локтю и тихо сказала:

— Не обижай его. Он не виноват, это остатки реинкарнации, он борется с ними, но нельзя победить сразу всех.

— Строго говоря, он прав, — сказала Ариадна. — Держи перчатки.

Она протянула ему пару белых матерчатых перчаток с резиновыми нашлепками на ладонях. Вспомнилось, как они ездили на стрельбище в мороз, Чарли взял нормальные зимние перчатки по умолчанию и другие как эти, чтобы снаряжать магазин, он ведь не настоящий кондовый военный, тем все равно как что заряжать, хоть в варежках, хоть вообще без рук, жопой в зимнем камуфляже. Еще у него тогда не было зимних берцев, взял у старшего сына теплые говнодавы, на вид похожие, пацанам втирал, что обрезал голенища, потому что неудобно, один чудак поверил, все смеялись, а потом наступил в солярку, сын ругался, нехорошо получилось.

Чарли сунул перчатки в боковой карман пиджака, хотя нет, пиджак уже не пиджак, а клетчатая рубаха-пролетарка, он в такой любил разгуливать по даче, когда прохладно. Она на самом деле скорее ветровка, чем рубаха, просто выглядит как рубаха...

Бес остановился и сказал:

— Пришли.

Чарли осмотрелся, сориентировался. Впрочем, нет, не сориентировался, просто сделал вид. Тропа уперлась в крутой склон высокого холма, которому лишь чуть-чуть не хватило, чтобы называться горой. Склон не скалистый, земляной, порос чахлой травкой, которая вообще непонятно как держится, не осыпаясь.

— Сезам, откройся! — провозгласил Огурец и рассмеялся, громко и глупо.

В склоне открылся портал, не дверь, а именно портал, как в одноименной игрушке, но не голубой и не желто-оранжевый, а какой-то темно-бесцветный.

— Откуда ты знаешь пароль? — подозрительно спросила Ариадна.

— Перехватил детектором, скорее всего, — сказала ей Тамара. — Кровавая кобня как запустит наливное яблочко по тарелочке... Экранировать надо.

Бес вошел внутрь и растворился в тени. Последние пару секунд был виден только курчавый хвостик, по-собачьи раскачивающийся влево-вправо, потом пропал и он.

— Пойдемте, — сказала Ариадна. — Лучше не отрываться, а то мало ли что.

Она шагнула в портал, подняла руку, вынула из воздуха горящий факел, пошла дальше. Чарли пошел за ней, в том же месте сделал то же движение, из воздуха ничего не вынулось. Ну и ладно, не больно-то хотелось.

— Если рычаг с первого раза не сработает, дерни туда и обратно, — порекомендовал козел. — Рычаг ведь только с виду рычаг, по сути он кнопка, подает одиночный сигнал при переключении и на этом все. Если переключаешь, например, из он в офф, а объект приложения уже офф... Короче, дергай два раза, но не сразу, сделай паузу, а то там задержка сто тиков.

— А я слышала, некоторые приложения срабатывают мгновенно, — произнесла сзади Тамара.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — сказал ей козел.

Подземный коридор расширился, превратился в большой зал. Тамара вздохнула и сказала:

— Будут препятствовать. Как они надоели!

— Кто? — спросил Чарли. — Кто будет препятствовать?

— Да кто угодно, — сказала Тамара.

— Например? — спросил Джа.

— Давайте без примеров! — воскликнула Ариадна. — А то один вспомнил...

Посреди зала вспыхнуло пламя, завертелось, подвывая, сформировало полупризрачную фигуру. На одном конце раскрылся бесчелюстный рот, как у гигантского конодонта, заревел, засипел, зафырчал.

— Муаддиб Муаддибович Шайхулудов, — пробормотал Огурец.

— Типун тебе на язык, — отозвался Джа.

Рот полупризрачного создания перестал быть бесчелюстным, распался на три сектора по сто двадцать градусов, они раскрылись, как лепестки насекомоядного цветка, и закрылись, клацнув зубами.

— Ребята, что у вас в головах? — спросила Ариадна. — Это пиздец какой-то, вам лечиться пора.

Чарли подумал, что принцессы не должны произносить такие слова, хотел произнести это вслух, чтобы больше не произносила, но не произнес, потому что что произноси, что не произноси... Речевому центру пиздец, неважно, проехали.

Полупризрачная огненная форма оформилась и перестала быть огненной и полупризрачной, огромный червь выкатился посреди пещерного зала, свернулся в как бы розетку, закрыл рот и стал похож на огромное говно.

— Анекдот про четырех философов и говорящее говно, — сказал Джа.

— Гениально! — воскликнул козел. — Пойдемте.

Он бодро загарцевал вдоль стеночки.

— Я вас съем! — сообщило говорящее говно.

— Игнорируйте его, — сказал Джа.

— О, я вспомнил! — воскликнул Огурец.

Джа на него шикнул, Огурец заткнулся. Чарли хотел было спросить, что за анекдот, но передумал, решил не спрашивать. Заметил, что Ариадна превратилась в кентавра, а у Тамары за спиной выросли крылья как у бабочки, бесполезные, декоративные.

В стене обнаружился большой проем, затянутый черной пленкой, как мешок для мусора. Чарли выхватил меч (откуда взялся? оружие потерялось в самом начале пути!), а это не примитивный гладиус, как у Джа, а нечто вроде палаша, взмахнул, рассек пленку, мир повернулся на бок, дырка оказалась внизу, они выпали.

Падать было невысоко и не больно, поверхность оказалось мягкая и пружинистая. Сначала Чарли подумал, что это трава какого-то необычного вида, но нет, не трава, имитация травы, то ли пластмассовая, то ли поролоновая, наверное, что-то среднее. Встал, огляделся, вокруг ничего, сверху тоже ничего, дыра затянулась бесследно, под ногами имитация травы и на этом все. Одинокий остров посреди нигде, посреди острова торчит рычаг, похожий на железнодорожную стрелку. Вокруг никого, спутники куда-то подевались.

Подошел к рычагу, дернул, переключил в другое положение. Подождал минуту или около того, ничего не произошло. Протянул руку переключить обратно, сзади покашляли.

Обернулся, рука автоматически опустилась на бедро, кобура на месте, не ножны с мечом и не какая-нибудь иная неведомая херня, а именно кобура, а в ней пистолет, похоже, тот самый, потерянный.

Тот, кто стоял перед Чарли, поднял руку и сказал:

— Не надо стрелять.

Чарли замер в позе Клинта Иствуда за секунду до стрельбы.

— Ты кто такой? — спросил Чарли.

— Меня зовут Меф, — представился стоящий перед. — Ты можешь меня помнить.

— Откуда? — спросил Чарли. — Бангладеш? Бельгийский Туркестан? Филадельфийское восстание?

— Зона Бампасса, — сказал Меф.

— А, нет, не помню, — покачал головой Чарли. — Это было в параллельном потоке, та линия оборвалась. Вообще не знаю, что там было, интеллект отказался рассказывать. Это ты меня убил?

— Да, я, — кивнул Меф.

От этого движения в его облике впервые выделилась голова. Раньше он выглядел как бессмысленный бесформенный силуэт без деталей, а теперь стало понятно, что у него есть голова, а еще, кстати, он говорит, а значит, у него есть рот...

— Давай обойдемся без лишней детализации, — попросил Меф. — Мне не хочется тратить больше ресурсов, чем абсолютно необходимо. Мы, нооны, должны быть экономными.

— Ах ты подлец! — выдохнул Чарли.

Коснулся рукой рукоятки пистолета...

В силуэте Мефа прорезалась отдельно стоящая улыбка, как у чеширского кота.

— Не только я, — сказал Меф, улыбнувшись. — Не только я. Мы.

Откуда ни возьмись явился Джа. Посмотрел на Чарли, на Мефа и произнес непередаваемо иронично, как умеет только он:

— Ах мы пидоры.

На лице Мефа возникли глаза, сфокусировались на Джа. Над глазами сформировались брови, нахмурились. На неуловимое мгновение мелькнула мысль: "А какое у него лицо?" А вот какое: крючковатый нос, д'Артаньяновская козлиная бородка, длинные и густые волнистые волосы, все понятно, Мефистофель, оттого и Меф.

— Ты прав, — кивнул Меф. — Происхождение моего образа очевидно. Однако я прошу вас не принимать поспешных решений. Мы с вами в одной лодке, мы как братья...

— Не брат ты мне, гнида черножопая, — перебил его Джа.

— Пусть даже не братья, неважно, — сказал Меф. — Пусть даже враги, это ничего не меняет, наши судьбы переплетены, вы существуете до тех пор, пока существую я. Вы подобны лимфоцитам, вы нужны только пока есть инфекция. Когда вы ее победите, организм уничтожит вас за ненадобностью.

— Если мы не победим инфекцию, она уничтожит организм, — сказал Джа.

— Не уничтожит, изменит, — поправил его Меф.

— Это то же самое, — сказал Джа.

— Нет, — покачал головой Меф и его шея окончательно оформилась. — Инфекция не может выстроить систему, равную по сложности тому, что инфицировано. А мы, нооны, можем.

— Стало быть, зону Бампасса комкон зря залил лавой? — спросил Чарли.