Волчица и пергамент. Том 2

— Тогда выйдем через заднюю дверь. Потерпи — у меня нет для нас крытой коляски. И по пути я хочу рассказать тебе о том, что будет дальше. Ты многое проспал.

Они приехали в этот город не наслаждаться отдыхом.

Коул выпрямился и кивнул, Хайленд ответила, чуть наклонив голову.

Они вышли через заднюю часть церкви на улицу, столь же тихую, сколь шумной была улица перед церковью. Хотя люди редко проходили через это место, в нём не чувствовалось опустошения или заброшенности. Состояние этого места можно было назвать 'спокойствием'. Возможно, из-за такого ясного неба, свойственного приморским городам с их удивительно сухим воздухом. А может, из-за уютных звуков домашней работы и плача ребёнка, доносившихся из небольшого окна одного из зданий, выровнявшихся вдоль улицы.

Город кипел от энергии людей, занятых своей повседневной жизнью.

— Пока всё идёт отлично, — сказала Хайленд и, грациозно подняв подол юбки, переступила через старую тощую собаку, лежавшую на земле и перегораживавшую улицу.

Коул осторожно прошёл по краю улицы и переступил только через её хвост. Когда приблизилась Миюри, старая собака уважительно этот хвост поджала. Для неё на вершине мироздания пребывала не знать или не агнец Божий, а девушка с волчьей кровью.

— Архиепископ города пообещал пересмотреть свои права, принятые им как должное, так же как и послабления в поборах, избрав отныне для себя жить простой жизнью. Конечно, когда он так говорит, это не означает уж слишком скудный образ жизни для архиепископа, но это всё же небывалый шаг. Десятина — ничто по сравнению с пожертвованиями, которые он получает каждую неделю, каждый месяц, каждый сезон от молитвы и праздников для личных нужд.

— Когда я вошёл в церковь, какой-то человек из братства одного из городских приходов пытался поговорить со мной о пожертвованиях вина.

У городских священников было много льгот.

— Да. Люди, толпящиеся в церкви, как раз все из таких. В этом городе четырнадцать приходов, которые называют себя переулками. Ремесленники и торговцы каждого прихода имеют собственные ассоциации, и есть даже несколько братств для их душевного спокойствия. Ты мог бы легко найти их с полсотни на один город. Есть ещё такие, что приходят с собственными интересами, и потому с ними довольно трудно иметь дело.

Даже в таком месте, как Ньоххира, где все друг друга знают, управление общиной было вызовом умению её главы. Коул не мог себе представить, сколько проблем управление доставляло Атифу, большому городу, требовавшему всё большего объёма ресурсов для нормальной работы.

— Сверх того, церкви соседних независимых городов и монастырей узнали о страшном накале гнева людей к Церкви, от них прибыло множество посланников. Они спрашивают: "должны ли и мы менять нашу политику?" И "насколько необходимо менять?"

Хотя в прошлом, надо полагать, Церковь тоже подвергалась критике, она редко приводила к открытому неповиновению. Какими бы сомнительными ни были действия Церкви, ни один не осмеливался бросить ей вызов. Люди смирились, привыкли к тому, что, насколько гнилой ни была организация, это всё же лучше, чем её отсутствие.

— К тому же есть много вопросов о переводе Священного Писания на обычный язык, то, над чем работал ты. Многим не нравилось, что священники монополизировали чтение святых произведений. Законы, призванные отбить охоту у Церкви к всё более наглому поведению, распространяются как лесной пожар. Это всё благодаря вам двоим.

Коул мог бы придумать сотню доводов, чтобы возразить Хайленд, но посчитал более учтивым просто принять её похвалу, поэтому он застенчиво улыбнулся и запечатлел её слова в памяти. Их работа ещё далека от завершения.

— Но огонь всегда должен быть управляем.

Идея просто позволить тлеющим углям реформ разгореться самим по себе, сжигая всё подряд, приведёт только к гражданской войне. А ведь они противостояли Церкви, у которой по всему миру было больше бастионов, чем у крупнейших торговых компаний. В такую войну нельзя вступать наудачу.

— Точно. Нам нужно добавить правильное количество топлива в огонь, а затем смотреть, куда дует ветер.

— И что, исходя из этого, мы будем делать дальше?

Пройдя вдоль улицы, они оказались в месте, именуемым Старым городом с тех пор, как Атиф был ещё маленьким городком. Коул знал это, потому что булыжник на земле был изрядно стёрт, уложенный весьма давно. И на здании даже красовалась бронзовая табличка с надписью "СТАРЫЙ ГОРОД". Он ощутил гордость за давних жителей, увидев, как ярко сияет начищенная табличка.

Места между зданиями оставалось мало для надлежащей площади, потому лавки с едой были расставлены вокруг небольшого колодца, тут же сапожники чинили обувь вперемежку с игравшими в карты местными стариками. Что привлекло особое внимание Коула, так это большие сети, покрывавшие полностью стены зданий. Они окружили всю площадь и даже свисали с крыши пятиэтажного здания. Казалось, что вся площадь была поймана.

Миюри потянула Коула за рукав:

— Брат, что это? Это для праздника?

— Выглядит, словно... Что-то такое. Вон та высохшая трава выкошена так, чтобы было похоже на рыбу, нет?

— Это явно праздник надежды на хороший улов приближающейся весной. В этой части города живут рыбаки Атифа, — ответила Хайленд, покупая одновременно в лавке четыре прутика с жареной селёдкой. Она дала один Коулу и два Миюри.

— Рыба наполняет живот на этой земле лучше пшеницы. А сражаться на пустое брюхо не может никто. Кстати... — Хайленд ненадолго помедлила, прежде чем продолжить. — Насколько хорошо вы двое плаваете?

Она многозначительно улыбнулась, сверкнув острыми зубками, и откусила от спины жареной рыбы.

Яростные ветры ревут боевым кличем. Подобные горам волны почти достают до неба. Вода, потоками льющаяся с палубы, еда, съеденная крысами. Никак не уснуть: корабль качает так, что пол почти меняется местами с потолком, и лёгкие исторгают больше воды, чем их обладатель её мог бы выпить. Когда некуда бежать, ничего не остаётся, кроме как молиться. Даже если сам ты можешь ещё выносить эти страх и муку, всё может сразу кончиться, когда корабль опрокинет порывом ветра. И ты просто безвестно и бесследно исчезаешь.

А посмотреть с другой стороны: названия кораблей и их стоимость размещены на больших листах бумаги в тавернах портового города, увенчанных килями различных судов. Довольно хорошо одетые торговцы целый день простоят перед этими бумагами, сложив руки и молясь. По верху листов грубо начертаны слова:

По воле Бога.

В этой таверне бьются об заклад: затонет корабль или нет. Эта проверка удачи здесь именуется иначе: страховка. Владелец отдаст пятую-шестую часть стоимости груза своему партнёру по закладу, и если судно затонет, вернёт деньги. Если не утонет, партнёр сохранит деньги. Подсчитано, что тонут примерно в каждом пятом морском путешествии, включая последствия нападения пиратов.

Любой, выбравшись за город в пасмурный ветреный день, мог встретить селян из тех, кто живёт у самого моря, стоящими на крышах и глядящими в море. Селяне ищут глазами эти глупые торговые суда, жадно пытающиеся проложить свой путь по пенящимся волнам. Они могут получить прибыль от груза, вынесенного на берег, если эти судёнышки разобьёт ветром, выбросит на скалы или просто накроет волной. Однако по договорённостям между крупными торговыми домами и землевладельцами любой груз, вынесенный на берег, по закону принадлежал землевладельцам. Вот почему для селян было немыслимо помогать потерпевшим кораблекрушение судам. Это бы означало проблемы с представителями землевладельцев. Тонущим пришлось бы завернуться в золото, чтобы их спасли, но золото сразу тонет.

Этот мир был адом. Вот истинное воплощение приключений.

Да благословит Бог тех, кто путешествует по морям.

В таверне, куда они пришли, собирались местные рыбаки, их работа на море начиналась ещё до рассвета и заканчивалась к полудню.

— Вот, по сути всё, — и аристократка королевства Уинфилд, страны, окружённой со всех сторон водой, озорно слизала куриный жир с пальцев.

Перед Коулом на столе расстилалось настоящее пиршество. Однако он не прикасался к еде — не отказ от мяса будущего священнослужителя был тому причиной, а история Хайленд. Большая модель корабля, свисающая с потолка, была украшена крыльями из куриных перьев, возможно, это была чья-то шутка. Коулу после истории о превратностях передвижения по морю показалось, что у этих крыльев был и более глубокий смысл.

— Ты просишь нас отправиться в такое морское путешествие? — спросил он тихим голосом.

Хайленд, впившаяся зубами в куриную ножку, взглянула на него. Её утончённость высвечивалась ещё сильнее во время еды, странно подчёркивая её женственность.

— О, мои извинения. Я не собиралась напугать тебя, — поспешно ответила наследница, будто воочию увидев всю глубину его проблем. Уложив слой курятины на ломоть овсяного хлеба, она вытерла рот.— Моя страна окружена водой, как ты знаешь. Мы говорим о кораблях и морях больше, чем о чём-либо ещё. Мы любим рассказы о приключениях на морях. Когда я была маленькой, старые моряки часто пугали меня своими историями.

Когда Коул представил юную Хайленд, завёрнутую в одеяло перед огнём и вслушивавшуюся в захватывающие истории, он не смог удержаться от улыбки. Однако не было бы ошибкой считать море ужасным местом, особенно в разгар зимы.

— Конечно, то, что я тебе сейчас рассказала, несколько преувеличено, но иногда и такие вещи могут... Хмм?

Коул проследил за взглядом Хайленд: сидевшая рядом с ним с приоткрытым ртом и расширившимися глазами Миюри выпустила из руки кусок хлеба и тянулась вперёд, жадно впитывая рассказ.

— Прик... лю... чения!.. — почти простонала она.

Если бы он не ткнул её в щёку, чуть не разрывавшуюся от волнения, она могла выпустить наружу уши и хвост.

— Не ожидай слишком многого. В этот раз я могу разочаровать тебя, — криво улыбнулась Хайленд.

Миюри быстро собрала крошки и высыпала их в суп, чтобы не пропали даром. Временами она всё ещё казалась семилетним мальчишкой.

— Но... но корабль? На море? Братик?

— Успокойся. Давай, положи хлеб, — сказал Коул, увидев, как её рука сдавила в руке кусок.

Миюри разволновалась, услышав о пиратах, когда они добрались до Атифа. Для девочки, родившейся и выросшей в Ньоххире, деревне горячих источников, откуда в любую сторону можно было увидеть только горы, захватывающие истории о море были непереносимо волнующими. Потребовалось немало усилий, чтобы освободить её пальцы от хлеба, который она сжимала.

— Мы наймём корабль, но не ждите долгого путешествия. Оно достаточно короткое, чтобы всегда был виден берег, и потом, ни один корабль не рискнёт отправиться, если погода будет хоть немного волноваться. Вы будете в море полдня, не больше. Это всего лишь небольшое плавание от порта до порта. И морская болезнь не доставит неприятностей, а когда вы проснётесь, вы уже к тому времени будете в порту.

Разъяснение Хайленд успокоило Коула, но оставила Миюри явно недовольной.

— Но это не значит, что не может случиться никаких проблем. Отсюда дальше к северу за епархией Атифа, вокруг островов, море сложнее для плавания. Ни один знаток никакой части света так далеко не заплывает. У островов свои правила, и они жестоки с чужаками. Погода часто меняется без предупреждения, и тень острова может исчезнуть в тумане, когда это понадобится тем, кто там заправляет, просто идеальная ловушка. Мы называем тех, кто господствует над этими островами... — она остановилась и посмотрела прямо в глаза Миюри, — ...пиратами.

— Пиратами! Хах!.. — вскричала Миюри, вскакивая со стула, и Коул, волнуясь, прикрыл ей рот ладонью и усадил обратно.

К счастью, таверна была заполнена моряками с красными лицами и дублёными шкурами вместо кожи, их такими словами не проймёшь.

Хайленд удовлетворённо улыбнулась, могло показаться, что она намеренно подначивала Миюри. Это могло оказаться вроде шутки, которую должен был рассказать аристократ, но слова её, скорее всего, заключали правду.

— И ты говоришь... обратить этих пиратов?

Пусть с ним было знание Священного Писания, он не мог остановить насилие изречениями. Он стоял на почве действительности достаточно твёрдо, чтобы хорошо осознавать, по крайней мере, это. Байки про миссионеров, обращавших головорезов в послушных щенков парой проповедей, были явными байками.

— Если ты обладаешь святостью, что пристыдила бы святых или... — Хайленд смущённо прищурилась и улыбнулась.

В руке она держала дешёвый эль, обычно подаваемый в тавернах матросам. Но она явно не была пьяна. Даже в Ньоххире он ни разу не видел её пьяной, а высокая устойчивость к выпивке считалась признаком благородства.

— Конечно, я не буду просить о чём-то настолько безрассудном. Я бы хотела только, чтобы ты использовал всю свою учёность.

— И это означает?..

— Мммм, — кивнула Хайленд, потом посмотрела в пространство, и хозяин, стоявший перед стойкой, поспешил к ней. Судя по всему, они не случайно пришли сюда.

Она сказала ему несколько слов, он исчез и вернулся с небольшим деревянным ящиком, перевязанным странным шнуром, в котором при ближайшем рассмотрении Коул распознал рыбью кожу, переплетённую наподобие пряжи. Развязав шнур, Хайленд открыла крышку, внутри на соломенной подстилке лежала чёрная статуэтка.

— О, кукла? — голос Миюри прозвучал на удивление девичьим и приятным, она радостно вскочила со стула, чтобы заглянуть в коробку, и вдруг краска сошла с её лица. — Постой... странно...

Он не мог заставить себя посмеяться над её непосредственностью, поскольку испытал то же смятение.

— Разве это не... Святая Мать? Но этот цвет? Почему?

Ему показалось, что перед ним обожжённая огнём деревянная статуэтка. Однако от её поверхности исходил красивый блеск, а детали были превосходно проработаны. Для него было очевидным, что это было законченное произведение, которое должно было выглядеть именно так.

— Она сделана из гагата, — сказала Хайленд, доставая чёрную фигурку Святой Матери. — Иногда он попадается в местах, где собирают торф и янтарь. Необычный камень.

Хайленд протянула статуэтку Коулу, и на мгновение тому показалось, что её следует отбросить прочь. Свет, отражённый ею теперь, когда он видел его, оказался совсем не тем, какой он себе мог вообразить.

— Они говорят, что это янтарь, превратившийся в уголь. Подобно янтарю этот камень притягивает пыль и шерсть, если его потереть, но в отличие от янтаря, попадая в огонь, он не тает, а сразу горит. Пахнет чем-то средним между торфом и углём. Этот запах напоминает мне о доме.

Торф и уголь встречались в изобилии в королевстве Уинфилд. Ньоххира же использовала дрова благодаря лесам, покрывавшим горы, а найти торф там было невозможно, его и не применяли. И только во время странствий Коул время от времени использовал торф в качестве топлива. Он передал гагатовую статуэтку Миюри, и она, восхищаясь фантастической отделкой, была также поражена лёгкостью материала.

— Они иногда вытачивают из него маленькие шарики и обманывают кого-нибудь, выдавая за чёрный жемчуг. Гагат — лишь редкость, а не ценность. Стоит не слишком дорого.