Затертые слова вдруг развернулись иным, потаенным смыслом. А ведь пес принял их. Точно у животных разум есть. Свой, ущербный. Она бы на такой развод не согласилась. Чтоб за еду столь много взять на себя? Не лохушка.

От светлых сосен накатывали мощные запахи хвои и смолы, из распадков иногда долетал одуряющий аромат цветущего белоголовника. Дорога стелилась под ноги скатертью, шагалось легко, думалось... м-да.

Наконец она сдалась и задала честный вопрос самой себе. А чего это ее так корежит от признания богов? Научное мировоззрение не позволяет? Да ну. Капице, значит, великому ученому, позволяло, и Тимофееву-Ресовскому тоже, а ей, ничтожной преподавательнице универа из сибирского городка, так сразу нет? Существует возможность совмещать научное мировоззрение и личную религиозность, и всегда она существовала. Если, конечно, иметь в виду именно веру в бога, а не ту чушь, что несут в церквях священники.

Тогда что? Она криво улыбнулась. Что, что... тоже мне, загадка века. Если бог создал этот мир, то он конченая сволочь. Всемогущий допускает столько зла и несправедливости? Ах, не допускает, просто создал и далее не вмешивается? Ну и какой тогда из него Отец? Козел он, а не Отец. Вот именно это ее и отвращает от идеи бога. Она же как была восторженной девчонкой, так в душе ей и осталась. Она чуда жаждет, любви и ласки. А тут такой козел! Бе.

Так что богов нет. Что угодно, кто угодно есть, а богов нет.

А как же Капица, Тимофеев-Ресовский? Могучие же умы. Ну, она предполагала, как. Смерти боялись ребятки. А еще — что придется отвечать за злодейства. Много чего товарищи натворили. Про Тимофеева-Ресовского доказано публично, ну а Капица по умолчанию идет в палачи. На его многолетнем посту чистым не останешься и в стороне не постоишь. Вот и отмаливали.

Если не боги, тогда — потомки из будущего. Это совсем, совсем другой расклад. Чего они хотят? Вряд ли чего-то для себя, у них там наверняка хорошо. Для ее реальности — чего? Может, даже чего-то хорошего, но лично для нее это обозначает смерть. Снова. Потому что ушлые ребятки четко увязали ее жизнь с предназначением. А она, извините, как не верила в богов Руси Изначальной, и уж тем более в саму Русь, так и не будет верить. Если б боги существовали, они столько страданий и несправедливости не допустили бы.

Она не испугалась. Подумаешь, умрет. Ради чего жить-то еще раз? Снова ради места завкафедрой диалектологии? Ради изучения "сладкоголосых" говоров средней Ангары? Ну, смягчают "р", йотируют "л" где ни попадя, и что? Один косноязычный когда-то начал, остальные переняли, чего там изучать? И уж тем более ради этого жить? А на великое служение в науке у нее, извините, талантов нема. Так, обычная докторишка наук, не более. Филолог, короче, курица не птица...

— Извини, пес, недолго дружили, — вздохнула она. — Скоро расстанемся на веки вечные.

Треск мотоцикла, зудящий где-то далеко, вдруг раздался совсем рядом. Она сошла на обочину, не оборачиваясь. Едут местные и пусть себе едут, дела им нет до обычной женщины на лесной дороге.

Трехколесный монстр обогнал ее, резко затормозил, вильнул и встал, перекрывая дорогу. С коляски спрыгнули и уставились на нее знакомые мальчишки. Оп-ля. Не к добру. Деревенские всегда догоняют не к добру. Ни разу следом за ней не бежали с целью вручить на дорожку хлеб-соль. Вот претензии выкатить, обвинения, подозрения — сколько угодно. Не любят деревенские городских, ох не любят.

Мужик покинул сиденье и направился к ней. Невысокий, но крепкий такой. Кряжистый. Сапоги, форма. И ружье в руке. Лесник, что ли?

— Эта? — осведомился мужик.

— Она на нас собаку натравливала! — подтвердили поганцы.

Мужик мельком глянул на пса.

— Дворовый, — отметил он. — А ты в лес притащила. Правила нарушила. Ну, это мы...

Достал из кармана патрон и стал заряжать ружье.

— Пошел вон, — тяжело сказала она.

Мужик уставился. Еще бы, она таким тоном птиц на лету, как говорится, сбивала.

— Извини, не узнаю, — сознался мужик. — Ты чьих?

— Пошел вон.

— А, — протянул мужик без удивления. — Понял. Ничья. Тебя не боюсь. Его боюсь, да, кусал такой в детстве, и не раз, а тебя — нет. У нас, сама знаешь, закон — тайга.

И ствол ружья недвусмысленно уставился ей в живот.

Она только успела подивиться, как странно обрывают ее жизнь потомки — через выстрел сдуревшего от безнаказанности лесного мужичка — когда пес прыгнул. Молча, без рычания. Мелькнул темной молнией, ударил кряжистого в грудь. Явно на горло целился, да не достал, росту не хватило. Грохнуло, ружье дернулось, мужик отступил, споткнулся, упал, но тут же поднялся. И ружья из рук не выпустил. Пес стоял перед ним, звонкий в настороженности, как струна, совсем не как зверь. Зверь, если нападает, то бьется, а тут...

— Сидел бы в лесу, как заповедано от веку, остался б жить, — обронила она в полной уверенности, что ее поймут.

— А я в лесу! — хрипло огрызнулся мужик и отступил. — Здесь я хозяин!

— Приживала, не хозяин, — усмехнулась она.

Мужик, пятясь, отступил к мотоциклу. Отвесил по затрещине мальчишечкам.

— Вы на кого навели, дурни?! — прошипел сердито. — Женщина, женщина, одна! А посмотреть?!

— Мы смотрели! — проныл старший.

— Не так смотрели! Повезло, что дети, пожалела вас! Меня не пожалеет!

Мотоцикл взревел и умчался. Пес, настороженный, проводил его взглядом.

— Благодарю за службу, — сказала она внезапно задрожавшим голосом.

Пес попытался развернуть к ней голову... покачнулся вбок и упал. Заряд, предназначенный ей, он принял своей грудью.

Она села рядом с псом на дорогу. Сломила стебель бессмертника, положила рядом с мордой. Такое странное, такое неживотное поведение. И характерные пятнышки над глазами — знак древнейшей породы собак, способных узнавать и отгонять от двора нечисть. Последний рубеж обороны села, надежнейшие помощники и защитники хозяек. Название породы — дворнага. Первое упоминание — в Краледворской рукописи, уверенно определяемой учеными как подделка.

Где-то далеко рыкнул и заглох мотоцикл. Кончился мужичок. Да и не мужичок вовсе — лешак. И дети его — лешачки. Злокозненное, недоброе племя, нечисть лесная. А она, погруженная в душевные переживания, проморгала опасность.

Богов нет.

Тогда почему она приняла служение им? По-настоящему приняла, не в варианте раз в полгода прочитать студентам лекцию по однотомнику Афанасьева? Та еще выдумка, высосанная из пальца, куда до нее Краледворской рукописи. Единственное утверждение в книге, более-менее похожее на правду, гласит, что письменные свидетельства о верованиях древних славян настолько скудны, что по ним невозможно составить даже приблизительное представление о пантеоне славянских богов. Каково, а? И тем не менее Афанасьев представление составил. Не имея письменных свидетельств. И то, что он составил, изучается в институтах в качестве — ха-ха три раза! — уже источника по мифологии славян!

Алкаши, беседующие у дверей малосомейки, проводили ее изучающими взглядами. Еще бы, незнакомая девушка! Возможная добыча, может, даже жертва, если удастся запугать.

— Хари отвернули! — посоветовала она им на ходу, и алкаши сдулись. Девушку, говорящую таким тоном, не запугаешь, как бы она сама...

Богов нет, а пес есть, вздохнула она. То есть был. Представитель древнейшей породы, предназначенной для защиты жилья от нечисти. Из чего следовало — потомки проектом возвращения (или создания?!) русских богов заняты очень-очень серьезно. И провели в прошлом мощную подготовительную работу. И с ней — тоже. Как-то же она стала различать нечисть, а различив — давить? Да что там — они даже молодость ей вернули! На таких условиях она согласна играть в их команде! Если настолько могущественные личности решили пусть даже создать, а не возобновить институт богов Руси Изначальной, значит, задача решаемая. За решаемую задачу она берется. Точка.

Но главным аргументом оказался пес. Он... самоотверженной службой своей задал планку, до которой ей тянуться и тянуться! И теперь она в лепешку разобьется, но дотянется — спортивный характер, чего скрывать. Может, потому она до сих пор и живая, не щелкнул выключатель, настроенный безжалостными потомками.

Надо же, лестница чистая. Ну, это до ближайшей пятницы. А там начнут отмечать "день шофера" и загадят, в этом Россия неизменна что при социализме, что без него.

— О, вот и новая соседка объявилась! — раздался слащавый голос. — Задержались что-то с вселением, мы уж думали, случилось что!

Она обернулась, и голос увял. Кикимора смотрела на нее, прикидывая тактику и стратегию отношений. Как хозяйка положения смотрела. А ведь не так давно по историческим меркам таких вот скандальных баб, негодных к созданию крепкой семьи, пинками из сел гнали, и ютились они в земляночках наравне с прочими изгоями, упырями да лешаками, к поскотине боялись приблизиться. А приближались — дворнаги гнали их безжалостно. Сурово, да, но вот отбросили древние обычаи, и нечисть лесная быстренько свела существование людей до своего уровня. Ишь, хозяйкой смотрит!

— Как звать-то? — бесцеремонно нарушила молчание кикимора.

— Лада, — подумав, все же ответила она.

Не настоящее же имя называть. Нет больше Дарьи Олеговны. А эта и сама услышит, и другим передаст. Очень удобно, не надо представляться всему дому.

— Ну что попало! — поджала губы кикимора. — Навыдумывали, нет чтоб нормальным именем назвать... в институт поступаешь?

— Работаю, — коротко ответила она, проворачивая ключ.

— Продавщицей? Сейчас, кроме как продавщицей, и не устроиться никуда, разве что с твоей фигурой в стриптиз на шесте...

— Служительницей культа! — отрезала она. — Искоренять буду!

— Что... искоренять?

— Не что, а кого, — многозначительно поправила она, бросила убойный взгляд и закрыла за собой дверь. Пусть живет пока что кикимора, не настолько вредна. Будет по пьяни развлечением мужчин — сомнительная, но все же польза.

Дом, милый дом. Последняя защита от житейских бурь, не считая дворнаги, но пес погиб. Так было издревле и будет еще долго. И память в народе о том все еще живет, как ни странно, невзирая на бег тысячелетий — не случайно даже со скандалами в чужую квартиру стараются не лезть, больше на лестничную площадку норовят вытащить для разборок...

Она с наслаждением забросила в угол рюкзак. Залезла под душ. Наелась пусть не от души, так от пуза. Бросилась в кровать, понежилась. С удивлением сообразила, что выполнила все сказочные атрибуты гостеприимства, знакомые с детства — напоить, накормить, в баньку сводить, спать уложить. Ага, и она сама вся из себя такая Баба Яга. После чего нега слетела, как рукой сняло, она поднялась с кровати и придирчиво уставилась на свое отражение в зеркале. В смысле, так чем же ее одарили потомки для выполнения миссии?

Из зеркала на нее недовольно глядела... ну, она сама и глядела. Только молодая. Чего там впаривала про нее якобы богиня? Что она — избранная и достойная? Ну и по каким это показателям она избрана? Славянского в ее облике — ноль. Вот разве что коня на скаку остановит. Именно коня пока что не приходилось, зато пьяных эвенков с карабинами — неоднократно. А пьяный эвенк, а также долганин, кето или манси — куда до них каким-то среднерусским коням! Аборигены, как подопьют до зеленых соплей, так по людям шмаляют без тормозов. Им что, свалили в тайгу, и с концами. А остальные — моя твоя не понимай, ничего не видели, никого не знаем. Ее знакомая кето Марина трех мужей поменяла. Всех троих убили свои же родственники. Всех — по пьянке. И никому ничего, как справедливо заметил лешак, "у нас закон — тайга". Из чего, кстати, следует вывод, подсказанный могучим умищем: на землях Руси Изначальной, если она была (или будет, неважно), не пили. Не сочетается пьянка населения с могуществом и процветанием.

А, не, все же отличия от нее прежней имеются. Плечевой пояс — где? Ей сейчас биологически лет двадцать. В двадцать лет она, как последняя дура, защищала честь универа на всех соревнованиях. Баскетбол, гандбол, легкая атлетика, женское дзюдо даже... во всех дырках затычка, короче. Природные данные плюс тренировки на выходе дали такую мускулатуру — глядеть страшно. Машина для убийства. И характер соответствующий: злобный, угрюмый и тяжелый. В обновленном формате остались только природные данные. И талия появилась. И внушительные такие так называемые славянские бедра. И грудь торчит, как будто к атаке изготовилась. Это... ее что, под стандарт славянской красавицы подгоняют?! Еще бы кокошник телепортом подогнали! Да пошли они к лешему!

"Мелирование сделаю! — злобно решила она. — И прическу каре! И... и юбкам-сарафанам решительное нет! Только брюки! Я не дурочка ряженая из ансамбля народных танцев!"

И тут в дверь постучали. Она открыла не задумываясь, потому что всегда так делала. Чего — и кого — ей бояться? Это ее все боятся.

За дверью нарисовался один из алкашей подъездных. Сосед, надо полагать. И?

— Займи пятерик! — проникновенно сказал предположительный сосед.

Она смотрела и понимала — с ним она ничего не может сделать. Потому что человек. Нечисть отогнать — без проблем, но над людьми не было ее власти. Это люди над богами имели власть, если скопом...

Можно бы послать, а потом вызвать полицию в случае чего. Но не в ее случае. Документы — где? Ах, Дарья Олеговна, ах восемьдесят лет? А не пройдете ли в кутузку, поведать, где хозяйку квартиры прикопали? М-да...

Алкаш каким-то звериным чутьем определил ее нерешительность и тут же бочком начал просачиваться внутрь. В ее дом, в последнюю защиту.

Она отступила...

Все же в маленьких размерах квартиры — своя прелесть. Все в пределах досягаемости не сходя с места. Она завела руку за спину, не глядя зажала сковороду в немаленькой ладони и махнула так, как махала некогда диском на соревнованиях. Места брала, между прочим! Ну, если потренироваться. Но мужику хватило без тренировки. Бзын-н-нь! "Тефаль" заботится о вас!

Он выпал, как стоял. Она легонько отопнула мешающие ноги и прикрыла дверь. Ходят тут всякие. Сказано в Правде: в дом без приглашения ходу нет! Нет же, нарушают!

Она застыла в недоумении. Где-где сказано? Кем — сказано? И откуда это всплыло?!

Богов нет.

Иначе пришлось бы допустить, что вот эту заплывшую харю с фингалом на пол-лица создали тоже они.

— Здравствуй, Владка, — заискивающе сказала харя и принялась многословно и путано извиняться.

Она терпеливо выслушала. И за терпение оказалась вознаграждена неожиданным финалом.

— Я мог тебя привлечь вообще-то, — сказал мужик бесхитростно. — Моя благоверная знаешь как орала, требовала, чтоб шел снимать увечья? То-то. Но я — в отказ! Потому что я — мужик, я понимаю, что был неправ!

— А чего полез в дом, если понимаешь? — поинтересовалась она, уже предполагая ответ. Насмотрелась она мужских инстинктов в геологической партии, на всю жизнь хватило и на новую еще осталось.

Мужик блудливо моргнул уцелевшим глазом, подтверждая ее подозрения.