Зеркало войны

— Черт ее знает. Но я все равно не сочувствую. Она меня бросила, уехала, а я должна ее любить? Не дождутся!

— И правильно. Твоя бабушка не хотела, чтобы ее дочь мешала тебе жить. Вот и не стесняйся. Себя надо уметь защищать...

— Марию-Элену Домбрийскую ли я слышу? — подколола Матильда.

В своем мире Мария-Элена все чаще предпочитала уступать руководство Матильде, а сама довольствовалась ролью наблюдателя.

В мире Матильды ей было проще.

— С кем поведешься, — не смутилась герцогесса.

— Так тебе и надо, — подвела итог Матильда. И девушки дружно рассмеялись, чувствуя, как отпускает внутреннее напряжение. Не так уж и страшно, когда суд?

* * *

Петюня в суд не пошел.

Ждал у входа, курил какую-то вонючую гадость, демонстрировал миру пузико в розовой рубашке. Мария-Элена обогнула его, как столб.

— Эй, ты чего?

Петюня успел перехватить девушку за локоть.

А в следующий миг...

— Руки. Убрал.

Мария-Элена не повысила голоса. Не стала ругаться, угрожать, сердиться.

Из серых глаз смотрела смерть. Скорая и мучительная.

Смерд! Посмел! Поднять руку! На герцогессу!

За такое вешали без суда и следствия, иногда за шею, а иногда и за ноги.

Толстые пальцы сами собой разжались.

— Ты... это...

Девушка развернулась — и удалилась с поля боя.

Убила бы! Но — нельзя.

Матильда пнула бы обнаглевшее быдло в коленку, или по-простому, ударила бы Петюню в челюсть, но этого и нельзя было делать. Суд рядом, Параша выйдет, увидит, что ее сыночка обидели, и пойдет такая вонь!!!

Тут и ходить далеко не надо, снять побои и подавать заявление.

Этого допустить нельзя. И слава богам, что Матильда пока не перехватывала управление телом, Мария-Элена могла и не успеть остановить сестру.

Сейчас же...

Что там со временем?

Можно еще успеть на работу, мало ли что там накопилось. Да и успокоиться не помешает.

* * *

С успокоением Матильда крупно просчиталась.

Первой на работе ее встретила Лера.

— Явилась, не запылилась! Ну и где ты шлялась?

Мария-Элена вскинула брови.

— Вопрос моего отсутствия был улажен с начальником.

При чем здесь — ты?

Вслух девушка этого не сказала, но Лера и так все поняла. И окрысилась уже всерьез.

— Думаешь, самая умная? Пришла тут, крыса, задницей повертела...

Допускать развитие базарного скандала герцогесса не собиралась.

— Валерия, вы тушь где покупали?

— В 'Цветке'... ты что — нарываешься?!

— Нет. Она осыпается, и под глазами получаются некрасивые темные разводы. Зеркало дать?

— Давай...

Прежде, чем Валерия опомнилась, ей в руки сунули маленькое зеркальце — и проскользнули мимо. Ругаться было поздно.

Круг под одним глазом действительно имелся.

Валерия послюнявила палец, стерла его, и решительно направилась в приемную.

— Вот!

В несчастном зеркальце что-то хрустнуло, с такой силой его припечатали к столешнице. Мария-Элена спокойно открыла его, бросила беглый взгляд.

— Сочувствую. Разбитое зеркало — семь лет неудач.

Валерия опешила.

— А... я...

— Несчастья можно избежать, если закоптить осколки на церковной свече и в полночь закопать на кладбище, читая молитву Пресвятой Богородице, — тем же равнодушным тоном озвучила Мария-Элена. — Только это надо сделать в тот же день.

— Ты чего мне мозги пудришь?

Мария-Элена пожала плечами, сбрасывая зеркальце в мусорное ведро.

— Это не я. Это 'Практическая магия', Папюса.

— Чего?

— Был такой француз. Жерар Анкосс... или испанец? Неважно! Он написал кучу трудов по магии и даже консультировал Николая Романова с семьей. Вот, у него есть рецепт. У него примерно четыреста книг по магии, так что...

Лера потрясла головой.

— Ты чего мне своим Папюсом голову морочишь! Ты мне скажи — ты чего в Давида вцепилась?

— А разве вам не Антон Владимирович нравится? — невинно уточнила Мария-Элена.

Мысли девицы ей были ясны, как то самое зеркало.

Нравится, не нравится — деньги есть у обоих, кого получится подцепить, того и получится. И тут ей дорогу перебегает какая-то сопля! Да, за такое убить мало!

— Твое какое дело?

— Никакого. Но я поделюсь с вами секретом.

— Каким?

— Я господину Асатиани не нужна.

— Врешь ты все, — фыркнула Лера, не понимая, что своей цели Малена как раз добилась. Скандал не состоится.

— Не вру. Все просто. Вы из хорошей семьи, красивая, умная, образованная, умеете себя подать в обществе, — герцогесса откровенно издевалась, но Валерия этого не замечала, кивая головой на каждое ее слово. Все так и есть! А то ж! Точь-в-точь она! — А я — наоборот. Родных нет, образования пока нет, выгляжу... на любителя.

Валерия кивала, как китайский болванчик. И мозгов у нее было столько же.

— Потому Давид меня и предпочел.

— ЧЕГО?!

— На вас же, если что, жениться придется. А на мне — не надо, — почти шепотом пояснила Мария-Элена, замечая, что огонек селектора опять горит. Подслушивает, гад... нет бы помочь!

В глазах Валерии появилось понимание.

— Ах, вот оно что!

Ну да.

Если женщина недостаточно хороша — это один вопрос. А если она слишком хороша? Поверьте, реакция будет совершенно разная.

Лера не стала исключением из этого правила.

— И ты...

— А что у нас может быть серьезного? Если вокруг такие красавицы, как вы?

Валерия закивала.

Ну да, все понятно...

— А жениться Давид не хочет?

— Говорит, что еще бы пару лет погулял... а жениться — вы себе представляете, как Давид Асатиани — может жениться на мне?

Валерия не представляла. Это было пропечатано на глупой мордашке сотым шрифтом.

— А ты почему на это согласилась?

Мария-Элена пожала плечами.

— Да именно потому. У меня ни связей, ни чего-то другого, а работать надо. И после получения диплома — тоже.

Вот такие, товарно-денежные отношения, Валерии были весьма понятны. А Мария-Элена не испытывала ни малейших угрызений совести за разглашенную тайну.

Во-первых, с нее никто не брал слова хранить договор в тайне.

Во-вторых, кто поверит этой крашеной дуре? Решат, что она из зависти наговаривает...

В-третьих, проблемы будут потом, а драка могла быть уже сейчас. С Давидом ей не жить, а с Лерой работать еще какое-то время. Лучше уж отступить и сохранить нормальные отношения в коллективе... условно нормальные.

Вот Женя успокоилась, еще эта рыжая кошка успокоится — и будет счастье.

— А-а...

— Кофе вам сварить?

— Свари...

Валерия получила чашку американо, и удалилась. А Матильду вызвал Антон.

— Явилась?

— Добрый день, Антон Владимирович.

— Я же тебя на весь день отпустил?

— Я освободилась и решила прийти на работу.

— Все нормально?

— Да, вполне. Благодарю вас...

Антону Мария-Элена сказала, что ей надо сходить в поликлинику, сдать анализы. Есть такое слово — диспансеризация.

Антон кивнул и отпустил девушку. На всякий случай — на весь день, а то наша бесплатная медицина чревата громадными очередями.

Освободилась и освободилась.

— Нам сейчас Испания на почту напишет. Договор мне напечатай, я посмотрю...

— Хорошо.

По глазам было видно, что Антону хочется сказать что-то еще, но выбранный герцогессой образ не располагал к откровенности. Училка, только что без очков.

Мужчина махнул рукой и отпустил секретаршу.

И день покатился по накатанной.

Кстати, к вечеру Мария-Элена обратила внимание. Разбившегося зеркальца в мусорном ведре не оказалось.

* * *

Дома Мария-Элена почесала Бесю, погладила пушистый животик, и отправилась к соседке.

Кошку пришлось взять с собой, а то протестовала она так, что на площадке слышно было. Что за неуважение к маленькой кошечке?

Хозяйка прийти не успела, а уже уходит!

Кошмар!!!

Кош-мурррр....

Варвара Васильевна была дома.

Матильда поздоровалась, и была тут же приглашена на чашку чая. Тетя Варя отлично знала, что просто так девушка не придет. Некогда ей по гостям расхаживать.

После обязательного ритуала — три глотка чая, похвала варенью и вопросы о здоровье, Варвара Васильевна перешла к делу.

— Что случилось?

Матильда тоже не стала крутить.

— Я сегодня была в суде.

— И?

— Моя мать хочет подать на алименты.

— Вот сука!

Ругалась Варвара Васильевна редко, но метко. Матильда кивнула, в подтверждение тезиса.

— Значит, ребенка бросила, черт-те куда умотала, а теперь ей алименты? Дрянь!

— Это еще не все.

Краткий пересказ судебного заседания с цитатой статей занял примерно полчаса. Варвара Васильевна слушала, потом подвела итог.

— Я поговорю с соседями. Список сделаем, возьмешь на нас на всех повестки... вот ведь дрянь эта Параша! И чего она лезет?

Матильда фыркнула.

— Я же Петюню бортанула...

— Еще б ты с ним, — фыркнула Варвара Василдьевна, и замерла, осененная СТРАШНОЙ МЫСЛЬЮ, — а Параша хотела?

— Ага...

— Твари, — коротко резюмировала соседка.

— Это-то понятно. Но как дальше быть?

— С соседями я поговорю. И ты еще поговоришь. Пиши ходатайства в суд, возьмешь повестки, мы их всех в блин раскатаем! Алименты! Да она тебе должна платить! Бросить ребенка, пятнадцать лет не появляться, даже больше... ТЬФУ!

* * *

Вечером Матильда подводила итоги.

В суде побывала. Плюс.

Дело не закрыто, надо еще побороться. Минус.

Валерию нейтрализовали. Плюс.

Надолго ли? Минус.

С соседями поговорила. С частью. Плюс.

Теперь ход за Прасковьей Петровной. И Матильда не сомневалась, что та молчать не будет. Такой уж человек.

А еще надо в субботу сходить к Сереже в гости.

И с Давидом она едет на выходных... как-то быстро события развиваются?

— Ну и пусть, — шепнула Малена. — Я на корабле, у меня ничего интересного не происходит, так что будешь развлекаться за двоих.

Матильда не возражала.

Спа-а-ать...

Беся мурлыкнула, сворачиваясь клубочком так, чтобы хозяйка могла сразу же ее погладить.

Кошка не должна спать в кровати?

Имейте мужество, скажите это кошке.

Рид, маркиз Торнейский.

Когда разведчики донесли, что войско противника находится в паре часов ходьбы, Рид даже испытал облегчение.

Страшен не враг, а ожидание.

— Где? Сколько?

Разведчик прищурился, что-то прикидывая...

— Их там тысяч пять. И мне кажется, кагана с ними нет.

— Почему?

— Конской головы нет...

Рид кивнул. Понял. Перевел взгляд на Грейвса, тот кивком подтвердил слова своего человека. Мол, так и есть, если сказали, то сказали правду и только правду. Ребята проверенные, врать не станут. И в символике разбираются.

Если в войске присутствовал каган, то обязательно был и символ Степи. Золотая (или золоченая?) конская голова в натуральную величину.

Ее торжественно несли рядом со знаменами родов. Нет символа — нет и кагана.

— А чьи знамена?

— Голова лисы.

— Род Шаврех, — опознал Рид. — Ясно... Перестроиться в каре! И шагом марш — вперед!*

*— возможно, в другом мире своя военная терминология, но я для удобства воспользуюсь нашей, прим. авт.

Что такое каре?

Квадрат, образованный живыми людьми. И эти люди маршируют плечом к плечу, двигаясь, как одно живое существо. В центре каре находятся орудия и обоз. Быстро таким образом не пошагаешь, а остаться на территории противника без продовольствия, без запаса самого необходимого, без кузнечного инструмента, без...

Врагу не пожелаешь.

Люди идут в несколько шеренг.

Пехотинец, который несет боковой щит.

Копейщик с небольшим круглым щитом на руке.

Пехотинец, несущий еще один щит — над головами соседей.

Арбалетчик.

Левую колонну повел Шерс Астани, правую — Симон Ларсон. Люди Сашана Риваля заняли позиции спереди и сзади. Арбалетчики Аллеса Рангора действовали четко, и гвардейцы не отставали. Дядюшка Стив смотрел таким взглядом, что самые чванные быстро распределялись по местам, среди пехотинцев.

Не время знатностью меряться.

Люди Дарана и Эльтца что-то спешно натягивали на обозные телеги. Рид пригляделся... нечто вроде войлока, кожи, какая-то пропитка, от зажигательных стрел...

Это они правильно, это к месту.

Сами инженеры и обозники укрылись в телегах, как могли. Если степняки рядом, пользы от них будет немного — не вояки. Но на своем месте хороши.

Рид оценил построение хозяйским взглядом. Ну что — пока неплохо, идут ровно, строй держат, как оно окажется под обстрелом — пока неясно. Но это можно проверить только одним путем.

Тактику степняков они примерно знали.

Оставалось ждать атаки.

Видимо, у степняков тоже была разведка, потому что не прошло и часа...

Два часа — пешему. А вот коннику, да на резвом коне, куда как сподручнее, так что и часа не прошло.

Дикий клич раздался внезапно.

— Аииииии!!!

И со всех сторон хлынула живая волна.

Как это выглядит? Когда степняков не просто много, их ОЧЕНЬ много, когда от стрел чернеет небо, когда они мчатся в строю прямо на тебя, и готовы стоптать своими конями...

Когда орут свой боевой клич, пусть вразнобой, но всем слышится в нем одно и то же слово.

УМРИ!!!

В Степи это так и выглядит. И откровенно наводит жуть на людей.

В. Степи.

Аллодия же степью не являлась.

Холмы, перелески, леса, то что называется — сильно пересеченная местность...

По таким не погоняешь, конь без ног останется. И полноценной волны тоже не вышло. Так, брызги...

Степняки не могли применить свою излюбленную тактику — то есть засыпать Рида со всех сторон стрелами, потому что с одной стороны был лес — не поскачешь, с другой холм, дорога вилась достаточно прихотливо... неподходящее место для лихой кавалерийской атаки.

Стрелы, да...

Есть одна оговорка. И даже не одна.

Да, лучнику на выстрел требуется пять-шесть секунд, да, у степняков достаточно мощные луки, плюс они стреляли по ходу движения, то есть дальность выстрела увеличивалась примерно вдвое, и стрелы начинали бить с двухсот метров.

Деморализующее воздействие было громадным.

На вчерашних пахарей и крестьян, но не на королевскую гвардию и не на регулярную пехоту. Которой плевать было на визги, и на стрелы.

Шлемы не из дрянного железа. Кольчуги. Щиты. И — движение.

Рид находился в центре каре. Ему надо было видеть, что происходит, надо командовать... с большим удовольствием он встал бы во вторую линию, но — нельзя. Командир в боях не участвует.

Сейчас он смотрел, сощурившись, на степняков, и ждал момента.

Какого?

Залп, второй, третий, стрелы скользят по движущемуся каре, а результатов нет.

Люди не падают, не кричат, не паникуют, не бегут... движение — не останавливается.

Кое-какой урон стрелы степняков наносили, но не слишком серьезный. Царапины. Где-то стрела соскользнула, где-то чиркнула острым краем, и только уж вовсе невезучим... трем... или даже четырем понадобится помощь лекаря.

Рид ждал.

Степняки, видя, что враг чихать хотел на их потуги и крики, выхватили арканы. В общем-то, правильная тактика — выдернуть врага из строя, разбить колонну, а там уж делай с ней, что хочешь... но кто сказал, что ее удастся применить?