Рассеченное время

— В общем, все паршиво, — она выдохнула облачко дыма. — Повреждены не просто биоэнергетические каналы или духовное тело. Такое впечатление, что переписано само твое существование. У меня была возможность близко изучить мистические глаза восприятия смерти, тут механизм схожий, хотя и не тот же самый. Учитывая, кто это сделал, такая версия мне видится более чем вероятной.

— Чем это грозит?

-Неконтролируемое истечение жизненной энергии, плюс заметное сокращение продолжительности жизни. Не замечал, что стало труднее двигаться или предметы стали более тяжелыми?

— Списал это на кровопотерю и недавнее предшоковое состояние.

— Кровь восполнится, а это... — Токо кивнула на обрубок руки. — Неприятно признавать, но тут я бессильна.

— И руку пришить тоже не сможешь?

— Это единственное, что я смогу. Но использовать для заживления твой собственный од не получится, у тебя его сейчас едва хватает, чтобы поддерживать жизнь и нормальную работу органов. Придется положиться на собственные силы организма, так что полноценно действовать рука начнет через полгода. Минимум.

— А если...

— Протез бесполезен. Он даже работать не будет.

— Тогда сделай что сможешь. И касательно второго заказа... барьер, пожалуйста.

Токо кивнула и легким щелчком открыла замок на одном из чемонадов. Выплывшая оттуда багровая дымка окружила их, создавая непроницаемый для магии, звуков и света купол.

— В силу последних обстоятельств, вряд ли я смогу притащить сестру к тебе на снятие мерки так, чтобы это не вызвало подозрений. Если я могу сделать это сам — скажи, что именно нужно.

— Мне хватило бы ментального слепка. Хотя ты же сейчас и этого не можешь, — Токо задумалась. — В принципе, пряди волос будет достаточно. Но тебе надо будет передать его мне как можно быстрее.

— Несложно.

— До сих пор не понимаю, зачем тебе это надо, но, я надеюсь, ты понимаешь, что для переселения души в новое тело ее предварительно следует отделить от старого.

— Понимаю. И обеими руками за.

Токо только хмыкнула и убрала эфирное облако, напоследок недовольно мяукнувшее, обратно в чемодан. Убийц разного рода за прожитые годы она повидала предостаточно, от идейных и профессионалов до любителей и эстетов. Ее персональная 'коллекция монстров', начатая еще в восемнадцать лет, с тех пор исправно пополнялась, и очередной экземпляр уже был готов занять свое место. Множество людей в мире подвергалось экзорцизму. Немало было и тех, чья душа была по тем или иным причинам серьезно повреждена. Но никто и никогда не изгонял Таинством очищения из человека полностью идентичную душу, и сходу предсказать последствия подобного действия не взялся бы и весь Департамент духовного воскрешения. Еще немного поразмыслив на этот счет, Токо затушила сигарету и принялась раскладывать на столе инструменты...

Операция была завершена всего четыре часа спустя. Токо последний раз окинула критическим взглядом свежий гипсовый блок, в который была залеплена рука. Не бог весть что, конечно, но так хотя бы есть шанс, что кость срастется ровно.

— Повязку менять каждые две недели. Следующие три месяца — никаких физических нагрузок на эту руку. Никаких — это значит никаких вообще. Потом подъедешь ко мне, я сниму сдерживающие скобы. После этого можешь начинать разрабатывать сухожилия, — волшебница снова полезла в карман. — Хотя кому я это го...

Она осеклась, случайно перехватив взгляд мальчишки. Голодный, практически дикий взгляд. И устремлен он был не на нее, что еще можно было понять, а на пачку сигарет, зажатую в ее пальцах.

— М... можно мне... одну? Тоже... — выдохнул он, с видимым усилием выталкивая слова из горла.

— Тебе уже есть двадцать?

— Как за демонами по промзонам гоняться так взрослый, а сигаретку жалко, а, Токо?

Голос не капризного мальчишки или подростка, отчаянно стремящегося казаться взрослее, а взрослого и крепко побитого жизнью мужчины, ищущего отдушины в привычной никотиновой отраве. В голове волшебницы звякнул тревожный колокольчик.

— Мне не жалко, — она протянула пачку и зажигалку и подозрительно нахмурилась. — Только с каких пор ты начал называть меня по имени?

— Не знаю, — мальчишка пожал плечами, сунул сигарету в рот и ловким, словно отточенным за годы движением откинул крышку зажигалки. — Как-то само вырвалось.

И тут же с непривычки закашлялся от дыма.

* * *

Сутки спустя

Утро встретило Синдзи легкой щекоткой в глазах, ноющей болью в правой руке и странным ощущением, природу которого он сходу определить не смог. Висящие на противоположной стене часы показывали ровно семь часов утра.

'Тренировка в стрелковом клубе начнется через полчаса, — подумал он без энтузиазма. — То есть, минимум до вечера я ее не увижу. Прекрасно'.

После того, что произошло позавчера ночью, на Сакуру он злился и переставать даже не думал. То ли у нее окончательно поехала крыша от дедовых фамилиаров, то ли дурное влияние сестры оказалось глубже, чем он думал, но в результат оказался довольно неприятным — Сакура, походу дела, решила утвердить на него свои исключительные права. Не гнушаясь никакими средствами.

Такое отношение покоробило бы даже конченого подкаблучника. Синдзи в эту категорию записываться не спешил, и его обида была тем сильнее, что со своей точки зрения он был кругом прав.

'Я только хотел как лучше!'

Это были последние слова, которые он смог произнести в свое оправдание, после чего Сакура просто и незатейливо заткнула ему рот. О том, что последовало за этим, вспоминать и вовсе не хотелось.

По старой привычке, утро он собирался начать с зарядки, но резкая боль в руке тут же напомнила о его новом статусе. Да-да, вот так снова становимся человеком, вот так привыкаем к месту рядового человека в мире. Быть рядовым человеком больно и унизительно. Ругнувшись сквозь зубы, Синдзи подошел к висящей в углу груше. Его обычное утро начиналось с шестисот ударов по ней, но сейчас о таком и речи не шло, тем более что сдерживающие скобы, больно впивались в плоть. Невзирая на их свойство замораживать нервные окончания. Для хотя бы частичного соблюдения ритуала он толкнул грушу рукой и поразился, насколько она тяжела.

'Магическая цепь наполняет тело праной, а прана оказывает укрепляющий эффект сама по себе, — запоздало вспомнил Синдзи. — Нет цепей — нет праны — тело сразу теряет в прочности и силе. Плюс частичное уничтожение жизни на уровне концепции... Черт. Я настолько ослаб?'.

От немедленного падения в бездну уныния Синдзи уберегла лишь приобретенная психическая закалка. В самом деле, человек, переживший встречу с фактически двумя Прародителями Мертвых Апостолов, носителем мистических глаз Восприятия Смерти и Белой Принцессой, не может взять и расклеиться. Переживем же? В конце концов, бывало и хуже. Еще как бывало.

'Ага. Только тогда под рукой были еще и средства, чтобы выбраться из неприятной ситуации'.

А что сейчас есть из средств? Ничего. Было бы две руки, да вот незадача — одна из них полностью парализована по самое плечо. А от головы немного пользы, если все придуманное ею нечем воплотить. Хотя было бы очень полезно придумать способ быстрее надевать полиэтиленовый чехол для гипса перед душем.

Завтрака на кухне ожидаемо не оказалось, зато на столе обнаружилась короткая записка: 'Будь дома к 17:00'. И это была не просьба, потому что любая просьба подразумевает возможность отказа. Синдзи же повторение позавчерашней экзекуции не слишком улыбалось. Совсем не улыбалось. И это в лучшем случае. Что случилось с Сакурой, он не слишком понимал, но то, что она вполне может за непослушание отрезать ему обе ноги, уловил вполне ясно. Но Сакура это еще полбеды. Идти в школу Синдзи было откровенно страшно в первую очередь из-за того, что он даже не мог представить, что с ним сделает Тосака Рин. То есть, она вряд ли станет творить что-то серьезное на глазах у сотен свидетелей... Но даже полномочий президента студсовета ей хватит, чтобы превратить его жизнь в ад. Не говоря уже о том, что она легко могла отомстить во внеучебное время.

'То есть, скорее всего, придется переводиться. Или даже переезжать. А все из-за чего? Это же было для ее пользы!'

Впрочем, учитывая реакцию Сакуры, надеяться на этот аргумент не стоило. Не факт, что он вообще будет услышан. Или что Синдзи успеет его произнести вслух. Или... да что угодно. Но безнадежная ситуация тем и хороша, что не может ухудшиться. Подумав об этом, Синдзи прибодрился. Он был уверен, что находится в настолько глубокой заднице, что любые изменения статуса-кво будут только к лучшему. А чтобы изменения произошли, не надо сидеть на месте. Только после этого он нашел в себе достаточно силы воли, чтобы выйти из дома.

Пятнадцать минут спустя

— Это было больно, — произнес Синдзи вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.

Надо заметить, что подобный опыт был для него в новинку. Хотя травмы разного рода ему приходилось получать довольно часто, но хорошо поставленный кросс в челюсть он получал впервые. И с некоторым удивлением обнаружил, что с ног он валит практически моментально, потому что настоящей его целью является не челюсть, а мозжечок, отдел мозга, отвечающий за координацию движений. А еще, что удар коленом в солнечное сплетение почти полностью выбивает из груди воздух и частично парализует диафрагму, не давая сделать даже слабый вдох. А еще на личном опыте убедился, что удар кулаком в правый бок это не просто больно. Это охренеть как больно. Не считая резкого скачка кровяного давления, который распространяется по телу словно ударная волна. Но самое главное, он узнал, что если удар наносит тот, от кого меньше всего этого ожидаешь, то защититься с одной действующей рукой практически невозможно. Лежа на асфальтовой площадке перед крыльцом, еле дыша от боли, сквозь туман непроизвольно выступивших слез Синдзи смотрел снизу вверх на нависшее над ним разозленное лицо Эмии Широ.

— Ты понимаешь, почему я тебя ударил? — спросило лицо.

— Грибов объелся? — предположил Синдзи. Эмия конечно был тот еще балбес и задира, но просто так людей обычно не бил.

— Не смей поднимать руку на Сакуру.

— Да ты е*анулся окончательно! — вынес вердикт Синдзи и тут же получил еще один удар по лицу, заставивший его удариться затылком об асфальт и на несколько секунд потерять сознание. Открыв глаза, он увидел в дверях школы удаляющуюся спину Эмии а рядом с собой — Мисудзури Аяко, нынешнего главу стрелкового клуба.

— Ты получил только то, что заслужил, — холодно заявила она, сверля его полным ненависти взглядом. — И не надейся пожаловаться учителям, я уже все рассказала Фуджимуре-сенсею.

Вопреки ожиданиям Синдзи, очередной порции побоев не последовало, Аяко просто развернулась и ушла. В голова кружилась после ударов, дико болела печень, но ребра вроде бы были целы, а главное — удалось уберечь левую руку. Подниматься, однако, не было ни сил, ни желания. Пожалуй, лучше всего было бы отправиться обратно домой и спокойно отлежаться. Но тогда на следующий день снова придется пересиливать себя, чтобы перешагнуть порог и отправиться на рандеву с гарантированно жаждущим крови монстром. А Эмия... а что Эмия. Синдзи вдруг почувствовал странное безразличие, переходящее в ощущение тотальной пустоты. Он не чувствовал ни злости, ни шока, ни раздражения. Ну подумаешь, пару раз по морде получил. В прошлом году чуть заживо не сожгли, полгода назад в клочья порвали, пару дней назад вообще себя по кускам собирал — и ничего.

Slash!

Словно что-то оборвалось внутри. Что-то было — а теперь не осталось и следа. Как отрезало. Синдзи пока еще не понимал, что именно с ним произошло. Не понимал, какие последствия это повлечет за собой. Он только понял, что больше никогда не подумает об Эмии Широ как о друге. После чего с усилием поднялся сперва на колени, потом на ноги, и нетвердой походкой направился внутрь школы. Впереди была встреча с Красным Дьяволом.

Глава 2: День, когда родилась тьма

— Весной 1913 года депутата рейхстага Карл Либкнехт, сын основателя социал-демократической парии, разоблачил происки сторонников войны. Оказалось, что фирма Круппа систематически подкупает служащих в военном и морском ведомствах, чтобы узнавать тайны новых изобретений и привлекать к себе заказы правительства. Оказалось, что французские газеты, подкупленные директором немецкой ружейной фабрики Гонтардом, распространяли ложные слухи о французских вооружениях, чтобы вызвать у германского правительства желание приняться за новые и новые вооружения в свою очередь. Выяснилось, что есть международные компании, которые извлекают выгоду из поставок оружия различным государствам, даже враждующим между собой. Таким образом, Первая Мировая Война является первой войной двадцатого века, спровоцированной в том числе меркантильными интересами производителей оружия...

Глухой ровный голос Кузуки-сенсея действовал убаюкивающе. Класс изо всех сил сопротивлялся оцепенению, но ничего не мог поделать, даже зная об угрозе увеличенного домашнего задания за недостаточно подробный конспект. Единственная, кто продолжал писать несмотря на дремоту, была Тосака Рин, умевшая делать несколько дел одновременно. В настоящий момент она усердно делала целых четыре дела. Во-первых, вела конспект. Во-вторых, злилась. В-третьих, размышляла о странном поведении Сакуры, которая уже два дня с ней не разговаривала. В-четвертых, беспокоилась. Ну, не то что бы прямо беспокоилась... девушка нервно покрутила в пальцах ручку. Когда тебя бьют по затылку, боли почти не чувствуешь. Она приходит потом, когда уже приходишь в себя и находишь в карманах чек на солидную сумму и короткую злую записку.

В первое мгновение Рин почувствовала себя использованной и выброшенной на помойку. После всего, что она сделала, при том, что могла бы сделать, подобное отношение было для нее подобно плевку в лицо. Она была в таком бешенстве, что даже не кинулась пересаживаться на обратный поезд и возвращаться в Мисаки вершить возмездие. Просто мысленно пожелала Синдзи самой мучительной смерти, которую он сможет отыскать на свою голову, и с мрачной миной отправилась домой. Чек, впрочем, оставила себе, лишать себя честного заработка она не собиралась.

На следующий день Сакура перестала с ней здороваться, Синдзи в школе тоже не появился. Рин все еще здорово злилась, мысленно в деталях представляя кару, которую она обрушит на него, когда тот вернется, но дело близилось к вечеру, а специально оставленный ею неподалеку от дома Мато фамилиар не подавал сигналов о том, что поблизости появился кто-то с искомой сигнатурой магической цепи. Ночью она долго не могла уснуть, пока наконец не поймала себя на том, что постоянно повторяет про себя:

'Не смей там подыхать!'

Рин хотелось верить, что живым ей Синдзи нужен только для того, чтобы умервить его самолично.

Этим утром она как бы случайно прошла пару раз мимо двери соседнего класса, но его место все равно оставалось пустым, а Сакура продолжала игнорировать ее существование. Рин уже начала понимать, что дело плохо, но затылок продолжал напоминать о себе тупой болью, и воспоминания о пережитом унижении не давали ей выжать из сестры все сведения и потом хоть самолично отправиться в Мисаки. Пусть даже только для того, чтобы опознать труп. Лишь бы знать все наверняка, а не терзаться неизвестностью.